Марс

© Владимир Буров, 2017

ISBN 978-5-4485-3397-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава 1

– На Марс? А сколько?

– Двести.

– Двести тысяч долларов?

– Евро.

– Это много. Я не поеду.

– Почему?

– У меня нет столько.

– Сколько есть?

– Да немного.

– Точно можно узнать?

– Зачем?

– Может, я добавлю.

– А! Ну, хорошо. Но я должна подумать. Деньги разбросаны по разным карманам.

– Карманам? А дома?

– Дома пусто. Или все равно, что ничего нет.

– Значит, у тебя очень мало денег.

– Я уже посчитала, умножила и сложила, и получилось ровно двести.

– Всего в тысячу раз меньше, чем надо?

– Да.

– Это немного. А казалось, что у тебя не хватает почти всего.

– Наверное, ты считал миллионами.

– Ты согласна?

– Поступить под твою юрисдикцию?

– Почему сразу Под? Ты можешь быть сверху.

– Вряд ли это возможно, если ты за меня заплатишь. Впрочем, изволь, я согласна. На Марс! – она посмотрела на небо. – Неужели это возможно. И знаешь, я даже думала, что мне ответить, если ты пригласишь меня в Кругосветное Путешествие, как Агату Кристи.

– Ты права, я тоже думал: может быть, нам сначала что-нибудь сделать.

– Что?

– Ну, не знаю.

– Нет, говори, говори, я слушаю.

– Давай сходим в ресторан, а потом в баню.

– В баню? Я не ослышалась?

– Я не то хотел сказать.

– А именно?

– В сауну, конечно.

– Я ни разу не была в сауне. Что это? Только, пожалуйста, не ври! Я подозреваю, что это та же баня. Так-то я бы не против. Мы же ходили с тобой вместе на пляж?

– Да, было дело. А разница?

– В том, что на пляже много народу.

– Ты хочешь со мной сходить, но только в общую баню?

– Да.

– Сейчас уже нет таких бань.

– Может быть, мне пригласить подругу?

– Думаю, это скует все мои желания.

– Она не агрессивная.

– Вы опять будете ходить туда-сюда, как тогда на пляже, и болтать. А я? Мне, что, опять лапу сосать.

– А ты что хочешь сосать? Мои титьки?

– А почему бы нет.

– Сейчас не хочешь пососать?

– Давай.

– А потом чего? Женишься?

– Мы не должны об этом думать, понимаешь?

– Нет.

– Ну, ты, что, забыла, в перспективе мы можем полететь на Марс вместе. А там! Сама понимаешь, кто есть кто – это еще вопрос.

– Я не совсем понимаю: в каком смысле? По разные стороны баррикад, что ли, ты имеешь в виду. Я – Марсианка, а ты в рядах захватчиков.

– Это бы еще ничего. Хуже, если я буду жить на берегу.

– А я? Буду с другой стороны этого марсианского озера?

– Нет, хуже, если ты окажешься просто водой этого озера.

– Чем это плохо? Как купаться – так опять нужно будет думать о сексе? А как же ты говоришь раньше все вместе в бане мылись?

– Тем не менее, мне кажется, мы будем близко, как сейчас, но всё также далеки друг от друга.

– В общем, ты предлагаешь сходить прямо сейчас в баню, пока не поздно, я правильно тебя поняла?

– Про ресторан забыла.

– Ладно, давай сначала напьемся.

Мы очень стеснялись.

– Мне не страшно, – сказала она, – у меня ничего не видно. – И действительно волосы между ног у нее были настолько густыми, что даже при большом желании ничего бы не удалось разглядеть. – А ты повернись ко мне задом. Тогда я тоже ничего не увижу. Он мотается, да?

– Сейчас?

– Ну, хотя бы.

– Сейчас нет.

– А что с ним?

– Разглядывает потолок.

– Что на потолке? – она тоже посмотрела вверх.

У нее такие ляжки. Вся школа много лет была в восхищении и изумлении. А зад. С таким бы никогда не расставался. Точнее:

– С таким не расстаются. – Айм вэри бизи ил.

– Целоваться не будем?

