Истории Джека. Том 2

На следующее утро приехал Донно, обеспокоенный ее молчанием, но к тому времени она уже была более-менее похожа на человека и даже могла разговаривать. Донно не мог с ней оставаться: он и так под прикрытием Роберта сбежал на полчаса с дежурства, так что, снова завернув девушку во все одеяла, он погрузил ее в машину и отвез к Анне.

У магички был выходной, и она с удовольствием окружила Энцу заботой и теплом…

Пока сама не свалилась к вечеру – с теми же симптомами. Вызванный в срочном порядке Саган привез врача, кучу лекарств и свой ноутбук с целой фильмотекой. Устроившись рядом на широкой кровати под тремя одеялами, Энца и Анна ревели над очередной мелодрамой, ворчали, когда Саган заставлял их пить положенные им целебные отвары и периодически проваливались в тяжелый сон.

– Грипп, – подтвердил вызванный врач. – Ничего, отлежатся – и все пройдет. А вам, молодой человек, я сейчас поставлю защиту от инфекции, и сами не забывайте на всякий случай пить побольше и наденьте маску.

Энца, уставая от фильма, пробовала читать, но голова слишком болела, и буквы расплывались. Засыпая, она видела только тьму и порой никак не могла понять, то ли она спит и сон видит, то ли это фильм дурацкий такой.

Анне было хуже: хотя болезнь поймали в самом начале, протекала она тяжело, и душные кошмары обступали ее каждый раз, как она закрывала глаза. Если Энца не спала, то будила ее, услышав стоны. Самой Анне проснуться ни разу не удалось.

Иногда снились люди, самые разные. Приходил отец, ругался, что она давно им не звонит – а они с матерью беспокоятся. Саган укоризненно покачивал головой. Даже Джек зашел – и вот его появление больше всего почему-то удивило Анну: сначала она решила, что это происходит на самом деле.

Был уже поздний вечер, Энца тихо спала рядом. В темноте мягко мерцал экран, шел старый черно-белый фильм, а из-за приоткрытой двери в коридор лилась узкая полоска света: там где-то был Саган. Джек неслышно скользнул в комнату.

– Джек? – удивилась Анна. – Ты что, постригся?

От жара в глазах плыло, и она медленно моргала, с трудом сосредотачиваясь на нем. «Да я же сплю, – подумала она. – Осознанный сон и, наконец, не кошмар… надо только суметь выудить смысл. Вдруг что-то полезное?»

Джек провел ладонью по взъерошенным коротким волосам и неожиданно ласково улыбнулся ей.

– Что ты хотел сказать? – спросила Анна. – Или это я должна тебе что-то?..

– Она тебя услышала? – раздался вдали голос Энцы. – Скажи ей, что у нас все хорошо.

– У нас все хорошо, – повторил Джек. – Энца просит передать всем привет.

– А разве… разве что-то случилось? – осторожно поинтересовалась женщина, интуитивно уловив некую странность в этом разговоре.

Джек-во-сне нахмурился и огляделся.

– Ну я так и знал! – воскликнул он. – Этот криворукий все неправильно рассчитал, мать его за ногу. Еще рано!

– Рано – для чего, Джек? – спросила Анна.

Джек что-то ответил, но голос его она уже не услышала в гулком шуме, заполнившем вдруг ее голову. Треск статического электричества, обрывки искаженных голосов, тихое «береги себя» Энцы, а затем чей-то глубокий жуткий голос, отдававшийся эхом в груди. Голос считал вслух, и цифры обратным ходом вспыхивали дрожащим бледным огнем прямо перед глазами. И в этом сне Анна четко знала, что следом за цифрами придет душная клубящаяся тьма.

Анна вскрикнула и на мгновение потеряла сознание – проснулась.

Саган влетел в комнату, с тревогой осмотрел магичку и привычным жестом приложил ладонь ко лбу.

– Плохо, да? Что случилось?

– Саган… Джек приехал? – спросила она. – Мне показалось, что он заходил.

– Нет, радость моя, не приезжал. Тебе приснилось.

Анна кивнула и мгновенно провалилась в глубокий темный сон.

