Эссе председателя городского суда Санкт-Петербурга

Часть 1
Власть для людей, а не люди для власти

Оглядываясь в прошлое, человек вольно или невольно подводит итоги своей деятельности, сравнивает свои и чужие поступки, вспоминает события, факты. Примечательно, что остается в памяти больше хорошего, чем плохого. Видно, так устроен человек, чтобы помнить позитивные моменты, чтобы уверенно, хотя бы себе, сказать или просто подумать: в жизни все интересно, все что случилось – к лучшему, о чем-то сожалеешь, но судьба распорядилась именно так, а не иначе.

Думая о том, что в трудовой книжке последние сорок три года одно место работы – судебная система Ленинграда – Санкт-Петербурга, ловлю себя на минутном сомнении: а ведь могли быть и другие повороты, шаги в сторону и наверх. И не фантазии какие-нибудь, а конкретная реальность, но колебаний остаться на одной прямой или свернуть с нее, не было ни разу. Прав или не прав был тогда?.. Самооценка всегда субъективна.

Что было на старте? То же, что у других: довоенный белобрысый малыш любящих, мягких родителей-работяг, блокада, ленинградская нормальная школа-десятилетка, провал в технический институт, техническое училище, токарь на заводе, три года срочной службы в войсках противовоздушной обороны. Обычный путь тысяч простых парней в пятидесятые годы.

А с 1960 года – работа в качестве секретаря судебных заседаний и учеба на юридическом факультете ЛГУ одновременно…

Откуда появляются судьи

Работа судьей никогда не была элитарной, не является она таковой и сейчас – пока. Элитарный признак чего-то – это не только нечто лучшее, но в современном понимании– это еще обладание какими-то особенными благами, комфортом, обеспеченность, свобода в словах и поступках, возвышенность, обособленность.

Ни по одному из этих признаков судью невозможно отнести к элите общества. В узком профессиональном смысле, среди юристов-специалистов– да, судья элитарен. Высококлассные юристы есть в прокуратуре, адвокатуре, в спецслужбах, среди юрисконсультов предприятий, но все же уровень юридического класса судей, безусловно, выше.

Не случайно предназначение судьи – находиться на вершине правосудия. Все юристы так или иначе, в той или иной степени, напрямую или косвенно работают на суд. Другое дело, далеко не всегда суд использует результаты деятельности других юристов. Но потенциально любая жизненная ситуация может оказаться в орбите судебного разбирательства.

Закономерно, что на Западе судейская должность, как правило, завершает карьеру юриста-практика, юриста-ученого, юриста-политика. Престижность работы судьи у них подтверждает элитарность этой профессии и должности в правовом государстве.

Мне есть, с чем сравнивать. За последние сорок лет, особенно с 90-х годов, положение меняется к лучшему. Делаются попытки поднять престиж судьи, привлечь к этой работе лучших юристов, гарантировать соответствующие условия труда в судебной системе. Все чаще судьями становятся прокуроры и адвокаты, что очень показательно, поскольку адвокаты в судейском сообществе раньше исчислялись единицами.

Но, по-прежнему, в российских судах стабильно пустуют более тысячи судейских должностей. Кроме того, ежегодная ротация в судах достигает десяти процентов. Это симптом недостаточного желания юристов быть судьями, и говорить о привлекательности этой государственной службы не приходится.

Я часто встречаюсь со студентами юридических учебных заведений. Иногда практикую экспромт– социологический гласный опрос. Из многих сотен студентов поднимают руку один, два, максимум три человека, видящие себя в будущем судьей. Но зато лес рук – за адвокатуру, поменьше – за коммерческие структуры, еще меньше, но на порядок больше, чем судейских – за прокуратуру, таможню, госбезопасность.

За юридическим образованием идут осознанно, а значит, и выбор перспективы определен продуманно. Получается удручающая картина: на современном этапе профессиональная элитарность явно проигрывает другим признакам элитарности: большему доходу, меньшей нагрузке, меньшей ответственности.

