Отзывы на книгу «Бюро проверки», страница 2

Роман «Бюро проверки» мне, с одной стороны, понравился, потому что интересно было узнать о том, как жили советские люди в тот год, когда я родилась. Что носили, что ели, что слушали. С другой стороны, я прочла до конца, закрыла книжку и забыла о ней. Нет желания узнавать, что стало с главным героем потом, как сложились его семейная жизнь, работа, служба. Как будто он игрушечный медведь, которого возят с собой и фотографируют у разных достопримечательностей.

Не верю автору. Много неточностей в описании быта того времени.

А посему, ставлю автору троечку.

Архангельский представляется мне археологом, который нашел пласт 80-ых годов прошлого века и очень тщательно щеточкой начал обрабатывать окаменелость. На мой взгляд, главное, что должно быть в читателе, чтобы книга «сработала» – это жизненный опыт в сознательном возрасте в 80-ые, либо интерес к этому периоду. Идет мощная волна ностальгирования по эпохе, по вопросам, которые тогда задавались, по темам, которые тогда волновали.

Александр Архангельский старше моих родителей, я то и вовсе родилась в 1990 году, к тому же эпохой не интересовалась и представляю ее смутно. Точнее вообще не представляю. Поэтому «эффект ностальгии» на мне не работает. Я могу лишь отметить, что в описательных частях очень понравился язык автора, я прямо наслаждалась этими абзацами, иногда целыми страницами, которые «обволакивали одеялом атмосферы». И места эти действительно прекрасны сами по себе, но в рамках романа выглядят чужеродно. Одно дело «Петровы в гриппе», когда вся история написана одним языком – неважно, интерьер это или диалоги. И совсем другое, когда герои существуют отдельно, сюжет отдельно, а атмосфера отдельно.

Мне было очень сложно следить за событиями. Я вообще тяжело читаю детективы, поэтому приемы этого жанра меня серьезно стопорили. Это нагнетание девяти дней, которые происходят «сейчас» и сюжеты трехлетней давности, которые это сейчас должны объяснить, воспринимались мной очень сумбурным действием. За всем этим пытаться понять и прочувствовать героя уже не получается возможным. Тем более герой крайне инфантилен, податлив, как из глины каждый лепит из него что хочет, при том что никто ничего не хочет и вообще Высоцкий умер.

Этот роман вполне могла написать, скажем, Маринина, в главные герои вывели бы Мусю, и все заиграло бы новыми красками: динамика была бы на уровне, целостности вышло бы больше, характеров.

Сразу вспоминается фраза Анны Наринской из встречи «Дискуссия: Как вести разговор о книгах», о том, что современно русского писателя можно разве что похвалить за старание.

В этой книге чувствуется старание, но старание это вышло излишним. Сильное влияние редакции, многочисленные переписывания сюжета, смещения акцентов, наполнение элементами. Герой потерялся, детектив не детектив, все написано разным языком. А читатель я, увы, неподходящего возраста.

