Читать книгу: «Пятое время года», страница 2

19

 
Когда Природа – Вдохновитель,
Молчи и внемли, человек;
Несется черный воцаритель
Наждачной коркою на снег,
И мнится: хмель переменится,
Где был брильянт, там уголь ест
Пучок земли, чтоб насладиться,
И делает широкий жест:
Но углежоги ветром сдуты,
А в облаках – сырой кисель,
Собаки, в кованом обуты,
На гору тащат ель–апрель.
 

20

 
Качает плотная вода
Бока серебряных Аврор,
Влечет утиные суда
Трубы троящийся узор.
 
 
Выходит утренний горнист,
И хоть рыбак–невежда хмур,
Но небосвод предельно чист,
Как зрак от златоглавых тур.
 
 
Найду я черную скамью
И брошу в урну–инвалид
Сигары толстую струю,
Чтоб не испортить четкий вид:
 
 
Качает плотная вода
Бока серебряных Аврор,
Влечет утиные суда
Трубы троящийся узор.
 
 
Выходит утренний горнист,
И хоть рыбак–невежда хмур,
Но небосвод предельно чист,
Как зрак от златоглавых тур.
 

21.
Вход Господень в Иерусалим

 
33 пылинки от утра
Близ ключей Апостола Петра.
 
 
В череде краснеющих косынок
Ищет чьих–то вздохов древний инок.
 
 
Отражают воска полутоны
Желтые старинные иконы.
 
 
И взлетает в воздух скифов вайя.
В облаках звучит вода из мая.
 
 
Здравствуй, друг, паломник–пилигрим!
Виждь Господень вход в Ерусалим!
 

24 апреля 2005 года

22.
Великий Понедельник

 
Рубинится в лампадке жжёный сахар
огня спокойного, преемника свечей.
И Крест Голгофский, железистей трака,
напоминанье для людских очей:
 
 
Иосиф продан, как прообраз Агнца,
смоковница бесплодная падёт,
и виноградари, лукавому продаться
желая, ждут: когда же Сын придёт?
 
 
Нет времени для праздности речей.
Не слышен звон апостольских ключей.
Душа голубкой на пустынных сходнях.
Начало. Путь Страстей Господних.
 

23–25.
Великая Пятница

1

 
Пойду к Отцу моему.
Вырвусь из паутины метро,
оттрясу грязь улиц,
открою душу–ситро,
пройду арку–стулец.
Быть по сему.
 

2

 
Над плотью умершего Бога
горюет преклоненный род;
в иголке, исткнутой из стога, –
в моей душе обломки вод.
Не плачь, мой умерший народ.
 

3

 
У храма, меж оград витальных,
как птичка спящая, во льду,
горит желто́ кулич пасхальный
у богомольцев на виду.
Христос Воскрес!
Мир виртуальный!
 

29 апреля 2005 года

26–29.
Великая Суббота

1

На кладбище

 
Брения зримые знаки,
Стеллы со словом: «Судьба!»
Живы мы сей день; а паки
Втянет нас кремо–труба
 
 
Или весенняя жижа,
Вкупе с осенней листвой;
Камень гранитный лижет
Плоть на Неделе Страстной.
 

2

 
Нет у меня ничего своего.
Даже и кровь, что струится под кожей,
Душу и плоть, первый вздох ab ovo
Ты подарил мне по милости, Боже.
 
 
Знаю: всему есть конечный предел.
В жизни моей утро сменится полднем;
Полдень в вечернем погаснет огне.
Слышишь, товарищ! Мы сердцем не дрогнем.
 
 
Будем трудиться. Не складывай рук!
Мы попираем алмазные руды.
Будем в клетях человеческих мук
Сердце искать; не пилюли простуды.
 

3

 
Я в восхищеньи
пред этим миром
стою.
 
 
Ты дал мне, Ангел,
стозвонну лиру
свою.
 
 
И как ребенок,
я лишь играюсь
на ней,
 
 
То слабо плачу,
то задыхаюсь
сильней.
 
