Священные охотники скакали на юг. Из семидесяти Посланцев, выехавших из холодного Спармаргена, осталось лишь восемнадцать. Многие были ранены или изувечены. Пятерых пришлось привязать к седлам. Только подъехав к воротам, охотники обнаружили, что умер Дренгтин Скайр, и уже давно – тело успело остыть. Щуплая лошаденка, несшая его, казалась испуганной.

Ворота ничем особенным не отличались – обычный проем в изгороди из железных кольев. По эту сторону царила ледяная стужа, в воздухе носились колкие снежинки, обезумевший ветер бесцельно швырял сухие листья. За изгородью, возможно, было чуть теплее, и тяжелые, набухшие от влаги листья он уже не мог поднять с земли.

Бледные, оборванные скитальцы с привязанными к волосам костями и маленькими черепами смотрели на замерзший лес. Среди похожих на скелеты голых деревьев проглядывало серое каменное строение. Каждый священный убийца надеялся, что жертва отыщется именно здесь и их тяжкое странствие наконец закончится.

Среди них был и Крепночь-Избранник – божье создание, принявшее некое подобие облика человеческого. На левой руке у него было семь пальцев, на правой – шесть, на ногах – то же самое. Был он совершенно безволос, туго натянутую кожу, отливающую болезненным зеленым светом, испещряли бурые пятна, на худом лице проступали резко очерченные скулы, глаза напоминали кошачьи, а во рту было не счесть острых мелких зубов.

Его породило воображение Харулка Ветроходца, с одной-единственной целью, и цель эта находилась сейчас на расстоянии полета стрелы.

Крепночь-Избранник послал перепуганного жеребца вперед, не обращая внимания на выцветшие броские буквы на воротах: «БЕРЕГИСЬ ВОЛКОВ И ОБОРОТНЕЙ!» Да он и читать-то не умел.

Как и многие его спутники. А уж на языке этой земли и подавно.

Проехав четыреста ярдов, Крепночь-Избранник остановился. В сотне шагов впереди возвышался небольшой замок. Подъемный мост, перекинутый через ров с водой шириной восемь футов, был опущен.

Без посторонней помощи пересечь текучую воду Крепночь-Избранник не мог. А вода во рве была проточной.

Но вода ничего не меняла.

В грудь божьего создания вонзилась стрела. Железный наконечник, пробивающий доспехи, и почти четырнадцать дюймов толстого, вырезанного из дуба древка вышли у него из спины. От удара Крепночь-Избранник качнулся в седле, а потом выпрямился и застыл, словно камень.

Ломкий холодный ветер кружил вокруг, Крепночь-Избранник чувствовал его дыхание.

И ничего не мог поделать.

На подъемный мост из замка вышли двое стариков. Один нес железную лопату, другой – заржавленную мотыгу. Первый старик взял дрожащего от ужаса скакуна за поводья и повел прочь. Пройдя сотню ярдов, они остановились, и старик с мотыгой скинул всадника в овражек.

Потом старики закидали неподвижное тело землей, сучьями, камнями и палой листвой.

Стемнело. Время тянулось медленно. На деревьях тихо расселись во́роны и стали наблюдать. Волки явились посмотреть на павшее божье создание и порадоваться его несчастью.

Наконец охотники нашли своего спутника и выкопали тело. Один преломил тяжелое древко и вытащил стрелу. Крепночь-Избранник стряхнул с себя землю и листья и поднялся на ноги. Сидевшие на ветвях во́роны оживленно обсуждали эту презабавную шутку. Волки не подходили близко, но всем своим видом выражали беспощадное презрение.

Среди Посланцев были шаманы. Вместе с Крепночь-Избранником двинулись они на замок и смирили силу текучей воды. Крепночь-Избранник пересек подъемный мост и явил волю своего бога в маленьком замке. Там его поджидало около дюжины людей, вот они – совсем рядом.

Ослепительная вспышка. Оглушительный грохот. Боль впивается в тело тысячей игл. И теперь уже настоящая смерть настигла Крепночь-Избранника и всех, кто шел за ним следом.

Тела еще сотрясались в предсмертной агонии, а волки уже набросились на тех, кто не побоялся надписи на воротах.