***

– Шеф? – секретарь сунул голову в кабинет и зажмурился: солнце ударило прямо в глаза.

– Сколько раз говорить, по интеркому связывайся, – нахмурился господин Камень.

– Так… ну… извините, – смутился секретарь и хотел было прикрыть дверь, но шеф раздраженно прикрикнул:

– Да говори уже! Что за дурацкие манеры!

– А, ну… звонил там наш агент номер двенадцать, говорит, что каким-то образом вызвал подозрения у сотрудника отдела расследований, и очень боится, что его раскроют. Просит перевести его…

– Болван, – с отвращением сказал господин Камень.

Секретарь замялся и стремительно побледнел.

– Да не ты. Этот… двенадцатый. Передай, чтоб даже не дергался. Пусть держится за свое место, а если ему покажется, что еще у кого-то подозрения вызвал… тогда пусть пришлет имена. Нам будет проще убрать ненужных подозревающих, чем терять агентов на узловых точках. А вообще, присмотрись и к агенту, и к точке – возможно, нужно будет его переместить на другое место, если уж он такой нервный.

История двадцать вторая. Старые легенды

На Листопадную неделю, что перед осенним равноденствием, в институтском парке всегда появляются бабочки. Огненные бабочки, размером с ладонь, узорчатые, с разноцветными прожилками на сияющих крыльях, похожие на чудесные цветы. Они порхают каждую ночь, а исчезают с рассветом.

По легенде, в начале прошлого века один преподаватель был влюблен в студентку. Нравы в те времена были строгие – не то что нынешние, – и он даже смотреть на нее лишний раз не смел на людях. Сам он был достаточно молод и хорош собой, так что неудивительно, что студентка отвечала ему взаимностью. Каким-то образом все вскрылось, и преподавателю было отказано от места. Как раз тогда назревала война, бедолагу отправили на фронт, где он и был убит.

Как прощальный подарок любимой, перед отъездом он создал этих бабочек. Ровно неделю каждую ночь тьма нежно озаряется трепетом тонких золотых крыл, и в это время парк института открыт для посещения. Очень популярное место для романтических парочек.

Эту легенду рассказывают туристам на экскурсиях, а среди своих ходит другая история: о том, как компания подвыпивших студиозусов шла через парк в Императорские бани – один из корпусов общежития, – кто-то из них захотел осветить дорогу, да немного не рассчитал.

С пожаром, охватившим старые деревья, удалось справиться на удивление быстро – и эксцентрично: студиозусы совместными усилиями обратили огонь в безвредных красивых бабочек.

То, что творить магию в подпитии чревато разнообразными и трудноискоренимыми последствиями, знают все. Тот случай произошел в начале прошлого века, но заклятие оказалось таким заковыристым и стойким, что и спустя более ста лет бабочки не утратили своей яркости и красоты.

Девушки, конечно, больше верят в легенду о погибшем любовнике, чем в каких-то пьяных студентов, да и для туристов она привлекательнее, так что свою версию в Институте рассказывают только неофициально.

А вот в Старом парке, что возле Оружейного подворья в центре города, совсем другие легенды.

Например, рассказывают, что если оказаться под часами на перекрестке аллей ровно в полночь, то тебя окликнут из-за спины и зададут вопрос. Сможешь ответить – тогда одно твое желание сбудется, а если нет… чудовище съест твою голову.

Бес знает, откуда это поверье – ни разу еще такого не было, чтоб безголовые тела находились. Но однако же болтают, и не первый десяток лет.

Еще одна легенда, поновее: будто бы кто-то подстерегает парочки, прогуливающиеся по темным аллеям ночью, тихонько подкрадывается и крадет юношу, а чтобы девушка не догадалась, подсовывает ей вместо него тень. Парочка доходит до выхода из парка, и тень рассеивается.

По слухам, это ревенант – сильное привидение, вернувшееся с того света, чтобы отомстить за обиду… обманутая жена, которая от горя утопилась в пруду Старого парка.

История еще более неправдоподобная, зато подкрепленная некоторыми фактами: трое юношей действительно пропадали, но на следующее утро нашлись. Избитые и раздетые догола, без сознания. Что с ними было и кто это сделал, сказать они не могли, нападали на них неизменно со спины.