Почему решил прочитать: дочитал трилогию Леки , решил начать "Имя розы" . С утра прочитал только предисловие, а днём наткнулся на новость, что "Бюро проверки" взяло второе место БОЛЬШОЙ КНИГИ-2018. "Памяти памяти" , занявшую первое место, я читать не буду, "Июнь" Быкова , взявший бронзу, я прочитал сразу после выхода, а "Бюро проверки" после вкусной рецензии Юзефович, собирался прочитать давно. А тут такой повод. (Книга прочитана в декабре 2018 г.) В итоге: ладно и складно описана Москва времён Олимпиады-80. Очень много подробностей и примет времени. Собственно, они для автора однозначно важнее, чем неспешный сюжет. Думается, лучше Юзефович про роман и не напишешь. Всем, кто хочет прочувствовать, как жилось интеллигентному студенту в позднем СССР, читать обязательно, как и тем, кто хочет поностальгировать. Чтобы не быть голословным, начиная со второй части романа, я решил выписать несколько десятков примет времени. Надо учитывать, что атмосферу автор создавал в первой части романа, во второй части больше внимания уделено сюжету, эпистолярному жанру и даже снам. Смешные пионерские флажки и похоронные бумажные цветочки в толпе, согнанной для встречи делегации из Индии; ларёчки с пивом; огромный синий почтовый ящик с выпуклыми буквами "Почта СССР"; парторги и комсорги; междугородние звонки, которые в ручную коммутировали телефонистки; совхозы; профессорские шапочки; пятирублёвые купюры; крепдешиновые платья; кассетные магнитофоны с Джо Дассеном; запах струганного хозяйственного мыла в ванной; шампуни "Ивушка", "Края-Кря", "Берёзка"; дамский кошелёчек с золотыми перекрещенными шпуньками; двушки для телефона-автомата; открытки с многоцветным фото Первомая; олимпийская марка с толстопопой копьеметательницей; запонка из глинистого янтаря; заседания комитета комсомола; УЗИ по большому блату в НИИ акушерства; радиорубки; справки для приобретения машины из-за границы; мясной отдел на рынке, под плакатом с контурным изображением улыбчивой свиньи; банки югославской ветчины с аппетитным окороком на крышке; жёлтые банки с пивом "Золотое кольцо", зеленая бутылка "Цинандали", покоцанный синий бидон со свекольником; стройотряды; брезентовые рюкзаки; "Солнцедар"; торт из кулинарии ресторана "Прага"; Первый отдел при деканате; блокнотик в красной лакированной обложке с золотыми правдинскими буквами " Делегату профсоюзной конференции"; бакинский кондиционер на окошко; доносы; подпольная религиозная литература; кровать железная никелерованная, с шишечками; спекулянты, торгующие записями Высоцкого и Никитиных, книгами Булгакова; статуя Дзержинского; Дукатская "Прима", настоящая махорка, горлодёр; дефицитный торт "Птичье молоко", конфеты "Белочка", "Трюфель" и "Мишка на Севере"; портрет печального Ленина, бордовый вымпел с жёлтыми кистями; интернациональный долг, война в Афганистане; подшивки журналов "Коммунист", " Вопросы философии", " Новый мир"; тёмная тесная столовая, где пахло кислой тушёной капустой, хлоркой, желудёвым кофе и мясной подливой; Гипсовая фигура Ленина и красная ковровая дорожка в вестибюле института; переплётчик, как уважаемая профессия и так далее. Сюжет у книги слабый, нитевидный. Да и какой сюжет может быть у обычной жизни обычного парня с факультета философии. Девять дней - от начала Олимпиады до смерти Высоцкого. Богоискательство, любовь, застой, КГБ. Концовочка смазанная, но бытописательству это простительно. 8(ОЧЕНЬ ХОРОШО) Олимпиада-1980

Очередь к могиле Высоцкого

Один ищет Бога, другой хочет быть Богом сам. Они вышли из пунктов А и Б навстречу друг другу.

Эта книга не висела у меня в долгих списках — незапланированное чтение. Хотела только заглянуть, но читала до конца не отрываясь, потому что: - это роман-загадка, и нельзя было уснуть, не получив отгадку; - моя давняя мечта — современный роман идей, и чтобы русские мальчики/девочки, и долгие разговоры, и столкновение мировоззрений.

Здесь не сегодняшний день, а вчерашний — что ж, я в 80-м году была шестиклассницей, но прекрасно помню и олимпийского мишку, и общество лицемерия, и блеск/нищету столицы/провинции, и страшное слово Афганистан.

Главный герой — вполне себе благополучный аспирант МГУ. Философ. Не без тайны — верующий, православный, ищет свой Путь. Но какой же интеллигент без духовного поиска? Всех проблем — предстоящий неравный брак с дочкой дипломата, которой на Духовный Поиск искренне плевать. И вдруг за несколько дней всё благополучие и фактически вся жизнь ГГ рушится.

Действие происходит в течение 9 дней, с 19 по 27 июля — интересно, что как раз в эти же числа я и читала роман, что добавляло фантастичной достоверности. Времена просвечивали друг сквозь друга.

Так кто же этот таинственный знакомый по переписке, дающий ответы на болевые вопросы молодого философа (тут стоит обратить внимание на подзаголовок книги)? Ведущий его по жизни, предостерегающий от опасностей? Он вообще друг — или наоборот? События, связанные с письмами — мистика или совпадения? Кто проверяет героя на прочность — небесная канцелярия или какая-то другая? Кто там сидит на Олимпе?

«Как выйти на прямую Бога? Как победить бессмысленные знаки?»