Трое юных всадников, которых командир оставил ждать за изгородью, бросились прочь, чтобы рассказать о постигшей отряд беде.

Вслед за ними, насмехаясь, летели во́роны.

Ночь не испытывает особой любви к тем, кто считает себя ее слугами. Двое из трех всадников пали жертвами безжалостных мелких Орудий. Третьему удалось вернуться, но он сошел с ума и не мог сообщить ничего полезного.

Однако само его возвращение уже являлось новостью.

Бог вознаградил несчастного так, как и вознаграждают обычно боги, – поглотил своего слугу.

2
Люсидия. Под стенами Герига, в тени Идиама

Ветер терзал, словно ржавая пила. Никто из старожилов не мог припомнить в Люсидийской пустыне таких холодов, ведь зима еще даже не вступила полностью в свои права. Кое-кто видел снег и раньше – вдалеке, на вершинах самых высоких гор.

С каменной башни Тель-Муссы открывался невероятный вид на лиги и лиги вокруг. Эту дозорную башню построили западные рыцари, участвовавшие в священных походах, чтобы следить за захватчиками из Каср-аль-Зеда, потом крепость захватил Индала аль-Суль Халаладин, Меч Господень, после победы над неверными у Кладезя Дней, а теперь она превратилась в прибежище для отчаявшихся беженцев из Дринджера, которые нанялись в услужение Муктабе Ашефу аль-Фартеби ед-Дину, каифу Каср-аль-Зеда.

Злобный ветер трепал седеющие волосы и бороду Нассима Ализарина. Нассима прозвали Горой, и был он столь велик, что лишь могучие скакуны с западных земель могли выдержать его. И в походы он брал целый табун таких скакунов, потому что они быстро выбивались из сил.

Нассим медленно повернулся. Неверные с толком выбрали место для башни, хотя и построили ее на старинном фундаменте. С тех самых времен, как люди научились воевать, по пролегавшей внизу дороге прошествовали в обоих направлениях сотни армий. Нассиму подумалось, что вскоре здесь промаршируют новые войска.

С юга к башне приближался всадник. Согнувшись в седле, он, казалось, был охвачен отчаянием. Скорее всего, это возвращался Костыль. Старик объезжал заставы ша-луг вдоль дальних границ западных государств. За всадником, на горизонте, будто злобный сфинкс, темнел Гериг, твердыня неверных, которую не мог захватить ни один смертный. В Гериге засело Братство Войны. Иногда эти стойкие воины-монахи подбирались к Тель-Муссе, надеясь выманить ша-луг. Но Гора не поддавался на такие уловки. В самые хорошие времена число его сторонников, рассеянных по всей Обители Мира, не превышало четырех сотен. Война с бывшим другом, Гордимером Львом, военачальником ша-луг, шла ни шатко ни валко. Многие воины-рабы осуждали убийство сына Нассима, Хагида, но не считали эту гнусность достаточным основанием, чтобы братья ша-луг подняли друг на друга меч.

Главной добродетелью в Аль-Праме почиталась покорность, а у ша-луг – военная дисциплина.

На обзорную площадку к Нассиму поднялся мастер призраков аль-Азер эр-Селим. Он выругался, проклиная пробирающий до костей ветер, но едва слышно: Гора не терпел, когда при нем богохульствовали или поминали демонов.

– Это Костыль? – спросил Аз; в зоркости он не мог сравниться с генералом Нассимом.

– Да. И новости везет недобрые.

Аз вопросительно хмыкнул, посмотрел на север, а потом перевел взгляд восточнее – туда, где простирался Идиам, суровейшая из пустынь. Недобрые вести страшили мастера призраков. Если дела повернутся совсем плохо, если Муктабе аль-Фартеби больше невыгодно будет поддерживать отщепенцев ша-луг в борьбе против каифа Аль-Минфета, тогда останется лишь спасаться в одержимом городе Анделесквелузе.

– Мы не окажемся в таком плачевном положении, – успокоил волшебника Гора, проследив за его взглядом. – В Люсидии каждый меч на счету. Хин-тай Ат грозят с севера и востока. Как только Тистимед Золотой окончательно поглотит Гаргарлицейскую империю, он возьмется за Люсидию.

