Читать книгу: «Защитники. Сборник из 3 книг», страница 8

Шрифт:

Пришлось выпить апельсиновый нектар, чтобы хоть немного промочить горло.

Беркут молчал, смотрел и не двигался. Кажется, он даже не шелохнулся с момента моего признания…

Я тоже впала в какой-то ступор. Напряжение повисло в воздухе, и я совершенно не знала, что с этим делать. Больше того – чудилось, что и Беркут не знает.

Поэтому я выдала первое, что пришло в голову.

– А ты хорошо плаваешь?

Беркут вскинул бровь от такого резкого поворота беседы. В глазах его заплясали чертята.

А затем Борислав вдруг поднялся, схватил меня и прыгнул со мной в воду.

– А давай проверим!

Глава 6

Беркут

Если бы кто-то сказал Беркуту «все под контролем», что он будет резвиться в бассейне, как ошалелый подросток, кричать от восторга и брызгаться влагой… Наверное, он послал бы этого дебила к психиатру.

А сейчас ему самому не помешал бы грамотный специалист в этой области.

Потому что Беркут, как полный идиот, реально велся на подначивания Али. «А так можешь?», «А так?» и пытался что-то ей доказать. Нырял до дна, стремительно доплывал до середины бассейна, где уже стоял. Накрывал ласточку веером брызг. И прыгал в бассейн, «чтобы поменьше плескаться», пока ласточка отслеживала – сколько брызг он поднял.

Да-да! Беркут «все под контролем» проделывал все это вслед за ласточкой, а потом они вместе хохотали и продолжали резвиться как дети.

И самое поганое, что Беркут провел бы так еще неделю. Буквально не вылезая из воды.

И он, мать твою, был настолько счастливым, наполненным этим ощущением: жизни, радости: незамутненной и чистой, что еще немного – и просто взорвался бы.

Растекся восторженной лужицей наслаждения.

Аля сама не понимала какая она. Как повезло любому мужчине, чья линия жизни соприкоснулась с ее линией судьбы.

Ее детская непосредственность, истинно женская проницательность, когда даже Беркута она видела буквально насквозь, читала, как открытую книгу и ее заряд сексуальности могли до отказа наполнить жизнь любого мужчины.

Насколько выяснил Беркут, ее бывший муж после развода не вылезал из попоек. И он отлично понимал этого дебила, умудрившегося испортить отношения с такой женщиной. Тут не только в алкогольную яму, тут в петлю полезешь. И то не поможет.

Ну а к концу их развлечений, когда Аля и Беркут, хохоча, усталые вылезли из бассейна, Борислав сорвался.

Подскочил и поцеловал ее. Пленив, сковав своими руками.

И поначалу это был скорее невинный, восхищенно-благодарный поцелуй за то, что подарила ему эти мгновения. Вырывала из серости жизни, впрыснув в нее столько красок, звуков и света, что как бы не сойти с ума от этой инъекции.

Но затем Беркут понял, что не рассчитал мощь собственной неудовлетворенности именно этой женщиной и свою силу воли.

Стоило распробовать ее нежные, теплые губы. Проникнуть языком ей в рот и ощутить тепло, легкое сопротивление, дыхание рот в рот…

И все. У Беркута снесло крышу.

Теперь он снова сходил с ума. Только уже совсем по-другому.

Что-то животное, одновременно плотское и по-мужски хозяйское вырвалось на волю.

Беркут прошелся пальцами по телу ласточки, и она схватилась за его плечи, словно искала точку опоры. Борислав уселся на лежак, расположив Алю на своих коленях, лицом к себе.

Фактически она сидела на его каменном стояке, который аж вздрагивал от каждого удара бешеного пульса.

Было больно и так приятно… Впервые Беркут испытывал нечто подобное. Переживал, смаковал, прочувствовал.

