Виктор Драгунский

Если бы у меня были деньги, я бы купила еще один шарик... чтоб ты его выпустил.

пригодится, ничего не понадобится, никто не спасётся, всё

Утром я ничего не мог есть. Только выпил две чашки чаю с хлебом и маслом, с картошкой и сосиской. Потом пошел в школу.

пожалуйста, – сказала она тихо, – разрешите, я вас почищу, пройдите сюда! И они все трое прошли в коридор. А когда мама вернулась, мне даже страшно было на неё взглянуть. Но я себя пересилил, подошёл к ней и сказал: – Да, мама, ты вчера сказала правильно. Тайное всегда становится явным! Мама посмотрела мне в глаза. Она смотрела долго-долго и потом спросила: – Ты это запомнил на всю жизнь? И я ответил: – Да.

Я открыл коробочку и сперва ничего не увидел, а потом увидел маленький светло-зеленый огонек, как будто где-то далеко-далеко от меня горела крошечная звездочка, и в то же время я сам держал ее сейчас в руках.

Что любит Мишка Один раз мы с Мишкой вошли в зал, где у нас бывают уроки пения. Борис Сергеевич сидел за роялем и что-то тихо играл. Мы с Мишкой сели на окно и сидели тихо, чтобы не мешать, а он нас не замечал и продолжал играть. Мне очень нравились радостные и приветливые звуки, и я долго мог бы так сидеть и слушать. Но Борис Сергеевич закрыл крышку рояля, увидел нас и весело сказал: – О! Какие люди! Сидят, как два воробья на ветке! Что скажете? Я спросил: – Что это вы играли, Борис Сергеевич? Он ответил: – Это Шопен. Я его очень люблю. Я сказал: – Понятно. Вы учитель пения, поэтому и любите разные песенки. Он сказал: – Это не песенка. То, что я играл, больше чем простая «песенка». Я спросил: – Что же это?

Виктор Драгунский Друг детства Когда мне было шесть или шесть с половиной, я совершенно не знал, кем же я в конце концов буду на этом свете. Мне все люди вокруг очень нравились и все работы тоже. У меня тогда в голове была ужасная путаница, я был какой-то растерянный и никак не мог толком решить, за что же мне приниматься. То я хотел быть астрономом, чтобы не спать по ночам и наблюдать в телескоп далёкие звёзды, а то я мечтал стать капитаном дальнего плавания, чтобы стоять, расставив ноги, на капитанском мостике, и посетить далёкий Сингапур, и купить там забавную обезьянку. А то мне до смерти хотелось превратиться в машиниста метро или в начальника станции и ходить в красной фуражке и кричать толстым голосом: – Го-о-тов! Или у меня разгорался аппетит выучиться на такого художника, который рисует на уличном асфальте белые полоски для мчащихся машин. А то мне казалось, что неплохо бы стать отважным