Читать книгу: «Деньги и знаменитости. Выбираем личную финансовую модель», страница 3

Чехов. Денежная гоночная машина⁹⁹

Жизнь писателя – не удалая жизнь. Антон Павлович Чехов, внук крепостных, самих себя выкупивших, всю жизнь тянул лямку, имея большую семью на содержании: мать, отца, сестру и братьев, постарше и помладше, а также массу гостивших или примкнувших лиц.

Жизнь его была похожа на жизнь любого нынешнего человека, который пашет за деньги, дышит за деньги и радуется – тоже за деньги. «Неправда, – скажете вы. – А как же Антоша Чехонте? Как же с легкостью, искрами в каждом его слове? Как быть с тысячами героев, с десятками тысяч подробностей бытия, с тем, что с ним переносишься на сто с лишним лет назад? Чувствуешь запахи, видишь людей, видишь с поразительной четкостью, слушаешь их и, самое главное, думаешь вместе с ними?»

Да никак. Все это есть, все это привычный нам Чехов, низкий ему поклон. А есть еще Чехов – другой. Когда мы считаем каждый месяц деньги, доходы, долги, когда мы кланяемся банкам, чтобы с них хоть что-то взять, вспомним Чехова. Уже в возрасте 20 с небольшим лет он содержал, как сын и брат, в Москве семью из шести человек.

Дамоклов меч

Май 1883 г. Чехову 23 года. «100 руб., которые я получаю в месяц, уходят в утробу, и нет сил переменить свой серенький, неприличный сюртук на что-либо менее ветхое. Плачу́ во все концы, и мне остается nihil¹⁰⁰. В семью ухлопывается больше 50… Живи я в отдельности, я жил бы богачом, ну а теперь… на реках Вавилонских седохом и плакахом»¹⁰¹.

Ноябрь 1884 г. Ему 24 года. «Человек я семейный, неимущий… деньги надобны, а “Развлечение” платит мне 10 коп. со строки. Мне нельзя зарабатывать менее 150–180 руб. в месяц, иначе я банкрот»¹⁰².

В 24 года первые признаки нездоровья. Он уже израбатывается. Все будущие годы в каждый момент времени у Чехова по две-три хвори.

Октябрь 1885 г. 25 лет. «Благодаря тому, что я живу большой семьей, у меня никогда не бывает на руках свободной десятирублевки… Заработай я в будущем месяце 20–30-ю рублями меньше и, мне кажется, баланс пойдет к чёрту, я запутаюсь… Денежно я ужасно напуган»¹⁰³.

Январь 1887 г. 27 лет. «Денег ни копейки… Не дадите ли Вы Вашему шаферу взаймы рубликов 25–35? Лопни мои животы, отдам»¹⁰⁴.

Апрель 1892 г. 32 года. «Денег, что называется, ни гроша»¹⁰⁵.

Декабрь 1895 г. 35 лет. «Я зарабатываю чёрт знает как мало»¹⁰⁶.

Сентябрь 1897 г. 37 лет. «Деньги в кармане тают, как мороженое»¹⁰⁷.

Октябрь 1898 г., 38 лет. «Если бы у меня были деньги»¹⁰⁸.

Ему 35 лет, а он пишет, что «старость уже не за горами».¹⁰⁹ Изработался.

В поисках денег

1883 г. 5 копеек за строчку¹¹⁰. «Живется сносно. Получаю 8 коп. со строки»¹¹¹.

1884 г. 10 копеек со строки¹¹².

1887 г. А вот и счастье. «Я после 1-го января получаю 12 к. со строки»¹¹³.

И наконец, апофеоз. 1887 г. «В “Русских ведомостях” платят 15 коп. за строку»¹¹⁴.

«В “Газету” я писал, но через силу, поневоле, чтоб не заставить свою фамилию жить на чужой счет, писал мерзко, неуклюже, проклиная бумагу и перо. Будь у семьи деньги, я, конечно, не писал бы и туда» (1887)¹¹⁵.

