Читать книгу: «Завтра ехать далеко», страница 5

– Откажусь.

– Меня такой ответ устраивает. Я исполнил приказ духовников, а теперь…

– Нет смысла закладывать жизни людей! – выкрикнула ведьма. – Даже ты понимаешь, что численный перевес не поможет справиться с героями без потерь.

Глаза ее блеснули ядовито-зеленой вспышкой, а воздух внутри острога начал туманиться и холодеть. Солдаты напряженно переглянулись: о могуществе Сивой Ведьмы ходило немало слухов, причем весьма скверного толка.

– Запугивать крёстное воинство?! – громко и с искренней усмешкой воскликнул командир. – Невежественная колдунья. Узри же! Никто из этих мужей не страшится смерти за правое дело! «Не останется пресыщена Им чистая вера. Ибо нет большего явления преданности, чем жизнь, отданная в войне с дьяволом», – читал он пылко строки из Писания. «Павшие в войне с посланниками лжебогов встают по правую руку от Пророка». Запомни! – громыхнул его голос, заставив солдат воспрять и крепче схватить оружие. – Воинов, преисполненных истинной верой… невозможно победить!

Речь волною смыла сомнения в душах солдат, оружие грозно зазвенело над острогом.

– Меня такой ответ устраивает, – тихо ответила ведьма. – Предупреждаю всех, будет больно…

И по коже каждого побежали мурашки от внезапно павшей на острог зимней стужи.

– Очень.

Глаза ее вспыхнули, ледяной ветер ринулся сквозь двор, черный гримуар распахнулся и воспарил сам собой. Ведьма провела рукой над страницами, и во вспышке зеленого света несколько строчек текста испарились с листка. В полсекунды у нее под ногами взвилось зеленоватое облако дыма. Оно бешено вращалось, а после разделилось: две тучки рывком умчались к десятникам подле от командира. Секунду они недоумевали над клубящимися черно-зелеными облаками, после чего, исходя единым нечеловеческим воплем, уронили оружие и щиты, а глаза их вспыхнули зеленым огнем! Оба тут и рухнули замертво.

Секунда тишины.

– Убить, – прозвучал приказ, и линии солдат слева и справа пришли в движение.

Левый фланг разом начал атаку, стрелы засвистели, однако возникшие из ниоткуда бабочки вновь не допустили к героям ни одной. Велимир со звериным рыком взмахнул топором, срубив сразу два приблизившихся копья, а следом разбив выставленный деревянный щит.

Командир крестного воинства поднял с земли обожженный щит своего десятника, встал наизготовку и ринулся на ведьму. Одна из бабочек сложила свои крылышки, обращаясь в острый треугольник, подобный наконечнику стрелы. Тот пулей сорвался с места и врезался в грудь командира! Церковник пошатнулся от удара, но стрела рассыпалась зеленой пыльцой – по кольчуге пробежала полоска светящихся письмен.

Поборник прищурился, удовлетворенно оценивая непробиваемую для колдовства кольчугу, сотворенную церковью. Признаться, до сих пор он не верил, что такое возможно и тут же укорил себя за сомнения в настоятеле храма, который наложил эти святые чары.

Он ухватил секунду замешательства ведьмы, которая тоже не ожидала отражения ее заклининая, подступил ближе. Ведьма припала к земле, избегая рассекающего удара клинка, что свистнул над головой! Командир вознес меч, но с кончиков ее пальцев сорвались зеленые иглы, что ударили по его глазам. Он скрыл лицо за щитом, попятился.

Ведьма поднялась, готовая продолжать бой, но коварный шаг раздался за спиной! Елена оборачивается, на уровне живота перехватывая копье другого солдата. Наконечник копья успевает пронзить ее тонкую тунику – ровно за миг до того, как гримуар взрывается светло-зеленой вспышкой, отчего приблизившийся украдкой солдат валится на землю с до костей выжженным лицом.

Велимир собрал вокруг себя почти всех остальных ратников, наполняя воздух своим звериным ревом и воплями раненых. Несколько полученных ран лишь питают ярость этого героя.