Но в пруду никто не топился, по крайней мере, специально, так что официальные органы версию о ревенанте не рассматривали. Тайна оставалась тайной.

И вот, несмотря на зловещие предания, в этот теплый осенний вечер по Старому парку прогуливалась парочка.

Они бесстрашно выбирали самые темные аллеи и неспешно проходили их одну за другой. Выглядели они довольно забавно: юноша едва ли был выше плеча девушки, но тем не менее они нежно ворковали, склоняясь друг к другу и держась за руки.

Редкие припозднившиеся прохожие весьма бы удивились, услышав их разговор.

– Не виси на мне! Ты меня тянешь вниз все время! – шипела девушка.

– Знаешь, ты могла бы не надевать такие высокие каблуки, – с укором говорил ей спутник. – И я тебя совсем не тяну, наоборот, держу, чтоб не упала.

– Я не падаю!

– Но спотыкаешься. Постоянно.

Слова «если бы не я, то ты уже несколько раз упала бы» Унро благоразумно проглотил. Шиповник была не в духе, хотя на взгляд юноши ничего такого плохого не происходило.

Напротив. По его скромному мнению, этот вечер был просто прекрасен.

– Просканируй тот куст, слева, – нервно говорила Шиповник. Она вообще боялась темноты и в такие авантюры еще никогда не ввязывалась. – Ты уверен, что она идет за нами? Вдруг она осталась там, у входа?

– Не бойся, – отвечал Унро, – конечно, идет. Я ее иногда чувствую. У нее особенная аура. А в том кусте ничего нет, только воробьи спят.

Он даже успокаивающе погладил ее ладонь, но в ответ получил только щипок – Шиповник заранее предупредила, что защищать свою честь она будет до последнего и никакие приставания терпеть не намерена.

– Ну, что там по списку? – спросила она.

В кармане Унро лежал сложенный листок бумаги со списком действий, который для них заботливо составил Джек. Шиповник, уже имевшая определенное мнение о самом Джеке и качествах его ума, крепко сомневалась, что в этом списке хотя бы один пункт без подвоха, но не смогла найти, к чему придраться. У них обоих – и у Унро, и у нее – был совсем небольшой опыт по части свиданий, а так как жребий изображать парочку выпал им, то приходилось прислушиваться к мнению «старших товарищей».

– Лучше бы мы своим делом занимались, – расстроенно шипела она, имея в виду историю про руки.

Унро неопределенно пожал плечами, одновременно пытаясь незаметно выудить из заднего кармана джинсов листок бумаги.

– Так, следующее, – шепотом сказал он, – Сидеть на скамейке и… тесно… кхм… обниматься…

– Кто так говорит? Безграмотно совсем, – возмутилась Шиповник, заглядывая в список.

Длинные волосы, распущенные по случаю «свидания», легкой волной мазнули Унро по щеке, и тот, торопясь, убрал бумажку.

Этот список был немного отредактирован после того, как его одобрила Шиповник, и в пункте три было вовсе не «обниматься».

Девушка хотела было возмутиться, выпрямилась – и зашипела сквозь зубы. Прядь волос зацепилась за пуговицу на куртке Унро.

– Подожди, – засуетился он. – Сейчас я распутаю.

Шиповник сама попыталась было извернуться, чтобы посмотреть, но длины запутавшейся пряди не хватило. Унро помог ей дойти до скамейки, и они неловко присели.

В темноте было сложно нащупать и распутать паутину тонких волос, Унро возился довольно долго.

– Энца рядом? – спросила Шиповник, сейчас больше переживая о том, как они нелепо смотрятся со стороны, чем о своей безопасности.

Унро, не отвлекаясь, быстро окинул пространство вокруг сканирующим плетением.

– Да, двигается к нам, – сказал он. – Скоро будет тут.

– Странные они, да? – сказала вдруг Шиповник.

От ее тихого голоса, который звучал слишком близко – и слишком интимно, – Унро только сглотнул. Промычал что-то согласно. Шиповник сидела рядом, прижимаясь к его плечу, и тонкий травяной запах ее духов кружил бедняге голову.

