Читать книгу: «Доводы нежных чувств», страница 23

Они снова остались наедине, но Бьянка старалась об этом не думать. Джон потягивал кофе, откинувшись на спинке чёрного кресла. Бьянка лениво ела свой завтрак, подперев голову и изо всех сил пыталась не задаваться вопросом, сколько может стоить яичница, салат и вот этот вот крохотный кусочек хлеба в этом раю для тех, кому некуда девать свои деньги. Погружённая в мысли, она не сразу заметила человека, который вошёл к ним и встал напротив неё. Когда она подняла глаза от тарелки, то увидела высокого симпатичного молодого итальянца в светло-сером костюме, с тёмными волосами, аккуратно зачёсанными назад и с маленькой серебряной серьгой в ухе. Одной рукой он удерживал широкий свёрток, обмотанный чёрной тканью.

– Добрый день, господа, – вежливо поздоровался мужчина.

Коул и Бьянка поднялись со своих мест.

– Сеньор Манчини! – Джон подошёл к нему и протянул руку. – Рад встрече.

– Надеюсь, вам не пришлось долго ждать? Я спешил как мог, – гость лучезарно улыбался.

– Нет, нет, мы сами только зашли. Познакомьтесь, – Джон жестом пригласил Бьянку подойти ближе. – Это мой эксперт, мисс Бьянка Инноченти. Бьянка, это сеньор Алессандро Манчини – местный предприниматель и торговец картинами.

Бьянка внимательно смотрела на мужчину. Тот выглядел доброжелательным и, судя по костюму, был богат. Его ничуть не смутило присутствие женщины в качестве эксперта, однако он поинтересовался:

– Вы работаете в Уффицы, мисс?

– Нет, – начала было Бьянка.

– Мисс Инноченти работает у нас в Национальной галерее экспертом по живописи. В её профессиональных навыках сомневаться не приходится.

– Господин Коул, я и не думал сомневаться, – вступил Алессандро. – Если вы пришли на встречу с экспертом, значит перед нами специалист высокого уровня. – Он взял Бьянку за руку и очень целомудренно коснулся губами её пальцев.

Девушка перевела на Коула гневный взгляд, но ничего этим не добившись, сурово засопела.

Коул предложил Манчини выпить. Тот не стал отказываться. Некоторое время мужчины обсуждали какие-то общие дела, о которых Бьянка не имела ни малейшего представления. Она устало откинулась на диван, разморённая завтраком после бессонной ночи. Только тогда мужчины наконец обратили на неё внимание и соизволили заговорить о том, зачем собрались. Бьянка затаила дыхание в момент, когда сеньор Манчини наконец положил на стол свёрток, который принёс с собой. Джон представил её, как эксперта, которым она не являлась и теперь тревожное предчувствие мешало девушке сосредоточиться. Ведь в случае провала она испортила бы не только свою репутацию, но и его.

Алессандро аккуратно развернул упаковку, поочерёдно вынул и положил перед покупателем две картины. На первый взгляд, обе они содержали в себе библейские сюжеты и рассказывали истории из жизни святых и апостолов. Герои на одной из картин были очень похожи друг на друга, что казалось странным. Другая не отличалась ничем примечательным, однако, внимательный взгляд всё же зацепился за деталь фона, которая о многом могла сообщить. Память не подвела учительницу истории, и она оторвалась от полотен, задумчиво вглядываясь в пустоту.

Мужчины очень внимательно смотрели на неё в томительном ожидании. Бьянка перевела взгляд с Коула на Манчини и спросила второго:

– Вы полагаете, что это эпоха Возрождения? – спросила она.

– Скажу больше, – оживился торговец. – Перед вами образцы позднего ренессанса – периода цветения Флоренции под сенью божественных Медичи. Смею полагать, эти работы принадлежат кисти самого Боттичелли. Но кто я такой, чтобы выдвигать предположения? Лучше вы нам скажите, мисс. – Он ласково взглянул на девушку, но её это ничуть не покоробило. Напротив, она даже чуть улыбнулась уголками губ.

– Откуда у вас эти картины? – спросила она.

– Одна престарелая вдова перед смертью попросила меня найти им дом, – Алессандро прижал руку к груди.

– И вам не обидно, что работы кисти Сандро Боттичелли могут навсегда покинуть Флоренцию?

Алессандро развёл руками.

– Дорогая мисс, во Флоренции искусство находится повсюду. И мы – её верные сыны – обязаны делиться им. Это наш долг.