А гонорары врача? «Не так давно лечил одной барышне зуб, не вылечил и получил 5 руб.; лечил монаха от дизентерии, вылечил и получил 1 р.; лечил одну московскую актрису-дачницу от катара желудка и получил 3 руб.»¹¹⁶. Негусто.

И все-таки с каждым годом он создавал все больший доход. В 1883 г. – по 100 руб. в месяц, 1200 или чуть больше за год. В 1892 г., ему 32 года, 4–5 тыс. в год.¹¹⁷

Много это или мало? В 1906 г. 54 % чиновников получали от 1 тыс. до 2 тыс. руб. в год, 36 % – от 2 тыс. до 5 тыс. руб. Типичный доход адвокатов, врачей, нотариусов – от 2 тыс. до 5 тыс. руб. (1906). Заработок рабочего – 180–340 руб. в год (1900)¹¹⁸.

Так что Чехов, наш гениальный Чехов – это средний класс, притом обремененный большой семьей, и вокруг него – десятки человек.

О чем мечтал? Январь 1895 г., 35 лет. «Деньги нужны адски. Мне нужно 20 тысяч годового дохода, так как я уже не могу спать с женщиной, если она не в шелковой сорочке. К тому же, когда у меня есть деньги, я чувствую себя как на облаках»¹¹⁹.

20 тыс. руб. годового дохода – значит быть на облаках.

Цены и расходы

120–250 руб. в месяц в 1880-х подозрительно напоминают зарплаты начала 1980-х. А цены?

Бутылка молока в Ялте в 1899 г. стоила 10 коп.¹²⁰ Советские цены за 0,5 литра в стеклянной бутылке – 13 коп. (28 коп. – 15 коп. за «стеклотару»).

1 фунт хорошего чая (0,41 кг) в 1896 г. – 2 руб. (был и за рубль)¹²¹. Значит, 100 г – 49 коп. Пачка 100 г индийского чая по «советской цене» – 95 коп.

Бутылка вина в Москве – 60 коп. (1896)¹²². В советское время – примерно 2 руб. 30 коп. – 3 руб. 50 коп.

А как с икрой, лакомством богов? «Зернистая икра 70 коп. за фунт» (0,41 кг) (Таганрог, 1887)¹²³. Цена кратно ниже, чем в начале 1980-х.

Зайти в модную ресторацию на Невском проспекте в Петербурге в 1886 г.? «Из лодки мы отправились к Доминику, где за 60 коп. скушали по расстегаю, выпили по рюмке и по чашке кофе»¹²⁴. За эти деньги в советское время в ресторане с именем, днем, в центре столицы? Ни за что! Кратно больше!

А если извозчик? «Дам лихачу 40 коп. и, авось, домчусь до вокзала к сроку» (1884)¹²⁵. Не такси, конечно, где 1–2 руб. – святое дело!

Рубль 1880–1890-х был в несколько раз сильнее по покупательной способности, чем рубль 1980-х.

Копейки Чехова

Вы состоятельны? Вы не считаете копейки (ныне – десятки рублей)? Чехов добросовестно считал. Его письма усеяны пометками – копейка, копейка, копейка. Февраль 1887 г. Старшему брату: «За тобой 10 к. Надеюсь, что твоя подлая натура, склонная к… грабежу, 10 к. мне возвратит. Не будь подлецом и возврати! Будь добр! Ведь на 10 коп. для перепела на 28 дней корму купить можно. Не дай ему помереть далеко от родной земли! Заплати, сволач!»¹²⁶ Апрель 1893 г. «Это письмо повезут в Москву. Выигрыш во времени и в деньгах: Вы получите письмо днем раньше, а я на марке сберегу 2 коп. серебром»¹²⁷.

Одним словом, «душа моя изныла от сознания, что я работаю ради денег и что деньги центр моей деятельности. Ноющее чувство это вместе со справедливостью делают в моих глазах писательство мое занятием презренным, я не уважаю того, что пишу»¹²⁸.