Пользуясь заминкой в наступлении солдат, ведьма вскидывает руки в стороны, выпуская из черной книги, будто из бездонной коробки, еще несколько сотен зеленых бабочек. Они сияющим каскадом проносятся на фоне смоляного неба, летят неторопливо в направлении отряда лучников.

– Не отступать! – командует церковник, пытаясь сдержать посыпавшееся построение.

Солдаты неуверенно пятятся против роя, который застилает зрение ярким светом. Бабочки облепляют лучников, не причиняя никого вреда. Красивые, светящиеся создания пленяют взгляды, одна бабочка опускается на наконечник стрелы, что направлен на ведьму, другая на плечо, на грудь, на шлем. Кто-то, завороженный сиянием, даже выставляет руку, и на пальцы неощутимым касанием присаживается существо с изящными, вытянутыми на кончиках крылышками – ну точно живая бабочка.

И вдруг эти самые крылья раскрываются вширь, обнимая собою тела воителей культа. Тогда же оказывается, что температура волшебных крыльев такова, что они насквозь выжигают обмундирование, расплавляя плоть!

Зимние ватники вспыхивают, и поле боя наполняется какофонией пылающих заживо. Солдаты катаются по подстывшей земле, лупят горящие раны, но жар крыльев, точно разлитый по коже металл, невозможно охладить. Вспыхивает дощатый склад позади стрелкового отряда и другие постройки. Гул пламени вперемешку с криками восходит к небесам.

Концентрируясь на заклинании, ведьма не успевает заметить приближение главного противника, она видит атаку в последний момент, но уже не может уйти из-под удара меча. Слышится тонкий звон стали. Острие касается ее лица, и в воздухе пролетает алая капля.

– Елена! – выкрикивает Велимир, затем с размаха вгоняет топор в ближайшего противника, пинком сбрасывает обмякшее тело с лезвия.

Он мчится на помощь.

– Р-рах! – рычит, вознося топор, но капитан мастерски отводит удар в сторону.

Градом ударов Велимир вынуждает церковника отступить от раненой. Ведьма поднимается, закрывая глазницу ладонью, – меж пальцев спускается горячий ручеек.

Пудовый топор летает в воздухе словно пушинка. Командир отражает атаки, умения ему не занимать, однако силы неравны. Выпад – и следующий взмах оглушительным звоном разбивает лезвие освященного меча!

Обезоруженный, командир глядит на воплощение ярости, возвышающееся над ним. Он закрывается, но мощнейший удар топора раскалывает щит, травмируя руку. Командир падает на землю, с ненавистью глядит снизу вверх.

– Не жди пощады, – выцедил Велимир, вознося топор.

Свист! Шлепок!

И могучий герой, точно подрубленный дуб, кренится, так и не успев нанести удар.

Черная стрела пронзила колено воина. Елена растерянно осматривается. Откуда выстрел?! Ведь лучников больше нет! И тут она замечает тёмный, стройный силуэт на крыше одной из построек. И сердце ее колет от горя. «Так всё-таки он?..»

Черный стрелок поднимает руки, взводя лук, и вторая стрела вонзается в спину Велимира!

Страницы гримуара мечутся, показывая Елене нужное заклинение, она взмахивает рукой – с листка испаряются несколько строк, а на коньке крыши, где стоит черный стрелок, возникает крошечная нестабильная сфера, которая через секунду разрывается ослепительной вспышкой, враз съедая половину кровли!

– Извини, Елена, – донеслось уже с крыши другой постройки, – но Иглу Буяна должен забрать я.

– Но… – лишь прошептала она, не веря в происходящее. Отказываясь верить! – Горицвет!

Елена сжимает кулак, готовит очередное заклинание, то, которое берегла на самый крайний случай, однако плечо пронзает лютая боль! Острые лисьи зубы смыкаются на нём, не позволяя двинуть рукой. Плечи лука снова распрямляются, и третья стрела не дает раненому герою шанса подняться. Велимир оборачивается, чтобы в последний раз увидеть его лицо.

Распространившееся пламя кипит, нещадно пожирая деревянную заставу; шатры вспыхивают, точно свечки. Свет озаряет кровавое поле боя, и гул летит к небесам, вещая о страшном поражении героев. Невинные люди мертвы, в стане предатель, артефакт похищен, а Велимир…

Ее крик раздается над лагерем! Горящая зеленью полусфера накрывает пространство над ним, затем сжимается, сходясь в одной точке.

