Хранитель лабиринта и пленница белой комнаты

ГЛАВА 3. ПРЕСТУПЛЕНИЕ БЕЗ НАКАЗАНИЯ

Падение. Рывок сквозь темноту. Глоток воздуха. Стул задрожал подо мной, но я удержался. Возвращение из сна оказалось стремительным. Сердце колотило, а грудь гоняла воздух через легкие. Я начал медленно считать, стараясь дышать в такт числам. На десяти я успокоился.

Я пробудился, но сон все еще казался реальным. Я бы не удивился, если бы за одной из соседних дверей нашел белую палату с юной девушкой. Мое состояние полностью соответствовало состоянию подопытных из отчетов доктора Крампа. Несмотря на свои знания, я оказался не готов к встрече с потусторонним миром Лаборатории. Я отделался дезориентацией и легким помешательством, но уже хотел быстрее покинуть кабинет и вернуться домой.

Я посмотрел на висящие под потолком круглые часы, длинная стрелка которых замерла на пяти. Секундная стрелка на них отсутствовала, и я подумал, что было бы здорово, если бы они остановились вчера и все еще вечер. Я перевел взгляд на потухший монитор, дернул мышку и вывел компьютер из спящего режима. Полдевятого – позднее время даже для меня. Следовало поспешить домой.

Я вышел из подземного кабинета и ускоренным шагом поднялся в свой надземный кабинет за верхней одеждой. Двукабинетная система меня всегда раздражала, но сегодня заставляла нервничать особенно. Чем дольше я находился в Лаборатории, тем больший был соблазн узнать у охранников, чем я занимался вечером. После разговора с Алексеем Георгиевичем я крайне не хотел, чтобы кто-то узнал о моем сне.

Перед проходной я остановился, сделал глубокий вдох и дрожащей рукой открыл дверь. Быстрым шагом я проскользнул мимо охранника. Боковым зрением я увидел, как он увлеченно читал книгу. Я облегченно вздохнул: если охранник просидел так весь вечер, то он мог не заметить на мониторах системы слежения, как я сплю. Я уже почти вышел наружу, как охранник окликнул меня. Я замер, не смея ни убежать, ни увернуться.

– Телефон будешь забирать? – буркнул охранник.

С облегчением я вернулся к стойке охраны и забрал свои вещи. Сторож иронично заметил, что я продолжаю бить все рекорды трудоголизма. В ответ я пошутил, что в выходные буду бить рекорды алкоголизма. Это мысль показалась мне интересной, и я решил в обязательном порядке посетить бар в субботу.

Диалог на проходной успокоил меня, но дома я стал волноваться, что записи камер могут пересмотреть. Вполне возможно, что протокол безопасности обязывает это делать. Если так, то Алексей Георгиевич неизбежно узнает о моем проступке и тогда… тогда… Я не знал, что будет тогда, но ничего хорошего точно. Я начал прокручивать в голове возможный разговор, приводя доводы и аргументы в свою защиту, не забывая ругать себя за несобранность. Только запоздалый сон смог остановить самобичевание.

Ночь, лишенная сновидений, показалось очень короткой, словно я вовсе не спал. Мое состояние соответствовало этому ощущение: усталость, разбитость и нежелание идти на работу. Перед выходом из дома я даже не побрился, посчитав, что слишком устал даже для повседневных занятий. Были ли это объективные ощущения или самовнушение для оправдания сна на работе, сказать не мог даже я, но в Лабораторию я пришел в дурном расположении духа.

Я зашел в свой кабинет, но вместо того, чтобы сесть за работу, стал ждать, когда Алексей Георгиевич вызовет меня к себе. Я был убежден, что он все знает, поэтому наша встреча сегодня неизбежна. Однако время шло, а начальник службы безопасности никак не выказывал свою заинтересованность мной. Ближе к обеду я засомневался в том, что он в курсе моего проступка, но не мог быть в этом уверен наверняка. Не выдержав ожидания, я решил первым пойти к начальнику службы безопасности, чтобы уже покончить с тревогой.