Усталый всадник поднимался по склону холма к башне. Хватит ли ему сил добраться?

Костыль был стар, но те, кто его знал, никогда в нем не сомневались.

– Как ему удается не умирать? – спросил Нассим.

Мастер призраков снова вопросительно хмыкнул. Теперь он смотрел чуть южнее – туда, где в стороне от воображаемой линии, рассекающей Идиам пополам, протекала река Абхар. Там, всего в каком-то дне пути, разливалась северная оконечность пресноводного озера, прозванного местными жителями Зебальским морем. В солнечный день с башни было видно, как блестит вода. На южном берегу озера располагалась деревня Чалдар, именно там зародилось проклятое недоразумение – чалдарянская вера. Рядом с Чалдаром стоял один из Кладезей Ихрейна, но Аз никак не мог припомнить, какой именно.

Память начала подводить.

– Я говорю о Тистимеде, мастер призраков. Почему он еще жив? Вот уже две сотни лет он владыка владык и властвует над Хин-тай Ат.

И до сих пор плодит принцев, которые, вырастая, восстают против отца.

– Колдовство, – пожал плечами Аз, этот ответ годился на все случаи жизни. – Пойдемте встретим Костыля. Он, наверное, захочет погреться у очага.

– Сейчас, – отозвался Нассим, переводя взгляд на Гериг, а потом чуть севернее – там, возле Кладезя Дней, западные рыцари потерпели когда-то свое самое сокрушительное поражение. – Кладезь Поминовения, Кладезь Искупления, – перечислял Гора, указывая рукой. – Если связать все Кладези Ихрейна невидимыми линиями, то линии эти очертят Равнину Судного Дня.

На этой Равнине прогремели сотни битв, последователи всех четырех верований, зародившихся в Святых Землях, считали, что и последняя схватка между господом и ворогом произойдет именно там.

– Неужели? – отозвался Аз, который был человеком ученым, но не набожным; вернее, набожным ровно настолько, насколько это необходимо, чтобы выжить среди одержимых верой. – Быть может, есть какая-то связь с оскудевающей силой в Кладезях? Быть может, Индале следовало сокрушить неверных на самой Равнине, а не на пустоши возле Кладезя Дней?

– Это следует обдумать. Тому, кто теснее моего связан с Ночью, – ответил Нассим и спустился с башни.

Прозвище подходило Костылю как нельзя лучше: кожа да кости. Да вдобавок бледный как смерть. Аз опасался, что скоро их старый отряд потеряет еще одного воина. Их и так осталось не много, а бывший капитан далеко, притворяется кем-то чужим. Ни небеса, ни земля не оставили ему выбора.

Костылю, Азу и Нассиму принесли горячий суп. В зале собрались офицеры Горы. Костыль ближе всех сидел к огню, но никак не мог унять дрожь. Нассим приказал подбросить дров в очаг. Старик стиснул посиневшими пальцами миску с супом и сделал глоток. Наконец-то он начал согреваться и приходить в себя, с облегчением подумал подошедший ближе Аз.

– Добрых вестей я не принес, – хрипло сказал Костыль. – Нас позабыли. Хотя нет, я не прав, не позабыли, просто им плевать, и против военачальника они не пойдут. Против Шельмеца – другое дело. Если бы удалось выманить его из убежища, мигом бы изрубили на куски. Сам Лев поступил бы так же. Но никто еще не успел настолько отчаяться под пятой Гордимера, чтобы обратиться против него. Наших тайных друзей становится все меньше. Говорят, мы не можем ничего предложить взамен – всего лишь хотим положить конец существующему порядку.

Гора со вздохом опустился на низенькую оттоманку. Все верно. Он пошел войной против Гордимера и эр-Рашаля аль-Дулкварнена, но эти двое, хоть и были злодеями, воплощали собой закон в каифате Аль-Минфета. Гордимер воплощает и до сих пор. Ша-луг и правоверные важнее, чем все совершенные злодеями преступления. Прежде всего Дринджеру нужен военачальник, а еще закон, иначе там воцарится хаос и Святые Земли будут утрачены.

