Читать книгу: «Воспоминаниям старых б…», страница 2

Iveco

В Великобритании все перекрёстки проезжаются по принципу кругового движения. Иногда ответвлений на кругу до десятка. Если ошибочно въедешь не в свою полосу, наслушаешься автомобильных гудков почище, чем у нас. Британцы бо-ольшие любители из открытых окон своих машин оценивать твоё умение водить. По первости я плохо понимал их нецензурщину. Но на всякий случай с первого же дня нашего пребывания здесь, каждому из них объяснял, куда им следует идти или ехать. Заслышав исконно русскую речь, окна вместе со ртами закрывались мгновенно. Уважуха.

…Развилка на пути в Шотландию. Круговое движение. Асфальтовых отпочковок, как щупальцев у осьминога. Налево пойдёшь, направо. Это сейчас я бы проехал без проблем, имея навигатор. Тогда навигаторы были только в Японии. У меня – Светка. «Поверните налево…» – «Куда ты поехал, блин! Я же показываю тебе – налево!..» – «Это направо, motherfucker!..» – «Маршрут перестроен.»

Широченный круг. В центре – клумба с цветами, как тот камень на пути наших богатырей.

– Куда?

– Машину видишь? Во-он Iveco стоит.

– Где?

– Справа.

Смотрю сначала налево (на всякий случай), потом направо. В самом деле, там, справа, ожидает своей очереди проезда грузовичок с упомянутым названием. Он трогается – я шустро за ним.

– Ты куда? Рано! Ещё три поворота нужно было проехать!

– Точно было справа?

– Точно!

– Точно это была Iveco?

– Я, по-твоему, читать не умею?

– А я сейчас за чем еду? Читай!

– Это не та Iveco!

– Да мать твою, английскую королеву!

Вижу краем глаза, как впереди, через три поворота, по нужной нам трассе катит Iveco. Ещё одна. Точно такая же.

Разведчики

В Великобритании мы были на гастролях четырежды. Каждый раз где-то по полгода. От этого английский я лучше знать не стал. В основном общался через свою личную «переводчицу» Светку. Наверное, смешно смотрелось со стороны, как я мимикой и жестами что-то вещал этим британским аборигенам. Когда по их лицам видел, что они ничегошеньки не понимают, спрашивал нужное слово у Светки и сразу его повторял. Я считал главным – КАК повторить!..

В этот год мы гастролировали по театральным сценам с местной вокальной группой Time Mashine. Обидел я их сразу, в первую же нашу встречу. Сказал, что они спёрли название у нашей прославленной на весь мир группы «Машина времени». Моё «здрасьте!», превращённое Светкой в «хэллоу!», было бесповоротно испорчено этой новостью. Англичане явно обиделись и задумались…

Чтобы хоть как-то наладить контакт и произвести впечатление, я ничего лучше не придумал, как подарить им свою первую книгу «Представление продолжается». Она тут же прошлась по рукам под возгласы «вау!» и вопросы «it’s you?». Я скромно опускал глаза: «Йес итыз!..»

В этой книге много фотографий цирковых и жизненных. Они заинтересованно их рассматривали, сравнивая с оригиналами. Светку осыпали комплиментами. От меня резко отпрянули, когда увидели на фото меня же, но только в солдатской амуниции с гранатомётом в руках, смотрящим в прицел. Повисла тишина. Короче, познакомились.

Этот ансамбль песни и пляски под названием Time Mashine ежедневно передвигался по площадкам на грузопассажирском автобусе. Там, в его недрах, умещалась вся их аппаратура и личная жизнь. Мы же катались по дорогам Британии с нашим цирковым реквизитом на вместительной реношке.

Не прошло и недели гастролей, как я стал замечать за собой «хвост». Сначала мне показалось, что мне… показалось. Но неплохая зрительная память, годами натренированная в цирке, подсказала, что за нами постоянно мотаются два «Ровера», сменяя друг друга. В предыдущие сезоны работы в этой стране мы были лишены подобного почётного эскорта.

Светка пригвоздила меня к позорному английскому столбу словами: «Не хрена было дарить книги и показывать, какой ты крутой в свои восемнадцать на стрельбищенском полигоне Кантемировской дивизии. Теперь вот наслаждайся группой поддержки твоего безумного таланта из спецов МИ-5, МИ-6, а то и МИ-7, если таковая существует…»

В своей жизни я был знаком только с нашими Ми-8 и даже летал на них несколько раз там же, в армии.