Чем ближе я подходил к кабинету, тем медленнее становился шаг. Я посчитал, что мое появление у Алексея Георгиевича уже будет выглядеть подозрительным, и стал придумывать оправданию своему вторжению. Решил, что буду отпрашиваться с работы.

Я постучал в дверь, а затем вошел внутрь. Алексей Георгиевич смотрел на рукописный текст и тщательно набирал его на клавиатуре двумя пальцами. Он был настолько погружен в процесс, что, даже поймав меня боковым взглядом, предпочел продолжить печатать. Лишь секунд через десять он спросил:

– Что случилось?

– Я плохо себя чувствую. Хотел отпроситься с работы, – ответил я, а про себя подумал, что начальник службы безопасности ответит: «Не ври. Я знаю, что случилось».

Но он спросил:

– Почему ты пришел ко мне, а не к руководителю?

– Не хотел его отвлекать всякими мелочами.

– А меня, значит, можно отвлекать мелочами? – Алексей Георгиевич строго посмотрел поверх очков, а затем добавил: – Хорошо, иди домой. Нечего больному на работу ходить – только других заражать.

– Спасибо! – обрадовался я.

– Чтобы в понедельник здоровым был, – с улыбкой пригрозил пальцем начальник службы безопасности.

Я вышел из кабинета и почувствовал, что стал легче килограмм на двадцать-двадцать пять. Алексей Георгиевич ничего не узнал. От этой новости тело почувствовало себя здоровым и готовым продолжать работать, но я решил воспользоваться выпрошенным выходным и отправился в бар, чтобы выпить пару бокалов хорошего пива.

Мой выбор пал на заведение под названием «Утки» – дешевое место без изысканных блюд, но в нем, по крайней мере, не приносили разбавленный водой алкоголь, а колбаски не отдавали вкусом картона. За дешевое, но качественное меню приходилось платить крайней теснотой: столики в теории вмещали четверых, но если сесть за них таким составом, то неизбежно будешь задевать локтями посетителей за соседними местами. И все же, ради аппетитного аромата стейков и мягкого вкуса бельгийского бланша эти неудобства можно было перетерпеть. Тем более что сейчас бар должен был стоять полупустыми до вечера. Так оно и оказалось. Мне даже посчастливилось сесть на единственный в баре мягкий диван, обитый зеленой тканью.

Отштукатуренные белые стены, темное дерево и полумрак скрывали от шумного бега города, позволяя в полной мере насладиться мгновениями тишины. Чувствуя успокоение, я облокотился на диван, подозвал официантку и, не открывая меню, заказал стейк и две кружки пива. Я считал, что именно этим количеством алкоголя необходимо ограничиться, если пьешь один, иначе на дне третьего бокала обнаружишь тоску от одиночества. В последнее время я только один и пил.

Вскоре мне принесли мой заказ, и я начал наслаждаться сочным вкусом жареного мяса, посыпанного морской солью и душистым перцем. Приятный привкус пиву добавлял маленький кусочек лимона, который я попросил у официантки. Негромкая мелодичная музыка перекрывала шепот соседних столиков, и я, пожалуй, впервые за долгое время ощутил умиротворение и покой.

Я ополовинил вторую пинту пива, когда в бар зашел стильно одетый мужчина, чья одежда стоила явно дороже, чем заведение, которое он решил посетить. Легкая расстегнутая куртка, выглядывающий джемпер, вычищенные ботинки, короткая щетина и прическа с легкой небрежностью – вроде ничего особенного, но на незнакомце это выглядело все очень харизматично. Смуглая кожа, длинный прямой нос и другие черты лица выдавали в нем иностранца. Образ дополняли прямой взгляд с легким прищуром под густыми черными бровями и еле заметная самовлюбленная улыбка. Незнакомец кого-то высматривал в баре, неспешно идя по коричневому паркету и оценивая интерьер заведения. В какой-то момент наши глаза встретились: мужчина улыбнулся и, ускорив шаг, подошел к моему столику. Пододвинув к себе стул, он сел напротив.