Снять квартиру

Удобная, для большой семьи, съемная квартира в Москве? На аренду нужны 1000 руб. в год (1892)!¹²⁹ А 500 руб. в год – «приличная и недорогая квартира» (1885)¹³⁰. На дачу – «100–150–200 руб.» ежегодно (1888)¹³¹. А если на море, в Крыму? «Квартира 175 р. в месяц. За обед и завтрак 40 р. с души; с прислуги за кормежку 15 р. в месяц… Это все обойдется приблизительно 300 р. в месяц… дорого, но зато роскошно… с видом на море» (1899)¹³².

Свой дом

Почти все желают иметь свое убежище. А если 100 лет назад? Сколько стоил дом? Какие капиталы?

У Чехова из года в год рос денежный поток. Его книги веером расходились по России. Значит – вырваться из Москвы! «Уехать из Москвы мне необходимо!»¹³³

Год 1888. 28 лет. Попытка № 1 – «хочу путем всяких фокусов и сделок с банком приобрести десятин 20 с садом и рекой. Хутор стоит 3000 руб.»¹³⁴. В десятине земли – 1,09 га, или 109 соток. Двадцать десятин – примерно 22 га. «Сделки с банком» – значит, ссуда, 3 тыс. руб. в кармане еще нет.

Не случилось – в цене не сошлись.

Год 1892. 32 года. Попытка № 2 – Мелихово. «Имение куплено за 13 тыс. Купчая стоила около 750 р. Итого 14 тыс.»¹³⁵. Осваивалось с энтузиазмом. «У меня 213 десятин земли, много плохого лесу, просторный дом, сад, в саду пруд, липовая аллея, фрукты, малина, все постройки новые и вся усадьба… 3 лошади, одна корова, 4 гуся, 2 собаки и 10 дохлых кур»¹³⁶.

Поместье 232 га (213 десятин) примерно в 80 км от Москвы обошлось в 14 тыс. руб. Таких денег у Чехова не было.

Значит, банк. «Уплачено продавцу художнику наличными 4 тыс. и закладною в 5 тыс. по 5 % на десять лет. Остальные 4 тысячи художник получит из земельного банка, весною, когда я заложу именье в оном банке. Видите, как выгодно! Через 2–3 года у меня будет 5 тыс., и я погашу закладную, и останусь при одном только 4-тысячном банковском долге, но извольте-ка прожить эти 2–3 года, шут возьми! Дело не в процентах – их немного, меньше 500 в год, – а в том, что все время обязан думать о сроках и о всякой гадости, присущей долговым обязательствам»¹³⁷.

Какая жизнь кипела там! Сколько энтузиазма! «Мы сеяли рожь на 10 десятин, овес на 10, клевер на 10, чечевицу на 4, гречиху и просо – понемножку, этак десятины по две, и десятину картошки. Можете же представить себе… как часто приходится мне отпирать стол, чтобы доставать деньги для расплаты с косарями, девками и т. п. Строится новая кухня. Куры, утки, дворняжки, плотники, больные – настоящий Вавилон!.. Собрали мы сена 4 тысячи пудов и испортили крови 20 пудов»¹³⁸. И так далее, только вот «зайцы сожрали все молодые яблони».

А вот итог – денежный и писательский. «Вы удивляетесь, что я мало пишу, но ведь живу и кормлюсь я только литературой и только текущей, так как за книжки не получаю уже второй год (выручка книжная у меня идет на уплату долга). Живу я на две-три тысячи в год»¹³⁹.

Как лучше себя продать

Итак, вы кормилец. Вы в долгах, вы пашете на износ, и так будет, пока вы не продадитесь – весь, целиком.

Так сделал Чехов и выплыл на поверхность – наконец с деньгами. Хотя бы временно. В январе 1899 г. (ему 39 лет) он продал книгоиздателю Марксу права на все, что им написано за 20 лет, за 75 тыс. руб. в рассрочку (кроме дохода от пьес) + на будущие произведения (плата за лист от 250 руб. в первое пятилетие до 1000 руб. в четвертое)¹⁴⁰. А вот и планы: «Расчет мой таков: 25 тысяч на уплату долгов, на постройку и проч., а 50 тысяч отдать в банк, чтобы иметь 2 тысячи в год ренты»¹⁴¹.