…Ах, так! Может, вы ещё и микрофонов напихали в нашу машину? Ретивое взыграло, Остапа понесло! Я в нашей реношке с азартом громко рассказывал Светке, что успел «разведать» и отснять на плёнку. А ездили мы по всей стране по несколько сот миль ежедневно. Звучали названия городов, пароли, явки. Светка то и дело таращила глаза с немым вопросом: «Это когда же ты успел? Где была в это время я с сыном?» Нашему Саньке тогда было около десяти, и он шпарил на английском лучше англичан. Говорю: «Я нашего пацана посылал в разведку! Это он добыл сведения». Светка, воспитанная героями-севастопольцами, включилась в игру. Давай в ответку такое рассказывать, что теперь у меня возник тот же вопрос: «А где носило меня в это время?..»

В этой игре главное – не расколоться. Если нас и в самом деле слушали, то точно те, кто русский знал не хуже нас. Светка тихо тряслась от смеха на заднем сиденье, зажимая рот руками. Я мужественно глотал свои эмоции, кусая губы, чтобы не заржать. Санька непонимающе крутил головой, поглядывал на родителей, которые на его глазах тихо сходили с ума. Надо понимать, от тоски по Родине. Там-там-татам… «Боль моя! Ты покинь меня.»

Третья машина сопровождения появилась вскоре после наших съёмок на берегу озера Лох-Несс в Шотландии. Мы снимали на видеокамеру и фотографировали всё подряд, больше думая о морском чудовище, нежели о секретах Великобритании. Видимо, по пути что-то «зацепили», чего иноземцам лучше не видеть и не знать…

Я вошёл в роль. Словно Штирлиц, вилял по закоулкам, уходил от «погони», отрывался от «хвостов». Светка с картой в руках диктовала маршруты. Мы всё это сопровождали репликами разведчиков из виденных некогда фильмов. Мозги у преследователей явно кипели. Мы своим дилетантством ломали наработанные стереотипы всех разведок мира. Наши поступки были алогичны, разговоры сводили с ума тех, кто слушал. Мы такое несли, сами диву давались! А то, что нас слушали, уже не было сомнений. Мы им «подсказывали», и они «опережали» нас на два хода, появляясь заранее там, куда мы только направлялись. Мы весело потирали руки!..

Кончилось всё, когда я громко рассказал анекдот. Думаю, те всё поняли – ребята там работают весьма неглупые. Наверняка нахохотались, как и мы, от души. Анекдот был таков: «Отель. Ночь. Двухместный номер. Поселяется ещё один постоялец. Ему безумно хочется спать. А его сосед без умолку ругает политику страны, её руководителей. Тому, кто только что поселился, всё это изрядно надоело. Он выходит из номера, просит дежурную принести в их номер два чая. Строго через пять минут. Возвращается. Слушает соседа. Кивает. Тот продолжает крыть всех и вся. Неожиданно слушающий берёт со стола пепельницу и говорит в неё: „Товарищ майор! Принесите два чая!“ Открывается дверь – и дежурная вносит два стакана с дымящимся чаем. Изумлённый сосед заткнулся. Накрылся с головой одеялом.

Утром поселившийся накануне открывает глаза и видит напротив пустую кровать, свёрнутый матрас. Дежурная убирает номер. Он спрашивает:

– А где этот?

– Его ночью забрали.

– А меня почему оставили?

– Уж очень майору понравилась хохма с чаем!..»

На следующий день мы спокойно ехали одни, без сопровождения. Даже как-то скучно стало.

Вот такая история произошла с нами благодаря бдительной английской группе Time Mashine. Кстати, через месяц появились их новые афиши. Теперь они назывались Dream Machine.

Dream Machine

Этой музыкальной группой руководили брат с сестрой Крис и Кристина Уотсон. В ней ещё пели Марк Бинкс и блистательная солистка Сара (запамятовал её фамилию). На подтанцовки выходила пара девчонок. Все ребята ослепительно молодые, весёлые, относящиеся к нам с уважением, симпатией, но в первое время с понятной долей настороженности. Нашего Саньку они полюбили сразу и бесповоротно. Болтали с ним без умолку. Вскоре в лексиконе англичан стали появляться русские слова. Безобидные. И не очень. Пришлось с нашим юным разведчиком провести беседу на тему: «Руссо артисто – облик морале!..»