Купальник Али он снял на раз. И сразу же втянул в рот один из ее сосков. Аля царапнула спину Беркута и выпрямила спину. Борислав поиграл со вторым соском, жмурясь от удовольствия, не в силах остановиться. Лизнул солоноватую после бассейна кожу и ощутил какая же она глянцевая. Прохладная. А ему так не хватало сейчас этой прохлады!

Кровь шумела в ушах, на висках выступила испарина напряжения. Беркут из последних сил пытался продлить предварительные ласки. Стискивая зубы до хруста и ощущая, будто ему кислород перекрыли. И он знал, как вернуть себе дыхание.

Чуть приподнял Алю и попытался стянуть плавки. Однако влажная ткань прилипла к коже намертво, и Беркут плюнул. Освободил внушительное свидетельство своего желания и вошел, чувствуя какая же она тесная. Слишком тесная для женщины, которая уже знала мужчину. Как же сладко было протискиваться, до конца, до упора и затем повторять это движение.

Аля откинулась назад, и ее груди подпрыгивали от бешеных толчков Беркута. Это тоже так заводило! Они были тяжелые и одновременно достаточно подтянутые.

Тонкую талию ласточки Беркут почти обхватывал руками. От мысли какая же она хрупкая, какая нежная и лакомая, в паху сводило спазмом и Борислав лечился, снова и снова толкаясь.

Когда они с ласточкой одновременно пришли к пику, она замерла, сильнее обняв Беркута, и он притянул ее, поцеловал так, словно не мог выразить благодарность иначе.

А потом опрокинул на лежак, наконец-то, победив влажные плавки.

* * *
Аля

Я понятия не имею – почему отдалась Беркуту.

Я вообще в тот момент не думала.

Вот мы резвимся в бассейне. Шутим, смеемся, играем друг с другом, как заведенные. Словно вообще впервые увидели подобное развлечение.

А вот я уже сижу верхом на Беркуте и не могу остановиться.

Происходящее кажется таким… Ярким, острым, что хочется закрыть глаза и смаковать его вкус… и одновременно таким естественным…

Не знаю, когда этот ток между нами спаял наши тела намертво.

Так, что все вопросы, сомнения и запреты просто выветриваются из головы.

Остается только Беркут. Его каменное возбуждение. Его жажда моего тела. Такая что… ухх… Он будто вообще женщин никогда не видел.

Я знаю о его опыте и это еще больше кружит голову.

Беркут издает гортанные звуки: нечто среднее между рычанием и стонами наслаждения.

А я… я просто получаю удовольствие от нашей близости.

От того, как тело резко охватывает судорожное напряжение и затем наступает блаженная расслабленность. До неги, до какого-то невозможного мига, когда вдруг земля и небо меняются местами. И… нарастает внизу томление…

После первого оргазма меня потряхивало еще несколько секунд. А Беркут вдруг уложил меня на лежак и, сбросив плавки окончательно, навис сверху.

С каменной эрекцией!

Заметив мое к ней внимание, Беркут усмехнулся.

– А я говорил, что никогда так не хотел женщину. Чего удивляешься?

Я усмехнулась.

– Уже не удивляюсь.

Он довольно провел языком от моей груди ниже и ниже… поиграл там, где собирался тугой узел и стекалось тепло. Я выгнулась и издала стон. Беркут снова довольно усмехнулся:

– Лучшее, из всего что ты сегодня сказала!

– Шовинист! – пискнула я.

И Беркут вошел в меня снова, сразу на полную длину.

Двинул бедрами, словно пытался устроиться получше, и мы начали двигаться в унисон. Чуть медленней прежнего, смакуя происходящее. Одновременно трогая друг друга руками везде, не останавливаясь и не замедляясь. Потому, что прерваться казалось просто немыслимо.

Казалось, нет ничего более правильного и необходимого, чем принадлежать Беркуту.

Я еще никогда подобного не испытывала.

Переживания, эмоции, ощущения захлестнули и закрутили, как девятый вал неопытного пловца.

Но затем я словно выныривала и делала жадный, первый глоток воздуха. И передать это чувство наполнения чем-то жизненно-важным, вперемежку с облегчением… наверное, просто невозможно.