 
Мне без Тебя не петь
никакие
стихи.
 
 
И усыхают
слова без соли,
сухи.
 
 
Но иногда Ты
взмахом крыльев
своих
 
 
Приносишь воздух,
бело–лилиев,
в них.
 
 
И в изумленьи
мне рукоплещут –
и зря.
 
 
Ведь то не я,
но Духа блещет
заря.
 

4

 
Ты видел? в общественном транспорте,
В лицевом человеческом паспорте,
В одном из лиц —
Безумие, потерявшее покой?
 
 
В каждом троллейбусе есть такой.
 

  30 апреля 2005 года

30.
Звезда Апреля

 
Пусть будет холодно, пусть вновь ярится стужа,
Бредя в сугробах с Русскою Зимой,
И небозвездная синеющая лужа
К земле сойдет в полночный водопой —
 
 
Я отыщу в безбрежности равнин
Два позвоночника бегущих черных спин.
Как будто их, облитых молоком,
Возничий тащит на Восток силком.
 
 
И я пойду по позвонкам за ней,
Звездою русских тающих полей.
И поднимусь по перьям спящих кур
К Звезде Весны, что именем Арктур.
 
 
Пусть будет холодно; поверженная стужа,
Притихнет под заснувшею Зимой.
И мне Возничий скажет: Ну же, ну же!
Айда вперед за звездною стеной!
 
 
Я отыщу в безбрежности равнин
Два позвоночника бегущих черных спин.
Как будто их, облитых молоком,
Возничий тащит на Восток силком.
Ты, звездный мир, хрустален, тонок, ломок.
Я ощущаю времени обломок.
Моя звезда – звезда бегущих рельс…
И слышен голос: Вы пришли в апрель–с!
 

Май

1.
Воскресение

 
По генетической тропе
Идут во храм мильоны русских.
Что их влечет по тропам тусклым,
Что в водной сложены крупе?
 
 
Висит под пальцами небес,
Не канув, Дочка–Византия.
Звезда Крещендо как вития
Рукоплесканий множит блеск.
 
 
Хвала Тебе, Христос меча!
Низверг Ты Воскресеньем вия,
И изумрудная свеча
Как хвост измедненного змия.
 
 
По генетической стопе
Идут во храм людей мильоны.
И рассыпаются шиньоны
Грехов на праведной тропе.
 

2–4.
Радоница

1

На смерть героя

 
Склоните алые знамена!
Несут мундир в последний путь —
И украшает его грудь
В мечах имперская корона.
 
 
О ты, безмолвный катафалк!
Да знаешь ли, кого хоронишь…
Героя честь ты не уронишь,
Что в бой пошел у речек Калк.
 
 
И над тобой родная мать
Рыдая, все в душе ликует;
С тобою ангелы пируют,
В погонах блещет благодать.
 
 
И пусть мелодия звучит
В честь траура все громче, громче:
Оставил нам ты лук и щит:
И мы возьмем оружье молча.
 

2

 
Дева–блондинка с черным платком.
В темных очках отражается дом
Живших когда-то, а ныне ушедших.
…Роза таится в травинках расцветших.
 

3

 
Одна стояла женщина среди могил.
И Ангел изваяние с неё лепил.
 

Смоленское кладбище

5

Весна

 
Она берет лопату в руки,
И оттрясая с шевелюр
Недужный хлам травы–грязнуки,
Пускает ветер под аллюр.
 
 
Она счастливая такая,
И дни ей светом преданы,
От Ленинградской бороны
До Ставропольского токая.
 
 
И мне бы быть с тобою рядом,
Чтоб прядь тянуть твоих волос,
И морщить твой в веснушках нос
Под первым ливнем, первым градом.
 
 
И что–то шепчет, беспокоя:
Твоя весна все впереди!
И трубы плоти бередит
Зеленый клен; и сердце ноет.
 