Английский от русского крепко отличается. И не только строением слов, их последовательностью. Отличается чаще всего смыслом, в который въехать чужаку практически невозможно. Нет, совпадения, конечно, бывают. Например, услышав фамилию Криса с Кристиной, я не смог удержаться, чтобы не рассказать им анекдот о Шерлоке Холмсе и докторе Ватсоне. Фамилия ребят Уотсон звучит именно как Ватсон. Языка я толком не знаю. Включаю театр мимики и жеста, подкреплённый несколькими знакомыми английскими словами. То, что они так не говорят, меня не колышит, пусть догадываются. Спрашиваю: «Знаете, почему Шерлок Холмс был „нот мерид“, то бишь не женат?» Они пожимают плечами. Я растягиваю рот в двусмысленной улыбке. «Это же элементарно!» – говорю максимально по-английски и сам же отыгрываю эту сценку до конца. Якобы осенённый догадкой, удивляюсь: «Ватсон?!..»

Здесь всё совпало. Посмеиваются. Юмор и сальная двусмыслица прошла. Впадаю в раж. Тороплюсь закрепить успех. Ещё анекдот от русского: «Встреча на корабле Джеймса Бонда со своей визави – красоткой, которую ему ещё предстоит охмурить. Джеймс протягивает руку:

– Бонд! Джеймс Бонд!

Красотка отвечает:

– Оф! Фак оф!..»

Жду реакции. Вижу, мои англичане скисли. Юмор, очевидный для нас, неожиданно не прокатил. Они пытаются понять: с какого переляку я их вдруг послал, да ещё и на их же ридной мове… Потоптался на месте, аплодисментов не дождался, похлопал их по плечам и пошёл жаловаться Светке, поминая Задорнова: «Ну тупые!..»

…Время летит быстро. С ребятами сдружились. Узнав, что Светка сама сшила все наши сценические костюмы, стали её упрашивать сделать и им новый вариант. Через месяц ударного труда и бессонных ночей моей жены «Дрим Машин» вышла на сцену в новых костюмах. Дамы – в роскошных платьях от кутюр «Мадам Кокор» (Светлана Кокорина). Мужчины – в костюмах смелого покроя и такой же расцветки этого же автора. Зрители встретили Dream Machine шквалом аплодисментов – группа не самая последняя в Великобритании. Светку представили. Завалили цветами. Зал вместе с музыкантами ликовал и не отпускал её минут пять, топая ногами и посвистывая! Это был персональный Светкин триумф.

Полгода пролетели как один день. Прощальная вечеринка. У всех слёзы на глазах – привыкли за эти полгода друг к другу, влюбились. Завтра расставаться. Кто знает, может, навсегда…

Расселись прямо на полу в нашем просторном шале. Я тихо потягиваю джин, который разбавляю тоником. Во рту – словно ёлку грызу. Мои молодые англичане попивают кто пиво, кто колу, некоторые – мой тоник. Все непьющие, занимающиеся спортом. Незаметно их сознание, затуманенное предстоящим расставанием и тоской, даёт сбой. Смотрю, в ход пошёл мой джин – так, попробовать. Молчу. Поглядываю на англичан. Они сначала опасливо в стаканы много тоника и несколько капель джина, потом как-то наоборот.

Хмель – штука международная. Чем он хорош? Через какое-то время прислушиваюсь: говорю по-английски! А раньше – ни бум-бум! Глядь, ба! Мои грустные друзья шпарят на русском! Ни фига себе! Чудо!..

Трезвая Светка оглядывает комнату, нас, осовевших, враскоряку сидящих на полу. Обращается к музыкантам, которые, икая, глупо и очень даже нетрезво улыбаются. Выносит вердикт:

– М-м-да-а… Придётся вашу группу ещё раз переименовать!

– Why, Sveta? – И-ик! – Почьему?

– Вы не «Дрим Машин». Вы теперь «Дринк Машин»!..

Светка

Моя жена уникальна во многих смыслах. Она многогранна.

Что особенно ценю в ней – чувство юмора и хорошо законспирированную женскую мудрость.

Обычно я брожу по московским улицам и переулкам сам по себе. Мои бешеные пешие километражи Светке не по душе. Она выбирает собственные недлинные маршруты и формы досуга. Короче, не мешаем друг другу жить…

В кои-то веки гуляем вдвоём. Бредём по осенним Лужникам, поддаём ногами жёлто-бордовые листья. В руках Светки их целый букет. Выходим на набережную Москвы-реки. В воде отражается синее небо. Из-за этого серая вода кажется синей лентой, убегающей куда-то за поворот. Тихо. Спокойно. Умиротворённо. На душе благодать. Я невольно прижимаюсь к Светкиному плечу, трусь небритой щекой и в нахлынувшем умилении говорю:

– Как же хорошо иногда пройтись со своей женой!..

Пауза. В глазах Светки прыгают чёртики. Она хитро улыбается. На всякий случай ещё раз, не вслух, проверяю сказанное. Пытаюсь хило улыбнуться СВОЕЙ жене:

– М-м-да-а. Понимаю! Прозвучало двусмысленно.