Люсидия, каифат Каср-аль-Зеда, не могла в одиночку противостоять иноземцам. Индала аль-Суль Халаладин состарился. В отличие от Гордимера, Индала помнил о чести и не стал захватывать всю власть, он подчинялся капризам своего каифа. А еще ему приходилось постоянно помнить об угрозе Хин-тай Ат.

– Все верно, – сказал Гора. – Меня сгубили чувства, и всех вас я утащил за собой. Мы сделались гизелами-фракирами в услужении у Муктабы аль-Фартеби.

Гизелами-фракирами называли самых презренных правоверных – тех праман, которые за деньги нанимались служить врагам веры. Именно гизелы-фракиры вместе с войсками владыки Восточной Империи охраняли границы руннских земель.

В древности кое-кто из правоверных становился гизелом-фракиром из-за племенных междоусобных свар. В те времена, когда Предвестники еще не открыли всем свое откровение, вера играла весьма важную роль в самоопределении племени. В землях, осененных теперь истинной верой, народы раньше делились приблизительно в равных пропорциях на дэвов, чалдарян и анимистов.

В устах Нассима Ализарина «гизелы-фракиры» звучало даже хуже, чем «изменники».

– Если у нас будет каиф… – заметил Номун.

Номун восстал против Льва, когда тот забрал во Дворец Королей в Аль-Кварне его дочь. Он проявил себя блестящим командиром, многое знал из книг да еще славился как непревзойденный лекарь. Именно такие ша-луг, как Номун, когда их наберется достаточно, покончат с тиранией в Аль-Кварне.

– Если у нас будет каиф? – переспросил Нассим.

– Аль-Фартеби снова занемог. Ходят слухи, что его отравили.

Когда какой-нибудь важной персоне нездоровится, всегда начинают шептаться про яд. А уж в случае с Муктабой аль-Фартеби и подавно. Муктаба отравил своего предшественника. Поговаривали, что его нужно отстранить, – Люсидии угрожали Хин-тай Ат, возрождающиеся государства, основанные рыцарями во время священных походов, да еще наседал Аль-Минфет. И если бы не Индала аль-Суль Халаладин, Муктабе давно пришел бы конец. Но гнева Индалы боялись все. Некоторые верили даже, что Хин-тай Ат сдерживают свое неистовство лишь потому, что не хотят пробудить чудо-воеводу, одержавшего победу в битве у Кладезя Дней.

– Ведутся споры о том, кто сменит аль-Фартеби. Индала отказывается. Как и всегда. Но двое его сыновей не выказывают особого пренебрежения.

Гражданская война? Когда должности распределяются по праву рождения, такая возможность всегда существует.

– Индала растил сыновей как воинов, – сказал Нассим, – а каиф должен быть святым человеком.

Кое-кто из присутствующих люсидийцев фыркнул. Мало кто из каифов в последние годы отличался особенной святостью. Поговаривали, что болезнь Муктабы проистекает из его склонности к порокам, в частности из пристрастия к абсенту.

Гора внимательно посмотрел на Костыля, и тот словно бы весь сжался.

– Это все никак не влияет на нас. Наша жизнь – Тель-Мусса, мы должны следить за Геригом.

– Мы всегда можем вернуться на запад, – заметил аль-Азер эр-Селим.

– Нассим Ализарин не может. Я остаюсь. Буду ждать. Придется сбежать в Идиам – сбегу. Сделаюсь пауком-каменщиком. Час мой придет. Господь рано или поздно отдает злодеев в руки праведников. Буду терпеливым, словно гора.

Аз и Костыль поежились. Они-то бывали в Идиаме, наведывались в одержимый город Анделесквелуз и знали, что Гора – это еще и одно из имен верховного божества, родичи которого властвовали здесь до появления нынешних вер. А ведь в последнее время некоторые безумцы пытались воскресить падших богов.

Ашер и Ашторет, невесты Горы, остались лишь на древних барельефах на стенах Анделесквелуза. Но ведь достаточно и одного волшебника, лишенного совести, чтобы вернуть в мир зло. Эр-Рашаль аль-Дулкварнен пытался воскресить древний ужас Дринджера – Сэску Беспредельного.