6

 
Когда, в предельном униженье,
Целую только голый прах —
Меня охватывает страх:
Но неба вижу я движенье.
 

7

 
Взыскуют в платьицах пылинки
Лучей светлейших новых дня:
Их кто–то выткал из огня —
Но перед тенью – половинки,
А в самой тени их не видно,
Как будто не было вовек:
Не так ли ты, о человек,
Покинув плоть, плывешь в безвидность?
 

8

 
Осколок зарева линчует
Пол–неба затемнивший зонт.
На юге чуть блестит лимон,
Он острием восток врачует.
 

9

 
Опрокинута горлом вниз
Склянка неба; в ней ясный вечер
А от донышка самого, из
Сердцевины толкает вече
Ветряное туманы туч:
Пять минут и закрылось пробкой
Место, в коем был робкий луч,
На прощанье блеснув подковкой.
 

10.
Предрассветная Венера

1

 
Предрассветная Венера
Искупалась в молоке.
Не испита в далеке
Разноцветная мадера.
День таится в глубоке.
 

2

 
Желтоватая Капелла
Зыблет двойки–якоря.
Чтоб зарницами вскипела,
Отдаляясь фонаря,
Пядь Аврориного тела.
 

3

 
Пьяный муж, сосед обочин,
Голосует на песке.
Так, зазнобой приторочен,
Знак всклицает на листке.
Мир не зыбок, мир не прочен.
 

4

 
У стены торчит, груба,
Толстое исчадье дыма,
Затонувшая труба,
В той стране, где время – мимо,
Словно старая арба.
 

5

 
Пять часов. Звучит мотор,
Как свекровь недосыпанья,
Недосказанный укор
Алкогольного иканья,
Тишину забравший вор.
 

6

 
Предрассветная Венера
Искупалась в молоке.
Не испита в далеке
Разноцветная мадера.
День таится в глубоке.
 

11

 
Ко мне вчера вернулись голоса
Из хора растерявшихся созвучий,
Растаявших весной на горной круче
И улетевших в шумные леса.
Ко мне вчера вернулись голоса.
 
 
Ко мне вчера вернулось звуков семь,
А может, втрое больше; обнаженье
Раскрыло заскорузлых старых тем
Прошедших лет полет и униженье.
Ко мне вчера вернулось звуков семь.
 
 
Ко мне вчера вернулся стук колес
И запах шпал, повернутых на детство,
И старый деревянный мшелый мост,
И первых губ навязчивое средство…
Ко мне вчера вернулся стук колес.
 
 
Но как уйти туда? Чужой вопрос.
 

12

 
Вступив в общенье с миром тайным,
Даров своих не утаю;
Минован мной исход летальный,
И жизнь по–прежнему люблю.
 
 
И как всегда, весенний вечер
До сини небо отскоблил,
И на жены неверной плечи
Послал пророческих Сивилл.
 
 
Пусть грязевые динозавры
Водою чёрной земь жуют,
Из–под востока нам литавры
И бубны весело поют;
 
 
О чем? В невнятном шуме этом
Я слышу стоны, слёзы, смех;
И оцифрованное лето
Весенних избегает вех.
 
 
Вступив в общенье с миром тайным,
Оставлю не дискретный хлам;
В бокале, бежево–хрустальном,
Зажгу лампадку для Палам.
 

13.
Ветер

 
Я люблю, когда ветер в окна,
Вместе с ним веселее жить.
Разветвляется на волокна
Необъятная плотная нить.
 
 
Фонари качаются зябко,
Им без лампочек – еле жить;
Ветер кладку целует хватко,
Что строитель успел сложить.
 
 
Я люблю, когда ветер твой волос
Забирает себе в кулак,
И трепещет его, как колхозник колос,
Иль как прапор сжимает флаг.
 
 
Здравствуй, юный бродяга–ветер!
Тебе воля и младость – брат.
Я похож на тебя был в семнадцатом лете…
А теперь лишь покою рад.
 