Редактор

Светка – многолетний редактор моих книг. Хорошо обученный, окончивший прорву курсов и чего-то там ещё. Короче, мой мучитель. При ней просто так, «на расслабоне», лучше ничего не говорить, – схватит за язык! Начнёт свой ликбез: «Спускается он, видите ли, по лестнице вниз. А что, разве можно спускаться вверх?..» или: «Поднимается вверх. Что, разве можно подниматься вниз?» И всё в таком духе. Иногда Светку заносит и ловлю её уже я:

– «Пройтись со своей женой.» А что, разве можно с чужой? Ответственно заявляю тебе, МОЯ любимая жена: можно! Ещё как можно!..

Наши словесные пикировки частенько дают неожиданные результаты: рождаются новые рассказы. Как, например, этот.

…Сидим смотрим телепередачу, где даёт интервью один молодой певец со СВОЕЙ женой. У певца потрясающее чувство юмора. На вопрос: «Могут ли у вас быть дети на стороне, о которых вы не знаете?» – отвечает: «Вряд ли, но.» Жена меняется в лице, напрягается. Тот выдерживает паузу, чтобы помучить суженую, с улыбкой добавляет: «Скорее буду рад, чем огорчён, если однажды кто-нибудь позвонит в дверь и войдёт со словами: „Здравствуй, папа!..“»

Светка хитро смотрит на меня. Я многозначительно и загадочно улыбаюсь.

– Хотела бы посмотреть на твою физиономию, если бы тебе вот так в дверях кто-нибудь: «Здравствуй, папа!»

– И чё? – пожимаю плечами. – Вполне себе жизненная ситуация. Я бы вот на тебя посмотрел, когда в тех же дверях прозвучало бы: «Здравствуй, мама!..»

Ай да Пушкин!

Всё началось, когда мы со Светкой спорили, кому посвящены строки: «Ах, обмануть меня не трудно! Я сам обманываться рад!» Понятно, что Пушкин. Ясно, что писано для дамы сердца. Но для кого конкретно? Тут тебе и Керн на память приходит, и ещё дюжина пушкинских пассий. У меня версия конкретная, точная – я-то в курсе.

Спор есть спор. Я – в Яндекс. Задаю голосом вопрос Алисе. Победоносно смотрю на Светку: ща, услышишь! Из динамика айфона дама не моего сердца развесёлым голосом вещает всякую фигню и ничего конкретного. Возмущаюсь! Мне в ответ с ещё большим задором ещё большую фигню. Настроение портится. Вкус грядущей победы становится кислым.

«Ах, завести меня не трудно!..»

Воплю в микрофон:

– Александре Осиповой посвящено это! Слышишь! Александре О-си-по-вой! Ни хрена ты не знаешь, железяка интернетная!

Лучше бы я не начинал. Узнал о себе такое!.. Алиса интеллигентно так, с подвывертом, поливает меня, характеризует. Я в ответ не молчу. Тоже так, интеллигентно:

– Кукла ты электронная, а не женщина во плоти. Мне в обратку ещё краше…

Понимая, что проигрываю, тихо так, сквозь зубы, выражаю своё невосхищение:

– Сука!..

Собеседница услышала. В ответ:

– Остыньте! Дышите глубже. Размышляйте о своём поведении!

– Ни хрена себе! Она ещё и на такое реагирует!

– Спасибо, милая! Приятно иметь дело с вежливым человеком.

Под смех Светки меня вообще перекосило:

– Нет, ты глянь, я, оказывается, ещё и баба! Хм, «милая»! На конкретные вопросы кто будет отвечать конкретно, – Пушкин?

– Вы хотите поговорить об этом?

– Тьфу!

– Будьте здоровы!

– И тебе не хворать! Поговорили!..

Коллекция

Самое неблагодарное занятие – это коллекционировать. Неважно что: марки, значки, открытки, монеты, пустые пачки сигарет. Всегда будет чего-то не хватать до полного счастья. Главное в этом деле – вовремя остановиться. Иначе окажешься «рабом лампы» и откровенно будешь сходить с ума. С каждым днём всё больше превращаться в маньяка, у которого только одна цель – пополнить коллекцию.

Не минула сия чаша и меня. Я стал собирать галстуки. Подсадил на это безнадёжное дело эстет и знаток сего предмета Алексей Анатольевич Сонин. Помимо галстуков, он коллекционировал ещё и «кисы» (бабочки). Не просто собирал, всё это ежедневно носил. Настоящий ленинградский щёголь, с неким изысканным налётом лёгкого пижонства. В одежде, стиле – безупречен. Манеры, жесты, речи – залюбуешься!..