Начинаешь читать социальный роман с узнаваемой атмосферой 80-х, сцена знакомства с родителями невесты напоминает фильм «Курьер» — а он незаметно преображается в роман мистический и вызывает в памяти уже «Волхва» Фаулза, где кто-то превращает героя в марионетку, а его жизнь — в спектакль, смысл которого, как и финал, неведом.

Интерес — по нарастающей, язык — прекрасный. Например, герой приходит в гости. Видишь большой абзац с описанием комнаты, ёжишься: не пропустить ли, так ли уж мне важно, что там у них по углам. А там — домашняя библиотека! и описание такое вкусное, что когда оно заканчивается, становится жаль — я бы еще на этих полках покопалась.

Среди бонусов книги также пасхалки, которые я собирала с удовольствием, вроде лоскутка из жилетки Гоголя, вшитого в переплет книги, или крышки чугунного утюга в виде головы Льва Толстого.

Хорошая книга. Я начала читать этот роман и загрустила, потому что тема совершенно не моя. Восьмидесятые годы я плохо помню, вернее совершенно не помню. Меня тогда больше волновал песок в песочнице. Когда была подростком, Высоцкий мне не нравился, я его не слушала, в смысл песен не вникала. Больше увлекалась Цоем. Так что тоже не затронуло. Но язык написания прекрасен, и я как-то втянулась. Незаметно познакомилась с Алексеем из бедняков и Мусей из мажоров. Любовная линия меня смешила. Что это такое? Принцип? Интерес? Бунтарство? Двое совершенно разных людей. Он ищет Бога, она ищет секса. Две несопоставимые вещи. Алексей верит в Бога, но не чувствует его в церкви. Это понятно. Батюшки- это люди, возможно с огромными пороками, которые и не снились их прихожанам. Алексей вступает в доверительную переписку с неизвестным церковным человеком, и ничего хорошего из этого не выходит. Уж лучше бы поговорил с мамой или Мусей. Вреда было бы меньше. О чём нужно сделать вывод? Служащие церкви в большинстве своём наплевали на проблемы людей. Они никогда не дадут хороший совет, но всегда будут ждать от тебя материальных благ. Вера может стать тебе боком, потому что этим будут пользоваться все кому не лень. А что же Бог? Да ничего. Разбираться в мирских делах всё-равно придётся самому. И подстраивать своё решение таким образом, будто этого хочет Бог. Нельзя доверять людям, даже если он образован, умён, старше и умеет хорошо говорить. Предательство от такого человека ранит сильнее, потому что не ожидаешь удара в спину. Но страх способен уничтожить любую личность, даже самую образованную. Ещё момент, когда Муся приводит к себе домой детдомовца. Пацан начинает набивать карманы всем, что ему понравится. Муся разрешает, не спорит. Он же бедный. Но Алексей в какой-то момент выпроваживает пацана. Муся расстроена и горько плачет. Вот точно подмечено. Мусе не жалко своих вещей, она вообще не понимает ценности, ей все даётся легко. То ли дело Алексей. И Муся горько переживает тот факт, что парень бедный, готова отдать ему все вещи. Но не понимает, что этим сделает хуже. Ведь не в вещах смысл и счастье. С автором планирую знакомиться и дальше. Я согласна с тем, что он пишет.

"Я жил одним, а верил в другое, и полюса расходились всё дальше"

«Чем точнее попадешь, тем оглушительней». Кажется такой девиз у боксеров. Но так же с этой книжкой сложилось у меня. С оглушительной точностью в ней переданы приметы времени. Знаки, приметы, явления, признаки и симптомы жаркого олимпийского лета далекого 1980 года в Москве. Из каких-то таких хранилищ памяти они извлечены Архангельским в абсолютно не поврежденном состоянии. Многие читатели отмечают этот факт. Запах горькой дешевой «Примы». Пахнущая краской телефонная будка. Накрахмаленный милиционер в будке на перекрестке. Прозрачные конусы соков в отделе бакалеи. Газета «За рубежом». Ах черт возьми, как метко!

И многое в книге вызывает чудесное, простите, интеллектуальное волнение от строчки к строчке: и это сумалеевское: «культура начинается с дистанции», и вовремя упомянутое Окуджавы: «И поручиком в отставке сам себя воображал», и: «механическая пишущая машинка с маленькими круглыми клавишами, которые росли на длинных ножках, как поздние опята».