 
Я люблю, когда ветер в окна,
Вместе с ним веселее жить.
Разветвляется на волокна
Необъятная плотная нить.
 

14

 
На собраньи нечестивых,
Ждущих пагубных вестей,
Тщетно я искал красивых,
В тёмном пурпуре гостей.
 
 
И куда ни обращался,
Видел всё одно и то ж:
В зеркалах висел, вращался
Надо мною острый нож.
 
 
Эй вы, пленники лихие!
Электроники людей!
Побеждают вас стихии
Из отверженных идей.
 
 
И на стенках я не видел
Углублений для икон;
Бык, визжа, бежал к корриде,
Плыл зажаренный бекон.
 
 
Чу! Будильник пробудился
Очень кстати ото сна.
…Милый мой, а ты молился?
На дворе стоит весна!
 

15

 
Хоть одну женщину сделать счастливой!
Это важней ста любовных романов,
Чьей–то гнилою проперченных сливой;
Иль алтаря из Венериных храмов.
 
 
Нищей подать – это все же важнее,
Чем сто стихов сочинить в три минуты,
Что им до рифмы, что барса нежнее?
Если они голодны, не обуты.
 
 
Грудью дышать – не вполсилы, а полно:
Это искусство, ему не научишь.
Чуешь: с деревьев слетаются волны?
Будешь внимательней, их и улучишь.
 
 
Жизнь в простоте и в безмолвии прожить —
Это ль не цели бытийного хода?
Быть как Весна! – а её не скукожить,
Даже средь Зимнего Времени Года.
 

16.
Ангел Петропавловки

 
Он распростер под крестовиной
Знак указующим перстом,
Мешая солнце под мостом
Эфира жестом торопливым.
 
 
Что в знаке огненных обла́к?
Что индевеется в межтучье?
Блестит златинкой желтый лак
На крылоносящих поручьях.
 
 
В его стопах летящий шар,
В его главе Креста подножье.
Струится невидимка-пар,
Тесня хвостатое бульдожье
 
 
Железно–рудных городов,
Людей, бегущих в чьё-то пылье…
Но есть средь бешеных миров
Поэт, жалеющий бескрылье.
 
 
И плачет он машин среди
Зеркально чистого асфальта,
И голос говорит: Иди!
И бьёт травинка хвост базальта,
 
 
Чтоб обрести златой полог
Летящего в большую вечность.
Он крылья сотворил из ног…
И ты влюбляйся в бесконечность.
 

25 мая 2006 года,

у Петропавловки.

17

 
В листочках майских, тонких, липких
Встречанье лета узнаю:
40–й апрель пою,
Что отразился в лужах зыбких.
 
 
О чем писать мне? Знаю точно.
Что ждет меня? Туман и дым.
В котором тяжестью подстрочной
Ликуют Нарва и калым –
 
 
Девице дам его безмолвной,
Что притаилась у ворот,
И облистают меня волны,
На них несется мирный плот,
 
 
Его причалю я к Харону:
Остынь на сутки, старина!
И прикормлю свою ворону,
И дам ей пьяного вина.
 
 
И в месте тихом, в месте строгом
Взлетит блистающий венец,
И месяц всколет бледным рогом
Союз супружеских сердец.
______________________
 
 
Мрачнею я. Мрачнеет Муза.
Но громче хохот карапуза.
 

18

 
Ветер: будет холодно и ясно.
Мы откроем загородный дом.
Колокольчик–Вечер вспыхнет красно,
Песнью Песней мы его завьем.
 
 
В ней о том, как труд в благополучье
Нас с тобой до срока приведет;
Месяц рогом пропаял излучин
Травяной, в подтеках, синий рот.
 
 
На закате тучи золотые
Овцами плывут на водопой.
Лес. Деревья, соком налитые.
Пашни без пшеницы яровой.
 
 
Так и будет петься наша песня,
Не прервется жизни цепкой цепь.
Завтра будет день: и юн, и веснян,
Не собьет его январский вепрь.
 
