Тоннелями, испещрившими стены разлома, как муравьиные тропы сухое дерево, они дошли до грота, где располагалось «Посмертие», подсвеченное куда ярче прочих забегаловок.

На входе их остановил амбал-охранник с грубой шкурой, покрытой вязью ритуальных татуировок на хитиновых броневых пластинах, не стеснявших движения. Протезированные конечности были образцовыми орудиями смерти. Забрало на стилизованном шлеме с бараньими рогами разошлось в стороны, открывая обветренное грубоватое лицо. Жиденькая бородка и козлиные глазки дополняли безумную картину Босха, нагоняя жути на горожан-обывателей, спустившихся в Котел за острыми ощущениями.

– Штейн, – пробасил охранник. – Кого притащил с собой?

– Напарника.

Охранник сплюнул им под ноги:

– Ты совсем охренел? Зачем привел к Мурмуру грехоборца?

– Астарт, надеюсь, ты не забыл, что я тоже из Бюро.

– Ты – рыбий глаз, и ты из Котла. Совсем другое дело.

– Спасибо, что напомнил, козлина.

– Несмотря на нашу искреннюю любовь к тебе, греховодец, ваше появление здесь после всех этих убийств не делает чести нашему заведению, – поиграл желваками бес.

– О какой чести ты говоришь, исчадие ада? – пискнул Баррет.

– Заткнись, пацан, – угомонил офицера Штейн.

– Притворюсь, что не слышал, – вздохнул Астарт. – Прошу вас удалиться, детективы, – он подмигнул Штейну. – Приходи позже. Один. Без оружия. Короче, как обычно. Сегодня выступает Ава и подают кровяной вискарь. То, что доктор прописал.

Штейн помотал головой:

– Мы пройдем, приятель! – детектив достал свое удостоверение и сунул под нос бесу, обозначив, что сегодня является официальным лицом при исполнении. – С твоего дозволения или без, – грехоборец расстегнул кобуру, но потом мечтательно добавил: – Что-то в глотке совсем пересохло от всей этой пустопорожней болтовни…

– Мудак ты, Штейн! – осклабился охранник. – Покуда мы блюдем перемирие с верхними и подчиняемся вашей ссаной власти, я пропущу вас, но помни – если Мурмур не даст своего дозволения, чтоб вы эти стены покинули, то будет жаль выпускать вам кишки и развешивать их над входом в назидание прочим борзым господам с холмов.

Штейн кивнул:

– Принял к сведению.

Детективы прошли внутрь.

– Они же не посмеют поднять руку на грехоборцев, правда? – нервно уточнил Баррет, но его вопрос застрял в глотке на середине пути, когда он увидел то, что творилось внутри «Посмертия».

Суккубы могли произвести неизгладимое впечатление на любого даже посреди бела дня, но при правильном освещении да в тесном помещении, наполненном феромонами и дымом ароматических свечей, соблазнительно поигрывая тугими мышцами под бархатистой ровной кожей без единого изъяна и покачиваясь на волнах электронной музыки, они сводили с ума самых ортодоксальных клириков Вышеграда и могли поднять к небесам вялую шишку самого Первосвященника.

Вокруг сцены с пилонами, где извивались в экстатическом трансовом танце суккубы, были раскиданы столики для посетителей, а их сегодня было немало. Невзирая на беспорядки в Адском Котле, «Посмертие» было забито под завязку. Посетители укрывались под непроницаемыми плащами с глубокими капюшонами. Были среди них как бесы, так и обыватели Иерополя, чья генетическая линия была чище слезы младенца. В клубе не признавали сегрегацию. Ценз был простым, и власть здесь признавалась только одна. Туго набитый кошель открывал в «Посмертии» все двери, откупоривал любые напитки, раскуривал кальяны с ангельской пылью и раздвигал ноги по первому велению.

Хозяин заведения некогда был полководцем тридцати бесовских легионов. Товарищи в шутку прозвали его Герцогом. Ныне демон Мурмур переквалифицировался на ведение более приземленного бизнеса и восседал в ВИП-ложе за богато уставленным снедью и напитками столом. Элегантный костюм сидел как влитой на фигуре, будто вырезанной из мрамора флорентийскими скульпторами древности. Красивое порочное лицо играло всезнающей полуулыбкой. Маленькие рожки были до блеска отполированы. Завидев детективов, он приветливо махнул им рукой, предлагая присоединиться к пиршеству.

– Давно ты к нам не заглядывал, Гор, – бархатно проворковал он, когда грехоборцы скромно устроились рядом, предварительно сняв верхнюю одежду.

– Грешников нынче что чертей в Аду, – отмахнулся Штейн. – За всеми не поспеваю.

– Ад пуст. Все бесы здесь. Выпьешь?

– Возможно, хотя не забывай, Герцог, – я при исполнении, то есть мы тут не забавы ради, а по сугубо важному делу. Нам есть о чем поговорить.

– Вечно ведешь разговоры о делах. Такие горькие беседы всегда надобно умащивать вином или грехом.

– Твоя правда. Будем! – они звякнули фужерами и выпили.

Сквозь патоку гипнотических звуковых эманаций до Штейна донеслись слова молитвы супротив всяческих искусов, шепотом выплевываемые со скоростью пулемета крепко зажмурившимся Барретом. Праведные строки донеслись и до Мурмура. Он бесцеремонно отодвинул Штейна в сторону.

– А это что еще за пупсик? – прошелестел демон. – Ты, Гор, привел к нам в логово порока невинную душу? Агнца для ритуального кровопускания? Какой щедрый дар!

Баррет замолк и в ужасе уставился на Штейна. Тот, казалось, не обращал на офицера никакого внимания.