Я растерялся от такого вторжения в личное пространство и попытался вспомнить незнакомца – возможно, мы встречались с ним раньше? Маловероятно. Он был слишком богатым для моего друга. По крайней мере, никто из них не носил золотых часов. Я ждал, что он скажет, но незнакомец продолжал молчать, опершись подбородком на свою руку и вглядываясь в меня своим пристальным прищуром. Я не выдержал этой тишины и спросил:

– Вы что-то хотели?

– Возможно, – ответил мужчина с акцентом, убирая руки под стол. – Во многих странах Европы владельцы баров ставят большие столы, за которые незнакомые друг другу люди садятся вместе. Что ты думаешь об этом?

– Что мы не в Европе, – мрачно заметил я.

– А ты хотел бы быть в Европе? – с этим словами собеседник поставил локти на стол и наклонился ко мне.

Я прижался к спинке дивана. Либо это человек меня с кем-то путает, либо он иностранный шпион. Для собственной безопасности мне следовало считать правильным ответом второй вариант.

– Если это предложение, то нет, – ответил я.

– Это предложение. Но другого смысла.

Речь собеседника зазвучала деловым тоном. В фильмах таким тоном разговаривают политики, финансисты и организованная преступность.

– Вряд ли ваше предложение меня заинтересует, – ответил я.

В этот момент к нам подошла официантка, чтобы принять заказ у моего собеседника. Я опередил его и попросил счет. Но это не остановило незнакомца, который обратился с просьбой добавить в счет два бокала пива и сырную тарелку.

– Не стоит! – попытался возразить я, на что мужчина добавил:

– Я заплачу за все.

Щедрость незнакомца усилила мою тревогу. Официантка пожала плечами и ушла к барной стойке, не сказав, что собирается принести: счет или пиво. Я проводил ее взглядом, после чего осторожно произнес:

– Я думаю, что вы меня с кем-то спутали.

– Исключено, – возразил собеседник.

– Почему вы в этом так уверены? – спросил я.

– Я торгую информацией. Если я знаю что-то, то эти знания являются правдой. Я не представился и хочу сделать это сейчас. Мое имя Патрицио, – незнакомец протянул мне руку. Я не спешил ее пожимать.

– Как я понимаю, мое имя вы знаете? – спросил я.

Патрицио утвердительно кивнул и, не дождавшись рукопожатия, положил протянутую руку ладонью на стол. Мой собеседник правильно произносил окончания, но акцент, неловко подобранные слова и странное построение фраз говорили о том, что русский язык не был для него родным. Алексей Георгиевич предупреждал, что в силу моей работы на меня могут выходить иностранные агенты, промышленные шпионы, журналисты и даже внутренняя безопасность. При этом последних будет интересовать не информация, а благонадежность. Я не хотел общаться ни с кем из указанного списка.

– Давайте сразу расставим точки над «i». Меня не интересуют ваши предложения и ваши деньги, – ответил я, нетерпеливо поглядывая в сторону барной стойки.

– Но я говорил ничего о деньгах, – возразил Патрицио.

– Неужели бесплатно хотите узнать информацию? – заулыбался я наивной наглости собеседника.

– Нет, бесплатно дать.

Патрицио откинулся на спинку стула и стал ждать. Я попытался вспомнить: не просил ли я у редких друзей или многочисленных коллег узнать для меня что-то важное? Может, это такой экстравагантный способ помочь мне с серьезным вопросом, о котором я умудрился забыть? Оттого, что я не мог ничего вспомнить, я начинал злиться. Я повторил единственную мысль, которая засела у меня в голове с самого начала разговора, только теперь в виде вопроса, а не утверждения:

– Вы точно меня ни с кем не путаете?

Патрицио оставался невозмутимым. Нет, он был абсолютно уверен в том, что я именно тот человек, которого он искал. Причину такой уверенности я не понимал. Либо мой собеседник из тех людей, кто никогда не сомневается, либо он знал обо мне что-то такое, чего не знал я сам. И тот и другой вариант мне не нравился.