Миг тишины. И с новым ее криком ударная волна разлетается вокруг! Лисицу отбрасывает. Все, кто стоял на ногах, сокрушены, все костры и даже пылающие постройки угасают враз, оставляя лишь дымящуюся в ночи тёмно-красную рябь. Земля сплошь покрыта белесым инеем.

В павшей тишине тут и там звенит ледяной хруст.

На фоне белесого покрова, под снежок, что пошел полминуты назад, к Елене приближается стрелок с черным луком.

– Не сопротивляйся, Елена, – говорит он обреченно. – Всё… уже сложилось.

Будучи истощенной, она касается стылой земли, и зеленый колдовской круг очерчивается вокруг нее. Она переместилась вперед, к Велимиру, он еще жив! Стрелок внимательно следит за парой. Она обняла Велимира. Предатель взводит лук: достаточно быстро, чтобы Елена не раздумывала, но всё-таки много медленнее, чем был способен. Елена, надрывая магические способности, вновь касается земли, и в круге мистического света оба героя растворяются в воздухе, покидая побоище.

Раненый командир церковников, один из немногих выживших, смятенно оглядывается вокруг. Корки инея остались на его побледневшем от мороза лице. В звонкой тиши, которая рухнула на острог после заклинания ведьмы, он пытается осознать произошедшее.

Сардонический смех вырывается из груди, пока он оглядывает изувеченные тела своих солдат одно за другим. Прижимая к груди искалеченную руку, он поднимает восторженный, горящий волнением взгляд на черного лучника.

– Ты это сделал! Ты его!..

Лезвие сверкнуло в ночи, белесый иней окропился красными горячими каплями. Командир рухнул на холодную землю.

II

Разгар лета: сенозарник месяц

Северо-Восточный край

Роса испарилась, пыльца душистым туманом тлела в лучах полуденного солнца. Однако комковатые облака в небе сталкивались на высокой скорости, обещая скорое ухудшение погоды. Видно, непогожий в этом году сенозарник.

Рэй двигался сквозь лес, следуя южному направлению от сожженной Дрягвы. Он понятия не имел, где искать Сольвейг, и от того сердце шершавой ладонью стискивала тревога. Будто мало было потерявшейся Насти! Зная неприязнь Сольвейг к людям и собакам, он не таил надежд встретить ее в городе.

Впереди лежал Сяв, самый крупный в ближайшем окружении населенный пункт.

Послышались голоса и стук копыт, вдали, меж деревьев прокатила запряженная парой лошадей гужевая повозка, за ней всадник с копьем на плече. Эта людная дорога шла из Воложбы, что на юге, вбирала в себя западный тракт из знаменитых Гусляров, змеей огибала холмистые возвышенности Сява и заходила в него с севера через светло-зеленые ячменные поля. Небо мрачнело, и вскоре ни один луч не пробивался сквозь набрякшие над просторной равниной тучи.

На горизонте, верстах в двух вырос обнесенный бревенчатой стеной, тёмно-коричневый город. Рэй одернул рюкзак и припустил по дороге, чтобы успеть зайти в город до того, как погода опять испортится. В низине пролегал широкий, но совсем мелкий ручей. Пройдя по низкому бревенчатому мосту, украшенному народной резьбой, Рэй стал подниматься по склону через городской посад.

Посад у Сява был бедным и удивительно людным, прямо трущобы. Среди привычных глазу землеробов мельтешила городская голытьба, от одного вида которой, хотелось покрепче держаться за кошелек. Мелькали тут и получше одетые ремесленники, лоточники, коробейники с рюкзаками вроде того, который носил Левша. Мимо прокатила резная одноместная двуколка, внутри сидел бородатый господин. Статус чиновника легко угадывался по длинному, коричневому кафтану с монистом на груди и красными вставками на рукавах и воротнике. Красный – по здешним убеждениям цвет искренности и верности, так необходимых княжеским слугам.

Вдали, на мелкой посадской улочке приметилось оживление: несколько человек о чём-то спорили.