Беркут вымотал меня до предела. Я просто растеклась по лежаку безвольным расслабленным куском плоти.

И только тогда он остановился. С минуту смотрел на меня с каким-то значением. Чуть прищурился и впивался в лицо взглядом. Ковырялся там. Будто собирался что-то понять. Опять разбирал меня: мимику и мое нутро на составляющие части. Чтобы каждую изучить под микроскопом своего неусыпного внимания.

Но затем вдруг поднял, закинул на плечо и двинулся к двери в душевую.

Мы мылись молча, пока Беркут нежно гладил меня, время от времени словно инстинктивно касаясь губами: виска, плеча, щеки… Опасно приближался к губам и едва ощутимо их касаясь, отстранялся, будто обжегся.

А когда мы завершили моцион, Беркут вылез первым, протянул мне полотенце, и обвернув другое вокруг своих бедер, заявил тоном, не терпящим возражений:

– Я жду тебя на ужин, через сорок минут. В моей комнате. Ирине все принесут в ее новое жилище.

Я даже не успела возразить или хотя бы возмутиться тем, что этот мужчина снова сел на любимого конька – всеми управлять и рулить.

Однако Беркут вдруг опередил град моих возмущений.

– Извини, Аля. Привычка. Давай вместе поужинаем?

И вроде ничего особенного он не сказал… Но у меня в груди екнуло и предательские мурашки побежали по коже так, что даже махровое полотенце не избавило от ощущений.

– Ну так что скажешь? Пожалуйста…

Это слово вбило последний гвоздь в гроб моего феминизма и возражений. Они там вместе и задохнулись. Без кислорода эмоций, которые их подпитывали.

Потому что Беркут повалил все мои сомнения на лопатки.

Он не умел просить, я это видела. И извиняться Борислав не привык тоже.

– Я приду, – иначе ответить я уже просто не могла.

Никак.

Беркут улыбнулся совсем иначе, чем прежде. Как мальчишка, получивший на Новый год велосипед, о котором просил Деда Мороза. Он ощущает не столько радость от подарка, сколько причастность к чему-то большему, к чуду… что ли…

Оно шуршит на пальцах вместе с упаковкой, похрустывает во рту печеньем и пахнет мандаринами…

С этим выражением лица Беркут двинулся к двери и чуть не впечатался в ее край. Еще минута – и его бедро встретилось бы с металлической ручкой. Я собиралась окликнуть Борислава. Но он притормозил, усмехнулся и развел руками: мол, ну вот так ты на меня действуешь. Чего уж?

И вышел из душевой.

* * *
Беркут

Беркут еще никогда не менял собственных решений. Потому что неизменно все долго обдумывал и действовал не наугад – четко по плану.

И вот он испытывал все прелести женского ПМС, хотя ничего подобного у мужика не должно быть.

Метался от одного решения к другому, бросался из одной крайности в другую.

Несколько раз Беркут почти переслал Але аудио сообщение от Алексея.

Чтобы ничего не пояснять, не отвечать на вопросы, каждый из которых словно ножом по сердцу. Чтобы не сомневаться – в каком виде подать информацию.

И всякий раз перед нажатием кнопки «отправить» Беркут все удалял, потому что его внутренние часы вдруг запускались с невиданной скоростью. Он снова понимал: до ухода Али в таком случае – один день. Один! День!

И это совсем не помогало поступить правильно.

Если бы она дала знак, сказала что-то такое… Намекнула, что все равно готова остаться. Под совершенно любым благовидным предлогом.

Даже глупым, даже надуманным. Беркуту было плевать. Это не имело значения. Он даже заморачиваться не стал бы. Главное – она останется. А вместе с ней останется это ощущение – дыхания вдосталь, до головокружения, до ощущения внутреннего переполнения.

И жизни, что струится по венам, охватывает и уже не уходит.

Жизни, которую она дарила.