Для снижения нагрузки судам в последнее время сделано немало: увеличены штаты судей, вводятся новые суды, реанимирована мировая юстиция, вот-вот появятся административные, специализированные суды. От нагрузки– один судья на двадцать тысяч населения, сегодня пришли к расчету– один судья на семь тысяч людей в среднем по стране. И зарплата у судей неплохая – на уровне заработной платы квалифицированного работника промышленности. Казалось бы, тенденция позитивная. Но вот беда – очередей на вакансии судей не наблюдается. Отсюда конкурсы проходят трудно, с натяжкой.

Причина одна: хорошая, по сравнению со среднероссийским уровнем, зарплата не адекватна, не соответствует тяжести работы судьи, а снижающаяся нагрузка не компенсирует постоянные, ежедневные эмоционально-физические стрессы, неизбежные в судейской профессии.

И, наконец, далеко не каждый, даже опытный, умудренный жизнью юрист согласится взять на себя ответственность определять судьбы людей. Разумеется, некоторые берутся за это дело, но довольно скоро понимают, что это такое, и не выдерживают пресса эмоциональных, психологических перегрузок от принятых решений и от самой необходимости принять решения по конкретным делам, в отношении конкретных людей, полностью отдавая себе отчет в том, какие последствия влекут эти решения.

Судейские династии, в отличие от творческих, династий в бизнесе и политике, встречаются крайне редко. Дети и внуки видят очень предметно, что это за работа судьи. Домочадцы видят, как судья нередко приносит домой судебные дела, что, в общем-то, является нарушением, допоздна что-то читает, пишет, часами перебирает компьютерную клавиатуру, а в выходные часто уходит из дома, но не в музей или театр, а в суд «подбирать хвосты». Жены, мужья, дети судей живут своей жизнью, имеют свое представление обо всем. Нередко они не понимают причины такой занятости, что не улучшает моральную и психологическую атмосферу в судейской семье. Это одна, правда, не главная, из причин того, что по статистике судья (особенно женщина-судья) либо бездетен, либо разведен чаще, чем в среднем по России.

Создание семьи для судьи, начавшего свою карьеру холостяком или незамужней, становится проблемой, так как тысячи семейных трагедий, увиденных и осознанных им по судебным делам, вырабатывают специфический стереотип отношения, требования к кандидату в мужья или жены. Переступить через себя, преодолеть результаты сравнения удается далеко не всем. Чаще всего судья предъявляет требования к другим не менее жесткие, чем по отношению к самому себе. Это не совсем верно с житейской точки зрения, а может быть и совсем неправильно, но таков судья. Такова его внутренняя установка, сложившаяся на сотнях примеров других людей, на личном опыте восприятия многочисленных негативных человеческих историй.

Но судьи все-таки есть, их стало больше. В 60-е годы в Советском Союзе судей было пятнадцать тысяч, а сейчас в России – около тридцати тысяч. Значит, все не так безнадежно, значит, приходят в суд грамотные юристы, понимающие, на какую работу они претендуют.

При всех трудностях и тяготах работы судьи есть два обстоятельства, которые привлекают юристов. Во-первых, для профессионала-юриста судейская деятельность представляется наиболее разносторонней и творческой. Из специалистов узкого профиля они трансформируются в юристов-универсалов, набирают опыт, знания за счет разнообразия судебных дел. А это всегда интересно и не рутинно.

Во-вторых, любой человек, работник, специалист испытывает удовлетворение, видя результаты своего труда. Перебирание бумажек, занудность, ничегонеделание на работе, отсутствие завершенности, незаполненность рабочего времени– это развращающее, угнетающее безделье приводит к деградации любого человека. И он превращается в лентяя, потребителя, аморфную личность. У него отсутствует интерес к службе, пропадают амбиции. Претензии на содержание становятся неадекватными коэффициенту полезной отдачи. Появляется комплекс неполноценности либо непонимание этого несоответствия. Отсутствие перспективы, порожденной бессмысленностью, ненужностью своей деятельности, обязательно доводит человека до «болотного» уровня. Активная жизненная позиция пропадает незаметно, последовательно и в итоге такие люди считают себя незаслуженно обиженными окружающими и судьбой.