Бьянка сощурилась.

– И сколько вы хотите за них?

Манчини переглянулся с Джоном.

– Денежный вопрос мы уже обсудили с господином Коулом. Я предложил за обе работы семь тысяч фунтов, и он согласился на эту сумму.

Бьянка задумалась, после чего снова спросила.

– У вас есть какие-нибудь документы на эти произведения? Вы же наверняка проводили экспертизу?

– Да, конечно! – Алессандро поднял одну из картин, вынул из-за её подрамника солидного вида бумагу с сургучной печатью и протянул девушке. Бьянка принялась изучать документ, на котором некий сеньор Посквале из комитета культуры Флоренции утверждал, что картины, лежащие сейчас перед ней, относятся к эпохе Высокого Возрождения и датируются как минимум шестнадцатым столетием. Сеньор Посквале ничего не утверждал, но полагал со всей уверенностью чуть ниже по тексту, что работы вполне могли принадлежать кисти Сандро Боттичелли либо кого-то из его учеников.

– Что скажете? – вступил Коул, испытующе глядя на Бьянку.

– Не смею спорить с представителем комитета культуры Флоренции, – она развернула листок лицом к нему. – Единственное, в чём я сомневаюсь, это авторство. Атрибутировать произведение вот так, на коленке я не смогу. Но думаю, что эти прекрасные произведения достойны того, чтобы пополнить коллекцию Национальной галереи, – она сделала паузу и вернула листок торговцу. – Позже, – продолжила она, сурово глядя на Джона, – мы вместе с другими экспертами по живописи проведём исследование, чтобы точнее определить авторство.

– Что ж, – вступил сеньор Манчини, – полагаю, мы договорились. – Он перевёл взгляд на Джона.

– Согласен, – подтвердил тот.

Мужчины снова позабыли про Бьянку и принялись обсуждать детали сделки. Девушку изрядно утомило это собеседование и духота маленькой закрытой комнаты, а потому она не заметила, как уснула в объятиях мягкого кресла.

Её разбудил громкий порывистый голос итальянца, весьма довольного заключением удачного договора. Манчини попрощался с Коулом и уже приближался к ней. Девушка поднялась с места.

– Благодарю вас за ваше участие, – проговорил он, целуя руку Бьянки. – Смею надеяться на то, что мы с вами ещё увидимся, – он еле заметно подмигнул ей. – Господин, Коул, – он снова обратился к Джону, – рад был иметь с вами дело, а теперь я должен идти. До встречи. – Алессандро коротко поклонился и скрылся за дверью.

Выждав паузу, Джон обратился к девушке:

– Вы простите мне эту маленькую ложь?

– Не такая уж она и маленькая, – недовольно проворчала Бьянка. – Но в жизни нам иногда приходится соответствовать сложившимся обстоятельствам и играть роли тех, кем мы не являемся, – процитировала она его письмо.

Коул усмехнулся.

– Вы мне очень помогли сегодня, – он взял её за руку, но девушка тут же высвободилась, опасаясь, скорее, собственного безрассудства, чем его.

– Перестаньте, я почти ничего не сделала. Давайте уйдём отсюда, – попросила она. – Здесь очень душно.

Джон покорился. Они спешно покинули помещение и, оказавшись на улице, Бьянка ощутила небывалую лёгкость. Спать уже не хотелось тем более, что ей после разговора с сеньором Манчини требовалось кое-что разузнать. У Джона были ещё дела в городе, а потому он не стал возражать, когда Бьянка попросила отпустить её немного прогуляться. Сдержанно попрощавшись со своим благодетелем, девушка пересекла площадь и срезая знакомые кварталы тоннелями глухих подворотен, вскоре вышла на оживлённую улицу. За первым поворотом она остановилась и взбежала по лестнице на широкое крыльцо городской библиотеки. Помещение пустовало. Пожилой библиотекарь поднял на неё безучастный взгляд и тут же вновь склонился над столом. Редкий шелест бумаги дополнял мирную тишину этого места. Бьянка проходила мимо стеллажей, оглядываясь по сторонам. Она остановилась, когда дошла до отдела мировой истории. Наугад вытянув пыльный том, девушка села на узкую лавку и стала ждать. Когда высокая тень заслонила тонкую линию света, проникавшую в этот закуток, Бьянка подняла глаза. В стороне от неё стоял высокий мужчина в сером костюме, час назад именовавший себя сеньором Алессандро Манчини. Бьянка поднялась со своего места, бросила на лавку книгу и не в силах сдерживать нахлынувшие чувства, кинулась ему в объятия.