К нам вернулась официантка, неся на подносе счет и… две кружки пива. Меня устраивало такое решение, и я потянулся за своим кошельком, чтобы рассчитаться. Патрицио успел за это время поблагодарить девушку и даже сделать ей комплимент по поводу ее милой внешности. Наглый парень!

Я потянулся к счету, но торговец информацией резким движением руки взял его первым, бросил беглый взгляд и спросил:

– Ты знаешь, что послезавтра Кристина Майер расскажет лекцию в университете?

– Нет, – ответил я, листая меню и прикидывая, сколько денег я должен отдать за обед.

– Недавно молодая девушка написала статью в журнале «Сайнс». Это уникальный результат для ее возраста. Ее статья рассказала о пространственно-временных аномалиях.

– И? – спросил я.

Я уже отсчитал нужную, по моему мнению, сумму денег, но не спешил вставать с дивана, чтобы узнать о лекции Майер. Меня всегда интересовала черные дыры, космическая сингулярность и прочие космологические объекты, которые называют пространственно-временными аномалиями. Я бы с удовольствием послушал на эту тему лекцию ученой, опубликованной в «Сайнс».

Патрицио опять не спешил говорить. Он поднес к губам бокал с пивом, сделал небольшой глоток и, закрыв глаза, довольно произнес: «Бэне». Только после того, как торговец информацией поставил пиво на стол, он сказал:

– Доктор Крамп потерялся в одной из таких аномалий. Он был лучшим в этой теме. Но Кристина Майер хорошая, тоже.

Разговор принял неожиданный оборот. Откуда он знает про Крампа? Я всегда считал Бесконечную Лестницу большим секретом и не мог представить себе, что кто-то может подойти ко мне в баре и начать свободно разговаривать о ней. Значит, тайна покинула пределы Лаборатории. Теперь она преследует меня не только в моем кабинете, но и в обыденной жизни. Я продолжал сидеть на диване, ожидая продолжения разговора. В этот раз Патрицио не тянул.

– Каждое явление мы можем объяснить мифом, религией или наукой. Крамп верил в сверхъестественное, но объяснял его наукой. Доктор Майер не верит в сверхъестественное, но делает похожие выводы. Завтра ты сможешь услышать их в университете, – сказал торговец информацией.

– Допустим. Но почему вы мне это рассказываете? – задал я беспокоящий меня вопрос.

– Ты хочешь знать о моем интересе? Дружба. Когда пешку ведут к краю доски, ты должен успеть стать другом раньше, чем она станет ферзем, – ответил Патрицио и снова отпил из бокала.

– Я не знал, что меня кто-то куда-то ведет, – ответил я.

К словам своего собеседника я относился с иронией. Торговца информацией это нисколько не смущало. Он вытащил из кармана и положил на стол пятитысячную купюру, которой хватило бы, чтобы заплатить за два выпитых нами заказа, однако я не собирался забирать свою часть денег обратно.

– Когда ты будешь нуждаться в информации, я продам ее тебе на выгодных условиях, – сказал Патрицио.

– Откуда такая уверенность, что я буду в ней нуждаться? – спросил я.

Патрицио улыбнулся, но на вопрос не ответил. Он задвинул стул и на неизвестном мне языке попрощался:

– Vale!

Затем развернулся и пошел прочь из бара, по пути сделав легкий поклон головой в сторону официантки, отчего та нелепо засмеялась. Я не стал останавливать Патрицио своими расспросами, хотя он и смог заинтриговать меня. Я был уверен, что он работает на иностранные спецслужбы и не собирался рыть яму под собственными ногами. Я выждал пять минут, чтобы не пересечься с незваным собеседником на улице, и только после этого покинул бар, пытаясь понять, что мне теперь делать с возникшей проблемой?

