Читать книгу: «Сказания Стигайта», страница 4

Помнится, ты спрашивал, как я могу одолеть столько выпивки разом, не охмелев в придачу? Честно говоря, это загадка и для меня самого, и придется тебе довольствоваться одними моими домыслами. – Мовард быстро взглянул на правую полу своего дубленого жилета, а следом, сам того не замечая, стиснул ладонями край стола, да так, что дерево скрипнуло. – Тебе ведь приходилось слышать о Той Самой Битве, верно? Именно Той, что отгремела на земле, зовущейся ныне Белесыми Песками? Приходилось, конечно, столько слухов ходило в первое время… Воины не возвращаются, вестей о победе или поражении все нет, люди ждут худшего… Тогда, может, и не осталось никого, кто сумел бы вспомнить и поведать о случившемся – разве могли быть победители в Бою Побежденных? Я и сам позабыл многое…

Кронт едва сдержал себя, дабы не поморщиться.

«Ох, а я и впрямь надеялся вызнать у него что-то стоящее, да, видно, оплошал – хмель ему крепко в голову ударил, и теперь прозвище Пьянодум выглядит вполне подходящим. В самом деле, это он сдуру одну из своих заварушек решил сравнить с Величайшей Битвой Рода Людского?! Или просто-напросто лжет, дабы от меня отделаться? Ну-ну, поглядим, что удастся выловить из его россказней.»

–… Помню лишь искаженные яростью лица врагов, да верный меч в руке, разящий направо и налево. Кем были те люди (хм, люди ли), за что мы сражались в тот злосчастный день? Разве узнаешь теперь… Волею судьбы я пережил страшную сечу, – по рукам Моварда прошла крупная дрожь, – как вдруг на меня обрушился тяжкий морок. И кабы только на меня – все войско под началом Стигизмиза словно разом обезумело! Лучники, конница, даже лекари, спасавшие раненых, вооружились клинками и бросились в гущу битвы! Помню, как и мои глаза налились кровью, а в голове раскаленным прутом выжглась одна только мысль: «Месть!» Но не успел я сделать и шага вперед, как разум мой помутился, и я повалился навзничь, не в силах устоять на ногах. То, что случилось дальше, объяснять бессмысленно, – немногим я доверил такое знание, но и те сочли меня безумцем; не поверишь и ты, будь уверен.

Когда все было кончено, я в растерянности побрел прочь. Пока длился мой долгий путь домой (нет-нет, ты уже потерял свой дом, это был просто обратный путь), я никак не мог запомнить дороги, будто бы двигался во сне. А достигнув первых поселений, я словно очнулся от забытья и понял вдруг, сколь сильно переменился: пройдя шагов без счета, я не чувствовал той смертельной усталости, которой следовало быть, как не чувствовал потребности в еде, питье или отдыхе. Немногим позже я выяснил, что мне все еще нужно и есть, и спать, но отныне лишь самую малость. Ничуть не смущаясь пустяковых нужд, я продолжал пить и есть в свое удовольствие… да только где оно теперь? Где?! День ото дня спокойная жизнь постылела мне все больше, и тоска по прежним удалым гулянкам отнимала покой. Тогда я решил отправиться на поиски заветного крепкого пойла, что смогло бы хоть немного пронять меня.

Многие дороги Алоргата я избродил, побывав теперь и на Рандаре, однако поиски мои не окончены. Отдам должное здешнему икримту, он оказался лучшим в своем роде, да только… хватит с тебя. Ты хотел понять причину моей удивительной стойкости, и ты узнал все, что только мог. Пора бы нам распрощаться. Но слушай-ка, бард, ты ведь не забудешь сочинить песенку о моей истории, верно? – насмешливо бросил Пьянодум и вновь припал к эрфилю.

Неожиданно для себя самого Кронт оказался в глубоком смятении. Пока этот чужеземец нес околесицу, в его бреднях вдруг стали всплывать события, о которых поведали миру Вернувшиеся: Рункарт, Ладкарт, Гимиль и… кто-то еще.