При гениально переданных приметах и свойствах времени А. Архангельский создает абсолютно не типичный для того период нашей истории образ Алексея Ноговицына православного воцерковленного верующего студента, затем аспиранта философского факультета.

В жизни Алексея есть загадочное ясновидение его духовника о. Артемия. Завораживающая загадка предвидения будущих событий в жизни Алексея и страны, которые делает невидимый духовный православный наставник. Нам всем тогда кто-то незримый говорил, что мы не так живем… Нам не всегда удавалось расслышать. Впрочем, когда, в какие времена русский человек чувствовал уверенность, что живет правильно, по совести и в соответствии с Божьим замыслом? Ноговицын упорный и стойкий в вере своей человек, которому предстоит стать образцом для будущих поколений. Он не совершит яркого подвига, он просто останется честным человеком в условиях тогдашней чудовищно лживой жизни. Он выдержит тяжелое испытание для чести и совести, Ноговицын откажется давать показания на своего учителя. За это будет отчислен из университета и уйдет в армию, на советско-афганскую войну. Алексей оказался настоящим человеком, мужчиной, солдатом будущей армии преображения. Я имел счастье знать таких людей.

Никогда не говори «никогда». В предыдущем отзыве, на «Кысь», я поснобствовала: мол, не читаю я эти ваши романчики, потому что скучно и предсказуемо. И буквально через несколько дней — роман современного автора — ничем не замутненное удовольствие.

Можно, конечно, предположить, что книга мне понравилась в первую очередь потому, что нравится сам Архангельский. Эрудит и умница — но без этих наших (псевдо)интеллигентских претензий, вдумчивый, доброжелательный, с теплой полуулыбкой. Вот и роман получился таким же.

Книга о том, как аспирант философского факультета МГУ искал Бога, а нашел — впрочем, это будет спойлером. Скажу так: Бога он нашел, но совсем не там, где искал. Не пугайтесь пафосности темы — пафосность эта кажущаяся, в романе нет ни длинных бесед «умных мальчиков», ни душных проповедей. Все очень сдержанно; как и положено в «приличной» литературе, характеры раскрываются через поступки, в крайнем случае — переписку.

Время действия — конец семидесятых, кульминация — несколько дней в июле 1980. Мир романа очень вещественен, он полон людей, предметов, запахов, звуков. Но это вовсе не исторический роман, этнографическими зарисовками там и не пахнет. Как сам Архангельский сказал в каком-то интервью, 1980 год был выбран потому, что экзистенциальные (извините) проблемы главного героя наиболее полно и ярко можно было описать именно на фоне заката империи. И похороны Высоцкого как голоса эпохи ставят символическую точку и в истории героев, и в истории страны — да, я знаю, что агония продлится ещё десять лет.

Не хочу здесь рассуждать о сверхзадаче или смысле книги (хотя в ключевом разговоре главного героя и крестившего его священника смыслы при желании можно найти глубокие), повосхищаюсь лучше формой.

«Бюро» — из тех немногих романов, когда я не листала страницы, позевывая: ну что там дальше будет, а медитативно смаковала текст:

Голуби, прогуливаясь генеральским шагом, огибали лужи и принимали безразличный вид. Если им швыряли корки, клокотали и кидались на добычу.

Читать роман о Москве июля 1980 (Олимпиада, если кто не помнит) в Питере июня 2018 (чемпионат мира по по футболу, если кто не знает), да еще примерно в трехстах метрах от фанзоны с бесконечным потоком болельщиков и стонами вувузел — отдельное удовольствие:

В этом матче было что-то древнегреческое, некая бессмысленная красота. Рты распахнуты, как на античных масках; руки, заведенные для сильного броска, повторяют жест Лаокоона.

Это о ватерполистах, но слова «древнегреческая бессмысленная красота» очень хорошо описывают мои впечатления от происходящего за окном. Речь, конечно, о дионисийской, а не апполонической красоте.

Хорошая книга. И закончилось все хорошо, как ни крути.

PS-1 В очередной раз огорчил отзыв Юзефович. Почему-то она разглядела только «музеефикацию советского» да чайный гриб на окне и мимоходом попеняла на психологические нестыковки — даже не пояснив, в чем они заключаются. Разумеется, каждый видит только то, что он готов увидеть (это, кстати, одна из основных мыслей романа), и имеет право отстаивать свое видение, но все чаще мне кажется, что уважаемый критик не дочитывает рецензируемые книги — в лучшем случае пробегает их по диагонали, чтобы успеть сдать очередную порцию аннотаций в печать.