ГЛАВА 4. ХОЛОДНЫЙ СВЕТ, ЧЕРНЫЕ ДЫРЫ

С тех пор, как я окончил университет, моя жизнь изменилась. Исчезла студенческая беззаботность, а вместе с ней почти и все мои друзья. От нашей компании остался только общий чат в мессенджере, который в последние годы оживал только по праздникам. Преподаватель философии говорил нам, что если не женился, готовься к тому, что взрослая жизнь будет временем одиночества. Так оно у меня и получилось. Поэтому возвращение в «старый дом» отдавало теплой грустью и ностальгией по беспечной юности. Я хотел вновь ощутить ее легкость и бодро шел к учебному корпусу по свежему снегу. Его еще не успели посыпать песком, и снег сверкал своей белизной в лучах свежего солнца, слегка поскрипывая под ногами. Среди зеленых ветвей припорошенных елей прыгала шустрая белка, успевшая поменять рыжий мех на серую шубку. Рядом с ней стояла юная студентка в красной куртке, которая пыталась приманить лесную жительницу орешками, насыпанными на ладонь. Я вспомнил, как когда-то мы с моей одногруппницей подкармливали прожорливого зверька, и улыбнулся: какие-то вещи не меняются с поколениями.

Я поднялся в лекционный зал, уже наполненный людьми, и стал высматривать свободное место поближе к трибуне. В этот момент меня окликнул знакомый голос. Я поднял голову и увидел машущего мне рукой Диму – единственного друга, с которым мы изредка продолжали встречаться несмотря ни на что – работу, рутину и его жену.

Я буквально взлетел по лестнице и, извиняясь перед сидевшими людьми, пролез на середину длинной скамьи к своему знакомому.

– Привет! Не помню, чтобы ты любил черные дыры, – поздоровался я с ним.

– Привет! Правильно помнишь, – ответил Дима и широко улыбнулся.

Улыбка моего друга всегда располагала к себе людей. Благодаря ей парни считали его душой компании, а девушки – завидным женихом. Только я знал, что самая широкая улыбка на его лице возникала при самых больших неприятностях. Вот и сегодня что-то произошло, но спрашивать при посторонних людях об этом было бесполезно – и без них Дима предпочитал оставаться скрытным. Поэтому я не стал задавать лишних вопросов и менять тему разговора.

–Тогда что ты здесь делаешь? – удивился я.

– Если говорить честно, то Кристина Майер – дочь друга Льва Эдуардовича. Он попросил меня встретить девушку и помочь ей освоиться в городе. Я проводил ее до университета и просто остался послушать.

Лев Эдуардович – Дима всегда называл своего отца по имени-отчеству, как будто родился в девятнадцатом веке. И отношения у них складывались так же – очень сложно.

Разговор прервала внезапно возникшая тишина. Молодая девушка заняла место возле трибуны и представилась:

– Здравствуйте! Меня зовут Кристина Майер! Я рада видеть, что тема моего доклада собрала полную аудиторию слушателей. Надеюсь, мы с пользой проведем эти два часа, которые будут посвящены моим исследованиям в области гравитационных аномалий…

По моему убеждению, сложность выбранной темы не соответствовала юному возрасту девушки – ей было не больше двадцати трех. Я считал, что умственное развитие таких гениальных людей происходит в ущерб социальному, и начал пристально рассматривать докладчицу, чтобы выявить ее дефектность. Начал я свои поиски с внешнего вида. Девушка оделась достаточно просто, в повседневно-деловую одежду – зауженные бежевые брюки, белая рубашка, – волосы связаны в хвостик. Речь поставлена хорошо, и, несмотря на сложность выступления, слушать было интересно. В конечном счете от поиска ее дефектов я переключился на лекцию.

Начав с общих вещей – теории относительности и теории струн, – девушка переходила к объектам и явлениям: нейтронным звездам, черным дырам, кротовым норам… В некоторой степени меня это разочаровало: если отбросить математические формулы, то темы избитые. Подача материала делала выступление интересным, но это не то, ради чего я пришел на лекцию. Я даже полез в смартфон полистать ленту социальных сетей.