Он сам не понял, даже не уловил, в какой момент слово «жизнь» стало синонимом присутствия Али. И с каких пор ее отъезд с выполнением четвертого требования их договора «не преследовать и не домогаться» приравнивается к смерти всего лучшего для Беркута.

Но именно так: остро, болезненно, и отчетливо чувствовал ситуацию Борислав.

Поэтому сообщение так и осталось неотправленным.

Он решил поговорить с Алей за ужином. Начистоту. Без экивоков и социальных танцев с препятствиями.

Так, как он умел разговаривать.

И если окажется, что у него есть шанс оставить ее, даже после сообщения, что проблемы с бандитами улажены – выложить все начистоту.

А если нет… тогда придержать информацию до наступления лучших для Беркута условий.

Еду он заказал еще по дороге с последней деловой встречи в агентстве. Из ресторана с морепродуктами. Потому что, судя по сведениям Алексея, Аля с подругой любили подобную кухню.

Сам Борислав предпочитал хороший стейк. Но ради Али готов был жевать даже резину и запивать ее машинным маслом. И, вероятно, даже дискомфорта не почувствовал бы. Ни на секунду.

Слуги сервировали стол в рабочей комнате Беркута, пока тот в соседней комнате боролся с очередным приступом собственной неуверенности.

Потому что сталкиваться с подобным чувством было внове для Борислава.

Он не знал, что с этим делать и как с этим бороться.

Беркут минут пятнадцать выбирал себе одежду для ужина. Для домашнего ужина, мать твою!

Ужина вдвоем с женщиной, даже без выхода в свет.

Он копался в гардеробе так, словно планировал, как минимум, широкую презентацию.

Хотя, нет! Даже в таком случае, Беркут не посвящал столько времени своему внешнему виду.

Пиджак, рубашка, классические брюки выглядели слишком пафосными и церемонными.

Джинсы и футболка – слишком простоватыми, если не сказать – затрапезными.

Все было не то и не так…

А когда, наконец, Беркут остановился на черной рубашке навыпуск и джинсах почти брючного кроя, дверь его апартаментов хлопнула. Борислав быстро вышел из гардеробной, рукой приглаживая волосы.

И замер. Будто получил удар ниже пояса. В принципе, почти так оно и случилось. Хотя Беркут еще недавно готов был поклясться, что выжал себя до предела, занимаясь сексом с этой женщиной.

Но сейчас… сейчас она была само соблазнение. Или Беркуту только так показалось?

Наверное, он просто совсем потерял голову и оставалось лишь с этим смириться.

Аля мялась возле дверей.

В длинном красном платье-сарафане. Вроде бы почти простом, уличном, не вечернем и даже не коктейльном. Но квадратное декольте подчеркивало высокую пышную грудь. Сборки до талии – изящность фигуры. А пышные рукава тонкие запястья.

Обычно Беркут редко обращал внимание на руки женщины. Оценивал грудь, бедра, ноги, талию.

Но сейчас его взгляд так и лип к аристократически длинным, узким ладоням Али.

И – самое интересное – даже без маникюра, с аккуратно обстриженными ногтями они выглядели совершенными.

Следующим ударом по либидо и чувствам Беркута стал легкий макияж Али. И вроде бы опять ничего ведь особенного. Чуть подчеркнуто там, слегка здесь.

Но кожа ее казалась еще более свежей, сияющей. А глаза просто огромными, глубокими. В таких утонуть – раз плюнуть. А вот выплыть и найти крохи мыслей – еще как непросто.

Беркут прямо завис, как компьютер, не в силах переварить поступавшие данные.

Потому что они еще поступали.

Волосы Али волнами спадали на плечи. Местами еще чуть влажные, сразу напоминающие о том, как они в бассейне… резвились будто восторженные дети и… восторженно занимались другим. Любовью. Отдались безумию страсти.

В чуть приглушенном освещении волосы Али казались красноватыми.

Беркут даже не сразу понял – почему она мнется и не проходит в комнату.

