Грехоборец

5

Конура Сары Гордон, жены предположительного потрошителя чертей, притаилась в самой вонючей норе, какую только себе можно представить. Даже по меркам Адского Котла это было крайне паршивое жилище. Женщина укрылась на одном из нижних уровней в лабиринте круглых коридоров, прогрызенных в скальной породе камнежорами на заре становления Иерополя, когда монструозные твари из орд Антихриста еще не передохли в глубине расщелины, загнанные в угол. Из ниш в трещинах и осыпях по бокам коридоров понаделали убежищ бесы, лишенные самосознания: бывшие рабочие и пушечное мясо, низведенные до состояния смышленых животинок.

Штейн с притихшим Барретом, кое-как собравшим себя в кучу после позднего завтрака, отыскали комнату Гордон далеко не сразу. Даже с предельно четкой инструкцией Мурмура пришлось изрядно поблуждать среди фотолюминесцентных вешек, обозначавших улицы и позволявших хоть как-то сориентироваться в этой сложной разветвленной сети ходов. Расставила их человеческая рука. Бесам подобные штуки не требовались.

Грехоборцы могли легко пройти мимо ничем не примечательного сарая, если бы не наткнулись на толпу нечисти, сгрудившейся перед входом. Протолкавшись вперед, они ни без труда протиснулись ближе к дверям, чтобы понять причину столпотворения.

Крохотное помещение напоминало приемный покой в какой-нибудь захудалой больничке на окраине Иерополя. Внутри – хирургический стол со стеллажами для инструментария. Мощная лампа, работавшая от аккумуляторной батареи. Груды перевязочных средств, изгвазданных в желчи. Линялый матрас в углу комнаты. Замызганная керосинка. Банки с консервами и армейский нож на все случаи жизни. Весь скарб можно было с легкостью уложить в походный рюкзак, если требовалось быстро поменять точку дислокации.

Сара Гордон стояла над истошно верещавшим бесом и умело штопала бедолагу военно-полевым хирургическим набором, оставшимся в ее распоряжении со времен Священной Войны. На вид ей было глубоко за пятьдесят. Резкая, жилистая, суровая. Закончив с одним подранком, она выпроваживала его наружу и бралась за следующего. Грехоборцы вошли без приглашения.

Женщина лишь бросила короткий взгляд в их сторону, вернувшись к работе:

– Неужто шпиков с холмов заинтересовали трудовые будни моей нелегальной ветеринарной клиники? Вот уж никогда бы не подумала…

– Мисс Гордон, мы пришли… – начал было Баррет.

– Миссис Гордон, – оборвала его женщина. – Мой муж пока еще жив.

– О его судьбе нам и хотелось бы поговорить с вами, миссис Гордон, – взял дело в свои руки Штейн.

Женщина оторвалась от своего занятия и обратила пристальный взор на детектива:

– Гор? Это ты, мать твою? Все еще топчешь грешную землю?

– Пылим потихоньку, но хотелось бы знать – откуда вы меня знаете?

– Ты совсем охренел. Сорок пятый батальон. Шестикрылые серафимы.

Штейн увидел старую потертую фотографию, стоявшую на полке среди немногочисленных вещей медсестры. Солдаты святого воинства на фоне поверженного Бегемота. Он долго рассматривал молодые лица, преисполненные истового религиозного рвения. Наткнулся на самодовольную рожу Ломбарды. Нашел себя. Рядом с ними сидела девушка в медицинской форме. За плечи ее обнимал серьезный парнишка со шрамом поперек лица, будто составленного из острых углов. Тогда Штейн вспомнил. Его звали Нил. Нил Гордон. Как он мог позабыть? Проклятая память.

– Вспомнил теперь? – кивнула Сара на фотографию. – Я-то помню, как тебя сразила серая хворь. Прямо посреди Апокалипсиса. Потом началось безумие. Мы все пытались выжить. Сколько лет прошло…

– Чем занимаешься? – кашлянул в кулак Штейн, остановив поток воспоминаний, грозивший обрушиться на них с неотвратимостью лавины. Нечего было ворошить прошлое.

– Перебиваюсь тем, что умею лучше всего.

– Здесь?

– Пришлось. Несколько лет назад Нил заболел. Был самый пик эпидемии. Я тогда работала в Мортуарии. Приличный заработок для праведного ветерана Священной Войны. С манкуртами была знакома не понаслышке. Вашего брата причисляют к скоту, но мне ли не знать, что это ложь. Я общалась с харонами. Они сказали, что нужен ихор. Много. Нам по статусу такой пайки не полагалось. Я выяснила, что после воскресения Нила хотели отправить на опыты в застенки Инквизитория. Для его же блага. Достойная награда за годы службы. Выхода не было. Я не могла его бросить на произвол судьбы. Украла столько ихора, сколько влезло в походный рюкзак. Вывела мужа из прозекторской, и мы бежали в Адский Котел. Забрались как можно глубже, чтобы никто не смог отыскать нас. Вероятно, никто и не пытался.