Всего этого удается избежать судье, поскольку его работа настолько конкретна и однозначна, предметна, что в ней он реализует себя полностью и очень результативно. Как художник, закончив прекрасную картину, токарь – сложную деталь, скульптор – завершенную миниатюру, кулинар – изысканное блюдо, судья от начала и до конца лично, самостоятельно создает законченное изделие – судебное дело. Он автор этого юридического произведения. И не имеет значения – мелкое ли это дело о взыскании алиментов или чрезвычайно отягощенный нюансами имущественный спор, материал о мелком хулиганстве или групповое, многотомное бандитское дело, – судья выносит решение или приговор, ставит точку. Обязательность его вердикта– не декларация, а реальность, имеющая самые серьезные правовые последствия.

Самодостаточность – одно из самых важных качеств, необходимых человеку для реализации себя в жизни, в обществе. Творчество и результат– составляющие, важные для достижения самодостаточности. Эти принципы– суть судейской профессии. Тот, кто этого достигает, остается судьей многие-многие годы, а начинающие, руководствуясь этими принципами, с большой долей вероятности не свернут с начатого пути.

Именно по этим причинам должность судьи является уникальной, специфической среди чиновничьего люда. Судьи не любят, когда их называют чиновниками, и в этом есть определенный резон. Ведь они занимаются самым настоящим производством. Да и сами их действия называются гражданским, уголовным и административным судопроизводством.

Когда судья ощущает удовлетворение от своей деятельности, несмотря на объективные трудности, он становится настоящим судьей. Практика показывает, что судья начинает соответствовать всем требованиям своей профессии через 6–7 лет с начала своей карьеры. Разумеется, есть исключения, но в основном это оптимальный судейский стаж для профессионала.

Обычно судьи уходят со своей должности по истечении так называемого испытательного трехлетнего срока, на который их назначают в первый раз. За это время определяется не только профессионализм, умение работать с людьми и делами, но и внутреннее состояние судьи, его соответствие статусу судьи.

На должность судьи, в общем-то, попасть нетрудно. Не нужны ни блат, ни деньги, ни родство. Вакансии есть всегда. Нормальное здоровье, отсутствие компромата, квалификационный экзамен – все это обычно, как и для многих других профессий и должностей, даже конкурсы, объявляемые на судейские должности, дают в итоге, как правило, одну кандидатуру на одно место, так как другие кандидаты просто не появляются, несмотря на то, что перепроизводство юристов очевидно.

Иная ситуация с должностями председателей судов: досрочно никто с этого поста добровольно не уходит, конкурс на свободные места реален и порой достаточно жесток. Такое положение было не всегда, а лишь последние десять – двенадцать лет. Прежде отбор проходил кулуарно, в партийных кабинетах.

Парадоксально, но принципы подбора кандидатов на судейские должности как раньше, так и теперь, одни и те же. Изменилась форма: вместо партийных функционеров кадровые вопросы решают сами судьи, вместо тихих единоличных согласований – публичные, гласные решения. Но критерии: знания, опыт, авторитет, порядочность претендента и никаких протекций, обусловленных материальными или моральными посулами, – остались прежними. Более того, в дореформенные времена отбор юристов в судьи, несмотря на постоянный дефицит желающих, был всегда жестче, требовательнее, чем теперь. Комплексные, глубокие проверки гарантировали то, что в судьи не мог попасть человек, обремененный проблемами, которые в будущем могли стать поводом, причиной давления или шантажа с чьей бы то ни было стороны.

Среднее и старшее поколение помнит, что даже слухов о коррумпированности судей не было. За сорок лет работы мне известен в прошлом лишь один случай взятки судьи. Женщина-судья районного суда позарилась на золотую цепочку и немедленно попала под суд.

Можно критиковать тогдашние методы, удивляться способам, подходам к решению кадровых вопросов, но в логике и эффективности преобладал устойчивый рационализм. Судьи, пришедшие в 50-70-е годы, прослужили по двадцать-тридцать лет. А вот те, кто начал свою карьеру в 80-е годы, больше двадцати лет и не выдержали.

Разумеется, есть и исключения. Речь же идет об основной массе судейского корпуса. Не случайно тем, кому за шестьдесят, составляют в районных судах не более одного процента, а в областных – не более пяти процентов.