Долги! 25 тыс. руб. долгов! А через 4 года, в 1903 г., как раз перед тем как уйти навсегда, вот что он сказал: «Денег совсем нет. От марксовских 75 тысяч осталось одно неприятное воспоминание… Тогда 75 тысяч казались мне неисчерпаемым богатством… Теперь, если бы не гонорар за пьесы, мне совсем нечего было бы есть!»¹⁴²

Свой вид на море

Мелихово продано в рассрочку (1899). Вместо него: а) куплена земля в Ялте (4 тыс. руб., в том числе 1 тыс. руб. свои¹⁴³, остальное в долг банку), на ней построен двухэтажный дом «Белая дача» (его постройка обошлась в 20 тыс. руб.)¹⁴⁴; б) приобретены «имение» в татарской деревне Кучукой между Форосом и Алупкой за не менее 2 тыс. руб. («старые деревья, вода, необычайный простор и дикость, как в Африке»)¹⁴⁵ и дача в Гурзуфе. «Я купил кусочек берега с купаньем и с Пушкинской скалой около пристани и парка в Гурзуфе. Принадлежит нам теперь целая бухточка… Дом паршивенький, но крытый черепицей, четыре комнаты»¹⁴⁶. Дача в Гурзуфе стоила 3 тыс. руб. Ее оценка в 1916 г. – 30–40 тыс. руб.¹⁴⁷

«Их» и «наши» деньги

Рубли 1890-х для нас абстрактны. А как соизмериться? Часто это делают «вечными ценностями», скажем, хлебом и скотом. Цена коровы в 1892 г. – 30 руб., в 1901–1905 гг. – 30–34 руб.¹⁴⁸, в 2022 г. – 60–70 тыс. руб. «Тот» рубль относится к нашему примерно как 1:2000.

Фунт ржаного хлеба (410 г) – 3 коп. (1913), 1 кг хлеба – 7,3 коп.¹⁴⁹ Сегодня 1 кг ржаного хлеба – 70–80 руб. «Тот» и наш рубли примерно 1:1000. Десяток яиц в 1913 г. – 30 коп., сегодня – 75–100 руб. Соотношение 1:250–300. По молоку, маслу, сырам примерно 1:700.

Что ж, примем отношение рубля 1890-х (он был намного сильнее, чем в 1913 г.) и начала 2020-х как 1:1200. Мелихово приобретено за 16,8 млн руб. (сегодня цена средней квартиры в Москве на «вторичке»). Жене Чехов оставил деньгами 6 млн руб. Доход 2–3 тыс. руб. в год – это наши 2,4–3,6 млн руб., 200–300 тыс. руб. в месяц.

Для многих сегодняшних профи – знакомые числа. Они могли бы быть в круге Чехова. Это как раз те, кто пытается создать свой дом, биться с долгами, вести достойное существование. Великий средний класс.

Где же вы, Чехов? Подумать только: столько дел, столько идей! Удивительные тексты, толпы людей вокруг, надежды, любовь, хлопоты с домами. Работа сызмальства до упаду. Где вы, Чехов? Когда читаются ваши письма, кажется, что вы все-таки есть. Вы так похожи на нас. Не может быть, чтобы вы ушли. Есть ли такое существование – это тайна, но кажется, что вы где-то рядом – сильный, успешный человек 24–44 лет от роду и говорите с вызовом: «Попробуйте сделать, как я! Сможете?» Мы и пробуем, семьями, раз за разом повторяя судьбу сильного человека: быть, делать, строиться, и еще – заработать, не утонуть, держаться на плаву.

Антоша Чехонте. Финансовые прелести невест¹⁵⁰

С. Чехонин

Новый Сатирикон. 1913. № 2. С. 2.

Представьте, что вы – в начале 1880-х годов. И вы – в ситуации Чехова.

Значит, вы бедны как церковная мышь, должны содержать в Москве большую семью и к тому же глубоко засели в университете, который еще окончить нужно, чтобы обрести средства к существованию. Никто кормить вас не собирается: мало ли бродит по дворам, по весям в златоглавой бывших и потерявшихся?