Случилось так, что этих троих, лежавших в пыли одного заброшенного тракта и совершенно обессиливших, нашли переселенцы с юга. Доставив несчастных к мосту через бурный поток Омтоса, их передали в руки ближайшего гарнизона. Стражи границ никак не могли признать в грязных бродягах воителей из числа королевской рати, пока те, с трудом подбирая слова, не поведали им о страшной Битве. Не теряя времени, Вернувшихся снарядили в долгий путь на север, к замку Тоонгилас, столице Алоргата. Недели утомительной скачки – и вот путники, не сменив запыленных одежд, предстали у королевского трона и подверглись немилосердно долгим расспросам. Все рассказанные ими вести были бережно собраны воедино и записаны лучшими летописцами, какие только нашлись в королевстве.

Рункарт, Ладкарт и Гимиль пребывали в замке не менее месяца, когда объявился и четвертый Вернувшийся. По его собственным словам, он пришел с окраин западных границ; из тех суровых мест, где возвышалась сторожевая крепость, неприступный Чадарун. Как ему случилось оказаться в той глуши, да еще и так далеко от поля брани, он не отвечал, а людей занимали совсем иные вопросы. К всеобщему сожалению, человек этот, обладавший невнятным именем, запросто вылетавшим из головы, и столь же заурядным обликом, сумел сообщить гораздо меньше, чем любой другой Вернувшийся. Главным в его словах сочли упоминание командующего, чья непростительная глупость стала виной гибели крупного передового отряда, тогда как сам он трусливо бежал. Будучи ребенком, Кронт с упоением читал «Предания о Бое Побежденных», но даже в летописи о тех событиях говорилось лишь следующее:

«Поиски предателя велись с хладнокровным упорством, достойным охотников Кистрабара, но завершились неудачей: по прошествии двух лет слуги короля так и не сумели найти следов этого человека в окрестных землях. Тогда как обманщики или попросту ретивые глупцы раз за разом приводили ко двору случайных людей, едва ли похожих своим обликом на преступника. Бескрайние разбирательства отнимали все больше усилий, и тогда, по велению короля Огверда, розыск был прекращен, а вместе с ним исчезла и награда за пленение».

В дополнение к описанию приводился давний указ, гласивший:

«Всякий, кто посмеет явиться во дворец с самозванцем, будет отправлен в темницу до тех самых пор, пока не объявится настоящий».

Нетрудно догадаться, что ряды «пленителей» вскоре растворились, и если предателя действительно удалось поймать в те времена, королевское правосудие его миновало.

Все эти сведения занимали в «Преданиях» едва ли шесть страниц, и не шли ни в какое сравнение с событиями, описанными Рункартом, Ладкартом и Гимилем. Быть может, потому и помнят имена лишь троих…

Так или иначе, всех Вернувшихся с большим почетом встретили и разместили при дворце короля Огверда. В нем они прожили весь следующий год, пока каждого из них не охватило гибельное безумие. Гимиль держался дольше своих друзей-братьев, но и он потерял рассудок, охваченный неясным страхом…

Пока бард раздумывал, лелея надежду о продолжении беседы с Мовардом, великан внезапно поперхнулся своим пивом и принялся шумно кашлять, с силой стуча кулаком по широкой груди. В тот же миг из-под полы его жилета выскользнул истертый временем бумажный лист; прошелестев под столом, он приземлился у самых ног Кронта. Песнопевец, быстро глянув вниз, неловким движением столкнул со стола пустой кувшин (который, к слову, остался цел и невредим), и тут же поспешил поднять его, прихватив с собой случайную находку. Дождавшись, пока Пьянодум прочистит горло, Кронт поймал на себе его взгляд; еще не враждебный, но уже лишенный и тени дружелюбия.

– Тебе, верно, икримт в голову ударил? Ничего, я готов повторить еще раз, только слушай теперь повнимательней, хорошо? Пошел. Прочь.

– Зачем так грубо, Мовард? – с легкой обидой в голосе начал бард и прикрыл лицо рукой, будто потирая уставшие глаза. – Давай пропустим с тобой еще по эрфилю, и тогда я…

Кронт умолк на полуслове, не закрыв рта. То, что он увидел на клочке бумаги, потрясло его гораздо сильнее, чем россказни Пьянодума.

* * *

Хальдрик стоял к «Водовороту» ближе Почетных Стражей, а потому отчетливо слышал, как за его дверями нарастает шум, но ничуть о том не беспокоился.