– Ну, я имею в виду, что вообще там все странно, во флигеле… и эта история, с магом-некромантом и умертвием… Унро, а ты никогда не думал, что их духи, ну… могли переселиться? И остаться в них?

Унро вытаращил глаза, отвлекшись от пуговицы. Благодаря Джеку он прошел суровую подготовку в августе и уже получил иммунитет к подобным мыслям. И теперь, высказанные другим человеком, они звучали для Унро бредом.

Юноша не успел ничего ответить – их прервали:

– Молодые люди, вам помочь? – вкрадчиво спросил незнакомый голос.

Унро и Шиповник одновременно повернули головы, чтобы ответить, – и на миг остолбенели.

В желтых тусклых глазах не было ничего человеческого. Серое удлиненное лицо согнувшегося перед ними существа было похоже на пластиковую маску.

Шиповник завизжала, а Унро толкнул ее в сторону и, извернувшись, обеими ногами пнул существо в лицо.

С треском отлетела пуговица, так и оставшись в волосах Шиповник, а девушка прокатилась по асфальту, обдирая ладони. Из кустов напротив нее беззвучно выпрыгнула черная тень, и Шиповник снова взвизгнула, одновременно бросая на лету сотворенное плетение.

– Нет! – закричал Унро. – Это Энца! Энца!..

Черная фигура рывком ушла в сторону, уворачиваясь от плетения, оттолкнулась от земли и бросилась к существу, замахиваясь гудящими от напряжения саблями, но Унро снова предупреждающе закричал.

Энца уже не могла свернуть, набрав приличную скорость, и все, что она успела сделать, – это отвернуть сабли, чтобы никого не задеть, и по инерции влететь кубарем в кусты на противоположной стороне.

С грохотом рухнули подрубленные на ходу сучья деревьев, из кустов донеслась невнятная ругань. Шиповник села на асфальте, ошеломленно оглядываясь. Унро разрывался между тем, к кому броситься в первую очередь. Существа нигде не было видно.

В конце концов, Унро подбежал к Шиповник, помогая ей встать, – Энца уже самостоятельно выбиралась из кустов.

– Что это было? – с любопытством спросила она, потирая ссадину на лбу. – Я не успела разглядеть. И чем ты в меня запустила?

– Я не знаю… – растерялась Шиповник и жалобно оглядела их обоих. – Я так испугалась…

– Ты не поранилась? – встревожилась Энца, присела рядом на корточки, и они с Унро вдвоем попытались осмотреть девушку, а Шиповник слабо отмахивалась.

Руки тряслись, и Шиповник никак не могла решить, что же страшнее – ужасный урод, который подкрался к ним так неожиданно, или то, что она чуть не причинила вред коллеге.

– Извини, извини, – повторяла она. – Тебя точно не задело? Ой, и что теперь будет? Я куда-то сюда запустила, и даже не знаю, что теперь будет…

Энца пожала плечами: она и отдаленно не могла почувствовать то плетение, слишком уж тонким и замудренным оно было. И Унро не смог ничего определить. На всякий случай он изучил весь участок дороги перед Шиповник – но ничего дурного не нашел.

– А чего ты кричал? – спросила Энца. – Что это было все-таки?

– Призрак, – ответил Унро. – Я успел немного просканировать его, когда ударил и ноги сквозь него прошли. Я боялся, что ты нас заденешь, если будешь его рубить, он же бесплотный.

– Круто, – оценила его скорость анализа Энца. – Ну, в принципе, тоже, наверно, результат. Хотя и непонятно, кто парней раздевал и откуда эти дурацкие истории. Ладно, давайте на этом закончим. Призрака видели, зафиксировали. Оформим и передадим дело чистильщикам.

– А… вот все это – как? – растерянно спросила Шиповник, обведя рукой и просеку, которую проделала Энца, и место своего предполагаемого удара.

– Ну… как-нибудь, – сказала Энца. У нее зазвонил телефон – видимо, Джек заскучал на своем посту под часами на перекрестке, и девушка торопливо сказала: – Будут ругать, скорее всего, но вы не расстраивайтесь.

