Читать книгу: «Солдаты Солнца. Книга 1», страница 3

– Зулу, ты спас мне жизнь…

– Он спас нам всем жизнь, Красавчик!

– Сволочь Вэддингмен!!

– Красавчик, перестань, – Гэбриэл положил руку на плечо своего лейтенанта. – Пошли дальше.

Профессор покатил коляску вперёд:

– Ещё помнишь, лейтенант, и это хорошо: боль даёт нам возможность чувствовать себя именно живыми и, может быть, даже людьми.

– После нашего «официального расстрела» нам навсегда пришлось остаться в силках этого гнусного пройдохи – генерала Вэддингмена.

– А я был на незримом подхвате Команды «Альфа», полковник.

– Точно, Мэлвин! Твоё прикрытие – военный госпиталь – стало для нас настоящим спасением: благодаря твоей невидимости нам удавалось водить за нос этого заядлого цэрэушника Вэддингмена!

– Это правда, Гэбриэл! Всю грязную работу, что на вас скинуло ЦРУ, вы, парни, каким-то непостижимым для них образом оборачивали на свою сторону, переиначивая на свой собственный лад… Но это не могло продолжаться вечно! Так что уже через два месяца совместной работы ЦРУ решило, что Команда «Альфа» более опасна, чем все террористические организации мира. Ещё бы!.. Правда, первыми сдали нервы у Красавчика, точнее – трижды сдали! И трижды обстоятельства заставляли его вернуться назад.

– Когда тебе в лицо или твоим друзьям в спину целится дуло автомата, уже не до личностных сантиментов.

– Мы же были неконтролируемые! – подчеркнул Мэлвин.

Гэбриэл протяжно выдохнул:

– Проверив нас на нескольких более-менее «нейтральных» заданиях, Вэддингмен сделал большую ошибку: он перекинул нас на самую грязную работу от политики. Но убийство президента своей собственной страны никак не входило в наши планы – даже под страхом очередного расстрела.

– И вы в который раз пытались бежать и скрыться.

– И снова Мэлвин подставил нам своё незримое плечо.

– У меня же был мой дорогой и верный друг – генерал доктор Брайтлайт, а у него как у всякого порядочного военно-полевого хирурга были свои надёжные связи в разведке – ещё с Кореи.

– Генерал Вэддингмен настолько был уверен в своей безнаказанной защищённости, что даже не позаботился о дополнительной охране на нашем, как он думал, последнем расстреле.

– Угнанная военная «вертушка»! Мы в одной связке с генералом Брайтлайтом! Разлетающиеся по плацу солдаты! И тупая рожа капитана расстрельного отряда, когда мы сели прямо ему на голову посреди их базы в пустыне… Вот было потешно смотреть на перекошенную рожу капитана, когда генерал Брайтлайт-Зорро наставил на него свой автомат, а я в это время в костюме Супермена отвязывал полковника от его расстрельного столба!

– Да, Мэлвин, без тебя Команды «Альфа» попросту никогда бы и не существовало – что тогда, что сейчас! Ты снова спас наши задницы!

– Мы всё-таки бежали из лап генерала Вэддингмена…

Профессор ещё раз измерил пульс на запястье в пятый раз прилипшего к полу коридора Красавчика и покачал головой:

– Бежать вам удалось, лейтенант! Скрыться – делом было куда более хлопотным. Генерал Вэддингмен держал на прицеле человека, знающего вас как свои пять пальцев, вас всех четверых и все ваши повадки – досконально! В общем, армия обратилась за помощью к ЦРУ, а Вэддингмен, в свою очередь, обратился к тому, кто знал вас лучше вас самих.

– Полковник Бэкквард!! – прорычал Зулу.

– Фактически птички попались в силки браконьера, которому дважды поручалось это дело, и дважды он терпел полное фиаско.

– Но всегда есть третий шанс…

– Он всегда есть, Гэбриэл! Всегда! И он всегда срабатывает: настойчивый своего добьётся… А Бэкквард был не просто настойчивым – из-за вас его карьера летела ко всем чертям! Ему было за что потягаться… А вы уже так насолили всему военно-разведывательному комплексу США! Уже сам Белый Дом был заинтересован в вашей окончательной и безвозвратной изоляции: неконтролируемая команда военной разведки ветеранов-спецов широкого профиля – это маленькая армия с неограниченными автономными полномочиями, способная свергнуть даже самое большое правительство и полностью захватить и удерживать власть в своих руках почти над любой страной в мире… Одним словом, вы стали не просто опасными, а представляющими реальную угрозу! Ведь фактически, даже работая на ЦРУ, вы всё время умудрялись оставаться вольными наёмниками, к тому же абсолютно неуязвимыми.