PS-2, через месяц после прочтения книги. Похоже, основная загадка книги взята прямиком из жизни. По ссылке - история одного обмана, в которую был втянут священник московского храма, очень популярный в среде познесоветской интеллигенции (осторожно, спойлеры). Архангельский, как человек воцерквленный и именно из этой среды, наверняка знал о ней, когда задумывал роман.

Претензии некоторых читателей к «незавершенному финалу» легко объяснимы, но не обоснованы. Роман как «секретик», в ямку складываешь яркие кусочки фольги, бусинки, осколки эмали, пуговицы, накрываешь зеленым бутылочным стеклом и через оставленное в нем маленькое оконце любуешься сокровищами. Ты сам их складывал, и хорошо знаешь, что всех их не видно. Но даже попавшая в поле зрения часть вызывает любопытство. В данном случае небольшое. Автор закопал свой «секретик» над старинным кладом с бриллиантами и жемчугами. Копни он глубже и зрителям-читателям открылось бы значительно более интересное зрелище.

Чтобы получить удовольствие от романа, нужно знать историю иеромонаха Павла Троицкого и Братства во Имя Всемилостивого Спаса. Переписка с Павлом Троицким воодушевляла московских священников почти тридцать лет. Вокруг них образовались общины, сестричества милосердия, православные учебные заведения. Их влияние на православную жизнь Москвы огромно. Был ли Павел Троицкий автором этих писем? Мне неизвестно. Наиболее радикально расходящиеся точки зрения – автор отец Павел и – все это было манипуляцией КГБ до сих пор никем не окончательно не подтверждены, не опровергнуты. Судя по концовке романа, Архангельскому ближе версия с КГБ.

Поэтому финал романа, на мой взгляд, выглядит вполне себе завершенным.

Финал завершенный, но слабый. Слабый и роман. Сделанный Архангельским «секретик» мелкий и не интересный, окошко позволяет взглянуть только на дешевую фольгу и кусочек пуговицы. Подробности этой драмы и судьбы некоторых прототипов, особенно если некоторых из них ты можешь увидеть лично (например, во время службы в одном из московских храмов) стимулируют локальный интерес к роману. Но я не понимаю ценности его вне контекста и понимаю недовольство читателей, воспринимающих его как «детектив». Обсуждаемый текст неплох в качестве иллюстрации к драме, которую ты переживал (переживаешь?) лично.

Герои. Персонажи из стана московской «элиты» карикатурны. Матерятся, сибаритствуют, манипулируют, ведут подковерные войны между кланами. Альтернативные им «интеллектуалы» из числа профессорского состава не глубокие, трусливые, приспособленцы, смысл их деятельности (жизни!) мутен. «Служители культа» вызывают неприязнь. Эпизоды здравого смысла в их поведении тонут во внешней неблагополучности, грязных ногтях и алкоголизме. «Студенты» пьют, развратничают, учеба для них - мешающее жизни досадное обстоятельство. «Родители» - отец бросил семью, мать – недалекая.

Но даже на фоне таких «героев» главный персонаж не вызывает желания погружаться в его внутренний мир. Собственно говоря, никакого внутреннего мира автор не изобразил. Невроз между запретом и желанием составляет главную движущую силу эволюции характера. И в этом, пожалуй, самый главный провал романа. Я не смог окончательно ответить на вопрос, что же привело героя к идее стать частью православной Церкви? Из текста следует, что вождение девиц по храмам с целью поразить их своей осведомленностью в какой-то момент переросло в некое «ощущение». И здесь автор, на мой взгляд, сильно ошибается.