Унро и Шиповник переглянулись.

Им еще предстояло знакомство с Офелией, которая лично курировала все дела, так или иначе связанные с ее «любимчиком». В этот раз, к ее негодованию, Джек был ну совершенно ни при чем, хотя это не помешало ему присутствовать при разбирательстве и довести даму до белого каления.

Несколько срубленных сучьев простили бы, но заклинание, брошенное Шиповник, оказалось с подвохом: оно исказило пространство над дорожкой, хотя срабатывало не всегда, а по какому-то пока не определенному алгоритму.

Следующим утром пара собачников неожиданно для себя переместились в дальний конец парка, и один бегун – к общественному туалету. Собаки остались на дорожке, поводки срезаны как бритвой. Хорошо еще, что обе оказались добродушными спокойными созданиями, и изловить их труда не составило.

Засечь искажение было практически невозможно, оно давало некоторые колебания, только когда в поле попадал подходящий объект.

Тем же вечером в эту ловушку попал некий молодой человек. Во время переноса он потерял сознание, и его доставили в ближайший госпиталь. При нем были обнаружены кустарные артефакты подозрительного вида, и вызванная маг-бригада определила их как незаконные артефакты для воздействия на сознание. Молодого человека задержали, и через некоторое время дело об избитых и раздетых юношах было раскрыто.

Злоумышленник не был магом, поэтому об этом в Дисциплинарный комитет ничего не сообщили.

Офелия приехала на следующий день – расследование причин казуса ловушки в парке было молниеносным, виновники, впрочем, не скрывались и не отпирались. Она проконтролировала воспитательный процесс, но осталась совершенно недовольной педагогическими талантами Финнбара – и новому начальнику тоже досталось.

После праведных трудов дама пообедала в кафетерии Эллинского дворца и, встретив там Якова, не упустила случая пообщаться.

– Это у вас хобби такое – собирать паноптикум из особых бездарностей и неудачников? – ядовито осведомилась Офелия, присаживаясь за столик.

Яков покосился на нее и отложил вилку, которой он уже минут пятнадцать ворошил салат.

– Что вы, уважаемая Офелия. Ни в коем случае. Оба новеньких – весьма перспективные маги, да и к тому же до сего момента не имевшие ни одного нарекания.

– Прекрасно, – скривила губы дама. – Значит, дурное влияние? И сколько еще подобных делишек вы будете своему протеже спускать с рук? Впрочем, что же я. Слышала, что вы скоро уходите со своего поста?

Яков вдруг повернул к ней голову, и ровный серый свинец его глаз неприятно поразил Офелию.

– Что до моей… отставки, то это не ваше дело, дорогая Офелия. Хотя вы, как и всегда, не видите за деревьями лес. Прислушайтесь к моему совету и постарайтесь приглядеться к тому, что вокруг вас происходит. Целее будете.

Сухо кивнув на прощание, Яков удалился. Офелия только недоуменно хлопала густо накрашенными ресницами.

Шиповник тяжело переживала первый в своей жизни выговор. Энца, помня свои ощущения, пыталась ее утешить, но безуспешно. Нужно было иметь обаяние и уверенность Джека, чтобы простое «забей» в такой ситуации выглядело весомо.

Унро же, напротив, совсем не переживал – как-то по секрету он признался Энце, что у него повышенный индекс Гримана – то есть возможность несчастного случая. Из-за этого юноша с детства попадал и попадает в различные неприятности, а потому и знакомством с главой Дисциплинарного комитета его удивить было сложно. Яков слегка покривил душой, сказав, что нареканий у новеньких не было. Серьезных – нет, просто цепь случайностей и совпадений, и Унро с завидным постоянством собирал на свою голову все, что можно.

«Так вот в чем дело», – еще тогда подумала Энца. Все же теория о том, что во флигель просто так не попадают, подтверждалась. Шиповник и Финнбар пока туда не очень подходили, но может быть и у них что-то такое за пазухой есть.

Шиповник на время углубилась в учебу, а в отделе выполняла только распоряжения начальника, стойко игнорируя все страстные призывы Унро помочь ему с загадкой рук-в-стене.