– Что скажешь, дрючка? – …Ишь глазами высверкивает, гадина! – …Ихнее это племя, как же! – слышалось над группой из шести-семи человек.

Несколько холопов в грязной, обожженной одежде – не иначе как дряговичи – обступили девчушку низкого роста.

Коротышка, в противовес остальным, выглядела уж очень достойно: плотный стеганый кафтанчик вкусного коричного цвета – без рукавов, но с капюшончиком; длиной кафтан доходил ей едва ниже бедер. Такие безрукавки в обыкновении носят лишь дети. Под кафтаном виднелась белая сорочка, широкий багровый пояс обнимал ее талию. Кожаные сапожки на каблуках придавали ей один вершок роста, что, однако, не отменяло ее сходства с ребенком. Пуговки костяные, пряжки на сапожках латунные, пояс расшит воложбинским орнаментом: бегущие друг за другом куницы. Наплечная сумка из мягкой кожи. Без труда видно, что сударыня состоятельная. Купчиха? Да не в юбке, а в штанах. Очень может быть, что купчиха, раз по-мужицки одета. Сударыня хоть и глядела на обидчиков волчонком, но заметно нервничала, сжимая ладошки на кожаном ремне наплечной сумки.

День стремительно смеркался наступающей грозой, а на город надвигался могучий черно-голубой фронт. В небесах прокатился массивный валун, раздавливая надежду героя прибыть в город сухим.

Один из крестьян толкнул девчонку в плечо, отчего капюшон с тонкой оборкой из куньего меха слетел с головы, открыв длинные, цвета кофе волосы.

– Всё зенки таращишь?

– А коли булатом ее пожечь, как они нас?!

– Во-во, кочетом запоет, крестовка! – поддержал кто-то из обступивших. Похоже, претензии к купчихе были нешуточные.

– Подите прочь, холопы! Я вам ничего не сделала!

Мимо брели другие жители: кто-то глядел издали, но опускал глаза стоило приблизиться, кто-то сочувствующе качал головой, да только не ясно кому сочувствовал: обгорелой голытьбе не иначе как с пожарища в Дрягве или попавшей в переплет купчишке. Никто и не думал вмешиваться: то ли девчонка была тут, в посаде, не на своем месте, то ли погорельцы из Дрягвы выглядели слишком сурово.

– Дальше-то куда, нелюди окаянные! Всего нас лишили. Заколоть бы вас, как свиней больных!

– Пакли убрал! – опять огрызнулась девка, скинув хватку на плече. – Я сказала, я не из крестовых! Ты глухой или тупой?!

В ответ на дерзости ее снова толкнули, обозвав каким-то словом, связанным с крестопоклонниками.

– Что ведаешь-то о нас? Душегубы! Всю деревню в уголья обернули, семьи живьем пожгли! – рыдал один из холопов надтреснутым голосом, чем еще больше взбудораживал других. Кольцо вокруг нее начало смыкаться.

– Давай, крестовая, за всё нам ответишь, выворачивай мошну!

Рэй, мягко говоря, удивился: разбой под стенами города и никому нет дела! Руки холопов крепко сжимали палки, деревянные вилы и другое подручное оружие. На одном из плеч мелькнул изготовленный к делу топор. А кто-то еще и подначивал погорельцев издали:

– Да-да, у исповедников деньга есть! Цареградским золотником на рынке расплачиваются, сам видел!

– Да-да, вон разодета как!

– Куда собралась?! Не уйдешь, чушка! – рыкнул погорелец, опять схватив ее запястье и принявшись срывать с нее дорогой кафтан.

Рэй медлил. Страдая от недавних ранений, он несколько секунд не решался вступиться. Сердце устало забилось в преддверии очередной заварухи. Его ли это дело?

Мужик в белой косухе схватил лямку кожаной сумки, перекинутой у девки через плечо, да рванул так сильно, что та едва устояла на ногах.

«Эх, геройский путь».

Рэй крикнул и, выставив вперед ножны меча, решительно прошагал вперед, прорывая кольцо зевак и собирая не себе удивленные взгляды.

– Хорошее ли дело? Погорельцы в разбойники подались! – воззвал он. – Сыны Белых Богов! Разве в таких деяниях славится любовь Рода-Творца?.. – начал Рэй. Вроде бы хорошие слова подвернулись, но то ли уверенности в голосе не хватило, то ли дряговичи уже были взведены до предела.