«Потасовка. Куда же в таверне без доброй драки подвыпивших приятелей? Ну да ладно. Если допустить, что в комнате смогут разместиться четверо или пятеро стражей, за нее не станут просить больше трех миртов…»

От предстоящих трат его отвлек голос Биндура:

– Так, вот теперь мы готовы. Местечко выглядит спокойным, однако мне… – Гомон изнутри таверны добрался и до его слуха. – Да там, похоже, разбушевались не на шутку. Давай-ка я с парнями вперед пойду, нам не привыкать задир утихомиривать.

– Как скажешь, – отозвался трэнларт. – Только, в случае чего, действуй осмотрительно, лишнее внимание нам ни к чему. Я буду держаться позади.

Биндур отворил двери.

Он был готов к небольшой потасовке, про себя надеясь остудить особо горячие головы. Но чего он никак не ожидал увидеть, так это черноволосого великана, с оплывшим глазом и перекошенным лицом, мчавшегося прямо на них. Командир стражей мгновенно собрался и бросился громиле наперерез, оттолкнув по пути какого-то паренька с мечом.

Каждый, кто стал свидетелем этой схватки, запомнил ее до конца своих дней. И хотя противник был выше и шире в плечах, Биндур отличался быстрыми, отточенными в усердных тренировках движениями; исход поединка мог стоить жизни каждому из бойцов. Вот только черноволосый, приняв на себя с десяток мощных ударов, один из которых пришелся ему прямиком в челюсть, и бровью не повел, лишь распалился пуще прежнего, тогда как Биндур, пропустив всего два, с удивлением осознал, что следующий такой кулак вполне может свалить его с ног. Конечно, где-то позади стояли наготове два десятка верных ему людей, но с таким невиданным соперником он хотел справиться в одиночку.

Малость покружив возле великана и едва избежав череды хитроумных выпадов, Биндур решился на отчаянный шаг: рванувшись вперед, он сцепился с громилой руками, и теперь каждый из них намеревался повалить на пол другого, окончив тем самым поединок; какое-то время они стояли почти без движения, поглощенные неистовой борьбой. Но когда левая рука Биндура стала дрожать под тягостным напором неприятеля, он сумел изловчиться, ударив черноволосого коленом в бок. От неожиданности громила немного ослабил хватку, но и этого оказалось достаточно – Биндур молнией метнулся к нему за спину, и одним мощным прыжком замкнул на шее удушающий захват.

Разъяренный соперник попятился назад, намереваясь придавить Биндура к стене и сбросить с себя, однако тот, подтянувшись, усилил хватку и уперся коленями в широкую спину. Здоровяк захрипел и остановился, силясь удержаться на ногах. Он попробовал было поддеть руку, что крепко сдавила мощную шею, но, потерпев неудачу, решил одним рывком стряхнуть наглеца со спины. К тому времени силы покинули Моварда, и когда он схватил Биндура за ворот одежды, то лишь едва ощутимо дернул его. Ослабевшая рука великана соскользнула вниз и повисла плетью. Лицо Пьянодума мертвецки побледнело, глаза потускнели и стали закатываться, но он упорно продолжал стоять на ногах; тогда командир стражей ослабил захват и качнулся вперед. Громадный человек упал на колени, а после завалился всем телом на прочный дощатый пол. Схватка была окончена.

Перво-наперво Биндур, невероятным усилием перевернув тело, ощупал горло побежденного. Кивнув своим мыслям и утерев пот с лица, он спросил запыхавшимся голосом:

– Ну, и кто в ответе за это представление?!

Хриплые слова звучно разнеслись в тишине таверны, нарушаемой лишь мерным треском очага, и были услышаны каждым. Самые смелые и любопытные из постояльцев «Водоворота», едва заслышав шум и крики внизу, поспешили узнать причину, а под конец потасовки подоспели и все прочие. Оцепеневшие от зрелища люди наконец-то пришли в себя и загалдели даже громче обычного. Пока одни хлопали победителю и приглашали к себе за стол, другие требовали выдворить побежденного из таверны и передать его дозорным стражникам; третьи же, поглазев немного, отправились из таверны по своим делам.