 
Снова вечер: холодно и ясно.
Замерзает поздняя роса.
Мы с тобою дышим не напрасно.
Улыбнись во сне, моя краса.
 

СПб – Н. Токсово,

5 мая 2007 года

19.
Весна Полей

 
Холоднокровное теченье
Всё пробуждающей весны;
Врата небесные тесны
Для солнца жаркого печенья.
 
 
С пригорка стелет ветреница
Подножье пестрое двух трав;
Через стодневье свой анклав
Засеет сладким медуница.
 
 
Как много черных муравьев
Несут в изгрызанные башни
Лесное дряхлое старье,
И жабы буркают бесстрашней.
 
 
И у тропинок береста
Изранена рукой без тела:
Холоднокровие вскипело
И неба рябь чиста–чиста.
 

20–22.
Лесная Весна

1

 
Она задумчиво лежит
Средь платьев белой ветреницы,
Капель впивая, что бежит
С березы черною корицей.
 
 
Ей стоит только лишь вздохнуть
И распрямить дебело плечи –
Земля изрежет зельем грудь
И летнее настанет вече
 
 
Разноголосых зверо–птиц,
Неповторимых тварей Божьих…
Но спит Весна, обнявши ниц
Биения из серой кожи.
 

2

Жаба

 
Куда ты скачешь, коробка–жаба?
О чем ты плачешь, зеленкой граба,
В траве – плавильне, без права правки.
С какой варильни три бородавки,
Что в междуглазье висят трехолмно,
Кого ты сглазишь, почти безмолвно?
И снова скачешь, зелёно–илье,
О чем–то плачешь, средь говорильни.
 

3

Ветер в лесу

 
Ветер весенний,
Возничий глубин,
Песни песенней,
Синей голубин.
 

 8–11 мая 2006 года

23–25.
Вешний Вечер
(на охоте)

1

 
…Но мне мила твоя унылость,
Дорога вешняя, в камнях,
Дерев поверженных бескрылость,
Бородовчатие на пнях.
 
 
Весенний ветер шумом теплым
Заденет белые вершки,
Двустволка озверелым соплом
Прибьет к низинам корешки.
 
 
Еще вчерашнее зимовье
Нам растепляться не велит,
Но никнет желтое суровье
Под солнцем, брошенным в зенит.
 
 
Там утки, там бекас мятежный:
Гнездовья знать их не берусь;
Летит над краем прибережным
Мечта охоты – новый гусь.
 
 
А в вышине – державный сокол:
Под ним спокойны журавли.
Селены сброшен модный локон:
Ты, вешний час, ему внемли.
 

2

 
Наполнился вечер закатом:
В нем тучи, лилово–бледны.
Над клюквенным розовым платом
Пьют влагу ветра, холодны.
 
 
Все звонче, все ласковей сумрак,
Все громче, настойчивей шмель;
Истрёпанным золотом Лувра
Гниет камыша карамель.
 
 
Охотники спрятались в поле:
Им грудь подставляет чирок.
Свободным – любиться на воле,
Подвластным – свинцовый урок.
 

3

 
Когда весна добивает снег,
А в небо вливается голубизна,
Ты знай, путешественник: долог век,
В котором вечная новизна.
 

26.
Мечта

 
Идемте в начало, идемте в начало!
Как мало нам нужно – дойти до причала!
Дойти до востока, дойти до истока,
Где верба б зеркальная в зыби качала
Огромное небо, огромное небо,
Как в рамку закутанное облаками
Из золота, шелком прошитого снега,
Который хотелось бы выжать руками,
Чтоб чистой капелью, чтоб чистой капелью
Обратно вернулось, что в выси поднялось,
И чтобы времен годовых каруселью
Далась бы нам малость, прекрасная малость:
Дойти до начала, дойти до начала,
Чтоб якори бросить у сходней причала,
И рядом востока, и рядом истока
Чтоб верба зеркальная зыби качала.
 