– Аз? – спросил Нассим Гора. – Тебя что-то тревожит?

– То же, что и обычно. Опасаюсь козней, которые устраивают Орудия Ночи. И людей, ставших пешками в их руках.

– Спасибо, что напомнил. – Гора чуть склонил голову. – Себялюбие – мой тяжкий грех. Я думаю о своих желаниях, а не о том, что пойдет на благо нашим душам.

3
Альтен-Вайнберг, празднования

В столице Граальской Империи главнокомандующего поселили в построенном из известняка уродливом трехэтажном особняке, в котором насчитывалось восемнадцать комнат. К особняку прилагалось двенадцать слуг, а принадлежал он Баярду ва Стил-Паттеру, сыну и наследнику эрцгерцога Омро ва Стил-Паттера. Сама императрица Катрин приказала Баярду уступить на время свое жилище главному военачальнику святой церкви.

Главнокомандующий Пайпер Хект и его отряд прибыли в Альтен-Вайнберг вместе с королем Джеймом Касторигским, который притащил за тридевять земель толпу своих подданных, чтобы отпраздновать свадьбу с самой могущественной монархиней запада. Императрица, похоже, благоволила главнокомандующему, хотя встречались они лишь дважды и ни разу при этом не перемолвились и словом.

Через три дня после прибытия в Альтен-Вайнберг Кейт Рук заявил Хекту:

– Мы никак не можем понять, что именно, но этой женщине от вас определенно что-то надо.

Взволнованный Пайпер расхаживал по комнате и гадал, втянута ли в игры Катрин ее младшая сестра, наследная принцесса Элспет. Поделиться своими мыслями главнокомандующему было не с кем. Приближенные остались в Коннеке – продолжать войну церкви с призраками Ночи, в Граальскую Империю вместе с Хектом отправились лишь телохранители, чиновники (и по совместительству шпионы Титуса Консента) и артиллеристы во главе с Кейтом Руком, этих взяли на случай, если Ночь преподнесет неприятный сюрприз. А еще с Хектом приехал его приемный сын Пелла. И Альгрес Дриер, браунскнехт, член императорской гвардии, которого отправили в ссылку в Вискесмент из-за оскорбления, нанесенного императрице и ее советникам.

– Я прошелся по городу, заглянул всюду, куда осмелился, – сказал капитан Дриер. – Он прав. Катрин что-то замышляет, и никто не знает, что именно. Советники обеспокоены.

Императрица Катрин принадлежала к семейству Идж. Ее отца, Свирепого Малютку Ганса, советники боялись до сих пор, а он ведь уже несколько лет как лежал в могиле. Непредсказуемых дочерей Йоханнеса вельможи боялись еще больше.

– Странно, Дриер, что вас еще не заковали в колодки.

– Люди не замечают того, чего не ожидают увидеть. Альгрес Дриер сослан в Вискесмент охранять антипатриарха. Те же немногие, кто узнал меня, считают, что со мной обошлись нечестно.

Хект и сам выходил в город, но мало что узнал: языка он толком не понимал и времени смешаться с толпой не было. Да еще никак не удавалось убедить главу телохранителей Мадука, что в Альтен-Вайнберге главнокомандующему ничто не грозит.

Зато Пелла вырос на улице – мальчишка мог без особых затруднений ускользнуть от своих охранников. Но и он не знал языка.

В Альтен-Вайнберг понаехало множество людей, здесь царило необычайное оживление, какого не помнили даже старожилы. Весь мир волновался из-за предстоящей свадьбы. Возможно, это самый важный союз в нынешнем веке. Быть может, он упрочит добрые отношения между империей и Бротом, прекратит многовековую вражду между императорами и патриархами. А если Катрин произведет на свет сына, который унаследует престол, империя сможет закрепиться в Диреции. И Джейм сумеет защититься от притязаний короля Питера Навайского.

– Мы его отбили у шайки воров, – сообщил Престен Реджес Хекту, и тот окинул грязного и оборванного Пеллу внимательным взглядом. – Вряд ли тут дело в политике. Местные солдаты не дали мне притащить злодеев сюда на допрос.

– Рассказывай, Пелла.