Как ни оценивай историю, ошибок в подборе судейских кадров было значительно меньше. Например, сейчас никто не придает особого значения семейному положению кандидата в судьи. Наверное, это правильно, так как не это главное для определения годности к судебной работе. А тогда разведенному юристу могли и отказать: сможет ли объективно разобраться с семейными делами граждан судья, не сумевший сохранить собственную семью? Может быть, это наивно, возможно – тоталитарно, но это одна из комплекса оценок, данных, которые иногда препятствовали водворению на судейский подиум.

Граждане не делают судьям никаких скидок на возраст, житейский и профессиональный опыт, ни в чем и никому. Требования к ним максимальные. Судья в глазах людей – это эталон порядочности, честности и профессионализма, идеал справедливости. А поскольку жизнь приземленней, реальней, многие разочаровываются в судьях, не прощая им малейших ошибок, погрешностей, обычных для этой тяжелой многообразной деятельности, но вызывающих у людей недовольство и даже определенные подозрения. Граждане не учитывают, что судьи – это обычные люди, так же, как и они сами, воспитанные, выросшие точно в таких же условиях. Каждый четвертый судья-новичок нуждается в улучшении жилищных условий. Многие живут в коммуналках и в общежитиях.

Тестирование кандидатов в судьи пока не проводится, хотя такие разработки уже есть. Нужна лишь нормативная база для применения тестов. Юристы идут в судьи абсолютно осознанно, уверенные в своем выборе. Конечно, бывают сомнения, некоторый страх, беспокойство, но, заявивший о своем окончательном желании стать судьей и предпринявший реальные шаги для прохождения вступительных процедур юрист, можно сказать, определился в правильности своего решения.

Остается убедить в этом тех, кто принимает решение о назначении судьи: членов Квалификационной коллегии судей и Президента Российской Федерации. Субъективизм при этом невелик, поскольку часто кандидат в судьи никому не знаком: обратиться с заявлением может любой, что называется, с улицы, из другого региона. Но и для объективных, всесторонних оценок данных недостаточно по той же причине. Формальности соблюдаются: справки, характеристики в порядке. А вот что за человек, годится ли он по своим личностным качествам быть судьей, – остается загадкой. Хорошо, что судьи, опытные и мудрые, умеют разбираться в людях, поэтому вероятность ошибочных оценок не очень велика. Но, все-таки, приходится признать, что ротация в первые три года судебной работы значительна – один из десяти оставляет свою деятельность, переходит в адвокатуру или в коммерческие структуры. Казалось бы, это неплохо – не мучается сам судья, не мучает граждан и вовремя уходит. Но в том-то и проблема, что происходит это не сразу, а через несколько лет. А в такой сфере, как суд, где сплошные конфликты и споры, два-три года– огромный период: в орбите правосудия проходят тысячи людских судеб.

Испытательный срок слишком дорого обходится. Но он есть, и без каких-то временных рамок не обойтись. Это означает, что в настоящее время государство признает, что гарантировать безошибочность судейских назначений не может.

Было время, когда судья назначался или избирался на три года, затем первый срок был увеличен до пяти, а затем и до десяти лет. Потом колесо повернулось в обратную сторону, и мы вновь пришли к трехлетнему испытательному периоду. Тридцать-сорок лет назад выборы судей народом проводились раз в три года и раз в пять лет. Хотя выборы были безальтернативными, замены судей исчислялись единицами, что свидетельствовало о безошибочности практически по каждой персональной кандидатуре.

Хронические вакансии и реальная возможность для любого человека претендовать на них, конкурс и отсутствие достаточного количества претендентов, формальная полнота данных о личности и несменяемость в течение трех лет, естественные недостатки в опыте, практике и предельные судейские полномочия – как все это совместить на только начавшемся судейском пути, как минимизировать эти противоречия?

Первичное вступление в должность судьи порой бывает результатом заблуждения самого судьи, неправильной оценки им и будущими коллегами его возможностей, качеств, достоинств и недостатков. Выход есть: испытательный срок должен быть таким же – два-три года, но не в судейском статусе, а близком к нему, то есть стажировка, по содержанию и ресурсам адекватная деятельности судьи, но без права его заменять. Этот путь даст возможность стажеру, помощнику судьи, как специалисту, получающему соответствующее вознаграждение, на которое он сможет содержать себя и семью, активно проявить свои юридические знания и профессиональный опыт. А его коллеги и руководители смогут понять, что он представляет собой как личность, и оценить его характер, честность, порядочность, самодисциплину, инициативность, коммуникабельность, здоровье, эрудицию.