– И сумасшедшими! – вскинулся Мэлвин.

– К тому же – все четверо!

– А Фредди? – вдруг совсем тихо спросил Красавчик, всё так же пристально всматриваясь куда-то в неопределённое тёмное прошлое своей жизни.

– Фредди Одерли был крутым ковбоем-каскадёром, только когда был рядом с вами, Команда «Альфа». Вы это и сами отлично знали, парни. И когда ваш напарник из бывшего сапёрного отряда погиб…

– Я тогда уходил в третий раз… пытался уйти…

– Точно, лейтенант… После его смерти вы все стали, как Мэлвин, конченными психами! Именно тогда Вэддингмен решил разыграть с вами последнюю карту: он всё поставил на ту операцию…

– После которой он бы нас сразу же и убрал – тихо и без лишнего шума.

– Именно, Гэбриэл! И ты это понимал, как никто другой… Но любой побег – это всегда только полдела.

– Мы собирались в Северную Африку: пески надёжно скрыли бы нас на какое-то время… Не успели! Не добрались!

– Не успели, Гэбриэл, не добрались! Вас ловко просчитал полковник Бэкквард – умно, быстро и главное – безошибочно.

– Он поставил себя на моё место, и ему удалось!

– Да, на третий раз ему чертовски повезло!! – Зулу рычал от злости.

– Должно же было когда-нибудь и ему повезти, Зулу, – «успокоил» сержанта Гэбриэл.

– Да, на этот раз это был ваш конец, парни! Мэлвина ещё пытался спасти его друг, генерал доктор Брайтлайт, как всегда пытаясь укрыть капитана в психиатрическом отделении под крышей своего военного госпиталя. Но, к сожалению, на этот раз ему это не удалось: суд признал капитана Мэлвина Линкольна вполне вменяемым.

– И это через столько лет сидения в одной клетке с психами!! – возмутился Зулу.

– У стенки все вменяемые, – сделал свой вывод Мэлвин.

– Да, Джон! Мэлвин прав, у стенки все вменяемые… и полковник Бэкквард был единственным несфабрикованным свидетелем, который присутствовал на прощальном суде – третьем и последнем для нас.

– Генерал! Теперь – генерал Бэкквард, генерал-президент Великой Америки и Мистер Премьер Правительственного Совета Земли ОСОЗ… Ваши комнаты, парни! К сожалению, ваших собственных вещей практически никаких не сохранилось, но что могли, мы восстановили по вашему вкусу и типажу. Кстати, твои наградные часы, Гэбриэл, я получил от Бэккварда в подарок за твою персональную и окончательную смерть! Так что твой Вьетнам ждёт тебя в твоей каюте… Каюты, конечно, не царские палаты! Но зато без решёток и наручников. И кое-что из ваших личных вещиц мне всё же удалось выкупить из военного архива.

– В моей комнате нет включателя! И кто-то уже включил свет! – Красавчик с порога заглядывал за дверь своей комнаты.

– Здесь нет ни включателей, ни выключателей, лейтенант: этот криобункер регулирует всё сам и свет в комнатах в том числе… Приоденьтесь во что-нибудь лёгкое, парни! И добро пожаловать ко мне в лабораторию: надо на вас поближе посмотреть. Потом – все в столовую! В ванную! Отдых! И снова ко мне – в лабораторию.

– А как же сериал?! Сериал «Команда «Альфа»: про нас, про меня… – Красавчик снова заглянул и снова прикрыл дверь своей комнаты. – Я хочу посмотреть на себя в прощальном кадре!

Профессор негромко засмеялся:

– Прощальный кадр не имеет ничего общего с действительностью, лейтенант… Да и вряд ли ты себе там понравишься. Танго говорит, ты чересчур уж там картинный получился – как слащавый клоун на шоу-параде геев-красавчиков.