Штейн молча кивнул. Подобных задач перед ними никогда не ставилось. Женщина же продолжила:

– Ты, я смотрю, огурцом. Не постарел ни на день. Присосался к правительственной сиське с ихором и в ус не дуешь. Держишься молодцом! Ты, Гор, всегда был шареным сукиным сыном, не то что мой тюфяк.

– Где Нил, Сара?

Медсестра тяжело вздохнула:

– Значит, вы по его душу?

– Да.

Женщина потупилась:

– Я не знаю, а если б знала, то никогда бы не сказала. Он – мой муж, Гор.

– Понимаю.

Сара злобно мотнула головой:

– Да хрен ли ты понимаешь?! В последние месяцы Нил совсем стал плох. Ударился в религиозный фанатизм.

– Мы все такими были когда-то, – Штейн обратился к фотографии.

– То было в молодости, когда нас вел Спаситель. В этот раз все сложилось иначе. Его вера шла не от сердца, а откуда-то извне. Кто-то усиленно промывал ему мозги. Внушал жестокие и злые помыслы. Однажды Нил пришел и заявил, что скоро все изменится. Что он обрел цель, которая вытащит нас из этой дыры. Потом он пропал. Когда стали происходить убийства, я все поняла. Больше он не появлялся.

– И ты никак не поддерживаешь с ним связь?

– Говорю же тебе…

– Я верю.

Бесы смиренно дожидались своей очереди, не мешая их беседе, и только тихонечко поскуливали подобно побитым собакам.

– Как мы дошли до такого, Сара?

– Жизнь не хуже любой прочей, – она показала на своих подопечных. – Ты знаешь, Гор, несмотря на свой отвратный и пугающий вид, они не злые по сути своей и за добро платят сторицей. Несут еду и иногда ихор, если могут раздобыть. Сейчас-то уже без надобности, и все же. Отчего мы так свирепо убивали друг друга много лет назад?

– Из-за веры.

– Веры ли? Или мы бились за чуждые цели под маской религии?

– Я – манкурт. Я не вспомню, даже если бы захотел.

– Беда в том, что не помню и я.

Детектив протянул ей руку:

– Бывай, Сара.

– Свалите уже. Без вас дел невпроворот.

Штейн повернулся и выпихал наружу Баррета. На выходе его нагнала последняя просьба медсестры Гордон:

– Если отыщешь Нила, Гор, сделай все быстро. Хоть ты уважь сослуживца, будь добр.

Выходя наружу, Штейн, не оборачиваясь, едва заметно кивнул.

6

Несолоно хлебавши Штейн с Барретом добрели до промышленного лифта, такого же древнего, как и геотермальная электростанция, принадлежавшая эпохе до начала Священной Войны. Всю дорогу от богадельни Сары Гордон за ними неотрывно следовала фигура в защитном плаще. Какой-то местный юродивый или умалишенный миссионер, дошедший до самого дна бездны в поисках Спасителя. Судя по всему, тот направлялся наверх, как и грехоборцы. Штейн решил, что прижмет его в лифте и поговорит по душам. Возможно, он что-то знает, иначе не стал бы их преследовать, но все это после. Сейчас детектив боролся с собственным растревоженным разумом. Разговор с Сарой всколыхнул в мозгу Штейна волну воспоминаний, накатившей на его беспомощное сознание. Прошлое священного города мелькало перед его внутренним взором тенями давно минувших событий.

Бесы облюбовали электростанцию в разгар боевых действий, когда вечная мгла вывела из уравнения солнечную энергию, а ветра и атом стали абсолютно непредсказуемыми. Рядом с ней был возведен мейнфрейм Антихриста. Божья бомба была призвана положить конец противостоянию, уничтожив единственный источник энергии бесовской цитадели, но ангелы допустили промах. Святому воинству пришлось штурмовать крепость как есть. Потери были огромными, но все же мейнфрейм удалось захватить. Спаситель отправился на переговоры с проклятым греховным ИскИном, а затем настал день Апокалипсиса, перечеркнувший триумф победы. Мейнфрейм расцвел огненным цветком на закате седьмого дня осады, а небо заполонили тучи наносаранчи, промчавшейся по миру смертоносной волной, уничтожившей всю органику. Только вмешательство Паргелиона позволило остаткам человечества уцелеть на руинах бесовской крепости, в последствии ставшей последним городом на земле – Иерополем.

Штейн воскрешал картины былого, перебирая разрозненные кусочки мозаики в своей голове. Баррет, похоже, много не знал никогда. К чему было ворошить прошлое, если будущего не существовало как данности? Одна скупая вера в возможность искупления и вознесения. Даже ангелы не покидали пределов своей летающей скалы, обратившись полузабытым мифом с задворок увядающей памяти Штейна.