Сто с лишним лет – небольшая разница. Многие (миллионы?) семей в российских поселениях хотели бы обрести покой в достатке и каждый день пытаются что-то найти – больше, сытнее, надежнее, выбиться наверх так, чтобы не думать о хлебе, тепле и долгах. Не говоря уже о будущем (на горизонте – скудость).

Итак, у вас есть имя – Антон Чехов, вам чуть больше 20 лет и вам нужно тянуть большую семью: отца, мать, сестру и братьев, кто старше, кто младше. Они живут с вами.

А денег нет. Вот письма того, кто называл себя Антоша Чехонте¹⁵¹: «Я безденежен» (8 ноября 1882 г.). «Денег – ни-ни… Мать клянет нас за безденежье…» (25 декабря 1882 г.). «Человек без селезенки. Так я подписываюсь, работая в 6–7 изданиях. Получаю по 8 коп. за строчку. Расходы ужасные. В день на извозчика больше рубля сходит» (29 января 1883 г.). «Писанье, кроме дерганья, ничего не дает мне» (13 мая 1883 г.). «Живу я мерзко. Зарабатываю больше любого из ваших поручиков, а нет ни денег, ни порядочных харчей, ни угла, где бы я мог сесть за работу» (октябрь 1883 г.).

А рядом кто-то женится! Жгучая брюнетка с 20 тысячами приданого! «Кроме денег: две перины… Я задыхаюсь от зависти!» (27 августа 1883 г.).

Что делать? Склонить голову? Еле волочить ноги и молиться? Глотать белую? Или же, медленно покачивая головой, тащиться на опостылевшую работу, дико озираясь по сторонам?

Конечно, нет! Будем смеяться по 6 копеек за строчку!

«А вот какова должна быть и моя невеста: Вдова или девица (это как ей угодно будет) не старше 30 и не моложе 15 лет… Блондинка с голубыми глазами и (пожалуйста, если можно) с черными бровями. Не бледна, не красна, не худа, не полна, не высока, не низка, симпатична, не одержима бесами, не стрижена, не болтлива и домоседка. Она должна: иметь хороший почерк, потому что я нуждаюсь в переписчице…

Уметь: петь, плясать, читать, писать, варить, жарить, поджаривать, нежничать, печь (но не распекать), занимать мужу деньги, со вкусом одеваться на собственные средства (NB) и жить в абсолютном послушании.

Не уметь: зудеть, шипеть, пищать, кричать, кусаться, скалить зубы, бить посуду и делать глазки друзьям дома. Помнить, что рога не служат украшением человека…

Не называться Матреной, Акулиной, Авдотьей и другими сим подобными вульгарными именами, а называться как-нибудь поблагороднее (например, Олей, Леночкой, Маруськой, Катей, Липой и т. п.).

Иметь свою маменьку, сиречь мою глубокоуважаемую тещу, от себя за тридевять земель (а то, в противном случае, за себя не ручаюсь) и

Иметь minimum 200 000 рублей серебром»¹⁵².

200 000 рублей серебром! Миллионы строчек по 5 копеек за строчку!

Тут автор дико озирается и говорит себе: «Скромнее!» Как же мое служение вечному и доброму? И где чистота помыслов? Жить можно и при тридцатке!

Ибо «она молода, прекрасна, получает в приданое 30 000, немножко образованна и любит меня, автора, как кошка». И шепчет:

– Не в деньгах счастье!

«– Да… Кто же говорит о деньгах? Я… я горд своею бедностью. Копейки, которые я получаю за свои литературные работы, я не променяю на те тысячи, которые… которыми… Я привык к бедности. Мне она ничего. Я в состоянии неделю не обедать… Но вы! Вы! Неужели вы, которая не в состоянии пройти двух шагов, чтобы не нанять извозчика, надевающая каждый день новое платье, бросающая в стороны деньги, не знавшая никогда нужды… – неужели вы согласитесь расстаться для меня с земными благами?..

– У меня есть деньги. У меня приданое!..

– Пустое! Для того чтобы прожить десяток-другой тысяч, достаточно только несколько лет… А потом? Нужда? Слезы?.. О! Лучше пусть я буду лишен вас, чем… вы вашего покоя! Те сто рублей, которые дает мне ежемесячно литература, ничто! Их не хватит! Подумайте же, пока не поздно!..