– Алонсо, милый, – протянула она, не веря своим глазам.

Глава 48

Считается, что первая любовь не проходит. Более того, специалисты утверждают, что мы во всех, кого пускаем в свою жизнь, видим человека, разделившего наш мир на до и после. Милый сердцу образ крепко оседает в памяти, даже если причины расставания были не в его или её пользу.

Бьянка была счастлива встретить дорогого друга. Вместе с Алонсо они несколько часов гуляли по городу, вспоминали детство и юность, смеялись и недоумевали, как так вышло, что судьба, спустя столько лет, вновь позволила им вот так беззаботно бродить по улицам родного города. Они не чувствовали усталости. И всё же, ближе к вечеру урчание в животах напомнило о том, что пора покушать. Невзирая на свой солидный внешний вид, они, громко разговаривая, ввалились в первую попавшуюся на пути забегаловку. Хозяин трактира, как и его немногочисленные посетители, которые привыкли оценивать незнакомцев по одёжке, сразу обратили внимание на гостей и одарили их настороженными взглядами. Но парню с девушкой не было до них никакого дела. Они сели за свободный стол, после чего Алонсо хлопком подозвал к себе официантку. Он заказал две порции свиных котлет с пастой и острым соусом.

– О, Мадонна, – смеялась Бьянка, – ведь когда-то подобная трапеза считалась праздником, Алонсо, – она сияла от радости, не смотря на усталость после длинной прогулки, которая заявила о себе, когда девушка приземлилась на жёсткий стул.

– Иногда бывает приятно вспомнить, с чего всё начиналось. Согласись, хорошего было немало.

– Да, – протянула Бьянка. – Последнее время я всё больше смотрю на нашу жизнь иначе. Сегодня, к примеру, человек, у которого с детства было всё, чего он пожелает, признался, что завидует мне, – она замолчала, когда официантка поставила перед ними тарелки.

– Ты спишь с ним? – спросил Алонсо напрямую, закидывая в рот внушительных размеров кусок котлеты.

Бьянка поперхнулась и пользуясь этим, её спутник крикнул, чтобы принесли вина.

– Ты что такое говоришь? – возмутилась она. – Это не должно тебя касаться, – она нахмурилась.

– Прости, но я правда не думал, что ты так отреагируешь. Взрослый мужчина и молодая женщина путешествуют вместе. Само собой напрашивается…

– Нет, не напрашивается! – остановила она его. – Он помог мне, я помогла ему – вот и всё. Между нами ничего нет, – аппетит пропал и девушка отложила вилку.

Алонсо взял её за руку и прижался губами к тонким пальцам со всей нежностью.

– Дорогая моя, – проговорил он. – Как же я рад. Я полагал, этот тип дорог твоему сердцу и тебе пришлось переступать через себя, чтобы подыграть мне, – мужчина заговорщически улыбнулся.

Бьянка взглянула на него в смятении.

– Ты вёл себя так уверенно – ни один мускул не дрогнул, – начала она. – А если бы вместо меня был кто-нибудь беспристрастный? – она подняла свой бокал и сделала глоток.

– В деле торговли искусством всегда есть место сомнению, и покупатель должен это понимать, – Алонсо тоже отпил вина. – Здесь, как и в других делах, меня выручила непоколебимая уверенность в правоте моих слов, даже если это и не совсем так.

– Убалтывать ты всегда умел, – Бьянка облокотилась на стол. – Где ты вообще нашёл эти картины? – осторожно поинтересовалась она.

– Я говорил правду. Эта мазня хранилась на чердаке одной усопшей вдовы. Но я слукавил – мы не были знакомы. Мой друг снимал у неё комнату и, решив, что меня смогут заинтересовать её скоромные пожитки, предложил покопаться на чердаке, пока наследники не нагрянули.

– А документ?

– Не отличишь от настоящего, правда? – Алонсо самодовольно улыбался. – Помнишь Маурицио?

– Ури? – Бьянка оживилась.

Мужчина кивнул.

– Он был карманником много лет, но после очередной отсидки решил взяться за ум и работать по-крупному. У него золотые руки и потому язык не поворачивается назвать его фальшивомонетчиком. Но ты же сама видела. То, что он делает – вершина искусства. Даже оригинальные деньги и государственные печати не могут похвастаться безукоризненностью линий и тонкостью деталей, – мужчина сделал паузу. – Я постоянно говорю ему: «Твои работы так прекрасны, Маурицио, что рано или поздно ты на этом попадёшься. Ты делаешь слишком хорошо». Когда я прошу, чтобы он скривил пару-тройку линий, он отказывается. Этот человек не умеет халтурить в отличие от ремесленников нашего монетного двора.