И Пелла рассказал. Его слова подтвердили слова Престена: мальчишка слишком далеко сунул любопытный нос и в нем распознали чужеземца. Как тут не получить взбучку!

– Прокололся, отец. Запамятовал, где я.

– Надеюсь, это послужит тебе уроком.

– Впредь буду осторожнее.

– Что-нибудь полезное выяснил?

– Многим не по нраву эта свадьба. Но это ведь и не тайна.

Катрин Идж недолюбливали из-за ее дружбы с бротской церковью.

– Не тайна, – согласился Хект.

Он волновался из-за сестры Катрин. В империи имелись такие, кто жаждал посадить Элспет на трон в надежде, что она продолжит дело своего отца. И потому наследной принцессе могли угрожать друзья Катрин.

Элспет пыталась соблюдать нейтралитет и сохранить любовь сестры. Но она была тем, кем была, и лишь из-за одного этого оказывалась в центре событий, превращалась в символ, который мог объединить противников Брота.

Было раннее утро. Проснувшись, Хект успел подкрепиться и просмотреть послания от патриарших войск, воевавших в Коннеке и Фиральдии. Радостных новостей никто не слал.

К нему подошел Карава де Бос с небольшим подносом из черного дерева в руках. На подносе лежало три письма с нетронутыми печатями. Де Бос в патриаршей делегации отвечал за дела и бумаги днем, а ночью его сменял Ривадемар Вирконделет. Оба, помимо своих прямых обязанностей, занимались еще и шпионажем, и того и другого рекомендовал Титус Консент, главный шпион и архивариус патриаршего войска. А также друг главнокомандующего.

– Недавно доставили, мой господин, – пояснил де Бос. – Разложены в порядке прибытия. А еще некто по имени Ренфрау просит встречи с вами. Назначить ему?

– А вы не знаете, кто он?

– Сам-то он явно считает себя весьма важной особой.

– Так и есть.

– Назначить ему встречу?

– Нет. Пригласите его прямо сейчас. Остальные могут идти. Мадук, я хочу, чтобы нас не подслушивали слуги.

Баярд ва Стил-Паттер велел своим людям следить за главнокомандующим, и они старались изо всех сил, но делали это чрезвычайно неумело.

Ренфрау ничем не выделялся: обычная одежда, какую увидишь на каждом втором прохожем, средний рост, неприметные черты, волосы с проседью. Хект не раз видел его с расстояния вытянутой руки, но вот цвет глаз вспомнить бы не смог.

Пайпер наблюдал за тем, как Ренфрау вошел в комнату. Как он удивился при виде Альгреса Дриера. А еще Хект заметил, что Пелла узнал Ренфрау – вспомнил ту встречу в «Рыцаре жезлов» пару лет назад.

А у этого парнишки весьма опасная память.

Хект просмотрел письма. Почерк везде незнакомый, на одном печать патриарха, на втором – императрицы, а на третьем – ее сестры.

Этим утром они обсуждали дела за огромным столом, за который можно было бы с легкостью усадить дюжину человек. Хект сложил несколько карт и перевернул два отчета, которые не успели унести, так, чтоб их не было видно. Ренфрау окинул стол внимательным взглядом, чуть задержавшись на письмах императрицы и принцессы.

– Присаживайтесь, – предложил Хект. – Если вам так удобнее. Я вот присяду. – С этими словами он опустился на стул.

– Ценю, что ты сразу же меня принял.

– С вами всегда так интересно беседовать. А я заскучал. Нужно было задержаться и приехать сюда через неделю после короля Джейма.

– Как же можно скучать, когда вокруг кипят такие политические страсти?

– Эта политика меня не касается.

– Возможно, ты ошибаешься. Так мне кажется. Некоторые секреты даже мне не по зубам. Кое-какие из них нарочно скрывают от Ферриса Ренфрау.

– Понимаю.

– Позволь полюбопытствовать, – заговорщицки улыбнувшись, сказал Ренфрау, – зачем с тобой явился Альгрес Дриер? Мне пришлось потянуть за многие рычаги, чтобы его оправдали и отрядили в личную гвардию Непримиримого.

– Ему велел отправиться сюда Непримиримый.

– Слышал, вы с антипатриархом прониклись взаимным уважением.