Красавчик вдохнул, но на выдох захлебнувшегося возмущения ему уже не хватило, – он шагнул в свою комнату и громко хлопнул дверью.

Гэбриэл встал перед профессором:

– Джон, а если я скажу тебе правду – скажу откровенно: навряд ли я знаю, что теперь делать.

Профессор понимающе улыбнулся:

– Никто не знает, Гэбриэл. Но вам может повезти, как везло всегда… Да, мира больше нет! И того прежнего – его тоже нет… Но зато теперь есть вы – Команда «Альфа»! И в этом наше спасение. Ведь вам и в третий раз удалось обмануть стенку: сама Смерть преклонила перед вами свои колени.

– Хмм… Честно говоря, ты своими выводами ставишь меня в тупик, Джон. Всё слишком быстро, всё слишком накатисто.

– Просто ты ещё не готов принять ту действительность, которая уже завтра перевернёт весь твой прежний мир, Гэбриэл.

– Просто я ещё не видел этой настоящей действительности, а потому не могу судить о том, чего ещё не знаю… пока не знаю…

Вдруг Мэлвин резко дёрнулся в сторону, чуть не сбив с ног сержанта, внимательно вслушивающегося в каждое слово профессора.

– Ты с ума сошёл, придурок?!

Но капитан будто его и не слышал – он резко остановился посреди длинного коридора и тупо уставился напряжённо болезненным взглядом в никуда.

– Мэлвин, что случилось?!

– Полковник… а Эмили – с моим хомячком?.. их тоже – нет?..

– Мэлвин…

– И доктора Брайтлайта?.. моего дорогого и любимого друга – доктора Брайтлайта?..

– Мэлвин…

– И маленькой уютной пиццерии на углу?..

– Капитан!

– Подожди, Гэбриэл, – профессор подъехал к Мэлвину и взял его за руку. – Быть может, память – это лучшее из всего твоего прошлого, которое даст тебе возможность продолжить жить дальше – во всё ещё человеческом облике и божьей душе… и это – главное, капитан… верь мне…

Глава вторая

– Скучно…

– Найди себе врага и сразу станет веселее!

– Нашла бы, – Танго вяло перевела взгляд с ехидно-злобного зырканья Лео на такое же «ненастроение» Миши, – если б позволяли.

– Успеется ещё! – полковник подняла глаза, но посмотрела не на своего праздно зевающего лейтенанта, а на задумчиво умиротворённое лицо Чукки. – Сколько можно говорить, капитан: никаких излишних привязанностей!

– Что значит излишних? Не мы определяем меру даруемых нам привязанностей.

– Ну не крыса же! – полковник разложила перед собой на столе новый пасьянс и отпила сладкого кваса из пивной глиняной кружки.

– Ты несправедлива, Миша! Федя такой милый, такой ласковый.

– Особенно когда у него плохое настроение и он кусается, собака! – Танго сидела в своём персональном кресле, вытянув вперёд обе ноги и расслабленно лениво елозя миниатюрной пилочкой по ногтям длинных тонких пальцев. Не делая ни одного лишнего движения, она кинула на Чукки вялый «задушевный» взгляд и снова занялась своим делом.

– Так, может, не стоит обижать малыша – тогда и котёнок не превратится в тигра, и волк не обернётся в оборотня, – Чукки с удовольствием поглаживала под мохнатым подбородком у чёрно-белой с рыжим подпалом длинношёрстной морской свинки, развалившейся на спине и блаженно похрюкивающей в такт движениям пальцев своей хозяйки. – Федя – естественный природный стабилизатор психической уравновешенности и гарантия всегда хорошего самочувствия.

– Тоже мне, природный… Генетический мутант!! Этот мышиный панк годится только на корм помойным котам, а не на стабилизацию твоей психической неуравновешенности.

– Уверяю тебя, Лео, если бы у нас был кот, эти двое «генетиков» обязательно бы подружились! И хочешь знать почему?

– Нет!!

– Потому что в отличие от людей и их подобия, кот и мышь в сто раз быстрее способны проявить в себе человеческую душу, найти общий язык и протянуть друг другу лапу, нежели ты, наконец, перестанешь отрывать рога и копыта у таких же, как ты сама!