– Нет, только трахаться. И знаешь, я воде хочу. Ты пробовал?

– В воде? Нет, я думал, это опасно.

– Почему?

– Вода нальется внутрь.

– Внутрь меня? Ты думаешь там еще есть место?

– Почему нет?

– Там живут дети.

– Д-дет-ти? Так быстро.

– А ты думал, они растут долго? Тем более, на Марсе.

– Мы еще не на Марсе.

– А ты поверил? По-моему, ты даже испугался.

– Ты права, я не знаю, что там будет.

– А именно: ты боишься, что наша воля будет там парализована?

– Да. И знаешь почему? Там маленькое давление. Само по себе это может не иметь значения. Но низкое давление может быть следствием слабой привязанности людей – марсиан, имеется в виду – к самим себе.

Она повернулась ко мне лицом.

– Ты думаешь, там только марсиане?

– Не знаю, но считаю, что людей там нет.

– Даже американцев?

– Нет, мы будем первыми.

– Это плохо. Вряд ли что-нибудь у нас получится. И вообще: нам какую квартиру обещают?

– Трехкомнатную, неверное.

– А ты не спрашивал? – она повернулась ко мне спиной, и практически ушла головой на самое дно.

Вопрос задан, а кому отвечать непонятно. Наверное, она дала мне время подумать. Вообще, конечно, вопрос хороший, надо будет просить, как минимум, четыре комнаты. Тем более, если предположить, что у нас сразу родятся не меньше трех детей. Возможно, не надо будет вынашивать их целых девять месяцев. Так месяца три, я думаю, хватит. Наконец, она вынырнула, но опять ушла под воду, так как я держал ее за ноги.

– Ну, что, сосчитал, сколько комнат нам надо? – спросила она после того, как вынырнула, предварительно наглотавшись воды.

Далее, как мы попадаем на Марс? Ракета, или как-то по-новому?

Оказалось, надо пройти собеседование.

– О чем? – спросила она.

– Наверное, хотят спросить, собираемся ли мы жить вместе.

– А мы, как, будем?

– Так, а зачем еще мы летим на Марс.

– Именно за этим?

– Да.

– Что, да? Я не поняла, ты не расскажешь поподробнее?

– Здесь у нас всё хорошо, но нет будущего. Вот сколько я ни думал – ничего. Как говорится:

– Одной хорошей жопы мало.

– Я так и думала. Чего же еще тебе надо? В рот? Ладно, я постепенно научусь, чтобы не рвало после спермы. Но, извини, не пять же раз в день ее глотать!

– Вот видишь, ты сердишься.

– И ты знаешь почему?

– У нас нет Контакта.

– Там должен быть, да? Да, конечно, он там есть. Где-то же он должен быть. Перспектива-а, – протянула она. Между прочим, я слышала, туда берут не всех.

– У нас есть деньги.

– Даже за деньги.

– Ты думаешь, мест меньше, чем людей с деньгами? Вполне возможно. Вполне возможно, людям так не хочется жить здесь со временем. Они понимают, что ни-че-го у них не получится. Теперь я понимаю Джеймса, почему он не хотел оставаться в Англии, а поперся туда, где ничего нет. Ничего, кроме новой энергии, способной сделать его и его людей счастливыми. Там за горсть гвоздей можно было купить себе любовь.

– Хорошая мысль, между прочим, надо подумать, что мы возьмем с собой.

– Есть какие-то мысли?

– Надо взять что-то для тебя. Чтобы ты мог иметь возможность покупать там любовниц. Если я тебе надоем.

– Ты никогда не надоешь.

– Мне самой может надоесть брать в рот.

– Это никому еще не надоедало.

– Да? Ну всё равно мы должны подумать, что брать. Всё, наверное, не разрешат.

– Скорее всего, по весу. Пудов по пять на человека, не больше я думаю, максимум сто кило. Я возьму книги. Ноутбук может там не работать. Я бы вообще хотел, чтобы несколько книг мне положили в гроб. Наверное, это не разрешено.

– При чем здесь гроб?

– Потому что, нет, я хотел сказать в саркофаг, в которых мы полетим. Там нет места для вещей.