Под скромные выкрики недовольных, что быстро затерялись в общем гвалте, нежданный спаситель и его спутники перетащили Моварда за прилавок Фарьяда, где великан едва уместился. Кронт, наблюдавший за схваткой сидя на полу, поспешно встал на ноги и подошел к ним.

– Прими мою благодарность, незнакомый воин. Не подоспей ты столь вовремя, туго бы мне пришлось…

– Боюсь, ты и представить не сможешь, насколько туго, – кивнул ему незнакомец, поправляя рука измятой блузы. – Не сочти за грубость, однако против него шансов у тебя не было, пусть даже и с мечом. И, между прочим, никакой я не воин, просто мне уже приходилось драться раньше – разбойники, будь они неладны, до любого товара охочи, пускай даже небогатого. Видишь шрам на подбородке? Он-то и научил меня, как важно бывает порой постоять за себя.

Купец умолк, осторожно прощупывая левый бок, из-за чего вскоре поморщился.

– У-ух, хорошо же мне досталось. И на кого, интересно, он так ополчился – на тебя, выходит? А этих бедолаг тоже он по таверне разметал? Чем же вы ему не угодили?

– Да я, признаться, не знаю, с чего и начать… – Замялся бард.

– Ты мне тут не юли, – проворчал заезжий торговец, – я не для того кулаки в кровь разбил, чтобы недомолвки твои выслушивать. Отвечай, прямо и по делу.

– Юлить я не собирался, поверьте. Этот великан, которого вы так славно отделали, прибыл к нам дней пять тому назад и вел себя вполне мирно, разве что держался особливо среди прочих. Из всех отягощенных любопытством, я стал первым, кому удалось разговорить его, и мы, скажем так, обменялись историями. То, что мне удалось узнать…

– Тьфу, чтоб тебя! – воскликнул незнакомец. – Мне нет дела до того, кто он, откуда и что тебе рассказал. Мне просто нужно знать, сколько твоей вины в моих синяках и порванном костюме! В последний раз спрашиваю, чем ты его разъярил?

* * *

Кронт с трудом верил собственным глазам. Прямо сейчас в его руках лежал портрет злополучного военачальника, канувшего в небытие без должного воздания; точно таким он изображался и среди страниц летописи. Как догадался бард, находка оказалась старинным розыскным листом. Вот только нижняя его часть, с указанием имени и возможной награды, была грубо сорвана.

«Откуда у него эта вещица? И, что важнее, зачем он вообще хранит ее при себе? Неужто до сих пор ищет преступника? Престранно, а все же… все же, вдруг Мовард – потомок того самого предателя? И если вглядеться в лицо получше…»

Песнопевец поднял взгляд…

И ужаснулся.

Пусть у человека напротив и были различия с портретом, сомнений быть не могло: перед ним восседал вовсе не потомок, а сам предатель лично, спокойно распивая икримт здесь, на Рандаре. Уж в чем в чем, а в людских лицах Кронт разбирался прекрасно, и малая маскировка не могла его обмануть. В один миг пьяные россказни Пьянодума приобрели совершенно иной смысл…

От внезапного открытия у барда пересохло во рту, а сердце его стократно ускорило свой ритм. Кронт хотел было закричать, но не смог даже вздохнуть как следует, да и кто бы поверил? А Мовард меж тем не сводил глаз с наглеца, которого давно уж отправил восвояси, и все больше гневался.

– Решил напоследок позлить меня, стихоплет? Выходит пока неплохо, да вот последствиям ты не обрадуешься, пеняй на себя! Эй, да что с тобой такое?

– Ты… – Только и сумел выдохнуть Кронт; поборов тугой ком в горле, он продолжил уже громче, не скрывая ярости и презрения. – Ты… Из-за тебя погибли сотни, если не тысячи людей, а ты сидишь здесь, до сих пор живой, и пируешь в свое удовольствие, когда достоин лишь гнить заживо в сырой темнице, негодяй!

– Что? Что ты несешь?! – злобно рявкнул Пьянодум. Внезапно глаза его сделались дикими, и он пошарив рукой за пазухой, побагровел. – Умолкни. Умолкни сейчас же, иначе тебе несдобровать!

Но бард, мигом отпрянув от стола, и не думал прекращать свою гневную тираду.