– У меня же есть приданое!

– Сколько? Двадцать, тридцать тысяч! Ха-ха! Миллион? И потом, кроме этого, позволю ли я себе присваивать то, что… Нет! Никогда! Я горд!.. Итак, жизнь со мной и лишения или же жизнь без меня и богатство… Выбирайте… Есть силы? У моей Вари есть силы?..

Варя слушала, слушала… Наконец она поднялась и протянула мне руку…

– Благодарю вас! Вы хорошо сделали, что были со мной откровенны… Я неженка… Я не могу… Не пара вам… Я богачка… езжу на извозчиках, кушаю бекасов и дорогие пирожки…

И, сделав трагический жест рукой, она ни к селу ни к городу произнесла:

– Я недостойна вас! Прощайте!

Она произнесла, повернулась и пошла восвояси.

А я? Я стоял, как дурак, ничего не думал… Когда я пришел в себя и вспомнил… какую грандиозную пакость соорудил мне мой язык, я взвыл. Ее уже и след простыл, когда я захотел крикнуть ей: “Воротитесь!!!”

Посрамленный, не солоно хлебавший, отправился я домой… Денег на извозчика у меня… не было. Пришлось домой отправляться пешком»¹⁵³.

И правильно! За первый рассказ г-ном Чехонте получено три рубля тридцать копеек, а за второй – не больше пяти.

Как бы нам тоже отвечать смехом на всё? На все наши неприятности, на все передряги ответствовать придумками, веселить собственное сердце и сердце других – пусть даже фантазиями. И так пережидать, отдыхать сердцем, разжимать свой кулак – пусть не шевелит сердце, пусть не бьет по нему со всего размаха. Развлечься? Да, развлечься! Рассмеяться? А то! Смеяться над собой! И тогда сердце отпустит.

– Ага! – заметит тетенька-психолог. – Я же говорила! Смех! Великий прием нашей бесконечно уважаемой профессии!

В час, когда вам плохо, в день, когда нет сил, в год, который ополчился против вас, – смейтесь! Когда вы потеряли – смейтесь! Когда темно на сердце – пусть будет хотя бы тихий смех! Как вежливо сказал Антоша Чехонте: «Дайте толчок, и произойдет смех!» И пусть это будет смех, сулящий легкость и теплоту.

А чтобы лучше смеялось, найдите невесту или жениха, дарящих финансовые радости. И денежные утехи. Почему бы нет? Так бывает.

Хотя сам Антон Павлович взял невесту без приданого.

Но это уже совсем другая история. Не денежная.

Лев Толстой. Мот, помещик, филантроп. Циклы возраста и денег¹⁵⁴

Лев Толстой, первый цикл: «Раздеться»

Жизненные циклы? Они у вас есть. Так же как и денежные. От 14–16 до 32 лет – сумасбродствуй, играй, кути, проигрывай, люби кого попало. Растрачивай переданное тебе достояние. Покрывай лицо долгами. Беги – Л. Н. бежал на войну. «Денег нет, хозяйство плохо»¹⁵⁵. «Хозяйство опять всей своей давящей, вонючей тяжестью взвалилось мне на шею. – Мучусь, ленюсь»¹⁵⁶. Начинай что-то новенькое. У него началось писательство – и сразу успешно, пришла первая слава.

С. Чехонин

Эфрос А., Пунин Н. С. Чехонин. С. 8.

Второй цикл: «Взять всё»

От 32 до 63 лет – вить гнездо. Дикие гонорары, он издает свои книги за собственный счет, с прибылью, у книг бешеный успех. У него свое хозяйство: винокурение (не пошло), коннозаводство (не пошло), Ясная Поляна – полный вперед! «Хозяйство скотное веселит и хорошо»¹⁵⁷. Прикупает земли и поместья. Своя женщина, Софья Андреевна, любит, рожает (во множестве), всем управляет, всех растит, переписывает, правит, устает смертельно. А приданого за ней не получил, всё с нуля¹⁵⁸.