Они заскочили на поднимающуюся платформу вместе с выводком полуразумных бесенят под предводительством чревовещателя, тремя амбалами-чертями и одноглазой ведьмой-прорицательницей. Последним на лифт поднялся юродивый в защитном комплекте, прикрытом противорадиационным плащом не по размеру. Тот был слишком мал и местами разорван. Бурые пятна вокруг прорех напоминали следы крови. Грязь покрывала их толстым слоем. На спине плаща был выведен полустертый знак – раскрытая длань Спасителя с божественным всевидящим оком посреди ладони.

Миссионеры не были редкостью в Адском Котле. Аколиты, несшие свет истинной веры в гетто, в основном слыли чудаками и безумцами, самыми бесполезными кадрами, которыми не грех и пожертвовать во имя благого дела. Глаза и уста Синода среди безбожников – так их именовали официально. В кулуарах же говорили – церковный мусор среди городских помоев. Для чертей они становились потехой и бесплатным развлечением.

Пассажиры лифта не обращали на миссионера никакого внимания. Со стороны он казался примелькавшейся фигурой, не предвещавшей беды. Миссионер покойно устроился на самом краю платформы, пристально всматриваясь в бездну. Лица под маской респиратора было не разглядеть. Отчего-то он вызывал у детектива непривычную тревогу, но от раздумий его отвлек Баррет.

– И что теперь? – спросил офицер. – Мы упустили нить расследования, и моя жертва была напрасной? Ради этого ты притащил меня в Адский Котел, Штейн? Поглумиться над желторотым новичком?

– Мурмур не мог дать пустую наводку. Это не в его стиле.

– Только дурак заключает сделки с демоном!

– Глупые суеверия. Как ты успел заметить в ходе нашего путешествия в бездну – все бесы плоды генетических экспериментов и морфологических преобразований, а значит, их поведение подчиняется все тем же биологическим принципам, что и у прочих социальных существ. Никой мистики. Одна старая добрая наука, вышедшая из-под контроля морали и этики. А посему все это попахивает банальным расчетом.

Тяжелая рука самого крупного черта легла Штейну на плечо:

– Все верно, греховодец. Герцог повелевает вам прекратить дознание и отправляться на поверхность до завершения волнений в Адском Котле. Отстояв нечестивую всенощную, наш владыка узрел в жертвенной крови юнца подлый заговор шайки святош с елдака Спасителя. Они заслали убийцу, чтобы тот заронил семя междоусобицы среди нашего брата. Герцог решил взять власть в свои руки, ибо больше некому. Вам больше не рады здесь. Мы проводим наверх. Не сопротивляйтесь. Теперь вы знаете имя виновного. Этого будет достаточно для ваших фанатиков с холмов. Равноценный обмен.

– Вот видишь! – сказал Штейн Баррету. – Банальный расчет.

– Чувствую злой рок и опасность, – пробормотала прорицательница. – Воздух смердит кровью и смертью.

Черт нахмурился:

– Не наделайте глупостей, грехоборцы.

Штейн осклабился:

– И в мыслях не было. Дружеское предупреждение: Мурмур играет с огнем.

– На месте лесного пожарища молодая поросль растет трикрат сильнее.

– Лесного пожарища? – Штейн покосился на черта. – Ты успел застать живые леса на своем веку?

Амбал склонил голову:

– Я стар, как и ты. И, как ты, я – истинный воин, не то что прочие рабы бездны.

– Похоже, Герцог настроен серьезно, раз посылает в бой свои лучшие кадры. Один вопрос: остались ли те, кто прикроет его зад от потрошителя бесов?

Вопрос без ответа безвольно повис в воздухе. Темноту разорвало несколько выстрелов из лучемета – излюбленного оружия ангелов. От двух амбалов-чертей и чревовещателя остались только облачка пепла. Бесенята, потерявшие контроль, хаотичной гурьбой инстинктивно бросились на источник опасности – фальшивого миссионера в плаще. Еще один выстрел разбросал оставшихся пассажиров по платформе. Штейн с Барретом были прикрыты спиной черта и не пострадали от обжигающего света. Ударная волна просто опрокинула их на пол. Когда яркие пятна в глазах рассеялись, Штейн увидел, как пошатывающаяся фигура оставшегося в живых амбала слепо бредет в сторону стрелка. Тот отбросил разрядившийся лучемет и выхватил из ножен на поясе гладий солдата святого воинства. Несколько коротких выпадов, и черт оказался повержен.

Рука Штейна непроизвольно потянулась к Святому Гавриилу, но, пораскинув мозгами, детектив решил, что хвататься за пистолет бессмысленно. Нападавший слишком близко и заколет одного из них быстрее, чем второй пристрелит его. Манкурту все нипочем, но Штейн не хотел подвергать опасности Баррета. Детектив подал молодому грехоборцу знак, чтобы тот не дергался.