– Если нас не будут обыскивать, всё равно можно кое-что взять. Я возьму мыло.

– Зря, мыло и так загрузят.

– Хорошо, тогда сегодня на собеседовании, скажу, какое именно мыло надо брать на меня.

– Это правильно. Я тоже скажу, чтобы взяли зубную пасту Хербал.

– Хер? Ты опять про Это?

– Я впервые встречаю человека, который никогда не слышал слова Хербал. Нет, честно, никогда! – И добавил: – Чем ты чистила зубы в лагере?

– Я не была в лагере.

– Вот как! Чем ты занималась?

– Я была в доме отдыха.

– Там не чистят зубы?

– Чистят.

– Чем? Должен обязательно быть Хербал.

– Прекрати, пожалуйста, ругаться. Я всегда чищу зубы зубным порошком. Более того, я так же отношусь к своей собаке.

– Ты чистишь зубы собаке?

– Приходится.

– Правильно. Если есть хоть какие-то зубы, надо их чистить Хербалом.

– Прекрати, я тебе сказала!

– Не могу не говорить о том, кого люблю.

– Ну, вот это другое дело. Я так и знала, что ты хочешь трахать не только меня, но всех остальных. Тоже.

– Это естественный процесс. Я трахаю тебя, так как трахаю всех. И наоборот: я трахаю всех, потому что трахаю тебя.

– Всё это так, всё это хорошо, но тогда не будет Контакта.

– А наоборот его тем более не будет. Ты что называешь Контактом? Ты – это я, а я – это ты? Это неправильно. Зачем нам быть одним человеком? Объясни.

– Не могу. И знаешь почему? Потому что Один – это уже, практически, мастурбация.

– И всё же ты права. Надо быть ближе.

– Ты хочешь, чтобы мы жили втроем, как Коллонтай? Или впятером, как Щепкина-Куперник?

– Ты хочешь сказать, что здесь уже и так всё, как на Марсе? Ты не хочешь лететь?

– Полечу, конечно, но я боюсь даже думать, кем я там буду. На собеседовании не будут задавать такой вопрос:

– В потенциале, вам что лучше оставить:

– Ноги ли голову?

– Откуда такие страсти?

– Ты мне постоянно подсовываешь картины Пабло Пикассо.

– У тебя сколько уже сейчас висит дома? – спросил я.

– Ни одной. И знаешь почему? Я их боюсь. Дари мне лучше Ван Гога.

– Он тоже был выше обычного понимания.

– Мне он кажется красивым.

– Неужели ты думаешь, что картины Пикассо несут с собой опасность?

– С собой? Не хочешь ли ты сказать, что уже загрузил их в багаж? О, мама! Кого еще? Ван Гога? Ну, это понятно.

– Моне.

– Тучи в голубом и розовом?

– Лягушки в фиолетовом и розовом.

– Кувшинки, ты хотел сказать? Ты Закат взял?

– Взял, взял.

– Фильмы Альфреда Хичкока?

– Взял, взял.

– Отлично, возьми еще Острова в Океане Хемингуэя. Впрочем, ты можешь забыть, я сама возьму эту любимую книгу.

– Я возьму русскую библию – Пушкина.

Нас особо не проверяли, и мы пронесли на борт КК – Космического Корабля, всё, что хотели.

– Меня волнуют только два вопроса, – прошептала Ольга мне на ухо.

– Понятно, – ответил я. – Будет ли и Там Звездное небо над нами, и скольких жен разрешат иметь.

– А мне мужей.

– Естественно.

– Но это только один вопрос, – опять нагнулась она к моему уху.

– Какой второй вопрос, дай угадаю. А! Дадут ли нам четырехкомнатную квартиру? Правильно, я угадал?

– Ты написал про четырехкомнатную?!

– Ольга, послушай, надо ковать железный, пока горячий.

– Это мало. Это очень, очень мало, как ты только не мог понять, что счастливое число – это шесть? Ты можешь объяснить? Прости, я оговорилась, счастливое число – это семь. Именно. Или семь, или всё кончено, Юпитер.

– Я.

