Цитаты из аудиокниги «Детство (спектакль)», страница 2

Началась и потекла со страшной быстротой густая, пестрая, невыразимо странная жизнь. Она вспоминается мне, как суровая сказка, хорошо рассказанная добрым, но мучительно правдивым гением

Она долго молчит, покорно опустив голову и руки, точно уснула крепко, замерзла. – Что еще? – вслух вспоминает она, приморщив брови. – Спаси, помилуй всех православных; меня, дуру окаянную, прости, – ты знаешь: не со зла грешу, а по глупому разуму. И, глубоко вздохнув, она говорит ласково, удовлетворенно: – Всё ты, родимый, знаешь, всё тебе, батюшка, ведомо. Мне очень нравился бабушкин бог, такой близкий ей, и я часто просил ее: – Расскажи про бога!

поручением, возложенным на меня, торчу в окне, осматривая улицу; широкая, она покрыта

Ходит он кичливо, как пырин, А считает себя птицей Сирин, Учит соседей, соседок, Всё ему не так, да не эдак. Взглянет на церковь

просто сверху кладет лозу, – ну, тут лежи спокойно, мягко; а ежели он с оттяжкой сечет, – ударит да к себе потянет лозину, чтобы кожу снять, – так и ты виляй

слишком обильна жестокостью темная жизнь «неумного племени». Но правда выше жалости, и ведь не про себя я рассказываю, а про тот тесный, душный круг жутких впечатлений, в котором жил, – да и по сей день живет, – простой русский человек.

Не только тем изумительна жизнь наша, что в ней так плодовит и жирен пласт всякой скотской дряни, но тем, что сквозь этот пласт все-таки победно прорастает яркое, здоровое и творческое, растет доброе – человечье, возбуждая несокрушимую надежду на возрождение наше к жизни светлой, человеческой.

И взрослые и дети – все не понравились мне, я чувствовал себя чужим среди них

За печкою сверчок торохтит, Тараканы беспокоятся

приземистый одноэтажный дом, окрашенный грязно-розовой краской, с нахлобученной низкой крышей и выпученными окнами.