Христианство это Учение. Апостолы называли Христа Учителем. Последователи Христа назывались учениками. Христианином становятся в процессе обучения. В православии архитектура, иконы, церковное пение привлекают внимание к тому, что находится «за ними». Глубина этого «за ними» потрясает. Изучение этого «за ними» и является маршрутом, каркасом, учебной программой, следование которым делает человека учеником Христа, т.е. христианином. Это самое захватывающее и православии, а чудеса, мистерии, сакральность являются внешним отражением Учения. Что-же нам сообщает автор романа о прогрессировании героя в этом Учении? Практически ничего. Ничего, потому что прогресса нет. Такой вывод следует из четкого неприятия героем православных учителей. Игнатий Брянчанинов ему не подходит, сборник православной мысли «Добротолюбие» ему кажется скучнейшим. Духовный рост неофита остановился на эстетическом восприятии ладана, архитектуры, пения. Именно поэтому, главный герой и выглядит неубедительно. В реальной жизни заставляет отказаться от жизни с красивой девушкой не церковное пение, архитектура и ладан. Христианство как Учение, как путь к Богу через самоизучение, самопознание – вот о чем написано у Игнатия Брянчанинова и в «Добротолюбии». Это Учение, пустив корни в душе, заставляет легко и с радостью отказываться не только от вожделенной защиты диссертации, но и от более желанных женской любви, славы, богатства. Признаков этого в эволюции характера героя автору изобразить не удалось или это не входило в его планы. Будем надеяться, что оставленный автором герой продолжит свое духовное образование и поменяет свое отношение к Учению. Скорее всего, это произойдет слишком поздно и обременённый семьей, детьми и кучей обязанностей он будет жалеть, об упущенной возможности посвятить себя всего изучению христианства, то есть служению Богу.

Как быть с историей иеромонаха Павла Троицкого? Что это было? Подлог или Чудо? Не могу предложить ничего умнее, чем оценить итоги этой драмы по плодам. Ведь всякое дерево доброе приносит и плоды добрые.

Роман, отмеченный престижной премией, был для меня небезынтересен, но какого-то большого открытия я при прочтении не сделал.

Всё достаточно предсказуемо и отчасти проникнуто духом Трифонова и позднего Каверина. Что отличает, так это наличие религиозной темы, запретной в СССР. Пожалуй, здесь самым захватывающим элементом была развязка-разгадка романа. Я отнюдь не фанат «опиума народа», но описания церковного уклада, разного рода священников, цитирование душеспасительных писем и т.п. в книге носят оттенок некоторого снисходительного пренебрежения.

Не очень занимал меня при чтении главный герой в толстых очках, аспирант философского факультета МГУ Ноговицын; он много и долго мучается, но его моральные победы мне кажутся весьма заурядными. Как говорится, «Мы с вами где-то встречались». Кто-то находит шарм в его преданной до гроба невесте Мусе, но мне она показалась просто противной. Второстепенные персонажи производят впечатление дежавю, особенно если брать интеллигенцию: гуру-профессор, любители запретного кино, тихая испуганная мама главного героя… Агенты КГБ исполнены в духе литературных штампов. Некоторое исключение составляют священники, особенно один, показавшийся мне очень правдоподобным (почитаете – увидите).

На первое место в романе выходят именно бытовые описания запахов, звуков, цветов эпохи загнивающего СССР. Этого «добра» в «Бюро проверки» ну ооочень много! Вся эта пестрота описана с авторской претензией на художественность, что не всегда удаётся Архангельскому: «гриппозное солнце», «пузатенькая церковь». Ради подобной натуралистичности сюжет и герои отступают на второй план, что, на мой взгляд, не очень верно. Может быть автор рассчитывал на то, что его будут читать молодые люди, не заставшие 70 и 80-е годы ХХ века? Правда, экскурсия в прошлое несколько затягивается...

Кто-то видит в романе параллели с сегодняшним днём. Я, честно говоря, не вижу, или же Архангельский слишком старательно отводит читателю глаза.

Есть отдельные промахи писателя в цитировании народного репертуара эпохи застоя. Названия песен и фамилии авторов старательно приведены в конце книги, но вот цитаты искажены: видно, что, например, «Ромашки спрятались…» писатель или не пел, или пел очень давно.

Кстати, мне иногда мешала медийность автора, чьи осторожные воззрения, озвученные гладким бесцветным языком в кругу подобных интеллектуалов, производят двоякое впечатление.

Роман любопытен (особенно где-то с середины), но самое интересное в нём блекнет на общем массивном фоне описаний. Недосказанность «Бюро проверки», его открытый финал, представляются мне авторской удачей. Здесь нет приговоров, ярлыков, мертворожденных теорий, которыми грешат другие авторы, в том числе премированные той же премией в этом году.