– Ой-ё-ёй!.. как поучительно… Вот оторву твоему Феде кое-что под обгрызенным крысиным хвостом, и будет он, как мы все, без рогов и копыт, зато – с хвостом и душой!

– Злая…

– Сама такая!

– Насчёт рогов и копыт, – Танго усмехнулась, – это ты погорячилась: у кого, у кого, а у тебя их так на целый взвод чертей хватит… гы-гы-гы!

– Сама – хвостатая!! Змея…

– Лео, тебе стоит только попробовать хоть разочек мирно погладить Федю, и ты сразу же почувствуешь, как сама доброта и спокойствие поселяются в твоей беспокойной душе.

– Если ты от меня не отцепишься со своим крысиным зубогрызом, я сейчас тебя так поглажу против шёрстки, что ты узнаешь!!

– А по шее? – предостерегающе процедила сквозь зубы Миша.

Лео глухо зарычала, но всё же убрала занесённый кулак.

– Кто-нибудь вырубит этот дурацкий «ящик»!! Сколько раз повторять: от этих маразматических идиотских телешоу у меня разрывает коробку на куски!! – Лео была не просто не в духе, сегодня её явно клинило.

– Ну ты, чертеняка хвостатая! Чего снова набычилась как сурок на зиму? И чего бы тебе не выключить телебук самой? Кто переломал своими кулачищами все пульты и голосовые сенсорные приставки к «ящику», а? Сила есть – котелок найдёт, где приложиться… Андрею или Танго опять всё чинить после твоего очередного рукоприкладства – никакая система не выдерживает такого безумного насилия. И ты ещё Чукки обвиняешь в безумстве?! И почему ты снова не поставила за ухо «улитку»? Я всё равно найду тебя, если мне это будет надо… Сержант Румаркер?!

Но Лео только показала своему полковнику язык и снова «набычилась как сурок».

Танго подула на отполированные до жемчужного блеска природно-перламутровые ногти, убрала пилочку в чехол и спрятала в набедренный карман комбинезона. Затем подобрала ноги, как обычно затянутые в высокие чёрные сапоги из мягкой блестящей кожи с красивой меховой оторочкой, небрежно закинула ногу на ногу и, спокойно закурив, расслабленно выпустила в сторону Лео длинную спиральку дыма.

– А как вам… наши отморозки?

Чукки перевернула свинку на живот и посмотрела на лейтенанта круглыми немигающими глазами, но ничего не ответила. Пэпээсница недружелюбно зыркнула исподлобья на Танго, выпятила нижнюю губу, глухо рыкнула, но тоже больше не открыла рта.

– Они не наши, они – Лео! – Миша бросила карты на стол, подошла к книжным шкафам и слегонца приударила кулаком по расчерченному квадрату монитора – широкая рама голографического библиотечного телебука сошлась в точке и погасла. Полковник взяла толстую книгу с полки и снова села за стол.

– А-аууу! – зевнула Танго. – А может, ты нам лучше побренчишь… а, Миша? Лео сгоняет к тебе за гитарой.

– Я не бренчу!

– Ну тогда спой, что ли.

– Не до песен!

– Ну Миша-а-ааа…

– Скучно? Почитай!

– О-ооо, – протянула Танго и откинула голову на спинку кресла.

– Тогда не цепляйся! – Миша раздражённо захлопнула книгу и пошла за ажурную, старого «дедовского» образца, тёмную чугунную перегородку – в пяти ярдах за спинкой дивана, на котором сидела Чукки… Полковник молча сняла ботинки, подвернула штанины, нацепила манжеты на щиколотки, натянула на руки боксёрские перчатки и стала методично вполсилы пробивать старую оранжевую грушу.

Сама Большая Библиотека представляла из себя несколько комнат вокруг одной большой бальной залы, но только само «приложение» тренажёрного ответвления было хорошо видимым и всегда доступным из добавочных боксов. Большая часть пристенного пространства библиотеки была заставлена книжными шкафами. Вглубь от входных дверей немного левее стоял диван с двумя широкими креслами и двумя изящными высокими журнальными столиками. За диваном стоял стол, который девчонки использовали для карточных игр и наливочных разгулов.

– Зануда, – хмыкнула в сторону своего полковника Танго и, пригнувшись, выпустила облачко дыма на увлечённо умывающегося на диванном подлокотнике Федю.