И лишь потом Аля все же спросила:

– Эм? Что-то не так?

– Не так? – Беркут искренне удивился. Что вообще С НЕЙ может быть не так?

– Ну вы так смотрите…

– Прикидываю, не начать ли пить бром регулярно… Ты слишком соблазнительна. И не поручить ли ближайшие дела заместителям. Потому что важные деловые переговоры и мысли о том, как бы поскорее встретиться с женщиной – крайне неудачное сочетание.

Аля покраснела и опустила глаза, становясь ее более прекрасной, нежной, непосредственной как в бассейне.

Поборов желание схватить ее, усадить на колени и самому кормить, Беркут прокашлялся и жестом пригласил ласточку к столу.

* * *
Аля

Я вертелась перед зеркалом, как девчонка, и просто не могла прекратить улыбаться.

Вспоминалась Элиза Дулитл из бессмертной «Моей прекрасной леди». Как она танцевала на первом своем балу и как восторженно кружилась по возвращению. Вальсировала в ночной рубашке и пела, пела и еще раз пела.

Кажется, мой бал начался еще в бассейне и сейчас стихийно продолжался.

Не знаю, что на меня накатило. Проблемы временно отошли на второй план.

Я собиралась, словно на светский раут, где нужно соответствовать шикарному спутнику.

Меня прямо распирало от восторга, потряхивало от волнения, и хотелось поторопить мгновения.

Я пришла к Беркуту минута в минуту. Его даже в комнате еще не было.

Думала – выйти и зайти чуть позже. Чтобы не выдавать своего нетерпения.

Но Борислав выскочил из соседней комнаты, и мы застыли друг напротив друга.

В воздухе повисло такое напряжение… Казалось – малейшая искра – и все, пожар.

Сгорим дотла в пламени эмоций.

Было неуютно и странно. И одновременно изнутри поднимался, завладевал всем моим существом азарт, смешанный с этим забытым, потерянным в молодости чувством – ура, я прекрасна и интересна красавцу мужчине.

Казалось, Беркут умудрился за день содрать с меня все наносное, все то, что налипло со временем, позволив нутру вырваться на свободу.

Вначале я активно сопротивлялась, было немного больно и неприятно. Но потому вдохнула полной грудью… И… получила огромное удовольствие.

Какое-то время мы оба молчали.

А потом Борислав пригласил к столу. И я насладилась чудеснейшим ужином. Потому что, как выяснилось, ужасно проголодалась во время наших игр в бассейне и последующих игр на лежаке. Уже совсем другого, взрослого толка.

Ммм… Лобстеры буквально таяли во рту. Запеченные кальмары оказались сытными и тягучими. Креветки – нежными и слегка пряными.

Борислав ел тоже. Но больше наблюдал за мной.

Кажется, я начинала привыкать к тому, что он словно всякий раз меня изучает. Как некий объект, смысл которого непременно нужно разгадать ученому. Он вертит его так и сяк, берет пробы, проводит анализы.

И всякий раз делает очередные выводы.

Когда я перешла от еды к нежному, ванильному чизкейку, Беркут, наконец-то, заговорил более длинными предложениями, нежели «вот это попробуй», «давай доложу», «держи чай».

– Тебе у меня нравится? – мне показалось, что он начал издалека, чтобы подвести беседу к какому-то более важному, существенному вопросу.

– Да. У тебя, правда, здорово.

– Ты успокоилась?

– Не то слово. А где Риан?

Я вдруг поймала себя на том, что не задумывалась, где мой сын и что с ним. В полной уверенности, что под защитой Беркута ему совсем ничего не грозит.

– Твоя тетя решила собрать его по-серьезному. Моим ребятам помочь не дала. Так что за ним заедут… – Беркут взглянул на часы. – Уже заехали. Через час примерно они с Майей уже будут тут. Надеюсь, ты не переживала?

Я повела плечом и призналась, как на духу.

– Почему-то я искренне поверила, что ты убережешь моего сына от злодеев и даже не переживала.