27

 
Переступая через тени,
Таскаю рыбок, бьющих шпиль;
На невском серебря́ном теле
Читают чайки птичий билль.
 
 
Отважный первый пароходик
Гостей нечаянных везя,
Всегда весною будет в моде;
И лица, под волной скользя
 
 
Хватают зыбко сваи, пятна
Монет, разбросанных на дне –
И мне становится понятным
Напев весенней новизне.
 
 
Эфир сгустевший размягчает
Шершавый рокот облаков:
Стук вертолетных кулаков
На отдалении стихает.
 
 
Мне б дотянуться до воды,
Но мой двойник, весь в черных латах,
В текущих рыскает палатах
В кусках блистающей слюды.
 
 
…И – удаляется корма,
Пластмасса обряжает в эхо
Смешинки подлинного смеха,
И в руки падает сурьма.
 

28.
После грозы

 
Вдруг посветлело. Тёмной полосой
Уходят тучи к влажному востоку,
И радуга, цветастою косой,
К зениту поворачивает око.
 
 
Лишь пять минут – эфирная роса
Пронзает горизонт электротоком,
И чайка в небесах, как на весах,
Невидимых, парит пушистым хлопком.
 
 
От вымытой листвы рябит глаза.
Прекрасен Божий мир!
И даже бренье,
Как в перстнях драгоценных бирюза,
Несёт голубизны упокоенье.
______________________
 
 
Так ты, душа, внезап узнав Творца,
Покров снимаешь страстного мечтанья,
Бросаешь в ноги чары–заклинанья,
И жаждешь неотмирного конца.
 

29–31.
Букет Ветров

I

 
Нет, не полночная звезда,
Когда она морям открыта,
И гладь в купели Вифезда
Еще на землю не пролита;
 
 
И не покой, текущий вне,
От горизонта и до края,
Когда на Млеченном Коне
Аргентума несется стая;
 
 
И не бутылка тишины,
В которой бабочки кружатся –
Мне в утешение даны
И в повод высью упиваться:
 
 
Но только в холоде густом,
Когда я в колоколе ветра,
Меня касается Электра
Под–над Кладбищенским Крестом.
 

II

 
Я обретаю точку икс,
В которой время и пространство
Теряют долг идеи фикс,
и окунаюсь в постоянство.
 
 
Какой немыслимой ценой
Я оказался в этом мире!
Где собеседуют на Пире
В обнимку с Ангельской Трубой!
 
 
То выше человека сил:
Хвала Тебе, Отец Небесный!
Мгновенье кратко: третью вил
Я вновь пронзаю хлеб одесный.
 

III

 
Кто был один, тот ведал ветер.
Так соль земли, не зная, дети
Несут в себе; и ты неси
Букет Ветров Святой Руси.
 

Эпилог

1

 
За что меня в ночах избрала
Царица Северных Морей?
Её гирлянду из фиалок
Несет старик Гиперборей.
 
 
В её стопах волна трепещет,
Её бежит надменный бритт,
И звездопадность молча блещет
В пунцах изогнутых ланит.
 
 
Она катается на водах,
Лаская тихий океан,
И в штормовых бодрящих родах
Находит вылитый талант.
 
 
О ты, Царица Золотая!
Лечу с тобой над водной мглой,
Не нужно мне судьбы иной,
Я весь – слезинка залитая!
 

2

 
Я хочу свободы и покоя,
Я хочу к источнику прильнуть,
Над которым солнце, листья моя,
Согревает ангельскую грудь.
 
 
Всё прошло: и звёзд знакомых вежды,
Спылился валун в глуши степей;
Остаётся облаком надежды
Облекать потерянных детей.
 
 
Впереди закат, а сзади грозы,
И мука десятков присных лет.
Нового изменчивые козы
Прячут в шерсти старый–новый бред.
 
 
Что скажу, когда дойду до края?
Разобью ль молчания печать?
Если в теле тесно, двери рая
Души праведных научат отличать.
 