– Еще один!

– А он с ними был! – сразу выкрикнул кто-то из толпы. – Гой, Проха, всыпь-ка этому трапездону!

И только в последний миг Рэй пригнулся от свистнувшего над головой камня. Раздался крик, чьи-то ладони толкнули в спину, и герой, пролетев сажень, очутился в окружении.

Один из холопов вдруг разразился отборной руганью, схватившись за запястье, а девчонка удерживала обеими руками не пойми откуда взявшийся, сочащийся кровью кинжал! «Ну и на кой черт ты за оружие-то схватилась?!» – с досадой подумал Рэй, но уж куда там. Под ладонью раненого разошлась красная клякса. Кто-то матерно выругался, завопил; в ответ на первую кровь драка понеслась стремительно!

Рэй, испугавшись, что в плотном кольце его сейчас попросту зажмут и повалят наземь, тоже был вынужден выхватить с пояса клинок! Лязг окаленьской стали вынудил голытьбу попятиться, но полностью решимость дряговичей не подавил.

Дело было дрянь. Ладно холопы сорвали злобу на случайной купчихе, их понять можно, ладно она схватилась за нож защищаясь. Но он-то, хорош герой: обнажил благородный окаленьский меч против доведенных до отчаяния крестьян. Это еще булавой или кистенем можно тихонько по ребрам отходить, а мечом так на так не получится. Настя с первых дней внушала: не готов убить – не смей обнажать меч.

Отклонив удар летящей дубинки, стрелок двинул запястьем, треснув плюгавого мужичка в голубой косоворотке с такой силой, что тот отлетел навзничь – рукоять меча сработала как свинчатка.

Синие тучи громыхнули, наваливаясь на город.

Худой лапотник с юным, искаженным злобой лицом вынул из-за пазухи кожевенный нож и бросился в атаку, но против героя, тренированного Журавликом, у того не было шанса: Рэй легко подхватил атакующую руку под запястье, рывком вывел тощака из равновесия, подсёк, повалил на землю, но в момент, когда по привычке вознес меч, что-то всё-таки удержало его руку! Ударь он в полную силу, зарубил бы парня на месте. Секунда заминки – и на щеку герою прилетел хлесткий удар.

Несколько прохожих с азартом наблюдали за дракой с безопасного расстояния, еще пара из тех, кто сначала обжимал коротышку, стояли близко, потряхивая кулаками, будто тоже участвуя, но на деле только удерживая кольцо.

Голос девчонки в купеческом наряде прозвенел позади! Здоровенный мужик с рябым лицом схватил ее за волосы и рванул на себя. Рэй ринулся на помощь, но тут же угодил лбом на горизонтально выставленный обух топора. Понимая, что нельзя в такой ситуации оставаться на земле, он кувыркнулся назад и подскочил, широко взмахнув мечом. Купчиха же сверкнула кинжалом и одним махом срезала захваченную в кулак прядь собственных волос!

Выбравшись из окружения, Рэй вонзил меч в дорожную глину, ногой подкинул лежащий на земле лук, который выпал у него из сайдака секунду назад, выхватил из-за пояса стрелу и, точно по учебнику, единственным неуловимым движением провел ею по гнезду лука! Малая дистанция обеспечила верный прицел – болезненный крик прокатился по полю боя: стрела пронзила вооруженную ладонь холопа насквозь, отчего тот не мог теперь даже выпустить зажатую в ней дубинку.

Правда купчихе этот ловкий маневр не помог: ее схватил под пояс другой пахарь с короткой светлой бородой, развернул к себе и вмазался увесистым лбом, отняв кинжал! Отшатнувшись, отчаянная коротышка бросилась на того с одними кулаками. Они яростно боролись, толкались. В резких движениях пары кинжал мелькнул в неудачном месте… легко проникая в незащищенную шею.

Мужик отпрянул, словно от огня одернув руки: сам не ожидал такого страшного исхода. И все, как по команде, замерли на местах. Маленькая купчиха тоже замерла. Схватилась за шею рукой. Обмякшее тело ударилось о землю. Алое озеро поползло по бледно-желтой глине.