– Ты. Ты понял, Юпитер, что ты не прав? Очень хорошо. И да. – Но она не успела разъяснить свой второй вопрос, как загорелся экран монитора на пололке.

– Зачем на потолке? – спросила Ольга.

– Мы должны быть ближе к Марсу, – сказал я.

– А-а.

И вот пошла Лентару.

– Ой, какой птенчик! Я, Вань, такой же быть хочу.

– Ты думаешь, нам показывают возможную реинкарнацию на Марсе.

– Это варианты, – пошла строка субтитров, – для тех, кто не понял интуитивно, – второй вариант вашего воплощения на Марсе. Если вы сильно испугаетесь, то можете превратиться в птичку и улететь.

– Восхитительно! – воскликнула моя дама, и добавила: – я хочу быть птичкой. – Но уже появилась другая картинка, это был лев. – О! лева. Я хочу быть им, – и она нажала кнопку этого Стоп-кадра. Только это была уже совсем, совсем другая история.

Далее, это дерево.

Глава 2

Под фиолетовым небом висели три солнца.

– Ничего страшного, – сказал я, и добавил: – Мне нравится.

– Да? Мне тоже. И да:

– На ночь их выключают?

– А смысл? Всегда можно задернуть шторы. Тем более, они автоматические здесь.

– Я люблю гулять при Луне.

– Уверен, что такая программа тоже существует.

– Если не все захотят Луну на небе, а вдруг кто-то хочет загорать ночью?

– Точно! Уверен, что у нас здесь есть участок в семь га, как у всех благородных людей.

– И мы сможем заказать у себя дома любую погоду! Ура. Только, как нам договориться друг с другом?

– По жребию, – сказал я.

– Ладно, я хочу загорать и кататься на лодке.

– Сейчас посмотрим, хотя для этого нужен большой бассейн.

– Надеюсь, тебе повезет, – сказала Оля, – и здесь есть большой, большой, как река, огромный бассейн, где по берегам растут лютики-цветочки. Лютики-цветочки у меня в садочке. Как было сказано, чтобы у меня всё было:

– Чинно и благородно.

– По-старому, – сказал я, и добавил: – Не выйдет. Не для этого мы летели на Марс.

Но участок, в 7 га, о котором мы так долго мечтали, появился, хотя мы об этом представлении о счастье никому не говорили.

– Лютики! – С этим радостным приветствием Ольга вышла на крыльцо. – И да, – добавила она, – это не лодка с веслами, а целый корабль.

– Какой-то, ты не добавила.

– Что? А, да, действительно: какой-то.

– Странно.

– Действительно, странно, почему на нем нет моего имени.

– Я сам могу написать.

– Ты криво пишешь. Впрочем, извини, пусть криво, но зато я узнаю тебе по походочке. И да: лёд у нас есть?

– Жарко.

– Нет, еще, но я хочу льда.

– Просто льда? Или с каким-нибудь миндальным ликером?

– Покрепче ничего нет? Впрочем, это я не всерьёз. И да: я только в кино видела – да и то, кажется, нет, – чтобы яхта входила прямо в семигектарный сад с моря.

– Это не яхта, а катер.

– Тем более. Точнее, тем не менее.

– Тебе туда прямо принести коктейль со льдом?

– Да, конечно. Пожалуйста, только оберни стакан полотенцем.

– Зачем?

– Ну, что значит, зачем? Надо, как ты не понимаешь?

– Сейчас не жарко, – попытался я возразить.

– Руки у тебя, я надеюсь, всё той же, земной темприче, 37 с чем-то.

– Скорее всего.

– Вот видишь, теперь ты всё понял.

– Нет, я почти ничего не понял. Хотя, конечно, я сделаю так, как ты любишь.

– Давай, повар.

– Я повар. А кто стрелять будет? Или ты не видишь отсюда, что на носу установлен пулемет.

– Ни – сл. на букву х – себе! – удивилась она. – Куда мы попали? Увеселительная прогулка называется! Неужели это на самом деле?

– Скорее всего, нам дали этот прекрасный сад не просто так, – сказал я. И добавил: – Здесь есть враги.

– Но откуда в свободной стране враги? Я не понимаю. – Она чуть не заплакала. – Неужели с других планет?