Третий цикл: «Опять раздеться»

От 63 до 82 лет – раздает всё. «Так велит мне личная философия». Все имущество – семье, поровну, пусть пользуются. Собственность ненавижу. Так, как я живу (в роскоши), жить нельзя. С босыми ногами – пожалуйста. Права на все, что написал, – кому хочешь. Раздам всем бесплатно. Я – духовная подводная лодка. У меня произошли перевороты в душе. Изобретаю свою философию. Пишу свое Евангелие. Распространяю свое Учение.

А моя женщина (Софья Андреевна) плетется сзади, ее душа отстала, она далеко позади меня. Не люблю ее, жалею ее, ревную, сталкиваюсь с ней лбами. У нас семейная война, С. А. против бесплатной раздачи прав на написанное. Она против людей, которых я люблю, а она – нет. Она хочет выгнать их из дома. А у меня есть свое желание, оно растет – бежать. Уйти подальше и спрятаться.

У каждого из нас есть свой возрастной (и денежный) цикл. Хорошо бы понять – какой, чтобы лучше в нем устроиться и взять от него как можно больше.

Подробней цикл № 1? Как он был устроен у Толстого? См. главу 4.

Цикл № 3? Что делать, куда бежать, когда в семье гражданская война? См. главу 5.

Хозяйский глаз. Вытрясти из издателей всё

Как был устроен у Толстого успешный цикл № 2? Все просто. 1860-е, он – бодрый помещик, пусть растет рожь могучая. Его как хозяина можно выдвинуть на любые премии. «Очень благодарен тебе за присылку коров. Потрудись прицениться к яблочным прививкам, трехлеткам. Я бы желал посадить в Никольском около 1000 штук нынешней весной»¹⁵⁹. «Ваше превосходительство… Дерзость воров, уведших у меня лошадей, коров, овец и укравших весы с амбара, дошла до того, что прошлой осенью почти перед домом выкопали молодые яблони и увезли…»¹⁶⁰ «Вы ошиблись: из ведра молока получается один фунт масла. Остальное же верно: корова дает в год от 120 до 160 ведер, т. е. от 3 до 4 пудов масла… Я теперь вот уже 6-й день кошу траву с мужиками по целым дням и не могу вам описать не удовольствие, но счастье, которое я при этом испытываю»¹⁶¹. И наконец, «я сделался страстным пчеловодом»!¹⁶²

А вот другая сторона его жизни в это время. Да здравствуют дикие гонорары, гораздо выше, чем у других литераторов! Вытащить их из издателей! Пусть за каждый текст будет заплачено дважды! Сначала – в журнале по 300–500 руб. за лист (это очень много), а потом за свой счет и за малые деньги издам книгу и с большой наценкой, оптом перепродам ее книготорговцам. На выходе – многие тысячи.

«Для того чтобы напечатать в журнале (вам первым и, верно, последним я делаю это предложение), я хочу получить 300 р. за лист, в противном случае я буду печатать отдельными книжками»¹⁶³. Это ультиматум! А вот через 10 лет тому же адресату: «Условия мои 500 р. за лист»¹⁶⁴. В романе примерно 40 листов. Значит, выручка – 20 тыс. руб., половина из них – аванс. Учитесь продавать себя! Сколько это в «наших» деньгах? Соотношение: 1 руб. 1870-х = примерно 1400 руб. нынешних. За роман можно было выручить примерно 28–30 млн руб. (2025). Сейчас бы об этом можно было только мечтать. Куда всё это делось? И куда катится мир?

Что ж, подведем черту. У Льва Николаевича, бывшего игрока и разорителя наследства – больше 30 лет успешного семейного «финансового менеджмента»! И столько же – у Софьи Андреевны. С каждым годом она играла все большую роль в управлении семейным имуществом, покупке недвижимости и книгоиздании. «Большое, сложное хозяйство целого имения почти все на ее руках. Вся издательская работа трудов мужа, корректуры, типографии, денежные расчеты – все в ее исключительном ведении»¹⁶⁵.