– Почему-то? – прищурился Беркут.

– Да.

Он откинулся на спинку стула и изучал меня, молчал, только продолжал щуриться.

Казалось, Беркут хочет сообщить мне нечто важное. Но то ли не знает – как, то ли сомневается – стоит ли вообще это делать. От этого вывода мне стало немного не по себе, и я взволнованно спросила:

– Что-то не так? С теми ублюдками? Не все гладко?

Беркут мотнул головой и опять провел рукой по волосам.

– Все хорошо. Более чем. Процесс идет. Ублюдки сейчас не опасны. Если их не выпустят под залог, можно забыть о них навсегда.

– А их дружки?

– Мы на них столько нарыли, что они даже не сунутся.

– Вы уверены?

– Да.

Беркут словно собирался сказать что-то еще. Но остановился. Опять буравил меня пронзительным взглядом, ковыряясь в каждом мускуле лица в поисках каких-то ответов.

– Э-э-э… А когда решится вопрос с залогом?

Беркут сжал кулаки, разжал и раздраженно выбросил салфетку, которая после его движения превратилась в мятую тряпицу, к тому же еще и влажную. У него на нервах вспотели руки? Почему? Я не понимала.

Всматривалась в глаза Беркута, его лицо, и пыталась разобраться, что происходит.

Расстроенным или испуганным он не выглядел. Скорее слегка обескураженным, оглушенным, я бы сказала. И мне даже в голову не приходило, что может довести этого железного мужчину до такого необычного для него состояния.

Губы Беркута слегка поджались и вытянулись в жесткую линию. Брови сдвинулись к переносице.

– Я не понимаю. Что не так? – спросила я, усиленно пытаясь разгадать этот ребус и одновременно ежась от страха.

Да что происходит, черти забери?

– Аля. Я ведь сказал, что ты под защитой. Твой сын и подруга тоже. Что заставляет тебя сомневаться?

– То как ты реагируешь на мои вполне естественные расспросы!

Да. Я тоже умею идти напрямик и никуда не сворачивать с темы диалога.

Беркут поморщился, насупился и выдержал паузу.

Налил себе соку. Я уже поняла, что это был его способ протянуть время и все, что нужно, хорошенько обдумать. И если раньше Беркут расслабленно потягивал напиток, теперь он глушил стакан за стаканом, как и в нашу первую встречу. И это опять же наводило меня на мысль, что в голове этого мужчины усиленно идет какой-то важный мыслительный процесс.

– Залог… – спустя какое-то время протянул Беркут. – Нам еще не назначили судебное заседание. Вероятно, через неделю или две.

– А пока эти гады будут под стражей?

– Конечно! – Беркут сказал это с таким облегчением, словно самый пик риска нашего диалога пройден и можно слегка отпустить удила.

Хм… Интересно. И непонятно…

Заседание и арест гадов. Заседание… арест…

Что такое между ними, что заставляет мозг Беркута превращаться в машину для вычисления моих реакций?

Что между этими двумя темами так его задевает? Напрягает?

* * *
Беркут

– А давай я пока покажу тебе фронт работ? – вырулил на другую трассу беседы Беркут.

Аля кивнула и медленно встала, все еще поглядывая на него с затаенным вопросом.

Да, мать твою! Он не в своей тарелке! Потому что пришлось ей солгать.

Вообще-то Беркут заготовил целый каскад вопросов, чтобы подвести Алю к главной теме – как ей хорошо у него, с ним и вообще зачем отсюда уезжать.

Но почему-то спасовал в самом начале.

В мозг ввинчивалась мысль «Что, если она скажет, что уедет?», «Что, если она все равно захочет уехать?»

У Беркута не оставалось ни времени, ни аргументов, чтобы это исправить.

И он скормил Але ложь под чай с шиповником и чизкейк.

Поэтому ему срочно требовалось отвлечься и ее отвлечь от неприятной темы.