– Надо же, – протянула Бьянка. – Эта бумага меня сразу смутила, – продолжала она. – Будь она оригинальной ты бы сразу показал её нам и не прятал за подрамником.

Алонсо развёл руки в стороны.

– Вы тоже были не слишком честны со мной. Думаешь, я не видел, как ты побагровела, когда он назвал тебя экспертом по живописи?

Бьянка не смогла сдержать улыбку.

– Джон мог меня хотя бы предупредить, но его можно понять. Если бы он заявил тебе: «Знакомьтесь, это учительница из сельской школы», ты бы не воспринял его всерьёз.

Они выпили ещё по глотку вина. За окном темнело, и дремота начинала наваливаться на девушку. Она зевнула, прикрывая рот рукой.

– Все врут, Бьянка, – серьёзно проговорил Алонсо. – Я больше не Алонсо Инноченти, а ты – не эксперт из галереи. Картины не имеют ничего общего с Боттичелли, а мы не сможем вернуть прошлое, как бы ни радовались сейчас нашей встрече.

– Алонсо, – начала она.

– Алессандро, – поправил он её. – Знаешь, почему я сменил имя на самом деле? Не из-за фамилии, которую никто не воспринимал всерьёз, нет. Меня очень сильно подставили три года назад, и я скитался в изгнании, не имея возможности вернуться домой. Тогда я составил план возвращения и решил для себя делать только то, что выгодно мне, поступать с ними всеми также, как поступали со мной.

– Но тебе не кажется, что так ты уподобляешься тем, против кого боролся?

Неудобный вопрос ничуть не смутил парня.

– Никто не становится богатым, оставаясь честным перед собой и людьми, Бьянка. Я отличаюсь от них хотя бы тем, что они – буржуи, родившиеся с серебряными ложками, а я – капиталист, который сам всего добился и создал репутацию своим трудом. Большей части из тех, с кем я имею дело, не знакомы лишения и нищета. Они никогда не голодали и получали всё, что хотели по щелчку пальцев. Они безжалостны, эгоистичны, а ещё они врут всегда и всем. Твой Коул – не лучше остальных.

– Он не мой, – воспротивилась девушка.

– Это не важно. Важно лишь то, что если тебе кто-то дорог, с ним всегда нужно быть честным, – он облокотился на стол и посмотрел ей в глаза. – Завтра после сделки я сяду на корабль и отправлюсь в Америку.

– У тебя там дела?

– Пока нет, но они обязательно появятся, – Алонсо поднял бокал. – Придёшь меня проводить?

– Я не выдержу этого снова, – Бьянка улыбнулась и тоже подняла бокал. – Мы уже расставались.

– И тогда я пообещал, что мы обязательно встретимся. Заметь, обещание выполнено.

– Это случайность, – Бьянка, разморённая вином и духотой таверны, сидела, подперев голову рукой. Она с нежностью глядела на своего спутника.

– Ты устала, – сделал вывод мужчина. – Хочешь посмотреть, где я живу? Приглашаю тебя в гости, – он уже не стеснялся своих намерений, лаская девушку взглядом.

Бьянка, осмелевшая от хмеля, нежно провела пальцами по его руке.

– Нет, Алессандро, спасибо. Лучше проводи меня до гостиницы.

Он не стал настаивать и, бросив на стол внушительную горсть монет, поднялся со своего места. Друзья взялись за руки и, наслаждаясь вечерней прохладой, зашагали по улице в сторону центральной площади. Они продолжали говорить о прошлом, настоящем, о планах на будущее и незаметно для себя, Бьянка поняла, что ей хватило этой встречи. Алонсо то ли в шутку, то ли из соображения нежных чувств намекал ей на совместную поездку с ним в Америку, невзначай прижимался к девушке и при любой удобной возможности норовил обнять. Его поведение можно было списать на типичную для итальянцев эмоциональность, но девушку это ничуть не волновало. Она осознавала, что Алонсо остался для неё в прошлом и завтра на пристани она точно будет грустить, и скорее всего даже расплачется, но не от расставания с любимым, а от прощания с прошлым теперь уже навсегда и без надежд на новую встречу. Никаких чувств, кроме тёплой товарищеской привязанности к Алонсо в ней не осталось, поэтому, когда они предусмотрительно остановились за пару домов от гостиницы, она с лёгкостью поцеловала щетинистую щёку, поблагодарила друга за вечер и направилась к себе. Ей было так легко и хорошо на душе, что, казалось, ничто не сможет испортить этот день.