Критики судебной системы упрекали ее в замкнутости, корпоративности и отчасти были правы. В 90-е годы, кстати, таких претензий не было до принятия закона о статусе судей в СССР и в Российской Федерации. Одним из оснований для негативных оценок было то обстоятельство, что часть судей – это в прошлом секретари, судебные исполнители, консультанты. Авторы таких суждений невольно оказались в плену распространенной легенды, в основе которой лежит недоверие в целом к суду как к власти.

Но судья – это не только власть, но еще и профессия, юридическая специальность. Любой думающий, разумный человек согласится, что мастерство не появляется сразу же, что совершенство в любом деле достигается знаниями и практикой. Знать все тонкости профессии, самые мелкие, но все равно значимые, ибо они проявляются в процессуальных формах – сути судопроизводства, значит, овладеть делом всесторонне.

Таким опытом обладают те (и это присуще любой специальности), кто последовательно прошел все ступени служебной лестницы: от самой низшей– до самой верхней, от секретаря судебного заседания– до судьи. Есть еще одно обстоятельство, которое делает этих людей профессионалами, наиболее полезными для судейских полномочий. Эти люди всю свою трудовую жизнь в судейских стенах получали небольшую зарплату и работали в режиме чрезвычайных нагрузок. Они закалились в этих экстремальных условиях и считают подобные сложности нормальными. Они научились воспринимать физические и эмоциональные перегрузки спокойно, выдержанно. Они знают людей, обращающихся в суд. Типы людей, человеческие качества, поведение и реакции, множество трагедий, конфликтов и трудно разрешимых эксцессов – все это воспитывает, влияет на работников аппарата суда, воздействует на их взгляды, учит.

Утверждение, что в состав судейского корпуса в основном входят технические работники суда, о чем часто говорили оппоненты, оказалось мифом. Это подтвердил Председатель Верховного Суда Российской Федерации не шестом съезде судей России. Он отметил, что таких людей, достигших судейской должности, в стране не более двух процентов. В разных местах, конечно, по-разному. В Петербурге судей, выросших из секретарей и консультантов, значительно больше – каждый седьмой.

На моих глазах прошло три поколения судей и, зная проблему изнутри, утверждаю, что более грамотными, сильными, уважаемыми судьями стали именно те, кто прошел все ступеньки своей профессиональной лестницы. Здесь не уместен пресловутый современный сарказм: «из грязи– в князи», потому что нет неожиданного и непредсказуемого взлета. Долгая, тернистая дорога последовательна и логична.

Моя служебная биография типична для сотен моих коллег. Пять лет работал секретарем судебных заседаний с судьей по гражданским делам в Калининском районном суде Ленинграда. И все пять лет учился на вечернем отделении юридического факультета. Эти годы, когда я непосредственно участвовал в досудебной подготовке дел, в судебных заседаниях, были хорошим источником знаний и опыта в области гражданского права и процесса, что потом положительно сказалось в деятельности председателя суда, которому необходимо ориентироваться не только в уголовном судопроизводстве. Эти пять лет научили меня воспринимать и использовать на практике не только позитивные, но и негативные особенности, что отрицательно воспринимается людьми, соприкасающимися с судом.

Судья, с которой я работал так долго и «без побега», – умная, грамотная, выдержанная, дотошная. Эти качества особенно необходимы при ведении гражданских дел. С чистого листа и до вынесения решения судья-цивилист разбирается в гражданском деле. Терпение и пунктуальность, спокойствие и желание найти истину в споре сторон – нужны максимальные, иначе не хватит либо времени, либо нервов, чтобы довести дело до логического конца.

По гражданским делам, в отличие от уголовных, стороны ведут себя более раскованно, более эмоционально. Если подсудимого по уголовному делу и его жертву разделяют железная клетка, вооруженный конвои, то по гражданскому делу в суде истец и ответчик– рядом, между ними нет барьера, а для провокации бурного столкновения достаточно одной эмоциональной искры, одного унизительного, оскорбительного слова.