 
И когда на каменьях напишут:
Был такой–то; поклонись вослед,
Карапуз с бутылкою услышит,
Как травы ему смеется плед.
 
 
Я хочу свободы и покоя.
Искривлённый свой исправлю путь;
Будет солнце, каплей листья моя,
Херувиму чистить огненную грудь.
 

3

 
Волшебный фонарь поэтичный!
Ты плазму свою не гаси.
Среди дымоходов фабричных
Три истины нам огласи:
 
 
Одну – о строптивости буден,
Другую о ямках колен,
А третью о том, как нам труден
Путь новый истертых камен.
 
 
Среди поворотностей сущих
Гори, мой волшебный фонарь,
И я на тропинке средь кущи
Служанку не встречу Агарь.
 

P.S

Провожатые

 
Мне улыбнулась Интердука:
То значит: скоро новый путь.
Двойной фонарь, с изгибом лука,
Пойдет за мной чугун тянуть.
 
 
И на проспектах, в их же чреве,
Рядятся с тиной камни, прах,
Я подарю усталой Еве
Алоэ, сорванный в горах.
 
 
И Интердука встанет в угол,
Молчунья, вестница пути,
А Ева мне подарит уголь:
С теплом домой дано идти.
 
 
И Доминука встанет рано:
Она хранит земной очаг.
Зажарит свежего барана
И двинет пальчиком рычаг.
 
 
И Третья, Дева равновесья,
В двойные спрячет фонари
Фонтаны цвета поднебесья
И глобус с опытом зари.
 

Северное Лето

Собрание летних стихотворений

Пролог

1

Лето

 
Не пан, вне зноя в чаще спящий –
Но молний нестерпимый блеск,
И неба сумеречный всплеск,
И громов невидимки–пращи,
И дождь, сплошной стеной стоящий,
И дым от желтых фонарей –
Смешение шести морей!
Бегите, нимфы, с Паном, аще
В какофонических сиренах
Я утешение найду.
…Но фронт прошел, неся поленом
Ветров седую бороду.
 

2

 
Люблю средь летней тишины
Себе представить гром небесный,
Когда, доселе неизвестный,
Как зов незнаемой войны –
Он извергается на сушу
И бередит о чем–то душу.
 

3

 
Привет, унылая убогость
Крестьянских пашен и полей!
Мне среди вас всё веселей –
Необозримой вижу волость,
В которой предок мой, селянин,
Святую церковь обозрев,
С молитвой начинал свой сев,
И был свободен, будто барин.
Тенистость сталинских полос…
Вздымая пыль, грохочет трактор;
И обелиск в начале тракта
Седое небо перерос.
Возьму ранеток одичавших,
Их кислоту в себя вопью,
И поклонюсь тому копью,
В котором память наших павших.
На горке, дальше от села,
Как память прошлых поколений,
Столыпинских переселений
Едва виднеется зола.
…И в завершение пути
Журчит под досками источник,
И капля катится из почек
Под шум газпромовских плотин.
 

4

* * *

 
И зачем мне участь иная,
Если есть золотой закат,
И стезя, дождём проливная,
И звезды несъёмный плакат?
 

Июнь

1.
Июнь

 
Неслись, легки и равнодушны
К людским низинам облака.
И вечер стал утробный, душный,
И к долу ветер свысока
Склонял упрямые березы,
И кирпичи слонял песка;
Привет, июньская тоска,
Твои исчерпанные грозы!
Я надышусь благотвореньем
Горячих струй, держащих свод,
И тщетно в бледном раствореньи
Встречать пойду звезды восход:
Она скатилась на закате
Полярных дней, бегущих вон,
И я, на легком самокате,
Детей поставлю на балкон,
Чтобы глядели: ярь ярится!
И зелень зелена сейчас,
И верить: чтобы отлюбиться,
Живем мы здесь в последний раз.
…И только лёгки, равнодушны
К людским низинам облака:
Лишь ветру одному послушны,
И в ребрах их – его рука.