– Мэй би, кто-то из землян был уже здесь.

– Что им надо? – спросила она.

– Думаю, произошел какой-то сдвиг по фаре, – сказал я. – Так-то бы, конечно, жили-были, ну и дальше, ан нет, или захотели чего-то, что здесь открыли, или – как я уже сказал – просто поехала крыша.

– Ты думаешь, она сама поехала – если, конечно, это так – или под действием этих?

– Кого?

– Я боюсь говорить.

– Инопланетян?

– Да. Думаю, они очень страшные. И знаешь почему? Я на Земле насмотрелась на крокодилов, специально от них уехала, а здесь опять двадцать пять:

– Еще хуже.

– Не будем заранее настраиваться на самое худшее, – сказал я.

– Если я вижу на своем личном корабле крупнокалиберный пулемет, куда уж дальше? Всё уже и так ясно.

– Скорее всего, он не такой уж сильно крупнокалиберный.

– Какой смысл на корабле иметь обычный пулемет? – возразила она. – Скорее всего, на нас пойдут бронированные катера, а с берегов будут стрелять из крупнокалиберных пулеметов с бронированными щитами.

– Откуда здесь возьмутся пулеметы с бронированными щитами?

– Если для фильма Рембо-4 нашли, то здесь, я думаю, тем более они есть. Да нет, есть, есть, я уверена!

– Тогда, может быть, нам вернуться назад? – спросил я.

– Да? Это можно сделать реально?

– Ты не спрашивала на собеседовании об этом?

– Нет. Меня не спрашивали, и я не спросила. А ты?

– Тоже постеснялся.

– Во попали! – она села в кресло, и посмотрела с веранды на стоящий в бухте большой катер.

Уже ночью подошел большой грузовик с коньяком, ликерами, пивом, и продуктами питания. Как-то:

– Это была капуста брокколи.

– Будете ловить рыбу, – сказал водитель грузовика.

– Как? – спросил я. Ольга спала, как убитая. Перенервничала.

– На удочку.

– Серьезно?

– Ловить тралом бессмысленно, – сказал парень.

– Холодильник на катере маленький?

– Скорее всего, его вообще нет, – ответил он, – только льдогенератор. Но даже если есть, много рыбы в него не положишь.

– Почему? Надоест один и тот же сорт?

– Естественно. Есть белая – хочется красной, есть красная – хочется…

– Белой, – досказал я за него. – Вообще, хоть какой-то комфорт на этих катерах есть? Мы не успели осмотреть его.

– Если вы не знаете, я тем более не в курсе. Но сразу не тонут.

– Спасибо и на этом.

– В принципе вы можете заказать ремонт в счет будущих доходов.

– Будут доходы? – удивился я.

– Подвезете кого-нибудь срубите бабла, – сказал он.

– Так здесь, как на Земле? Бардак.

– А вы как думали? Это не другая Солнечная Система, а пока еще всё та же самая.

– Да… – протянул я.

– Вы на что надеялись?

– Мы думали однозначно:

– Будет легче, чем на Земле, а зачем и переться тогда в такую даль.

– Для некоторых легче охотиться на слонов в Африке, или в Австралии жить среди людоедов, чем вечно в звании капитана в Англии.

– Давай никуда не поедем, – сказала Ольга утром.

Но мы поплыли. Не успев приехать, опять двинулись в путь.

– Знаешь, что, – сказал я.

– Что? Пойдем в кубрик.

– Не знаю никакого кубрика-мубрика.

– Ты смотрел хоть когда-нибудь кино Водный мир?

– Допустим, – сказал я, и добавил: – Ты пока вот рули здесь, а я схожу в кубрик, точнее, кают-компанию.

– Зачем?

– Там рядом есть кухня, а рядом с кухней бар. Принесу.

– Мне со льдом и малиновым ликером.

– Что?

– Водку. Но не более двадцати пяти граммов на трехсот граммовый стакан. Я могу пристраститься, и это будет проблемой в дальнейшем. Здесь, скорее всего, нет рифов, но мели должны быть. Мы сядем на мель.

Только после того, как принес всё, что уже обещал, я спросил:

– Ты думаешь, нам придется воровать?