Страсти, интересы в житейских спорах достигают таких глубин, раскрываются в таких неожиданных ракурсах, что, к сожалению, приходится констатировать: очень часто самыми непримиримыми, а то и смертельными врагами являются близкие родственники. Меня это всегда поражало. Но, увы, это факт, знакомый всем судьям по уголовным и гражданским делам.

И если такие, казалось бы, близкие друг другу люди не могут разобраться со своими проблемами, можно представить, как это сложно сделать человеку со стороны – представителю государства. При этом надо иметь в виду, что практически в каждом деле стороны, желая показать себя с лучшей стороны, а своих противников с наихудшей, либо не хотят, либо не могут быть искренними в своих утверждениях или опровержениях.

Полуправда, преувеличение – весьма распространенный способ дозированной информации, используемый сторонами, в официальном процессе. Умолчание или, наоборот, накручивание, детализация событий вольно или невольно имеют определенную цель – создать трудности противоборствующей стороне, а в конечном счете – суду, чтобы получить необходимый результат, на который трудно рассчитывать при всесторонней, полной характеристике событий, обстоятельств спора и всех доказательств.

Истцы и ответчики понимают, что их ответственность за дезинформацию не такая, как в уголовном процессе. В худшем случае они проиграют дело. Вот почему судьи по гражданским делам вынуждены шаг за шагом, стежок за стежком, как в утомительном, тягучем вязании, собирать по крупицам необходимую информацию, чтобы установить истину и правильно решить спор.

Любовь Степановна Колосова, у которой я был секретарем, обладала всеми качествами судьи-труженицы. С утра и до вечера, ежедневно она вела процессы, иногда объявляя пятиминутные перерывы. Эта обаятельная, улыбчивая женщина была полноватой и соблюдала диету: в обед одно яблоко, а для подавления чувства голода – «беломорину».

Мне диета была не нужна, но из-за меня обеды не планировали. Так за пять лет я привык работать без обедов и обрел порочную привычку – курение утилитарных сигарет.

Кстати, способность работать без обеденных перерывов пригодилась, когда я стал председателем суда, особенного – городского. Мои коллеги и судьи быстро усекли эту необычность и могли по делам обратиться ко мне именно в это время, так как в другие часы возможностей было меньше.

Так уж получилось, что безобеденная работа с куревом не сделала Любовь Степановну стройнее, но и не повлияла отрицательно на ее здоровье, предотвратила тучность, склонность к которой у нее, очевидно, была от природы.

Многие скептически относятся к таким моментам, подкручивают пальцем у виска, но привычки сильнее нас, а если им более сорока лет, это уже нечто большее – индивидуальная сущность. По крайней мере, я не знаю, что такое сонливость, тяжесть после обеда, замедление рабочего ритма, снижение активности к вечеру.

Еще одно важное обстоятельство, которому я научился у Любови Степановны и пронес через всю судейскую жизнь. Если спросить судью, какие трудности в его работе, он назовет многое: нагрузку; сложное, порой противоречивое законодательство; нехватку секретарей, народных заседателей, оргтехники; тесноту помещений; недисциплинированность участников процесса; недостаточность финансирования судов; невозможность обеспечить стопроцентную явку в суд не только подсудимых, потерпевших, свидетелей, истца и ответчика, но и прокуроров и адвокатов; отсутствие времени на свою семью и свое здоровье; несоразмерную его труду заработную плату. Он может назвать еще целый ряд проблем: несправедливую оценку его деятельности обществом и журналистами, явно заниженный рейтинг судебной власти; традиционное массовое неуважение гражданами и должностными лицами законов; отсутствие внимания к проблемам судебной власти со стороны всех других ветвей власти. Разумеется, судья вспомнит среди своих трудностей тяжесть вынесения судебных решений, приговоров.

И все же самым трудным в своей работе абсолютное большинство судей считает прием граждан, особенно по гражданским делам.

И они правы: принять огромное количество посетителей, общаться лицом к лицу с людьми взвинченными, возбужденными, убежденными в своей правоте и чьей-то несправедливости, с недоверием относящимися к судье – все это составляет самую тяжелую часть судейской деятельности.