– Умолкнуть? Я так не думаю. И не пытайся мне угрожать – сегодня в таверне полно народу, и далеко не всем здесь твое присутствие по нраву. Только представь, в какой они будут ярости, когда узнают истину! А пока скажи мне, Мовард Предатель, каково это: жить с кровью многих людей на руках лишь потому, что сам ты – трус и глупец?!

* * *

– Значит, ты назвал его трусом и глупцом, а после он рассвирепел? – торговец столь крепкого сложения, каким приезжие купцы никогда не хвастали, покачал головой. – М-да… Сам-то хоть представляешь глупость своего поступка? Что за безрассудство, смеяться над этаким могучим дубом! Ведь он убил бы тебя, причем без раздумий и сожалений. Такого конца ты себе хочешь?

Бард потупил взгляд и промолчал.

– То-то и оно. Ну что ж, если у тебя и были причины словами бросаться, меня они…

– Причины?! О, их предостаточно, позвольте лишь поведать о них! – Кронт пробежал взглядом по шумному люду вокруг. – Но хорошо бы найти место потише, пока пытливейшие из гуляк еще не обступили нас.

– Нет, – отрезал незнакомец. – Я услышал достаточно, и догадаться о прочем труда не составит. Множество драк мне приходилось видеть, некоторые – прекращать, да только все они начинались одинаково, тут тебе меня не удивить. Прими-ка лучше совет напоследок: постарайся впредь не совершать подобных выходок, добро́? Пусть на сей раз тебе повезло, но вот в следующий могут и к могиле свезти, знаешь ли. Теперь же, с твоего позволения, мы…

– Погоди! – прервал торговца один из его спутников, выступив вперед. К своему удивлению, песнопевец отметил у него волосы небывалого цвета и благородные черты лица, присущие скорее вельможе, нежели простому купцу. – Сейчас у нас и правда нет времени на разговоры, но к вечеру оно могло бы появиться. Тебе действительно есть что сказать?

– Определенно! – живо откликнулся Кронт, заметив, наконец, интерес в глазах собеседника.

– Признаться, имел я дела на сегодняшний вечер, но их отложу, столь важна наша встреча. Ибо драка не сто́ит и части вестей, добытых от труса до мозга костей! – нараспев закончил бард.

– Вот теперь мне и впрямь любопытно! – усмехнулся обладатель сумрачных волос. – Будь уверен, у меня найдется время для встречи с тобой. Но как твое имя?

– На Рандаре я известен под разными именами, но настоящее среди них одно, Кронт. Я – слагатель стихов и песен, известнейший бард в окру́ге. А коли сомневаетесь в правдивости моих слов, так спросите об этом Фарьяда или любого другого здесь. Верно я говорю, дружище?

– Да верно, верно, – кряхтя отозвался подоспевший хозяин таверны; наряду с постояльцами, он приводил в чувство смельчаков, что попались Моварду под горячую руку. – Ты, чем языком чесать, помог бы лучше заступникам – они ведь за тебя, балда, жизнями своими рискнули!

– О, на сей счет, не волнуйся, я еще сполна отплачу им за дружбу и мужество. Бочонка-то на всех хватит… – Бард хитро подмигнул Фарьяду и вновь повернулся к торговцам. – Но мой друг прав. По большому счету, потасовка случилась моими стараниями, и пора бы помочь в наведении порядка. Буду ждать вас с наступлением темноты здесь, в зале. До встречи!

– До вечера! – отозвался Хальдрик, и бард поспешил к пострадавшим, обреченный на растерзание бесчисленными вопросами.

– Добрые господа, – неуверенно начал хозяин «Водоворота», обращаясь к компании в целом, но все больше поглядывая на Биндура, – большое вам спасибо за избавление, да только что мне теперь с этим чужеземцем делать? Вы ведь, надеюсь, его не прикончили?

– Нет, по счастью, но схватка с этаким медведем меня не на шутку встревожила. В самом деле, здоровяк боролся с удушьем до того долго, будто ему вовсе дышать не нужно! Во всяком случае, очнется он теперь не скоро, поразмыслить нам времени хватит. Лично я предлагаю связать его хорошенько, для начала, и унести туда, где мешать никому не будет. Найдется у тебя моток крепкой веревки? Местечко в кладовой?

