Женя Онегина

« Я не ем маленьких детей» звучало в моей голове. У калитки Клим остановился, развернул меня к себе лицом, неторопливо убрал за ухо выбившуюся прядь. Я задержала дыхание. Мягко скользнул пальцем по щеке, очертил скулу. Шепнул: – Спокойной ночи! – и отступил в темноту.

Кира Сыч. «Лето. Дружба. Дыня»

– Кажется, меня все-таки похитили, – пробормотала я себе под нос, когда мы выехали из двора на тихую и совершенно пустую улицу. – Вы только сейчас это поняли, Елисавета Александровна? – спросил он без тени усмешки. Вдруг стало страшно

– Я держусь, – отвечаю честно, – Лерой пытается убедить меня, что это шанс. Шанс узнать много нового. – Это именно так, – кивает Кристин, – другое дело, что назад пути для тебя уже не будет. Поверь мне, Ирис. Ты уже никогда не сможешь вернуться к прежней жизни. Ферма, школа и Северная община остались позади. И только ты можешь сделать так, что впереди будет чтото стоящее.

Я мечтала коснуться его губ своими. И спрятаться у него на груди от этого мира. От жизни. От боли. Я хотела никогда больше его не видеть. И никогда не отпускать. Память услужливо подбросила бесконечные дни одиночества в сейде. Перед встречей с ним. Проведенные в забытьи тягучие дни. И полные холода и страха нескончаемые ночи.

– Я буду слушаться тебя во всем, – пообещала отчаянно. – Это звучит великолепно, – он засмеялся, – три месяца, Ксю. У тебя есть три месяца! И я сделаю все, чтобы ты передумала выходить на ринг и осталась за моим плечом. – Ммм, – я облизнула губы, – это звучит…

– Ты сильный, – заметил Яакко Виролахти. – У нас все получится. – Я умный, – пробормотал я. – Не уверен, что возьмусь. Хранитель расхохотался.