На убиенной сошлись скованные страхом взгляды, драка прекратилась так же резко, как началась. Вновь прогремел гром, свет померк, а с неба посыпались редкие, тяжелые капли.

Кто-то досадно вздохнул, зашептал себе под нос, а зеваки поспешили разойтись, пока не подоспела городская стража и не привлекла как видока или, упаси бог, соучастника смертоубийства. Один из погорельцев трясущимися руками потянулся к убитой, чтобы осмотреть сумку и найти злосчастный кошелек, из-за которого всё началось, но мужик со светлой бородой остановил его и кивком головы велел убираться. Бугай в голубой косоворотке харкнул Рэю под ноги и, погрозив топором, поспешил за остальными к городским воротам.

* * *

А молоденькая купчиха лежала на земле.

Когда в груди героя перестал колотиться сумасшедший пульс, слабость обрушилась на тело. Кожа на лбу, на месте удара обухом, треснула, однако он и не заметил, как через лицо спустилась размываемая дождем струйка. Ветер ударил в грудь, капли ожесточенно лупили по земле, разбавляя озерцо крови. Рэй склонился над ней, припав на колени. Роста в девчонке было ему по грудь. Рэй глядел на кинжал, не решаясь прикоснуться. Пульс, что бил из-под железа еще минуту назад, угас. «Глупая малявка».

Он остался один на серой дороге, ведущей через посад к высокому деревянному барбакану в стене Сява. Намокая, все поверхности темнели. Селян вокруг не осталось, немногие, бегущие от стихии, обходили купчиху по дальней окружности.

Рэй сидел на земле отвернувшись. Он сильно потер лицо ладонями, которые теперь холодило дождем. Ругнулся на себя, ведь стоило быть чуть смелее, может, и кончилась бы иначе эта глупая потасовка, стоило быть чуть умнее, сказать крестьянам что-то, что смогло бы отвлечь их от бессмысленного насилия, и жизнь была бы спасена. Да лучше бы вообще не вмешивался, бездарный герой!

Шорох раздался за спиной, однако он не придал тому значения. Опять накрыл руками мокрое от дождя и крови лицо. Стража из города отчего-то так и не подошла, а ведь не смерда безродного, купчиху загубили! Сяв – богатый город, но народ тут разношерстный: в нём набирает силу церковь, но сильно́ и крыло старого обряда, а тиун, похоже, человек прагматичный, успешно балансирует, распределяя свое покровительство между обеими фракциями, не бунтуй, плати пошлину и молись кому хочешь. У города своя дружина аж на пятьсот солдат, плюс милиция, свои целовальники и губные старосты, но почему-то слухов о преступности в Сяве ходит столько!

Позади опять что-то шуркнуло. Рэй безучастно обернулся, и в этот миг едва удержал челюсть. Коротышка шевелилась! Под проливным дождем она оперлась на руки, медленно поднялась на колени, а с них в рост!

Пошатываясь на слабых ногах, она глядела невидящим взором. На секунду стрелок подумал о чуде, рана была не смертельной! Но скоро почуял неладное: да еще как смертельной, вон на полдороги кровавый след растянулся.

Молодая купчиха нахмурилась, премерзко хрустнула шейными позвонками, крепко взялась ладонью за рукоять кинжала и, к ужасу ситуации, попросту вытянула его из шеи! Кровь ручьем вылилась из раны, украшая тунику и кафтан неприглядной росписью. Мертвечиха, побледневшая, как и подобает покойнику, придавила ладонью разрез на шее. Взгляд черных глаз пристыл к герою.

Рэй, не сводя взгляда, пошарил по размякшей от дождя глине, но меч оказался не к месту далеко. Он отодвинулся от наступающего лиха, собрался с волей, кувыркнулся назад себя и притянул тетиву к подбородку; ромбический наконечник стрелы навелся на цель.

Лицо, грудь, живот девушки темнели наплывами неестественно черной крови – вязкой, словно нефть; только сейчас Рэй отметил, сколь неестественен этот оттенок. Шаткой походкой она двигалась навстречу – стрелок отступал. Длинные волосы слиплись от крови и грязи, скрывая посеревшее лицо. Тетива держалась на краешке мозолистых подушечек пальцев, а по подернутому ржей наконечнику стрелы катились дождевые капельки.