– Это в связи с Водным Миром? Да. Думаю, именно такой мир нам здесь предлагается.

– Допотопный?

– После. После потомный. Между прочим, я чувствую, что стакан уже начинает нагреваться. Там не было полотенца потолще? Или, может быть, даже менее теплопроводного?

– На них ничего не написано.

– У тебя должна была пробудиться интуишэн.

В конце концов, уже под вечер нам сообщили, что бежала группа монстров, которых не уничтожили сразу, а оставили для изучения их генетического материала.

– Почему из таких же, как мы людей появляются монстры? – спросила Ольга.

– Скорее всего, они вообще не были людьми.

– Тогда зачем? Хотят узнать, откуда вообще во Вселенной возникают монстры?

– Скорее всего.

– А, а не могли они их выпустить нарочно?

– Не понимаю, зачем?

– Очевидно, что какой-то смысл есть.

– Какой? Что их никто не выпускал, а они сами сбежали?

– Мне больше нравится версия, что хотят выяснить, можно ли их вообще убить, – сказала она. – И это будет точно так, если объявлена премия за каждого монстра. Ничего не говорили?

– Не слышал.

– Или не слушал?

– А это не одно и то же? Хорошо, поймай радио.

– Я за штурвалом.

– Тогда я опять сам схожу, – сказал я и спустился вниз, предварительно осведомившись: – Повторить?

– Нет. Хочу, но чего-нибудь новенького. Кактусовой водки там нет?

Меня удивляло, что моя дама не удивляется, что пьет, пьет и пьет. Ведь даже на Земле, она не пила совсем до последнего времени.

На первом острове мы не обнаружили никого.

Мы наловили трески и наваги и теперь спешили ее пожарить на:

– Огне и растительном масле, – как сказала Ольга. И добавила: – Жаль, что рыбы много, а нас, – она раздвинула пальцы так, что один был направлен на меня, а другой на нее, – мало.

– Я приведу медведя, – сказал я.

– Зачем? – не поняла она.

– Медведи очень любят рыбку, – выдал я, и ушел не прощаясь.

Когда я был уже на середине поля – если считать, как считаю я расстояния футбольными полями – опять услышал ее голос:

– Не жареную же.

Меня удивило, что она говорила негромко, а слышно было хорошо. Вряд ли у меня слух обострился. А, наоборот, на Марсе слышимость лучше.

После густого лиственного леса появился обрыв, а внизу море. А чему, собственно, радоваться? Мы и приплыли по морю. Но всегда приятно узнать, что это:

– Точно остров, а не материк, откуда могут появиться люди.

Я вспомнил, что надо набрать сухих дров, но их не было. Взял свежие.

Еще издалека я заметил, что у костра сидит кто-то.

– И не одна, что самое интересное. – Более того, она стояла у плиты.

– Хай ду ю ду, – сказал я, и бросил вязанку прямо на лапы пришельцу.

– Хау ар ю? – вежливо ответил он, но тут же добавил:

– Во-первых, хоть я и абориген, не надо бросать мне на ноги деревья.

– Во-вторых?

– Что, во-вторых?

– Вы сказали, во-первых, значит, должно быть и во-вторых.

– Ах, во-вторых! Да, это заметили очен-но остроумно. Я уже ответил, вы не заметили?

– Нет, конечно. Если вы не ответили, как я мог заметить? Ответ: никак. Это, по-вашему, тоже остроумно?

– Сначала вы сказали, что я Пришелец, и я хотел вам ответить, что во-вторых, я не:

– Пришелец. Но так как до этого я уже сказал, что я абориген, то повторять одно и то же два раза уже не имело смысла. Окей?

– Ольга, будь свидетелем, – сказал я, – этот абориген, говорил, что он абориген? Или говорил только, что пришелец7

– Говорил.

– Ты что, уже успела с ним объединиться, пока меня не было дома?

– Он говорил, – опять сказала она, и добавила: – Про себя. Точнее, подожди, ты меня совсем запутал:

– Это ты назвал его пришельцем про себя, а он тебя услышал. В результате – назрел конфликт.