Однако примерно за двадцать минут до окончания выступления прозвучал термин, который я никогда раньше не слышал: гравитационные ловушки. Мое внимание оживилось. Со слов доктора Майер, гравитационные ловушки – это физические объекты, искажающие пространство-время вокруг себя удивительным образом. Чтобы понять как, она привела такой пример:

– Представьте себе дворец, разместившийся внутри маленькой спальни, – и вы поймете, что собой представляет гравитационная ловушка. Она не искажает пространство снаружи себя, не притягивает к себе предметы, а приборы не зафиксируют ее следов. Пока вы снаружи нее – вы никогда не обнаружите ее существования. Только попав внутрь, вы увидите ее, но как только вы это сделаете, то рискуете никогда не выйти обратно. Ловушка похожа на водоворот, который засасывает в себя тем сильнее, чем глубже вы в него спускаетесь. Нужно обладать большим запасом энергии, чтобы вырваться из нее.

Кто-то из студентов заметил, что гравитационная ловушка ненаучна так же, как и Ад, который невозможно увидеть, пока не попадешь внутрь. Кристина возразила, что если бы существование Ада вытекало из физических формул, то его стоило бы искать.

Это мысль мне показалось интересной. Подобные идеи приходили и в мою голову, но в такие моменты я всегда задавал себе еще один вопрос: а готов ли я в действительности встретиться с Адом?

Ответа у меня не было, зато был вопрос, который я хотел задать. Такая возможность у меня появилась, когда доктор Майер произнесла:

– Если у вас есть вопросы, я с радостью их выслушаю и постараюсь на них ответить, насколько позволяет оставшееся время.

Я один из первых поднял руку, но первый – не значит единственный: аудиторию наполнили поднятые ладони. Отдавая дань уважения профессуре, доктор Майер предоставила им право первого вопроса. Когда высокомерный антиквариат высказал свои замечания, Кристина стала в случайном порядке поднимать людей в зале. Ее спрашивали о черной материи, о теории Всего, о последних научных статьях… И никто не спросил о гравитационных ловушках.

Раздался звонок, знаменующий окончание лекции, и меня охватила злобная досада от того, что я не успел задать вопрос. Я намеревался зацепиться за свой последний шанс и перехватить девушку до того, как она покинет аудиторию. Эта мысль пришла в голову не только мне, и пока я спускался с верхних рядов, вокруг Майер уже собралась небольшая группа людей, благодарившая ее за выступление и заваливающая вопросами. Поначалу мне было неудобно перебивать тех, кто спустился раньше, однако в какой-то момент я осознал: их вопросы никогда не закончатся. Если я не перехвачу инициативу, то никогда не услышу ответ. Перспектива неудачи пробудила во мне решительность, и, перекрикивая говорившего с Кристиной студента, я спросил:

– А Бесконечные Лестницы бывают?

Фраза прозвучала несколько несуразно, но только так она могла пробиться сквозь голос толпы. Кристина услышала ее и довольно агрессивно, что совершенно не соответствовало тону ее лекции, спросила:

– Бесконечные Лестницы? Что ты имеешь в виду?

Прямой взгляд девушки, который я поймал на себе, был неоправданно жестким. Я опешил от такой реакции и сумбурно ответил:

– Я имею в виду, может ли Бесконечная Лестница быть объектом… существовать внутри гравитационной ракушки?

– Ракушки? – переспросила девушка и, не в силах бороться с забавной ошибкой, улыбнулась, но кончики ее губ не достигли ширины зрачков – сдержанная улыбка. А вот толпа, окружавшая девушку, засмеялась.

Дождавшись, когда смех замолкнет, доктор Майер спросила:

– Почему ты задал такой вопрос?

– Мой друг рассказывал, что гулял по Бесконечной Лестнице, – ответил я так, чтобы фраза напоминала шутку.

Студенты отреагировали на нее смешками, как я и хотел, но не Кристина. Доктор Майер смотрела на меня пристальным, холодным и немного высокомерным взглядом, давая всем своим видом понять, что ждет от меня серьезного ответа. Она спросила еще раз:

– Почему ты задал такой вопрос?