Пока Унро не наткнулся в архиве на пару интересных бумаг.

***

Телефон зазвонил прямо на паре. Шиповник подпрыгнула от неожиданности, прихлопнула его рукой и, нервничая, не сразу смогла отключить. Преподавательница, умолкнув, вежливо ждала, пока девушка справится. Острые иглы серых глаз поверх стильных узких очков женщины пронзили студентку, как мотылька.

Ведь еще надо было так попасть, злилась Шиповник, и неровные пятна румянца расползались по ее щекам. Гаш, преподавательница теории упругости, была той еще язвой и злопамятной дамой, которая терпеть не могла, когда ее прерывали. Обычно Шиповник отключала даже вибрацию на входящие, когда была на ее предмете, а тут и звук позабыла.

– Это по работе из архива, – несчастным голосом сказала она, понимая, что даже извинения могут не спасти ее зачетку на предстоящем экзамене в зимнюю сессию.

Гаш такие вещи запоминала надолго.

– В самом деле? – вдруг спокойно спросила преподавательница, и острые иглы спрятались. – Тогда можете выйти и перезвонить.

Если кто до этого не обернулся, чтобы поглядеть на дуреху, которая так опростоволосилась с телефоном, то сейчас на нее посмотрели все. Гаш – и разрешила выйти перезвонить? Не съязвив ничего и не попытавшись сравнить умственные способности студента с инсект-объектом?

– Благодарю, – деревянно сказала Шиповник и стремительно вышла.

Она отошла по коридору насколько могла дальше, чтобы обрушить на голову бедняги Унро самые отборные ругательства, которые только знала.

– Какого беса ты звонишь? – кричала она. – Ты ведь знаешь, что я на занятиях! Да меня из-за твоего звонка завалить могут! И я сейчас еще половину лекции пропущу!

– Ну, спишешь, у кого-нибудь, – расстроенно пытался вклиниться в ее монолог Унро.

Извиняться он уже прекратил: после десятого или двенадцатого раза Шиповник просто взъярилась еще больше, и Унро покорно замолчал, посчитав, что ей надо выговориться.

Шиповник и выговорилась. Потом бросила трубку – и вдруг успокоилась.

– Чего ты хотел-то? – набрав снова номер коллеги, спросила она.

– Слушай, – возбужденно сказал Унро, сразу позабыв об этой интермедии. – Я тут чего накопал. Помнишь тетку, которую за подол рука хватала? Ее прапрадед был магом, в Императорской егерской службе.

– Ну и что? – раздраженно сказала Шиповник.

– А то, что один из предков парня, который самый первый видел эти руки, тоже был магом и служил егерем в те же годы.

– Надо остальных проверить! – тут же включилась Шиповник. – Прямо по цепочке проследить до тех лет… узнать, может они пересекались, были знакомы, или еще что-то… Ох, подожди, у меня еще одна пара после этой, я тоже хочу в архив пойти. Ты пока разрешения возьми, ладно? И на меня тоже.

– Ладно, – обрадовался Унро. – До встречи тогда.

– Все в порядке? – осведомилась Гаш, когда Шиповник вернулась в аудиторию.

– А? – рассеянно отозвалась девушка. – Да… да, все в порядке, просто кое-что нашли по одному делу.

– Не забудьте сделать копию пропущенной части лекции, – сухо сказала Гаш. – Итак, продолжим…

Позже, расспросив коллег, Шиповник узнала секрет снисходительности: летом преподавательница присутствовала при достопамятном раскрытии флигеля и помогала разворачивать чары Артура.

Шиповник подумала, что после такого звонки «по делу» из архива не могут восприниматься как неважные.

Шиповник степенно шагала по людным аллеям – и летела не разбирая дороги по пустым, чтобы срезать путь до флигеля. Последнюю лекцию она прогуляла, первый раз в жизни, но перед этим, правда, договорилась с сокурсницей о том, что одолжит ее записи.

– Ну, что? – выпалила она, сразу влетая в архив.

Сегодня флигель даже ни на миг не моргнул, и вроде как поближе подвинулся, будто одобряя нетерпение, с которым она спешила на работу.