Я бросился тихо подражать. В самое короткое время у меня подсобралось что-то около двухсот разнокалиберных галстуков. Но куда мне до Сонина, против его шести сотен, змеями висящих в шкафу на специальной перекладине. Режиссёру их везут со всего мира благодарные артисты, ученики, друзья. Я среди них. За рубежом, скажем, где-нибудь в Париже или Лондоне, покупаю галстуки себе и не забываю о своём наставнике и друге.

Сонин быстро научил меня их правильно завязывать, что с чем носить. Короче, ввёл в тему. Одним пижоном и несчастным коллекционером в этом мире стало больше.

Теперь я, не видя лиц, с жадностью вглядывался в шеи прохожих, сотоварищей по жизни и работе. Про себя отмечал: этот галстук завязан небрежно, неправильно. Узел вялый, неплотный. Длина не соответствует росту. Цвет не подходит сорочке и пиджаку. О! А этот галстук роскошен! Какой шёлк! Где он его взял? У меня такого нет! Держите меня!.. Первое желание – подойти, выменять, выпросить, сорвать, убежать. В моих глазах нездоровый блеск. Люди шарахаются…

Я дошёл до предела. Жена Светка тоже.

– Для твоих галстуков уже нужен отдельный чемодан! Таскать тебе! Лучше бы ты пил!..

Можно подумать, чемоданы таскает она!..

Пить!.. Глупая, недальновидная женщина! Не знает этих алкоционеров. У них впереди – цирроз печени или белая горячка. А коллекцию с бутылками алкоголя тех, кто не пьёт, вообще от пола будет не оторвать! Мои галстуки – так, баловство! Но с этим тихим сумасшествием надо тоже что-то делать, она права…

Наступив себе на место, где обычно красуются галстуки, я начал аттракцион неслыханной щедрости. Раздариваю с таким трудом приобретённое направо-налево. При этом рву себе сердце, нервы. Героически преодолеваю сомнения, жадность, скопидомство. Даже не подозревал, что я такой сквалыга!..

Светка не нарадуется. Муж стал ночами нормально спать. Единственное, почему-то нервно всхлипывает, постанывает – снится что-то.

В скором времени остались от моей коллекции рожки да ножки. Так – с десяток шёлковых «змеек», которых я украдкой трогаю, нежно оглаживаю и вздыхаю.

Нам собираться на очередные гастроли. Забитые до предела чемоданы трутся пухлыми боками. Светка распихивает по сумкам не вошедшее, но, с её точки зрения, до ужаса необходимое. С моей же точки того же зрения, этого необходимого накопилось больше, чем необходимо. Говорю об этом прямо. Трогаю один из чемоданов. Невольно охаю: вес не взят! Чемодан словно прилип к полу. Я свирепею, ору:

– Какого хрена там напихано?

– Ничего лишнего! Всё нужное!

– Да сколько того нужного нужно, блин? Что там?

Светка делает тактическую паузу. Подходит, кладёт руку на плечо, ласкает взглядом своих рыжих глаз. Я позорно затыкаюсь, млею, таю, как сахар на раскалённой сковородке. Она ставит победную точку в этом извечном противостоянии полов:

– В том числе и твои галстуки, милый!..

Любимое место

Идём со Светкой к автобусной остановке. 119-й нас опережает. Приходится с ним посоревноваться. Летим на крыльях вечной молодости и таких же желаний.

Влетаем в распахнутые двери задней площадки. Людей мало, все в основном сидят впереди. По привычке смотрю на свои годами насиженные места. Обычно езжу там. Они в последнем ряду автобуса рядом с двигателем. Там всего три сиденья. Одно огорожено стеклом. Это моё, любимое. Сиди себе, как в отдельном купе, поглядывай на мелькающие пейзажи, слушай рычащий мотор, грейся о его пламенное сердце.

Светка эти места не жалует. Она южанка, а там и зимой и летом жарко. К тому же шумно. Мне так в самый раз. Я мечтатель. Меня это убаюкивает, повергает в сонные грёзы.

Тяжело дыша, топчусь на месте, с вожделением поглядываю на пустующую автобусную галёрку. Натыкаюсь на предостерегающий взгляд Светки, которая на корню пресекает мою попытку рвануть за любимую перегородку. С безволием подкаблучника вопрошаю:

– Куда?

Ответ прилетает незамедлительно:

– Куда хочешь, только не сзади!..

Единственная соседка, что сидит у окна, глубокомысленно растягивает губы в улыбку.

Вяло констатирую:

– Прозвучало о-очень сексуально!..