– Мой друг рассказывал, что гулял по Бесконечной Лестнице, – повторил я ответ. Только в этот раз – серьезным голосом.

Повисла тишина. Мы не слышали звуки шагов, скрипы парт и коридорные крики, наполнявшие аудиторию. Мы стояли лицом к лицу и не обращали внимания ни на кого. Я понял, что доктор Майер приехала в наш город не для того, чтобы прочитать лекцию, а она поняла, что я пришел на лекцию не для того, чтобы ее послушать. Мы оба знали о Бесконечной Лестнице. Странное чувство очарования друг другом вознесло нас над беспечными студентами и важными магистрами, окружившими нас. Когда ты впервые встречаешь человека общих интересов, о которых остальные даже не догадываются, душой овладевает эйфория и предвкушение. Так сейчас было и с нами. Поскольку нашим общим увлечением оказались тайные знания, палитру чувств разбавила краска недоверия.

– Не воспринимай его слова так серьезно. По правде говоря, он еще в общежитии выступал против электрических кофеварок, утверждая, что они готовят не только кофе, но и восстание машин, – попытался снять напряжение Дима.

– Выступал против кофемашин? Не представляю себе, как можно работать без кофе, – произнесла Кристина, попытавшись улыбнуться, но улыбка вышла вымученной.

– Так и попадают в рабство техники, – поддержал я Димино утверждение.

В этот момент в наш разговор вмешался пожилой профессор, уставший ждать окончания диалога.

– Идемте, доктор Майер, сегодня еще надо много успеть, – сказал доктор наук.

Кристина недовольно поморщилась, но спорить не стала. Она уже поняла, что мы с Димой знакомы и она сможет найти меня позже, если ей это потребуется.

– Я тебе вечером напишу, – сказала Кристина Диме и пошла за профессором, бросив перед выходом мимолетный взгляд в мою сторону.

Теперь я знал, что больше не одинок во вселенной бесконечных миров. Кто-то, так же как и я, жаждал разгадать тайну Бесконечной Лестницы – знание, само по себе воодушевлявшее меня. Может быть, Патрицио, тот странный торговец информацией, работал на Кристину и поэтому свел меня с ней? Или она работает на него? Нет, у нее был определенно личный интерес, потому что наемник так эмоционально не реагирует на дела своего заказчика.

Даже если доктор Майер прибыла в город по личным причинам, сходиться с ней было рискованно. Служба безопасности во главе с Алексеем Георгиевичем не оставляла мне шансов на любые контакты, затрагивающие исследования Лаборатории, – будь то иностранные шпионы или любопытные ученые. Поэтому многообещающая встреча с Кристиной не могла повториться, даже несмотря на возможность такого контакта, предоставленного общим знакомым – Димой.

Мой друг уже утомился от ожидания и, чтобы вырвать мой разум из пожирающих измышлений, предложил сходить поужинать. Я согласился.

Мы отправились в «Поганку» – так жители Городка прозвали двухэтажное круглое здание, по форме чем-то напоминающее гриб с толстой ножкой – его второй этаж немного выступал над первым. Что находилось на первом ярусе, я не знал. А вот на втором располагался ресторан с панорамными окнами, в который мы поднялись по округлой наружной лестнице. Мы сели на деревянную скамью, рядом с которой стояла посаженная в глиняный горшок береза. В меню мы обнаружили фотографии традиционных русских блюд: борща, селедки, холодца и пельменей. Среди этого обилия закусок у меня само собой вырвалось предложение:

– А не выпить ли нам?

Дима немного помялся, но когда официантка подошла к нам, я смело заказал графин водки и не встретил с его стороны хоть каких-то возражений.

После того как первая горечь спирта обожгла горло, мы погрузились в долгие душевные разговоры. Встречи друзей юности всегда сопровождаются чувством, как будто к тебе вернулось что-то важное, давно забытое и оставленное. В этих встречах есть что-то очень родное, чего не найти во взрослой жизни. Нам становилось то грустно, то весело. Мы вспоминали веселое прошлое, общих друзей, девушек и грандиозные планы, которые строили на будущее. Все вышло не так, как мы хотели.