Леди Гарброу – а точнее, младшая из них, – укоризненно посмотрела на Шиповник.

– Разве можно так? – прошелестела она. – Вы даже не переоделись.

Из-за стеллажа выглянул Унро и радостно помахал ей.

«Что-то нашел», – поняла Шиповник и стрелой понеслась наверх, чтобы скинуть куртку и переобуться.

В кабинете сидела Энца, чем-то расстроенная, а на месте Джека, оседлав стул и положив подбородок на спинку, покачивался незнакомый молодой человек. Он немного был похож на Унро: тоже невысокий и светловолосый, но в отличие от коллеги был физически более крепким и производил совершенно иное впечатление. Он быстро сверкнул глазами на вошедшую, коротко кивнул и продолжил разговор. Шиповник не вслушивалась, но общий тон был довольно унылый.

Шиповник с недоумением подумала об Энце: мало того, что она с напарником крутит – а Шиповник была в этом абсолютно уверена – и обманывает своего мужчину, так еще вот и третий появился. С Джеком, видимо, последнее время не ладилось, приходил он все реже, и напарники едва разговаривали друг с другом.

Из этих троих Шиповник больше всего нравился Донно: сразу видно, что надежный мужчина, настоящий. Который заботится и оберегает, да еще и маг не из последних.

Да впрочем, что ей за дело? Пускай Энца сама со своими мужчинами разбирается. Была бы поумнее, занималась бы карьерой. Вот она, Шиповник, как только диплом получит, сразу отправится в столицу, у нее есть список из компаний, в которые девушка собралась подавать резюме, и целый план для дальнейшей жизни.

– Вот, смотри, – шепотом сказал Унро (младшая из Леди Гарброу все еще была рядом) – и разложил перед Шиповник несколько потрепанных старых бумаг.

Рядом был его блокнот, густо исписанный крупным детским почерком.

– Я нашел еще одного из егерской службы… точнее, это женщина. Тоже маг, Нено, – и представь, она дальняя и очень далекая по крови прапрабабка сразу двоим из нашего списка, кто видел руки. Они, наверно, и сами не знают, что родственники. Хотя там родственности одна капелька, но все равно…

– Ничего себе, – в полном восторге шептала Шиповник. – Такое совпадение не может быть просто так, да? А ты что-нибудь про них накопал еще?

– Немного. Вот тут несколько дел, в которых он и она участвовали. По отдельности, конечно. Не пересекались, но наверно, если работали в одной службе, были знакомы. Получается, уже трое: Гриф, Рябинник и Нено, и через них связаны уже четверо из шести свидетелей.

Шиповник торопливо перелистала желтые хрупкие страницы, подшитые в папку, заполненные чьей-то уверенной твердой рукой. Чары, которые сохраняли бумагу, все еще держались, холодком отдаваясь в пальцах.

Но ничего интересного. Очень похожие дела Шиповник и ее коллеги до сих пор разбирали у себя наверху, и точно так же выезжали проверять достоверность донесений, как и егерь-маг Гриф, и Нено, и еще многие другие.

– А ты не нашел, что с ними могло случиться? Как они умерли?

– Нет, – покачал головой Унро. – Но последнее по времени, что я нашел, – вот эти два документа.

Он пододвинул ей поближе две бумаги, явно вырванные из папки. Прошение от старосты некой деревни Утицы – длинное перечисление разнообразных событий и жалобы на приезжую ведьму – и ответное распоряжение о выделении отряда из пяти егерей для разбирательства. Первая – за июль тысяча девятьсот восьмого, вторая – за август.

Ведьму… это надо же. Впрочем, тогда еще много необразованных было, ведьмами всех подряд называли и не отличали от магов.

– А почему бумаги отдельно, не в папке? – как можно тише спросила Шиповник, невольно оглядываясь на Гарброу, которая неподалеку от них сортировала подшивки.

Унро подвинулся ближе и тоже понизил голос:

– По каталогу там должна была быть папка с незакрытыми делами за тысяча девятьсот восьмой, но вся полка в беспорядке. Бумажки были рассыпаны, а обложки не было. То есть, может, еще что-то было, но уже не найти. За следующий год ничего нет, ни об одном из этих троих.