– Не дар, но равноценный обмен. У меня есть вопросы, Герцог.

– Задавай любые. Ради такой чистой жертвы отвечу на все.

– Кто стоит за убийствами в Адском Котле?

– Ты спрашиваешь о клинке, сверкающем во мгле нашей бездны, или о руке, клинок держащей?

– В политику я не лезу, – бросил Штейн фразу, предназначавшуюся исключительно для ушей Баррета. – Кто убийца?

– Твой бывший брат по оружию, а ныне брат по крови.

Штейн скривился:

– Манкурт.

– Верно.

– Бывший солдат святого воинства. Теперь наемник?

– Скорее поневоле. Он давно стал пустышкой.

– Проклятье, – прошипел Штейн.

Пустышками звали тех манкуртов, кто окончательно утратил свою личность и долговременную память, довольствуясь лишь редкими вспышками озарения, но сохранив при этом все моторные и профессиональные навыки. Мясные тушки без прошлого и будущего. Они легко управлялись посредством внушения или гипноза. Идеальные исполнители. Превосходные рабы. Сотни пустышек трудились на пищевых плантациях Иерополя. Строили здания. Обслуживали город. Синод воспользовался серой хворью себе во благо. Мортуарий стал исправным поставщиком бесплатной и безвольной рабочей силы. Если бы хворь не поразила род людской в день Апокалипсиса, Штейн посчитал бы досужие домыслы обывателей о распространении ее вирионов из лабораторий Инквизитория вполне достойными расследования.

– Где мне найти его?

– Утром ты получишь адрес той единственной, кто горюет по судьбе этой несчастной марионетки.

– Если владеешь сведениями, то почему сам не устранишь фанатика-потрошителя?

– Еще чего! – фыркнул Мурмур. – Заводной солдатик торит мне тропу к вершинам власти в Адском Котле. После пронесшейся кровавой жатвы в этой дыре не осталось почти никого из старой гвардии Антихриста, кроме меня. Одни новорожденные, не знавшие ни света солнца, ни великих побед, ни свободы. Зачем мешать? Скоро я заберу то, что принадлежит мне по праву.

– Не боишься, что в конце концов убийца и тебе рога пообломает?

– Пускай приходит. Тогда и повоюем. Тряхнем стариной.

– Звучит подозрительно. Уж не старый ли Герцог дергает за ниточки?

– Не мой метод. Предпочитаю орудовать клинками сладострастья, прикрываясь изящным щитом орала, а не развешивать икебаны из бараньих потрохов и бывших однополчан, – Мурмур суеверно сплюнул и постучал кулаком по столу. – Ну а теперь, дорогие гости, довольно речей о политике. Пришло время пировать. Забудьте тревоги. Оставьте их для своих чопорных церквей и исповедален. В «Посмертии» дозволено все и даже больше, – Мурмур подал знак кому-то из персонала.

Планирующей походкой к ним подошла Ава Дорейн, неся поднос с тремя стаканами с кровяным вискарем. Легкое газовое платье скрывало фигуру ровно настолько, чтоб взволновать фантазию размытыми штрихами увиденного. Светлые волосы нимбом обрамляли невинное личико. Полные губы манили неистово припасть к ним в иступленной сладострастной молитве.

Штейн отвернулся.

Любой суккуб мог заставить проснуться от вечного забытья даже его безжизненные чресла. Однако это была Ава, а с ней у детектива были далеко не самые простые отношения.

Баррет покрылся испариной от одного мимолетного взгляда на девушку. Он вскочил с места, но детектив грубо усадил его обратно.

– Если попытаешься свалить, то пойдешь один до самого выхода из Котла. Не знаю, далеко ли тебе удастся удрать, пока в голову не прилетит первый камень.

– Зачем мы сюда приперлись, Штейн?

Детектив ответил:

– Мы ведем расследование. Держи себя в руках, парень. Чтобы работать в Адском Котле, необходимо следовать определенным традициям. Соблюдать ритуалы. Мы добыли важные сведения, а за любые сведения приходится платить.

– Золотые слова! – поднял бокал демон.

Штейн поддержал его:

– В учебке вам о таком небось не рассказывали, а? – он панибратски хлопнул молодого офицера по плечу. – Не ссы, – тихо добавил Штейн, склонившись к Баррету. – Ничего страшного не произойдет.

– О какой жертве говорил этот дьявол? – не унимался офицер.

– Ничего особенного! Возьмут у тебя немного чистенькой клерикальной крови, да дело с концом.

– Чего?! – возмущению Баррета не было предела. – Чтобы с ее помощью проводить всяческие непотребные ритуалы?! Клянусь Спасителем, что я ни за что на свете не допущу…

– Да чтоб тебя! – удар по голове рукояткой Святого Гавриила заставил Баррета заткнуться. Молодой офицер опал в руки Авы, нежно подхватившей обмякшее тело. – Проклятье! Так и знал, что этим все кончится. Ничему молодежь не хочет учиться.

Штейн опрокинул сначала один стакан с выпивкой, затем придвинул к себе порцию Баррета. Недолго думая, детектив употребил и ее.

Мурмур удивленно вскинул бровь:

– Ты бы так не частил, греховодец. Кровяной вискарь – штука забористая. Сам знаешь.

– Боюсь услышать голос пробуждающейся совести. Если бы мне было что предложить вам, то я бы с радостью принес эту жертву сам, но у меня давно ничего не осталось в закромах души.

Мурмур обнял его:

– Мы знаем, дорогой. Мы знаем.

Ава, игравшая с волосами Баррета, повернулась к Штейну, и лицо ее озарила легкая улыбка. Захмелевший детектив медленно растекся по дивану, ненадолго позабыв о пространстве и времени.