Но… и самую интересную. Многие мои коллеги не согласятся со мной, да, наверное, и граждане – тоже, ведь прием посетителей – рутинная, тягостная работа для обеих сторон. Люди часами стоят в очереди к судье. И эти очереди мало отличаются от очередей к чиновникам в паспортных отделениях, в жилконторах, к врачам, в авиакассах и на вокзалах в сезонное время. Но к судье идут по разным вопросам, порой настолько неожиданным, что если бы у судьи было больше времени, то он от каждого посетителя мог бы приобрести интереснейшую жизненную информацию. Да и сами люди такие разные, удивительные, интересные. По каждой истории и человеческой судьбе можно написать книгу.

Почему же судьи считают прием самым тяжелым делом? В основном из-за количества людей. Чтобы поговорить, разобраться с бумагами даже десяти-пятнадцати человек, требуется несколько часов, а к судье по гражданским делам приходит в несколько раз больше народа. И, как ни обидно применять этот термин к живым людям, но получается самый настоящий конвейер. Конечно, прием сопровождается справедливыми упреками посетителей в недостаточном внимании к ним со стороны судьи. По существу они правы, а объективно судья в этом не виноват. И те, и другие на себе испытывают нашу общую беду – не определен норматив, сколько может и должен судья принять посетителей.

Вспоминается, что часто весь зал судьи Колосовой был заполнен гражданами, пришедшими или вызванными ею на прием.

Меньше 30–40 человек не бывало. И успевали принять всех, потому что никогда не заканчивали работу, пока не уйдет последний посетитель.

У Любови Степановны я научился методике приема. Ее беседы с гражданами были короткими – пять-семь минут, но крайне редко люди из ее кабинета выходили раздраженными и недовольными. Она вела прием при открытых дверях, и мы видели друг друга – мой секретарский стол был напротив. Разговоры не слышны, а по мимике лиц, размеренности движений видно, что посетитель и судья обсуждают, беседуют, а не спорят, спрашивают – отвечают, а не полемизируют, смотрят друг другу в глаза, а не избегают психологического контакта.

Это важно, потому что люди эмоционально «заводят» друг друга. На приеме у судьи речь всегда идет о далеко не радостных событиях в их жизни. И те, кто сидит в зале, слыша, что в кабинете нет истерик, повышенных голосов, видя, что человек уходит спокойным, зная, что все они будут приняты, хотя ждать долго, воспринимают ситуацию адекватно, с пониманием. Поэтому и прием проходит быстро. Без эксцессов не обходилось, но за пять лет я припоминаю единичные случаи, исключения, о которых говорить не стоит.

Набирая опыта судейства, я учитывал и отрицательные моменты, которые определил для себя как недопустимые в своей будущей работе.

По разным причинам судья за все эти пять лет ни разу не открыла первое судебное заседание в назначенное время, что сбивало график назначенных на этот день дел. Удивительно, но при той педантичности, старательности, скрупулезности, с которой Колосова беседовала с людьми и рассматривала дела, она так же постоянно, конечно, не умышленно, но ежедневно не начинала первый судебный процесс вовремя. Объяснить это просто невозможно. Я даже вел для себя в журнале записи фактического начала заседаний и периодически показывал Любови Степановне. Самая маленькая задержка– десять минут, самая большая – сорок. Она на этот хронометраж реагировала так: «Володечка, будешь судьей, поймешь. Мы не на вокзале, а суд – это не поезд.

К процессу нужна подготовка, кое-что приходится обсудить с заседателями, ввести их в курс дела, да мало ли что еще возникает в начале рабочего дня».

Может быть, она по-своему была права. Но я для себя сделал вывод: необходимо начинать первое дело точно в указанное время, и все последующие годы руководствовался этим. Ни разу в районном суде ни по одному делу первое заседание я не начал с опозданием. Конечно, следующие за ним другие дела нередко смещались на некоторое время, но это уже другое: каждое дело специфично, все предусмотреть в нем невозможно (в судебном заседании идет исследование дополнительных обстоятельств, появляются дополнительные участники).