Бьянка взбежала по лестнице, преодолела коридор и, напевая песенку про счастливую сиротку, получившую один сольдо от богатого господина, толкнула дверь своей комнаты. Она не спешила переодеваться. Кое-что нужно было проверить и от нетерпения чесались руки. Девушка подошла к комоду, на котором лежало несколько газет, сгребла их все и разложила перед собой на столе у окна. Требовалось найти кое-что, и она начала поиски. Много времени они не заняли. Обнаружив то, что её волновало, Бьянка некоторое время неотрывно смотрела на страницу, изучая маленькую колонку в конце. Затем она вынула из ящика стола ножницы и аккуратно вырезала ровный прямоугольник с текстом. Покопавшись в столе ещё, она нашла стопку бумажных конвертов, после чего достала один, чтобы запечатать в него вырезку.

Она всё ещё не торопилась ложиться, гипнотизируя задумчивым взглядом конверт. Следовало наметить план действий и решить, что делать дальше. Неожиданно в её дверь постучали. Бьянка, мучимая догадками о том, кто мог прийти в столь поздний час, быстро убрала конверт с вырезкой в сумку, встала из-за стола и пошла к двери.

– Кто? – встревоженно спросила она.

– Это я, – коротко ответил Джон.

Бьянка нерешительно повернула замок и открыла дверь.

– Что-то случилось? – Спросила она.

– Случилось, – голос мужчины казался непривычно строгим. – Я могу войти?

– Сейчас уже поздно, – попыталась остановить его девушка.

– Я ненадолго, – успокоил её Коул.

Бьянка, поколебавшись, впустила его. Она огляделась в коридоре и, удостоверившись в том, что их никто не видел, закрыла дверь. Коул выглядел взволнованным и даже позволил себе некоторый беспорядок во всегда безупречном внешнем виде. Девушка не стала подходить к мужчине, который стоял посреди комнаты, глядя куда-то в пустоту. Вместо этого она прижалась спиной к стене и принялась ждать. Ей вдруг стало не по себе и лёгкое чувство вины за вечернюю прогулку с Алонсо неприятно кольнуло в груди.

– У вас всё хорошо? – спросил он, не оборачиваясь.

– Да, – коротко ответила она.

– Я спрашиваю потому, что вы никогда раньше не возвращались в гостиницу так поздно.

– Вы следите за мной, Джон? – логично предположила девушка.

– Исключительно из соображений вашей безопасности, – отрезал он.

Бьянку возмутило это открытие, потому она продолжила:

– В таком случае вам уже наверняка известно, что ничего такого, ради чего стоило бы волноваться и приходить ко мне среди ночи, не случилось. Более того – сегодня я была счастлива, как никогда.

– Рад слышать, – бросил он, оборачиваясь к ней. – Я лишь хотел узнать, – продолжал мужчина, медленно приближаясь к Бьянке, – почему ты решила, что вправе обманывать меня?

Девушка недоумённо уставилась на него. От внимательного взгляда не укрылось, как проступили и теперь пульсировали вены на его оголённой шее, как потемнели светлые глаза и с каким трудом мужчине удавалось сдерживать учащённое дыхание.

– Что вы говорите?

– Ты знаешь, что я люблю тебя, Бьянка и всё, что я делаю по отношению к тебе имеет определённую цель. Ты не настолько наивна, чтобы этого не понимать.

– Замолчите, – приказала она.

– Я не поверил, когда мне доложили о твоих похождениях, но когда я узнал, с кем ты, я готов был убить его.

– Вам ещё не надоело совать свой нос в чужие дела? – не выдержала девушка. – Это по меньшей мере низко и недостойно джентльмена! Я встретила старого знакомого, которого не видела много лет и не понимаю, почему должна сейчас выслушивать ваши претензии!

– Просто знакомого? – поинтересовался мужчина. Он недоверчиво сощурился и резко дёрнул ворот своей рубашки, взмокшей от пота. При этом пара пуговиц отлетела куда-то в сторону и скрылась во мраке комнаты.

– Джон, вы пугаете меня. Уходите немедленно! – Бьянка резко направилась в сторону, чтобы открыть дверь.