– Так, а зачем подслушивать, я не понимаю?

– Если он так устроен, ему уши себе отрезать?

– Ладно, давайте выпьем и поедим, – сказал парень, – а то становится немного скучно.

– Вы правы, – сказал я, принимаю свою банку холодного пива и котлетки из трески с картофельным пюре и свежим огурчиком, – надо выпить за мою первую запись в Дневнике Путешественника по Марсу.

– Давайте, – сказал Абориген, – за ваше открытие. – Но он предпочел виски.

– Не может быть, – сказал я, – чтобы вы вот так с первого раза полюбили виски.

– И вы будете правы, – почти улыбнулся парень. – Мы ее здесь выращиваем.

– Кого? – только успел подумать я, а он уже прочитал мои мысли, и нагло ответил:

– Кактусы

– Мак, – опередила меня Ольга, – вы договаривались не подслушивать. – А он:

– Я забыл.

– О чем ты думал?

– Я думал: не подглядывать.

– Маки, – обратился я к аборигену, когда мы выпили по три двойных. Я три банки пива соответственно.

– Почему? – спросила перед этим Оля.

– Я бросил. Только пиво.

– Вот из ё нейм? – спросил я.

– Говори на русском, парень, – сказал он, – я понимаю.

– Как тэбя, – я показал на него пальцем, – зо-вут?

– Я, – теперь он показал пальцем себе в грудь, – мэсный бог.

– Бог – это как? – Вмешалась в разговор ошалевшая Ольга.

– Вин. Буду скромнее, – добавил он: – Один из Винов.

– Вин – это Винчестер, можно сказать носитель информации, – быстро пояснил я, чтобы выглядеть, как говорил Владимир Высоцкий:

– Не глупее его.

– Вы живете в горах? – удивилась она, потому что здесь был только один холм, куда поднимался я, чтобы увидеть широкое море. Но гор – нет.

– Есс. – Простите, что злоупотреблю алкоголизмами.

– Вот это правильно, – обрадовалась Ольга, – вот это по-нашему, по… прости, – обратилась она ко мне, – мы откуда хоть прилетели-то? Нет, честно, я уже всё забыла.

– И да, – решил я хоть как-то продолжить разговор, – как ваше настоящее имя, я так и не понял?

– Зевс.

– Нет, вы скажите, пожалуйста, точно: Зевс или Зевз?

– А разница? – спросил парень, и что было самым замечательным: постепенно он менял свой привычный облик цивилизованного человека.

– А именно? – удивилась Ольга, понявшая мой немой вопрос.

– В очередь, пожалуйста, – сказал я, – меня интересуют буквы. А именно: З или С.

– К сожалению, я никогда об этом не думал, – беспечно ответил парень.

– Ясно, – обратился я к Ольге, – второгодник. Два года в седьмом? – спросил я его.

– Да. – Но это Да вызвало в моей Ольге только добрую, более того, обнадеживающую улыбку.

– Картина Ван Гога, – сказал я.

– Ты уже предлагаешь мне раздел имущества? – только и придумала она, что сказать в ответ на некоторые сомнения в ее любви ко мне.

Кончилось тем, что я проснулся от лунного света. Хотя на самом деле это был солнечный свет. Она лежала на нем, и юбка на ее жопе была подняла выше, чем обычно. Не в сторону талии, имеется в виду, а именно вверх, как будто ее могучая задница еще больше выросла за эти несколько часов, пока мы спали. Но это бы еще:

– Ничего удивительного. – Главное, Зевз был уже не черным, как негр, а превратился в абсолютно белого, хотя по-прежнему кудрявого человека. И это ее очень радовало. До такой степени, что они так и лежали друг на друге, хотя я всё видел, так как проснулся, и чесал себе голову в поисках возможных решений это уравнения.

– Это пятая или третья всё-таки степень? – спросил я. Но они даже не дали мне пояснить, что я имею в виду. Им было по барабану. Даже не засмеялись, а она продолжала совершенно спокойно его разглядывать и нежно целовать в губы.

– О, боги, боги! – сказал я – про себя, разумеется. Но руки всё-таки поднял вверх. – Так обнаглеть!