Врать ласточке было все равно, что врать матери, которая тебя ждет и любит, что не можешь приехать по причине большой занятости. Тогда как, на самом деле, ты просто не хочешь сейчас с ней общаться. Не то настроение, не тот случай.

Беркуту требовалось забыть о своем поступке и перевести внимание Али на что-то другое, пока вина грызла изнутри, обильно поливая все ядом раскаяния.

Однако отвлечься получилось на удивление быстро.

Ласточка разглядывала пристройку к дому: стены, высокие потолки, полы и засыпала Беркута вопросами, которые еще ни один дизайнер ему не задавал.

– Скажите, что именно вам нравится в своем доме? Уют? Красота? Эффектность? Утилитарность?

Вы хотите, заходя сюда, релаксировать или, наоборот, собираться для дел?

Какие цвета в одежде вы предпочитаете?

Многие ее вопросы Беркут просекал сразу и даже удивлялся – почему другие дизайнеры подобным ни разу не интересовались. Другие же оказались ему внове.

А еще ему очень нравилось наблюдать за тем, как Аля работает. Было в ней что-то такое, чего он раньше не видел ни у кого на службе. Лицо светилось, задумчивое выражение сменялось искренне заинтересованным. Слабая улыбка то и дело мелькала на губах.

Беркут прямо залюбовался.

И если раньше он четко понимал – хочу ее. То теперь он понимал еще: Какая же она! И слов дальше не находилось. Только грудь распирало от эмоций, а руки сами собой просились, чтобы обнять Алю. Погладить. Просто взять за руку.

Вот уж никогда не подумал бы Беркут «все под контролем», что можно испытать потребность в таком контакте. Желать этого даже больше, чем выгодной сделки!

Однако Аля следила за каждым его жестом. И стоило Беркуту слишком приблизиться, ласточка моментально отодвигалась. То ли инстинктивно, то ли нарочно.

И это вновь выбивало у Борислава почву из-под ног.

Беркут помнил, как ласточке нравились его касания там, в бассейне. Так что сейчас, мать твою, изменилось? А потом эта зараза скажет, что это он, именно он, слишком много думает о ее теле!

Беркуту почему-то до жути было неприятно, что он устраивал Алю в постели и не устраивал в других видах жизни.

Хотя до этого момента только первое и интересовало Борислава в случае его женщин.

Однако они очень увлеклись.

Беркут просто общением с Алей. Причем, настолько, что раскрывал даже свои потаенные секреты. Что он любит отдыхать в полутемном помещении, с приглушенными тонами и неяркой подсветкой. Что всегда встает спозаранку и гуляет в лесу, чтобы ощутить новый день. Даже зимой, когда трескучий мороз азартно щелкает пешехода по носу.

Аля ушла в работу по самую макушку. И Беркут понимал, что попал в яблочко. Работа была для Али хобби и любимым занятием одновременно. Она погружалась в него с головой. Наверное, поэтому так многого и добилась.

Наверное, они провели бы тут львиную долю вечера, если бы у Беркута не пиликнул вотсап.

Аля подняла на него глаза, словно сразу поняла – о чем речь.

Беркут улыбнулся. Что ж. Хоть какое-то взаимопонимание.

– Приехал твой сын! – довольно сообщил он.

И Аля рванула к дверям, а уже через несколько минут они с Рианом обнимались в гостиной Беркута.

Ребенок жевал чизкейки, твердо поклявшись, что ужинал и достаточно поел «серьезной еды», как выразилась ласточка. А она… она вся преобразилась.

Казалось, лицо ласточки сияет. Она смотрела на мальчика такими глазами… Беркут редко видел такое выражение глаз у женщин. Но сразу вспомнил про свою мать. Когда взгляд согревает, как солнышко даже в самый пасмурный непогожий день и обещает, что все будет хорошо.

Да, понимаешь потом, что не будет.

Но эти мгновения, эти невероятные минуты переоценить нельзя и нельзя вернуть.