– Верно. Так вы поэтому здесь?

– Нет. Хотел предупредить, чтобы ты был осторожнее.

Хект молча приподнял бровь.

– Темные силы заволновались. До меня доходят слухи – из вторых, третьих рук, из совершенно недостоверных источников. Ночь всполошилась из-за твоих дел в Коннеке.

– Неудивительно.

– У тебя там есть могущественные враги.

Хект кивнул, хотя до сих пор и не верил в это до конца.

Ренфрау достал из-за пазухи сложенный лист бумаги. Пайпер дернулся, почти ожидая схлопотать арбалетную стрелу. Но Мадук на страже. Мадук не любит, когда рядом с его господином кто-то совершает резкие движения.

Ренфрау развернул и разгладил листок.

– И кто это?

На бумаге рукой искусного художника были изображены лицо в профиль и две весьма необычные ладони.

– В натуральную величину, – пояснил Ренфрау. – Эту тварь убили к северу отсюда пару недель назад, а с ней вместе еще несколько варваров, у которых в волосах болтались звериные кости и черепа.

– Кто они?

– Я надеялся, ты мне скажешь. Ты ведь у нас из Дуарнены, закаленный боец с язычниками.

– Я не боец с язычниками. Уехал оттуда еще в детстве и не успел побывать на болотах. Но шердам подобные создания не помогали.

– Ты у нас, главнокомандующий, прямо весь окутан тайной. Варвары и это вот создание как-то связаны с Харулком Ветроходцем.

– Тогда вы ищете не тех языческих богов. Шерды не имеют отношения ни к Харулку, ни к другим богам из его пантеона. Харулк происходит с дальнего севера, из ситтских краев, и даже дальше. Его сменили боги, которых в свою очередь изгнал наш господь, когда чалдарянские миссионеры обращали северян. До меня доходили слухи, что Ветроходец вернулся.

– И снова ты удивляешь меня своей осведомленностью.

– У меня остались там друзья.

– Не сомневаюсь.

– В чем, господин Ренфрау?

– Я выяснил, что почти никто не помнит парнишку по имени Пайпер Хект, который отправился из Дуарнены на юг, чтобы поступить в услужение к патриарху, но вот записи о его службе в разных гарнизонах сохранились. Нигде-то он не задерживался надолго.

– Некоторые командиры скрупулезно ведут записи. Я и сам теперь такой. Мои люди могут отчитаться за каждый медяк, попавший к нам в руки. Когда дотошно все записываешь, можно показать своему нанимателю, чего именно достиг и почему это так дорого обошлось.

– И все равно наниматель жалуется.

– Разумеется. А с этим вот, – Хект постучал пальцем по рисунку, – лучше бы вы тело прихватили. Расшевелили бы всех.

Быть может, люди обратили бы наконец внимание на грозящую миру опасность.

– Плоть сгнила и разложилась всего за несколько часов, несмотря на снег и лед вокруг. Ни во́роны, ни волки к нему не притронулись.

– Создание Ночи.

– Несомненно. Но которое именно?

– Тут я вам не помощник, хотя знаю, кто может помочь. – Хект подумал о Девятом Неизвестном, Кловене Фебруарене, Властелине Безмолвного Королевства – видимо, самом могучем и самом непредсказуемом из ныне живущих волшебников. – Он, к сожалению, в Броте. Как и почти все члены коллегии, которые ждут, пока умрет Бонифаций.

– Что тебе об этом известно?

– Хьюго Монгоз, быть может, переживет половину из тех, кто его избрал.

Сделавшись патриархом, бывший принципат Хьюго Монгоз взял себе имя Бонифаций VII.

– Но ведь его преемником станет Непримиримый?

– Так они условились. И мне отдан приказ проследить за выполнением воли патриарха, если коллегия решит все переиграть. Я сделаю так, как пожелал Бонифаций. Непримиримый – хороший человек, но может отправиться на небеса раньше Бонифация, хотя и младше того на тридцать лет.

– Тогда Дриеру следовало остаться при нем, а не ехать сюда.

– Непримиримого сведет в могилу недуг, а не убийцы. Он отправил сюда Дриера в качестве своего представителя на императорской свадьбе, а я представляю интересы Бонифация.