Купчиха – подлинный оживший покойник – что-то прохрипела, упямо наступая.

– Да что же не так с этим миром?! – стиснув зубы, процедил Рэй.

Мертвечиха попыталась выдавить из разрезанного горла еще какие-то слова, но эти невнятные звуки только напомнили герою получеловеческие голоса, богинок, с которыми он столкнулся недалеко от Умиры. Она сделала еще шаг, в ответ Рэй, сместив наконечник вниз, пустил стрелу.

Раздался тугой «шмяк». Стрела пробила колено насквозь – мертвечиха рухнула, плеснув грязь.

Полежав без движения несколько секунд, она опять выставила руку, поднимая к герою мертвецкое лицо: по щекам и вокруг глаз шел витиеватый узор порфировых капилляров. Ее дорогая одежда была безнадежно перемазана жирной грязью и разводами чернильной крови.

Герой обступил распластавшееся по земле лихо, кожаный сапог сурово ступил на спину. Слабая рука в ответ попыталась схватить его голень – не достала, ногти царапнули по земле. Лук напрягся, и наконечник стрелы уже готов был вонзиться в маленький череп, как вдруг ладонь ее безвольно пала, прижалась к груди, сгребши под себя глину.

Стрела медленно подалась вперед, следуя за слабеющей тетивой. Рэй отступил.

Купчиха лежала посреди дороги, поджав под себя руки и ноги и свернувшись калачиком. «Плачет».

Меж сжатых кулачков пробился сопливый вздох. Памятуя о встрече с речной мавкой, что без труда одурачила своей внешностью, стрелок еще колебался, но недолго. Склонился – меж слипшихся волос мелькнул испуганный взгляд. Вот те на. Глаза из графитно-серых стали уже тёпло-карими. Коротышка закрылась руками, сжавшись в комок.

– Не бойся. Я не наврежу, – произнес он, смятенно откладывая лук и стрелы в сторону.

Он приблизился, бережно убрал волосы с ее лица, открыл шею и увидел невозможное: порез шириной в два пальца закрывался на глазах! Грязным запястьем она стерла с лица кровь, поглядела секунду на своего изувера – извернулась, и удар маленького, но крепкого кулачка треснул его под основание носа, заставив отлететь навзничь!

Ошеломленный, он сосредоточил размывшийся взгляд на воскресшей. Она перевернулась на живот, кашлянула, отхаркивая черную субстанцию. С каждой секундой мертвецкий тон ее кожи розовел.

«Живая», – убедился Рэй, ошеломленно стирая холодный дождь с лица. Он скинул рюкзак, добыв оттуда чистый льняной бинт, который моментально намок от ливня. Девчонка оттолкнула героя, но выхватила кусок ткани и сама прижала порез на шее.

– Убирайся! – прохрипела она. – Хмырь! Я с тобой никуда не пойду.

– Как ты выжила? У тебя пульса не было.

Та выругалась, обозвав героя еще каким-то непонятным словом.

– Прости. Я не хотел тебе навредить.

– Да, они обычно так же говорят, – ответила она, протаскивая себя еще на аршин назад. Подхватила из грязи нож, выставив перед собой.

– Кто, крестопоклонники?

Рана тем временем закрылась, заросла чистой кожей. Рэй подошел ближе:

– Надо стрелу вытащить.

– Да, хмырь, спасибо за это! Больше помощи от тебя не надо.

Хмурясь от боли, коротышка схватила стрелу, потянула раз, другой, но древко надежно сидело в коленке.

– Разреши мне, – повторил Рэй.

Та упорно отползала, угрожая кинжалом, но герой схватил ее за здоровую ногу и притянул к себе. Лезвие уперлось ему в щеку. Несколько секунд они напряженно глядели друг на друга. Совершенно живая, хотя и в край обозленная девчушка, с ног до головы перемазанная кровью и грязью, сидела напротив. Даже глаза, что были черны и пусты, теперь глядели дерзко, сверкая злобными огоньками.

– Только попробуй что-то хитрое сделать. Без глаз останешься, – предупредила она.