Свинка протестующе заверещала и тут же юркнула за спину капитана. Чукки осуждающе посмотрела на Танго, но опять ничего не сказала. Лео продолжала «медитативно бычиться» на своём месте, запрятав обе кисти рук под мышки и по-турецки поджав ноги, заодно недружелюбно позыркивая то в сторону Чукки, то в сторону лейтенанта.

Танго лениво взглянула сквозь решётку на Мишу:

– Мы здесь скоро совсем сойдём с ума от скуки! Чего мы ждём, командир, а?! Два месяца принудительного затворничества, клятвенно обещанные доку Румаркеру, наконец-то закончились вместе с пробуждением этой отмороженной четвёрки никому не нужных «древних» придурков. Три дня их полной акклиматизации тоже прошли. И они вместе с доком преспокойненько разгуливают по всему бункеру точно у себя дома, пока мы безвылазно сидим в своих каютах и даже обедаем в библиотеке. Неудивительно, что отлично себя чувствует только крыса Чукки: столько разнопланового внимания – и всё ей одной! Мне вся эта хренотень порядком надоела! Остоёбло…

Лео уставилась на Танго как бык на красную тряпку:

– Дед просил нас дать Команде «Альфа» несколько спокойных дней для вхождения в норму и адаптации в непривычной для них среде.

– Убиться об штурвал – непривычная среда, ёханый бабай!! Да здесь абсолютно всё стилизованно под вторую половину прошлого века.

– Не всё! Телебуки современные.

– Ну надо же!! А в комнатах?! Во всех наших каютах… Древнепотопные японские гробы-телевизоры и германские видаки с кассетами-книжками. Я ещё понимаю – библиотека! Настоящие бумажные книги! И этот антикварный, проеденный молью и мышами запах – у дока свои причуды, ладно… Но остальное! Комнаты! Ванные! Кухня! А столовая? Просто какая-то икебана прошлого века! Вы когда-нибудь за последние двадцать лет видели более натуральную еду, чем ту, которую воспроизводит старая кухня дока? Все эти серебряные вилки, салфетки, графины, почерневшие подсвечники – хотя мне это даже нравится… Но за эти последние два месяца полной изоляции от внешнего мира, мне кажется, мы совсем абстрагировались от всего того, что там – наверху.

– Особенно от «Яго»… Как я тебя понимаю! – ехидно съязвила Лео.

Танго трудно было оставить в долгу.

– Ещё немного, и я буду умолять дока сделать меня ещё одной наследницей его Снежного Королевства!

– И не надейся!.. макака-резус…

– А кто мне запретит?.. интересно, интересно… Сапёрная лопатка, что ли?!

Дальше диалог перешёл со смеси двух языковых групп на чистейший русскоязычный.

– А кто мне запретит натолочь тебе сапёрной лопаткой по твоей крысиной морде?

– Слышь, брякало, а по горбу в обратку – не слабо?

– Не слабо по заду тебе напинать!

– Прикинь! Таки запинала, индюшачье перо… Ну ты у меня догавкаешься: новые зубья в два счёта поменяю на старые-драные!

– А я деду пожалуюсь! Он тебя в морозилку запихает!

– Не добежишь – не успеешь… Так что умойся грудным кефиром и засохни, недомерок!

– Ну всё, – Лео дёрнулась из кресла, но подняться ей не пришлось: тяжёлая боксёрская перчатка наковальней легла на её плечо.

– Сиде-е-еть! Я! – сказала… Хватит, пацаны! – полковник скинула боксёрские перчатки на диван и, упав возле Чукки, отстегнула утяжелители. – И ты, лейтенант, тоже расслабься. Чёрный рейнджер – не свихнувшийся пэпээсник. Твоё перенапряжение – признак повышенной взрывоопасности всегда для всех и в буквальном смысле… Спокойнее, спокойнее, детки! Самая тёмная ночь перед рассветом. Проверено! Скоро всё закончится. Я! – вам говорю.

– Как по мне, так всё только начинается.

– Помолчи, лейтенант… Чукки!