Феррис Ренфрау промолчал в ответ, но Хект его понял.

– Непримиримый знал, что делал, когда посылал сюда Дриера. Все из-за того, как с ним обходились здесь, пока он был епископом.

– Сторонники Брота, – усмехнулся Ренфрау, – разошлись не на шутку.

– У вас всё? Меня работа ждет.

– Не всё. У меня еще десять тысяч неотложных дел, но с девятью тысячами и девятью сотнями из них ты мне не поможешь, так что просто еще раз предупрежу напоследок: у тебя, возможно, имеются враги, о которых ты и понятия не имеешь.

– Слыхали, Мадук? Теперь можете стращать меня словами самого главы имперских шпионов.

Хект отшучивался, хотя ему было не до веселья. Мадук действительно будет при каждом удобном случае припоминать ему слова Ренфрау. И как бы Пайпера это ни раздражало, придется прислушиваться. Здесь он в опасности. И кое-кто правда искренне верит, что мир без Пайпера Хекта станет гораздо лучше.

Мадук лишь улыбнулся – но гораздо шире, чем сам Хект. Глава телохранителей ждал и не мог дождаться, когда же наконец они уедут из Альтен-Вайнберга и снова займутся истреблением Орудий Ночи.

– Я сделал здесь все, что должен был, – заявил Феррис Ренфрау. – Предупредил, чтобы ты не терял бдительности.

– Иногда со мной такое случается. Но вот Мадук всегда начеку. Мадук и сам в некотором роде Орудие.

– Тогда береги его, чти его и, самое главное, прислушивайся к нему.

– Мадук, это вы его подговорили?

Как только Феррис Ренфрау вышел, Хект вызвал к себе Караву де Боса и Ривадемара Вирконделета. Белокурый красавчик Вирконделет зевал на ходу. Пайпер с тоской посмотрел на письма, лежавшие на черном подносе, – как же ему хотелось их прочитать.

– Что нам известно о Ренфрау? Что у кого есть?

Де Бос и Мадук повернулись к Вирконделету. У этого сонного коннектенца родом из Кастрересона имелись все задатки, чтоб превзойти своего наставника Титуса Консента.

– Феррис Ренфрау, – начал он, – вот уже больше сотни лет замешан в политических интригах Граальской Империи. Нынешний Феррис Ренфрау называет себя сыном того Ренфрау, который служил двум Фридрихам, и внуком того Ренфрау, который служил Отто, Лингарду, второму Йоханнесу и еще одному Отто. Каждого Ферриса Ренфрау боялись, о них никто не сплетничает. Если бы смертного человека можно было назвать Орудием, то Феррис Ренфрау – именно оно. Живой призрак, опекающий Граальскую Империю.

– Была ли с каким-либо Ренфрау связана женщина? – спросил Хект.

– Мне пока не удалось найти упоминаний об этом, – сказал Вирконделет. – Быть может, Ренфрау, как и вы, усыновляют детей.

Как раз в этот момент Пелла просунул голову в дверь, но тут же понял, что его здесь не ждут.

Быть может, семейство Ренфрау похоже на семейство Делари: все наследники рождаются не в законном браке?

– В последнее время лишь две женщины связаны с Ренфрау, – продолжал Вирконделет. – Принцессы Катрин и Элспет. Он ведь душеприказчик Йоханнеса Черные Сапоги и следит за выполнением Акта о престолонаследии.

– Будем исходить из того, что все Феррисы Ренфрау – один и тот же человек. Продолжайте копать. Найдите его врагов, враги наверняка распускают слухи.

– Тут никто не придал этому особого значения, – вмешался Карава де Бос, – но Ренфрау, израненный и в изорванных одеждах, появился при дворе и принес императрице вести о победе спустя лишь несколько часов после битвы у Лос-Навас-Де-Лос-Фантас.

Хект постарался ничем не выдать своего изумления:

– Как такое возможно?

– Прекрасный вопрос.

– Не спускайте с него глаз. – Пайпер снова посмотрел на письма, дольше тянуть было невыносимо. – Возвращайтесь к своим обязанностям. Вирконделет, отправляйтесь спать.