Он осмотрел рану. Стрела пробила коленную чашечку, а наконечник торчал целиком с другой стороны в месте сгиба сустава. Уперев наконечник в землю, он подломил древко мечом и поочередно вынул половинки стрелы с разных сторон. Боль купчиха стерпела стоически.

Рэй усмехнулся, глядя на почерневшее оперение стрелы в руке. «Поседеешь тут».

Ливень продолжал валиться с неба, скрыв вязким туманом поля, окружающие город. Шум и морок бесчисленных капель укрыли героев в грозовых сумерках. Молния рассекла небо, которое тут же разразилось железным треском.

– Колено заживет как и шея? – спросил он, тоже усевшись посреди размокшей дороги.

– Еще несколько минут и смогу встать.

– Что у тебя с кровью? – качая головой, спросил Рэй. – Ты человек?

– Тебе-то что, хмырь? Я с тобой никуда не пойду.

– И куда я, по-твоему, собираюсь тебя увести?

– Известно куда! Ты же из церковников. Селяне, эти колдыри, они сразу сказали, что ты из них.

– Так они и тебя с легкой руки к ним же приписали. Эти крестьяне ведь не бандиты какие-то, с чего они к тебе привязались?

– Я опоздала на ямскую повозку! – невпопад ответила она, потом замешкалась на секунду, и сочла нужным пояснить: – Мне пришлось добираться в Сяв… по-другому. Шла через Дрягву, аккурат когда бандиты там бардак устроили. А те и не скрывали, что налет из-за того, что деревня отлучена от церкви, потому и сявская дружина никого за это искать не будет.

– Давно ль городская дружина подчиняется церкви?

– Поди-ка с церковью поспорь! – с презрением усмехнулась она. – Тиуну проблемы с церковниками сто лет не нужны. В общем, крестьяне в Дрягве меня в пути и заметили. Но я-то никого не поджигала! Дома́ уже стояли горящими свечками.

Рэй задумался:

– Знаешь, то, как крестьяне себя повели, напав на прохожего, конечно, неправильно, однако они и правда всё потеряли. Я тоже видел, что сделали с Дрягвой. Не могу представить, как…

– Да плевать! Голытьбе лишь бы на кого-то свесить свои проблемы. Уродят дюжину детей, а потом ноют, что кормить нечем.

Рэй скептически покачал головой:

– Строго говоря, ты первая схватилась за оружие.

Та дерзко поглядела в ответ.

– Ну, это всё церковь, – чуть смягчившись, продолжила молодая купчиха. – Точнее, не церковь даже, а местный протодьякон. Он уже несколько лет отчаянно бьется за то, чтобы «изгнать языческого беса» из Сява и окружающих деревень. Церковные верха не одобряют злодеяния к населению, но бывают случаи, что такие вот местные священники злоупотребляют властью.

– Ничего себе злоупотребление. А сообщить в эти верха нельзя?

– И кто же это сделает? Холопы и писать-то не умеют, кто за них заступится? Чтобы обвинить священнослужителя, да еще в таком преступлении, нужно самому иметь немалый чин и покровителей еще выше обвиняемого.

Ливень немного затих. В прояснившейся долине нарисовался отряд всадников в светлых одеждах. Один нес вздернутый кверху бунчук – воеводский или чиновничий знак статуса, дающий право приоритетного проезда по дороге. Знать, какой-то вельможа едет, то ли в окружении наемных гридней, то ли с собственными дружинниками.

Девка, заметив отряд, а больше даже не отряд, а бунчук, торопко поднялась, но только ступила на ногу, как рухнула плашмя, плеснув дорожной жижей.

– Что, не твои друзья?

– Ох, да потеряйся уже, хмырь! – огрызнулась она и попыталась встать, но малейший упор на простреленную ногу лишал ее равновесия.

Четверо всадников уже пересекали ручей, спеша к посаду. Рэй пригляделся: да это не бунчук, а хоругвь. Белый вертикальный флаг на высоком шесте с изображенным на нём крестом, составленном из четырех острых треугольников. Значит, то не дружинники, а самоё церковники. Служители не утруждали себя переходом по мосту, а зашли вброд – ручей едва скрывал щиколотки коней.