Миша собрала перчатки и манжеты и понесла их обратно в тренажёрный зал. Чукки поднялась следом и, подойдя к столу, открыла термос – разлила кофе в четыре чашки и молча разнесла две: Танго и Лео… Сняла со спинки стула Мишин френч и, подождав возвращения полковника, спокойно подала. Миша засунула руки в рукава, но застёгиваться не стала. Она взяла свою чашку и неспешно присела на диван. Чукки прислонилась к столу и отпила кофе. Федя перебрался на спинку дивана и свысока стал наблюдать за происходящим, совершенно по-человечески вдумчиво и весьма внимательно.

Миша допила свой кофе в три глотка и, передав чашку с блюдцем сразу же подошедшей к ней Чукки, заложила руки за спину и снова нервно заходила по библиотеке. Такое маятниковое состояние полковника уже само по себе ничего обнадёживающего не предвещало.

– Но ты права, – Миша резко остановилась напротив кресла Танго и в упор посмотрела на своего лейтенанта, – время действовать! А мы здесь совсем порасслаблялись, один наш расхлябанный вид чего стоит! Приходится констатировать значительное ослабление общей мозговой деятельности и основных жизненных инстинктов…

– Бодлер, – отпив глоток кофе, с точностью до микрона уверенно-спокойно констатировала капитан.

– Амбивалентное отвращение к жизни…

– Варлен.

– Нигилизм, упадничество и отвращение ко всему и вся…

– Тургенев.

– Размазни и импотенты!!

– Декаденты, – хладнокровно поправила своего полковника капитан. – Бодлер, Рембо, Шопенгауэр, Гартман… «от реального к реальному»…

– Ницше, – сладко выдохнула в никуда голубым колечком Танго.

– А-аа! – махнула рукой Миша. – Один хрен! Скоро от нас станет толку, что от крысы Чукки.

– Мой бедный, бедный Федя! – капитан посадила свинку себе на плечо. – Все считают тебя крысой, а ты всего лишь прелестный пушистый комочек под логотипом: морская свинка.

– Цурюк цур натур, – усмехнулась Танго.

Лео наконец-таки вылезла из своего пещерного кресла:

– Ладно, схожу – ещё раз переговорю с дедом… Надо точно знать, на что мы можем рассчитывать, если всё-таки сможем прибегнуть к помощи Команды «Альфа».

– Это с самого начала было плохой и неудачной идеей, – Миша снова усадила Лео на место. – Я всегда была против! И ты это знала.

– И действительно, зачем нам аж четверо потных вонючих мужиков? – Танго точно знала, как заесть Лео до смерти. – Если бы это были былые времена, мы могли бы завести себе четырёх охранных кобелей: каждому по смердящей псине – и всех делов!

– А чем тебе эти не кобели? В самый раз булли на задворках!

– Э-эээ… – Танго попробовала привлечь внимание Миши, показывая большим пальцем на входные двери позади себя.

– Нам никто не нужен!! Тем более чужие – новые они или старые. Толку от них никогда не было – ни тогда, ни теперь. Я сама найду выход из этого тупого и безнадёжного положения!

– А может быть, всё-таки вместе? – голос Гэбриэла прозвучал прямо за спиной Миши.

– А вот и «сахарные мальчики»… У нас гости! – наконец озвучила своё предупреждение лейтенант.

Миша резко обернулась, но полковник уже удерживал её кисть перед своими губами.

– Всегда приятно прийти на помощь дамам, когда они в настоящей беде.

Гэбриэл вынул изо рта дымящуюся сигару, поцеловал руку Миши и, широко улыбаясь, опять зажал сигару ровными белыми зубами.

– Й-ёкарный бабай!! – совершенно неадекватно по-русски отреагировала Миша.

За спиной полковника стоял Красавчик, а в проёме двойных распахнутых дверей – Зулу и Мэлвин.

– Он самый, – буркнула от стола Чукки.

– О-ооо, – кажется, это был единственный осознанный звук, который вырвался из груди чуть было не загоготавшей в голос Танго.

– Бог в помощь! – совершенно по-русски расплылся в самой приветливой улыбке Гэбриэл.

– Милости просим… – Мишино лицо перекосило от такого наглого «профессорского» приветствия полковника. – Неужели по нам так видно, что «дамы в беде»?

– Ни в коем случае, полковник Миша Васильева! Но мой внутренний голос мне подсказывает, что мы и к месту, и ко времени… «Heroes for hire are always welcome at court!» – подходящий герой всегда ко двору, миледи.