Шиповник вздохнула: после летних событий во флигеле сотрудники уже не раз находили разоренные или перевернутые полки. И если до появления Леди Гарброу это еще как-то сходило всем с рук, то после – любой беспорядок вызывал негодование архивариусов и долгие разборки.

Шиповник потерла ладонью лоб, вспоминая все, что она знала о делопроизводстве начала века.

– Должны быть каждый месяц отчеты о ревизии дел, – сказала она. – Или каждые полгода? И еще описи…

Унро покачал головой – и то, что он нашел, можно сказать, было чудом.

– Подожди, – вдруг сказала Шиповник. – Ну ведь они наверняка получали жалованье, и списки где-то должны быть.

– А в списках можно увидеть, когда они перестали получать, – подхватил Унро, невольно повышая голос.

– Здесь такое не хранится, – прошелестела Гарброу, о которой они уже позабыли.

Молодая женщина тускло взглянула на них, а потом кивнула куда-то в сторону.

– Все данные о жаловании, обмундировании, обеспечении артефактами и оружием хранятся в хозяйственных службах, – сказала Гарброу. – Мы подали прошение на перевод этих документов в наш архив, но во Вдовьем доме не спешат их отдавать.

Она поджала губы, выражая свое негодование.

– Гарброу, – заискивающе сказал Унро. – Мы вот тут возьмем бумажки, чтобы копии сделать, ладно? И еще знаете, я одну полку нашел, наверное, чистильщики ее перевернули, все перепуталось…

«Болван», – подумала про себя Шиповник и пнула его под столом. Лучше бы Леди Гарброу сами нашли полку, без них.

Гарброу стремительно встала и, сузив глаза, ястребом пролетела вглубь архива, кинув на ходу:

– Где?!

Шиповник быстро схватила документы и понесла наверх, пока Унро уточнял место, одновременно пытаясь отвести от себя все подозрения.

Энца уже была одна, и Шиповник, проходя к своему месту, спросила:

– Все в порядке?

Энца пожала плечами.

– Послушай, – поколебавшись, сказала Шиповник. – Если нужно получить доступ к архиву другой службы, это через начальство?

– Да, – ответила, подумав, Энца. – Или можно написать официальный запрос. А если там есть знакомые, можно проще.

– А у нас есть? В хозяйственных?

– У Джека есть знакомый, он раньше артефакты помогал нам вне очереди получать…

Девушки перевели взгляды на пустой стул, который так и остался стоять спинкой к столу.

Джек не появлялся второй день.

– А ты сама его не знаешь? Можешь попросить, чтобы он нас в архив провел?

Может быть, Энца и отказалась бы – все же она не очень хорошо знакома была с тем магом, который помогал Джеку, но в тот момент пришел растрепанный Унро. Он едва вырвался из когтей Гарброу, чудом сумев спасти свое честное имя.

Унро плюхнулся на стул, а потом, к досаде Шиповник, выложил все, что им удалось узнать – и про двух предков, и про ведьму.

Зато Энца заинтересовалась и, переборов обычную нелюбовь к телефонным разговорам, договорилась с кем надо, чтобы Унро и Шиповник пропустили в архив Вдовьего дома – хозяйственных служб Института.

***

– Послушай, а ты уверен, что мы на нужной платформе?

Пронзительный ветер пробирал до костей. Шиповник затолкала кончик косы в задний карман джинсов, чтобы та не болталась, и поежилась, обхватывая себя руками. Усталый женский голос объявлял отходящие и приходящие поезда, но табло на их платформе не работало. Шиповник была уверена, что коллега, как всегда, все перепутал, и поезд вот-вот уйдет по соседнему пути. Унро в нелепой полосатой шапке и куртке – явно теплой, хотя тоже нелепой, – стоял рядом, комкая в руках билеты.

Они ехали в Утицы, и, оглядывая залитые киселем тумана железнодорожные пути, Шиповник никак не могла поверить, что она пропускает занятия, чтобы в какой-то деревне расспрашивать о ведьме и падеже скота столетней давности.