Беркут смотрел на Алю и словно перехватывал часть ее настроения. Наполнялся каким-то всеобъемлющим, сметающим все на своем пути и одновременно тихим и мирным счастьем.

Оттого, что она рядом и она счастлива.

Было непривычно, немного страшно. Потому что близость Али, их отношения с Беркутом казались слишком зыбкими, непрочными и непонятными. Но все равно было хорошо.

Очень хорошо. По-настоящему.

Риан очень походил на Алю. Большие глаза, раскосые, красивые, мелкие, аккуратные черты лица. Но вместе с тем крепкое мальчишеское тело обещало, что вырастет этот парнишка высоким и сильным. Короткий ершик темных волос с рыжим отливом прямо намекал на мамину шевелюру.

Мамин сын, как ни крути.

Тетя Риана вскоре появилась на горизонте. Вместе с Ириной.

Видимо, разложила вещи в гостевой комнате. Беркут поселил ее на третьем этаже, рядом с вороной.

Чтобы никто не суетился на одном этаже с ним и ласточкой.

Аля больше не возражала. Почему-то, на сей раз, у нее не возникло вопросов.

И Беркута это порадовало больше, чем все успехи в бизнесе за последние годы.

Он буквально внутренне ликовал. Закричал бы и забил себя в грудь как Тарзан. Если бы это не выглядело так глупо и неуместно.

– А можно нам в бассейн? – спросила ворона так, словно уточняла – не остались ли там следы бурной страсти Беркута и Али.

Нет, не остались. Служанки давно навели порядок.

– Конечно, идите. И спрашивать не надо! – улыбнулся Беркут.

А Риан аж подпрыгнул:

– Я тоже хочу в бассейн! Хочу!

Беркут посмотрел на Алю. Та развела руками: мол как можно отказать этому чудесному сорванцу. И произнесла:

– Ну пошли, разберем твои вещи и найдем плавки.

399 ₽
379 ₽

Начислим

+11

Покупайте книги и получайте бонусы в Литрес, Читай-городе и Буквоеде.

Участвовать в бонусной программе
Возрастное ограничение:
18+
Дата выхода на Литрес:
30 января 2024
Дата написания:
2023
Объем:
680 стр. 1 иллюстрация
Правообладатель:
Автор
Формат скачивания:
Текст
Средний рейтинг 0 на основе 0 оценок
По подписке
Текст
Средний рейтинг 5 на основе 9 оценок
Текст, доступен аудиоформат
Средний рейтинг 4,7 на основе 44 оценок
Текст, доступен аудиоформат
Средний рейтинг 4,8 на основе 41 оценок
Текст, доступен аудиоформат
Средний рейтинг 4,6 на основе 278 оценок
Текст, доступен аудиоформат
Средний рейтинг 4,7 на основе 26 оценок
Текст, доступен аудиоформат
Средний рейтинг 4,4 на основе 17 оценок
Текст, доступен аудиоформат
Средний рейтинг 5 на основе 6 оценок
По подписке
Текст, доступен аудиоформат
Средний рейтинг 4,8 на основе 740 оценок
Текст, доступен аудиоформат
Средний рейтинг 4,7 на основе 9 оценок
Текст, доступен аудиоформат
Средний рейтинг 4,5 на основе 57 оценок
18+
Аудио
Средний рейтинг 5 на основе 92 оценок
Текст, доступен аудиоформат
Средний рейтинг 4,5 на основе 736 оценок
Текст, доступен аудиоформат
Средний рейтинг 4,9 на основе 81 оценок
Текст, доступен аудиоформат
Средний рейтинг 4,9 на основе 98 оценок
18+
Текст, доступен аудиоформат
Средний рейтинг 4,9 на основе 58 оценок
Текст, доступен аудиоформат
Средний рейтинг 4,9 на основе 84 оценок
Текст, доступен аудиоформат
Средний рейтинг 4,9 на основе 83 оценок
18+
Аудио
Средний рейтинг 4,3 на основе 3 оценок