– Веревка-то найдется, а вот свободный угол придется поискать.

– Ну и отлично! Пускай там посидит, а после… – Биндур сдвинул брови. – После видно будет. Он, может, и сам чего рассказать захочет, как очнется. Пока обойдемся без дозорных, у тех разговор завсегда короткий.

– Тем более, – поддержал друга Хальдрик, – твой приятель обещался сообщить нам нечто важное. И вот когда выслушаем обе стороны, рассудим все честь по чести.

– О большем я и просить не мог! – просиял Фарьяд.

Биндур и пятеро его людей перенесли Моварда в кладовую. Пока они возились с веревкой, затягивая на обмякшем теле хитроумные узлы, хозяин таверны в спешке освобождал угол от треснувших бочек, сломанных стульев и прочего хлама. Водрузив здоровяка на очищенное место, Почетные Стражи поднялись наверх, а Фарьяд задержался, наставляя удивленную прислугу:

– Будьте тут повнимательнее. Связали его, конечно, крепко, а вот сдюжит ли веревка – пока неясно. Как только начнет шевелиться, ты, Нагда, скорее беги за мной, а Гиркис пускай останется, ясно? Вы уж не подведите, с нас и одного погрома хватит.

Вернувшись к прилавку, Фарьяд торжественно произнес:

– Пусть не иссякнут ваши кошельки, а ветер всегда будет вам попутным, славные торговцы! – счастливый владелец таверны смахнул пот с лица. – Но хватит с вас моих забот. Вы, верно, хотели разместиться в «Водовороте»? У меня как раз свободны шесть смежных комнат, предназначенных для таких больших компаний. Комнаты добротные, я их сдаю по четыре мирта за каждую, но с вас, господа, нипочем не возьму больше дюжины за все сразу. По рукам?

– Вполне. – Трэнларт рассыпал на столе пригоршню сверкающих монет; чуть помедлив, он добавил к ним еще одну. – А за мирт сверху нам понадобится другая комната, ярусом выше и небольшая.

– Странно, конечно, но дело ваше, найдем и такую.

На том и условились. Оставив пожитки в «Водовороте», Хальдрик и Биндур направились по главной дороге к стенам Авагдара. Там, в палатах монетодержцев, им предстояло заполучить указ, благодаря которому Почетные Стражи могли бы свободно торговать на площади. И хотя поручительство от самого Хидрота Айноса имело серьезный вес по всему Алоргату, разрешение друзьям выдали далеко не сразу. Потому обратно они, изрядно раздосадованные, возвращались уже в сумерках. Очутившись в таверне, барда они там не обнаружили, а Фарьяд только руками разводил на вопросы.

– И самому интересно, куда он запропал. Помог, значит, порядок навести, а затем прибился к одним гулякам. Уж не знаю, чего он им там наплел, но гомон за столами стоял жуткий, и от всеобщего хохота – вот не вру! – стены ходуном ходили. Был он, в общем, душой компании, но вот ближе к вечеру стал сам не свой. Сидел себе, значит, спокойно у камина, а тут вдруг за голову схватился, побродил туда-сюда с безумным видом, а потом и вовсе наружу выбежал, даже накидку свою позабыл! Свечи уж на порядок короче стали, а его все нет.

– Стало быть, дела у него оказались важнее, чем он думал, – трэнларт снисходительно улыбнулся. – Но если Кронт все же надумает объявится, передай ему, хозяин, что интереса я не потерял.

Предводитель стражей, заслышав об исчезновении барда, безрадостно хмыкнул и покачал головой. Следуя за Хальдриком, он прошел к лестнице на второй ярус, возле которой оба и замерли.

– Судя по всему, ты не откажешься от своей идеи. Но разве такой риск оправдан? – негромко спросил Биндур.

– Думаешь, я могу сейчас дать ответ? – вздохнул Хальдрик. – Только время покажет, много ли пользы станется с моей выдумки. Согласен, это и впрямь довольно опасно, зато отведет от нас лишние подозрения. Да и комната наверху подходит как нельзя лучше… Нет, Биндур, я все же рискну. Доброй ночи вам всем.