А нам дана памятка от Льва Николаевича, как выползти из ничего, из нуля, из долгов и заложенного имущества, чтобы прокормить семью и множество детей. И еще – получить от этого удовольствие. Он величайший талант? Что ж, у каждого из нас есть свои большие таланты, у каждого! Если их понять.

Как раздеться

На переломе 1890-х Л. Н. решил, что собственность – это стыдно (в философию углубляться не будем), что так жить нельзя, и совершил раздел между членами своей семьи (женой и детьми), не оставив себе ничего материального.

Чтобы разделить, был сделан список («снят слепок») имущества Толстого. Значит, можно оценить его «финансовые результаты» за 30 с лишним лет. Итак, что же он (и его жена) достигли писательством (Л. Н. был сверхпопулярен) и добычей огня из домашнего хозяйства? Что они заработали?

Вот имущество Толстого в 1891 году¹⁶⁶. Наличных денег – около 100 тыс. руб. (примерно 120–140 млн нынешних рублей). Кроме Ясной Поляны, еще и имения рядом – Никольско-Вяземское (по наследству от старшего брата), Гриневка, Овсянниково (куплены в конце 1880-х – начале 1990-х), Самарское имение (покупки 1871, 1878 гг.) – около 7 тыс. десятин земли. «Эта покупка очень выгодна. При хорошем урожае может в два года окупиться…»¹⁶⁷ Всего, по оценке, по всем имениям 9–10 тыс. десятин. Одна десятина равна 1,09 га. Плюс дом-усадьба в Москве (куплен в 1882 г., перестроен в трехэтажный). Все это разделено на 9 примерно равных частей, частью имуществом, частью деньгами, частью долгами друг перед другом.

А что осталось у Толстого? Главы семейства? Права на все написанное до 1881 г. Все, что написано позже, – бесплатно, кому угодно, бери и пользуйся, издавай сам. Именно эти права (до 1881 г.) стали главнейшим предметом супружеской ссоры в 1910 г. – последней, закончившейся тем, что Л. Н. ушел. Отдать права всем? Или оставить в семье? В эти права, между прочим, входили «Война и мир» (1863–1869), «Анна Каренина» (1875–1877) и масса других первоклассных текстов.

Что сказать?

Наши деньги – это мы сами. Наша бедность или состоятельность, наши великие денежные виктории или, наоборот, несчастья и разорения – все это прежде всего от наших идей, нашей философии, от того, сходим мы с ума или действуем ясно, рационально, создавая семейное имущество и деньги – даже из нуля.

Но куда бы нас ни заносило в наших идеях и мечтах, есть то, что делать не стоит: пренебрегать семьей. Какие бы у нас ни были финансовые фантазии, важнее всего хлеб, тепло и деньги для всей семьи. Они суть бытия, мы в ответе за них. Никуда от этого не деться. Мы впитали это с молоком матери.

И еще: хорошо бы понять, в каком жизненном/денежном цикле мы находимся. Когда идем против себя, ничего не получится. Либо, если уж делаем то, что несвойственно возрасту, идем против своих лет, придется точно рассчитывать, чем располагаем, в чем риски, сколько есть времени и, самое главное, для чего все это нужно. Зачем так самоутверждаться? Почему – без всех этих планов и идей, памятуя Льва Николаевича, – именно нам жить нельзя?

Суфлер

Кто бы подсказал нам, как уберечься? Как спасти и сохранить то, что имеешь? Как сделать так, чтобы быть уверенней в будущем? Как понять, кто вы, хотя бы как финансовый человек, в чем слабости, в чем сила? Как сравнить себя с другими, пусть даже теми, кого знают все? С их историями, с их моделями поведения, понимая, к чему они пришли?

С. Чехонин

Евреинов Н. Что такое театр. Петербург: Светозар, 1921. С. 43.

Они тоже были обычные люди, и у них была та же головная боль – что делать дальше, как пробиться в то, что мы еще не знаем, – в будущее, но так, чтобы не терять свободу, движение! Чтобы будущее не стало унизительным!

Эта книга – суфлер.

В ней множество историй, очень личных.

Они – для того, чтобы думать о самих себе.