Она не успела сделать шаг, как Джон бросился к ней и, обхватив сзади, прижал к себе. Бьянка глухо вскрикнула от неожиданности.

– Я мог бы взять тебя тогда, – рыкнул он, процеживая сквозь зубы каждое слово. – И ты готова была отдаться. Не говори, что это не так. Но одного твоего тела мне не достаточно, – он перехватил её руку, которой она безуспешно пыталась высвободиться. – Ты нужна мне вся целиком и телом, и душой навсегда, на всю жизнь.

– Отпусти, – простонала она.

– Кто он тебе? – Джон сильнее прижал её к себе, утопая лицом в светлых волосах. – Не ври мне, – он почти касался губами её шеи.

– Он мой друг из приюта. Мы гуляли, вспоминали детство, поужинали, он проводил меня и всё. Завтра он уезжает в Америку, и мы больше никогда не увидимся, – Бьянка понимала, что оправдывается за то, чего не происходило и перед человеком, с которым её, по правде говоря, ничто не связывает. Но инстинкт самосохранения сейчас подсказывал ей, что лучше не разжигать скандал и сделать всё, чтобы мужчина окончательно не задушил её в объятиях или не сделал чего похуже.

– Он обнимал тебя, и ты даже не пыталась сопротивляться. Ты всем своим знакомым позволяешь так обращаться с собой? – мужчина немного разжал хватку, чтобы развернуть её лицом к себе. При этом он продолжал тяжело дышать, обдавая жаром шею Бьянки и не был похож сам на себя в этом свирепом порыве ревности.

Бьянка воспользовалась этой заминкой, оттолкнула его и поспешила обежать стол, чтобы создать препятствие между собой и Коулом. Теперь уже настал её черёд кипеть от возмущения. Джон действительно был не в себе потому, как уже намеревался перескочить через барьер, прожигая свою жертву взглядом, полным хищного азарта.

– Я не обязана оправдываться перед тобой, – злобно проговорила девушка, пригвождая его к месту. – Грош цена всем твоим благодеяниям, если ты распускаешь руки и выдвигаешь какие-то требования! Я не просила спасать меня от ростовщика, не просила везти сюда. Костюм этот я тоже не просила – ты сам его купил. А теперь замри на секунду и поставь себя на моё место. Ты живёшь всю жизнь с определёнными убеждениями и вдруг появляется человек, который осыпает тебя благами, делает всё, чтобы тебя порадовать. И ты надеешься до последнего, что это всё делается из лучших побуждений потому, что когда он придёт стребовать с тебя плату за всё добро, что причинил, тебе останется только покориться и забыть себя или, – она в ужасе округлила глаза. – Выйти в окно, чтобы не знать больше жизни, в которой ты перед кем-то постоянно в долгу! – она обессилено упала на пол и разрыдалась.

В этот миг Джону показалось, что его окатили ледяной водой. На долю секунды он замер в нерешительности, а когда пришёл в себя, кинулся к ней, упал рядом и обнял. Он не стискивал её в требовательных объятиях, как делал это минуту назад. Теперь, осознавая всю её скорбь, он молча гладил светлые локоны и чувствовал, как любимая сотрясается от глухих рыданий. Бьянка не сопротивлялась ему. Казалось, её окончательно сломил его натиск, и она готова была принять судьбу.

– Прости, – еле слышный шёпот донёсся до её слуха. – Нам следовало раньше обсудить всё, чтобы мне не тешить себя ложной надеждой и не тревожить тебя зря. Ты ничего мне не должна и когда вернёмся, я исчезну из твоей жизни навсегда.

Рубашка Джона намокла от слёз, и он не сразу заметил, что уставшая от душевных терзаний Бьянка уснула в его объятиях. Он продолжал сидеть, прижавшись спиной к стене, размышляя о том, что он сам не лучше своего отца, который добивался желаемого, проявляя щедрость. Прискорбный для совести вывод напрашивался сам собой – манипуляция чувством долга, по-видимому, семейная черта всех мужчин их рода.

Ему не хотелось нарушать это волшебное мгновение – последний миг их невинной близости. На большее он теперь не мог рассчитывать, а потому, утопая тонкими пальцами в её волосах, продолжал обнимать девушку, ощущая такое желанное тепло её тела. Когда ноги и спина начали затекать, мужчина нехотя поднялся, аккуратно удерживая Бьянку на руках. Преодолев желание поцеловать её, он не спеша прошёл в спальню, положил спящую на заправленную постель и вышел, тихо прикрыв за собой дверь.