Не знаю, почему расстроились мои планы, но причины Диминых неудач я видел в его жене Маше. Вечно недовольная серая мышка, душившая своего мужа. Он не дала Диме уйти на интересную, но менее оплачиваемую работу. Она не дала ему переехать, потому что хотела жить рядом с мамой. Она распугала всех его друзей! И все равно она оставалась вечно недовольной. Вот и сегодня мы встретились только благодаря тому, что Дима поругался с женой и ему некуда было спешить – супруга вместе с дочерью ушла ночевать к маме.

Дима же предпочитал закрывать глаза и объяснял поведение жены по-своему. То, что другие считали неряшливостью, он называл естественностью; то, что приписывали наглости, Дима считал искренностью. Он убеждал всех, что счастлив в браке, чему мы верили с трудом.

Но с другой стороны, жены у меня не было, а жизнь все равно не складывалась.

На такой грустной ноте мы подошли ко дну графина. Сколько пройдет времени до следующей встречи: неделя, месяц, годы? Или вечность? С нами было и такое. Желая оттянуть еще немного момент расставания, Дима поинтересовался:

– А почему ты спросил Кристину про Бесконечную Лестницу?

Я уже находился в изрядно пьяном состоянии и не мог в полной мере контролировать себя, поэтому ответил на вопрос друга честно:

– У нас в Лаборатории такая есть.

Димино состояние было немногим лучше моего, и он спросил:

– Правда?

– Правда, – подтвердил я.

Мой друг оперся виском на ладонь и задумался. Примерно через полминуты он заявил:

– Не верю.

– Так поехали, я тебе покажу, – предложил я.

Дима утвердительно кивнул.

Охранник пропустил нас в Лабораторию. Причина заключалась в отце моего друга – Лев Эдуардович имел большие связи в научной среде. Сторож лично знал и папу, и сына и просто не рискнул связываться с человеком из министерства, чьи корочки давали пропуск даже в нашу Лабораторию.

Нас шатало, глаза слипались. Хотелось на все плюнуть и лечь спать прямо на бетонном полу. С трудом, держась за стену, мы добрались до лестничной клетки. В темном коридоре горело всего несколько тусклых лампочек, и я даже не видел двери. Мышечная память помогла нащупать электронный замок и открыть его. Раздался отвратительный писк, и мы поспешили завалиться внутрь, лишь бы скорее мерзкий звук замолчал. Я спустился по лестничному маршу вниз, развернулся и увидел то, что меня потрясло.

Бесконечная Лестница имела всего один подземный этаж.

Второй лестничный пролет заканчивался деревянной дверью. Она никогда здесь не стояла. Я должен был обнаружить стальную дверь и лестницу, уходящую вниз, но их не было. Ошеломленный увиденным, я сбежал по ступенькам и толкнул дверь.

Проход открылся, и перед глазами возник грязный слабоосвещенный подвал, чьи неотделанные бетонные стены пронизывал оркестр водопроводных труб. Никакого пластика, никакого стекла, никакого футуризма и науки здесь не было – только связки инженерных сетей.

– Кажется, мы не туда зашли, – только и смог сказать я.

Единственное объяснение, которое мне приходило в голову, – мы перепутали лестничную клетку. Не разглядели в темноте, куда надо идти, и я привел Диму не туда. Нужно было срочно найти правильный вход, поэтому я развернулся и побежал обратно наверх. Я выскочил в коридор и начал крутиться около лестничной клетки, ища причину ошибки. «Я должен найти нужную дверь», – повторял я про себя. Но нужная дверь находилась передо мной, и мы в нее уже заходили. Не отдавая себе отчет в том, что происходит, я побежал обратно вниз, но снова увидел деревянную дверь, а за ней неотесанные бетонные стены. Я испугался. Вера в собственный разум пошатнулась. Не желая мириться с безумием, я закрыл дверь и открыл ее снова. А затем еще и еще раз.