– А-а-ахххренеть, – недружелюбно-восхищённо выдохнула из себя Лео.

– А-ахренеть – не встать! – подвела русский преферанс Танго.

Чукки молча села на Мишин стул по ту сторону стола и с нескрываемым любопытством стала разглядывать ослепительный отряд.

Миша сразу же застегнула на френче все до последней пуговицы и, отойдя к книжным полкам, сцепила на груди руки и молча угрюмо уставилась на незваных гостей. Танго, хитро прищурившись, отмороженно скосилась на вставшего сбоку Красавчика, Чукки налила в блюдце кофе для быстренько перебравшегося на стол Феди, Лео же исподлобья злобно зыркала на всю нежданную четвёрку.

Красавчик решил, что шутка – лучшее средство для разрядки атмосферы. Обращаясь сразу ко всем, в большей степени он всё же склонился к явно игнорирующей его Танго:

– Мы только на свидание, а девчонки уже тут как тут! А что, на прихорашивание девушки теперь меньше тратят времени?.. ну там – щёчки подпудрить, губки подкрасить…

Танго изящным движением руки вытащила дымящуюся сигаретку изо рта и пренебрежительно посмотрела на Красавчика:

– У меня что, свои губы синие, что я должна их ещё и штукатуркой мазать?

Красавчик замялся:

– Я… этого не говорил!

– Тогда чего рот раскрывал?

В комнате повисла вполне закономерная пауза, но вряд ли её можно было назвать томительной или неловкой: скорее, это была пауза оценивающая, нужная, классическая, дающая возможность всем прийти в себя и, что называется, успеть на одном дыхании присмотреться друг к другу, ухватить суть вещей на лету, переломить ход давно назревших событий – ведь впереди им предстояло нелёгкое и, возможно, даже неосуществимое со стратегической точки зрения сотрудничество.

А осмотреть и оценить было что… Только один вид «древней» четвёрки привёл в настоящее замешательство девчонок-военных, слегка обалдевших от такого «парада комет». И здесь было на что посмотреть широко открытыми глазами – в их мире так уже давно никто не одевался, разве что старомодный профессор Румаркер, когда поднимался наверх…

Полковник Гэбриэл Харрис был сама пренебрежительная элегантность с чистой примесью отточенной военной выправки: высокий, подтянутый, молодцеватый, с серебристой шевелюрой на голове и с хитрым смешливым стальным взглядом серо-синих колких глаз на светлом и прекрасно сохранившемся мужественном красивом лице. Синие узкие джинсы стиля восьмидесятых прошлого века и застёгнутая всего лишь до середины «железной» груди плотная тёмно-бордовая однотонная рубашка придавали ему ещё более молодцеватый вид. Его обувь являла собой пример настоящего денди – песочно-коричневые, начищенные до зеркального блеска, фигурной кожи высокие туфли под Техас. Натуральный кожаный ремень с техасской бляхой под слегка выступающей складкой живота мог бы посоперничать даже с таким образчиком грубоватой, но таки изысканной формы, как чисто военный ремень полковника Миши Васильевой. Но сказать о полковнике Харрисе: военная выправка! – было всё равно, что ничего не сказать. Гэбриэл Харрис скорее был сама показная элегантность мегазвезды, сошедшей с экрана старого и некогда нашумевшего блокбастера шестидесятых об агенте 007 с мужественным и чопорным Шоном Коннери в главной роли…

А вот Красавчик скорее тянул на звезду более раскованного типажа восьмидесятых – вроде блистательного сердцееда Мэла Гибсона или харизматичного романтика Патрика Суэйзи. Имперский индиго двубортного пиджака, бело-бежевые брюки с отлично выглаженными и вытянутыми по струночке стрелками, белоснежная рубашка с золотыми квадратными запонками на высоких манжетах, фирменные итальянские туфли с узким носком и конечно же небрежно повязанный на голую шею под расстёгнутый отложной воротник рубашки широкий тёмно-голубой шёлковый платок – прямо под цвет дивных глаз лейтенанта.

На Зулу просто было больно смотреть – он буквально весь переливался, как новогодняя ёлка: непременный комбинезон, сейчас тёмно-фиолетового цвета, заправленный в красные гольфы и белые мягкие высокие боксёрки-сапожки всё того же образца семидесятых-восьмидесятых. Его пояс, в который спокойно вместилось бы два полковничьих ремня, с яркой, в ладонь, тяжёлой стальной бляхой-украшением, опоясывал торс-тумбу человека, некогда носившего вызывающе-обязывающее имя: Мистер Яростный Молот! – рингового бойца за титулы и деньги и просто кулачного уличного драчуна и задиру. Его верхнюю половину тела с мощными квадратными плечами прикрывала майка в обтяжку тигрового окраса с глубоким угловым вырезом чуть ли не до самого пупа. Его бычья шоколадная шея была увешана целой связкой золотых цепей с крестами и медальонами. А его руки! Не было пальца, чтобы на нём не красовался золотой перстень или квадратная печатка, а то и вместе со всякого рода гербовыми вензелями и рокерскими причудами. И конечно же выбритый ирокез на круглой сливочно-шоколадной голове с чёрной пугающей бородой на тёмном лоснящемся насупившемся лице, подобном вырубленному в скале портрету первого неандертальца, довершал этот сногсшибательный образ. Сержанта Инкейна вполне можно было бы выставлять вперёд в любой драке для прикрытия вместо щита, даже без устрашающих воинственных криков его племенных африканских предков и полагающейся к такому случаю дубины поувесистей. Всецело хватило бы одного его вида, чтобы привести в шоковое состояние любого – только от первого и совершенно неизгладимого впечатления этого зулусского воина-защитника.

Пожалуй, только один «причокнутый» капитан Мэлвин Линкольн вполне мог сойти за обычного лоботряса и шалопая, мающегося от скуки и полного безделья или какой-нибудь лёгкой «дури» где-нибудь на блошиной тусовке в районе клубного бара «Шериф Джо». Его безмятежно спокойный разбалбесный вид вполне мог бы успокоить ошарашенные взгляды женской военной «братии» из бункера профессора Румаркера – если бы не его рост. Хотя в распростёртом положении эти четверо размороженных неандертальцев и занимали абсолютно всё пространство лабораторных столов в ФЗ-терапевтической лаборатории профессора Румаркера, но теперь, когда они ещё и встали на свои ноги да приоделись-приобулись, девчонки-вояки, которые до сих пор всё-таки не считали себя какими-нибудь там карликами или людьми-мутантами по сравнению с мужской половиной собратьев по оружию, поняли, что дела будут обстоять не совсем в том накатанном русле, к которому они привыкли за последние двадцать лет. Все четверо «древних олимпийцев» были под шесть с половиной футов с запасом да ещё с таким нетипичным для теперешнего времени наглым поведением и чувством упоения неограниченной свободой – а такое безграничное нахальство теперь было частично позволительно разве что солдатне из Форта да старой гвардии «Клуба Убийц». Даже Миша, самая высокая из всех своих, почти на голову была ниже полковника Харриса, что уже было говорить о Лео, которая с трудом дотягивала лишь до неполных пяти с половиной футов.

И самый высокий в этой четвёрке «древних джедаев» был именно Мэлвин! Одетый в лётную авиаторку ВВС США L-2B Light Zone времён Вьетнамской войны – защитно-зелёную кожаную бомберку на молнии с замершей на спине рычащей мордой короля-льва и синюю клетчатую рубашку, в бесформенные светло-серые штаны и дорогие фирмовые высокие кеды, и конечно же с синей бейсболкой на голове с нашивкой всё того же рычащего короля-льва, из-под которой топорщились во все стороны его редкие и непослушные льняные кудри, Мэлвин к тому же ещё всё время зачем-то делал свои кофейные глаза ужасно круглыми и театрально моргающими, точно хотел произвести первое незабываемое впечатление – что, кстати, ему как раз таки неплохо удавалось из-за столь изысканного вида и эксцентричного поведения.

Однако уже по первой оценке значимого вторжения, казалось, что всем присутствующим осталось только выхватить из-за пояса по вестерн-револьверу типа «Дикий Запад» и вперёд – аргентинское танго начинается! И может быть, судя по оборонительной позиции Миши и вконец набычившемуся виду Лео, всё где-то так и произошло бы, если бы не философски безалаберный манёвр капитана Линкольна.