Читать книгу: «Hannibal ad Portas – 4 – Агент под Прикрытием», страница 5

– И?

– Конец для вас печальный: вы не только не обладаете двойным иммунитетом, но и вообще не пригодны к шпионажу.

– Так…

– Нет, нет, нет, даже Данте был способен притвориться, чтобы попасть в Ад с Вергилием, вы.

– Нет?

– Вы сами согласны.

– Нет, я только спросил.

И она покинула меня, не заплатив по счету, хотя – уверен – понимала:

– У меня не только на счету мало, но на сегодняшний день нет самого счета.

Собственно, чего мне жаль, если я об этой троице и не мечтал, как о своих людях не только в замке в Шотландии, но не мечтал и о Лас Вегасе, даже о Голливуде, где много, много моих друзей.

Хотел спустить по винтовой лестнице, но ее не было – пришлось пользоваться веревочной, и вплоть до того, что даже самой:

– Веревкой, – а этаж – вот даже не знаю точно, был ли он вообще, но высоко – заметно.

Уверен – по наводке – но уже всё равно ждали.

– Я не могу погулять по крыше, как зять Роберта Де Ниро в поисках хоть какого-нибудь кота? – спросил.

– Ты сам кот, – был дурацкий ответ.

И опять вернули в Сили Доли.

– Мой дом тюрьма? – спросил.

– Твой дом Силиконовая Долина, – но пока немножко посиди, пока прибудут покупатели.

И понял, что я для них здесь в Америке товар, как для некоторых произведения искусства высоких мастеров древности.

– За меня берут больше или меньше, чем за Караваджо?

– Одно и то же, – автоматически ответил он. И я понял:

– Это честный человек. – Но он ушел, а его сменщик доверился, что будет конвоировать меня на Дальний Восток.

– На какой? – поинтересовался.

– На такой, что и без цели уже никуда не сбежишь.

И я решил, даже понял:

– Без цели или без цепи? – тем более, что зачем бежать, если я летать:

– Умею? – в ужасе чуть не схватился за голову, как некоторые, но вспомнил, что голова, да, у всех часто бывает, но не всегда находится на том же самом месте, где мы ее ищем.

И повезли на ветролете, который не долетел и разбился недалеко от берега, чтобы в случае чего я мог сам добраться до нужной точки, где схватят, как перебежчика и отправят на месяц плюс одна неделя в промежуток двух берлог:

– Одна медведя, другая медведицы, – чтобы было по-честному: кто найдет – того и будет.

Думал, шутят, нет, даже ветро-лет у них был, как в Японии: без лицензии, но всё равно:

– Настоящий, – в том смысле, что летал только силой ветра и силой духа подозреваемого в переходе границы именно и, как нарочно в то время, когда она была закрыта наглухо.

Спрашивается:

– Как?! – Должен рассказать по-честному, что значит на деле.

– Я один здесь не останусь, – был мой негромкий, но категорический ответ.

– Это неплохо сказано! – весело и даже радостно ответила сопровождавшая корреспондентка, чем напоминавшая, да:

– Мы с вами где-то встречались?

– Если только во сне, мистер.

– Да-да, точно, ты была во второй машине! – сказал, даже крикнул громко, но про себя пока что, несмотря на ее неприветливый вид, говорящий о натуре не способной к самораскрытию, но потенциал этот имеющей.

– Вы жили когда-нибудь в шалаше?

– С Робинзоном Крузе если только.

– Это я.

– Нет, нет, по эксперименту ты должен жить с медведем, а я с медведицей.

– Для шутки надо было придумать наоборот.

– Я гляжу, ты придумывать мастер, поэтому будь настойчивей: давай-й!

Я схватил ее, как тигр, в охапку, но осмотревшись повнимательней понял, что это полигон и всё направо и налево просматривается.

– Я в таких условиях работать не могу.

– Но как?!

– Будем строить мост.

– Да ты что?!

– А что?

– Вдвоем нас не хватит.

– Вот, сходи в лес, найми обезьян, будешь достоин.

Но чего? – даже не стал спрашивать, ибо только и остается, как Робинзону с Пятницей:

– Изъясняться только своими диалогами обе-оим.

– Я между прочим, был в Японии, а это отсюда недалеко.

– Мы должны выполнить задание любой ценой.

– Я один не смогу дойти до цели возврата.

– Ты всё равно погибнешь – я:

– Останусь.

– Спасибо на добром слове.

– Почему?

– Я буду тобой – ты мной.

– Ладно, – только и ответила она, и ушла в глубь леса, где как нарочно появился новый медведь и она, значит, решила с ним познакомиться.

– Ты посмотри только на себя!

– Хорошо ли выгляжу?!

– Тебя практически не видать, и я интересуюсь: видишь ли ты, что творится кругом?

– Медведей больше, чем один?

– Медведей пока нет, но, я думаю, нам лучше сразу перейти границу с Японией.

– Она может уплыть куда-нить?

– Не исключено даже это, но сейчас самое время для ее перехода.

– Почему?

– Никто не ожидает.

– Мы не знаем японского.

– В данной ситуации достаточно покоя души, когда станет ясно, что мы.

– Тоже японцы? Я не смогу.

В принципе я понял, на что меня проверяют. Если найду путь в Японию короче географического – так и буду проверять двойных агентов:

– Не тройные ли они, – если нет – в лучшем случае – заставят вести каталоги великих открытий, чтобы завидовал, что сейчас сам не напрягся, как Данте, и не срезал часть Земли, чтобы пройти на другую ее сторону.

Неужели для перехода нужен не тоннель, а надо убрать часть суши на этой Край-ней территории?!

Я не могу пойти на это.

Скоро стало ясно, что моя спутница не вернулась.

Оказалось, нашла их берлогу и вошла в нее – назад:

– Ее не пустили.

Медведи – двойные агенты, – я даже хотел постучать по столу, чтобы понять:

– Нервничаю – значит сбудется.

Но:

– Передумал.

– Ты знаешь, как преодолеть неприятности?

– Особенно крупные? – спросил, еще не осознав, что она тут, а:

– Быть не должно! – она в берлоге.

– Как?!

– Да вот так вот – прорыла подземный ход и вышла – о, мой маленький ужас – в Японию, – а:

– Оттуда пешком?!

– Японцы выдворили за бесплатно, пообещав, что в следующий раз уже не поверят в мой смешной рассказ.

– Это хорошая новость, – хотел улыбнуться я, но передумал, почему-то поняв, что количество улыбок не в скором будущем будет ограничено, а уже этот отсчет начался.

Мы хотели вместе с утра пораньше пойти на медведей, чтобы они точно спали, когда их границу у реки мы перейдем, и не чувствовали угрызений совести, ибо считал по-прежнему, что это не настоящие медведи, а засланные сюда двойные агенты, на которых и проверяют мою предприимчивость.

– Ты не хочешь их убивать? – удивилась она.

– Да, я люблю двойных агентов, так как это моя работа.

– Даже в том случае, что они медведи?

– Это не медведи.

– Вероятность того, что это медведи, а не двойные агенты в разы больше даже того, что мы сможем отсюда попасть в Японию.

– И, – добавил: – Мне всегда хочется сойти на предыдущей станции.

– А именно?

– Пойдем в Новую Зеландию.

– Но время прохождения Венерой диска Солнца уже измерено.

– Проверим еще раз.

– Хорошо, я согласна, если ты настаиваешь, но – прости – в другой раз.

Чё ты кобенишься?

– Понимаешь, я там был президентом – боюсь вспомнят или просто узнают.

– И тогда?

– Мне неудобно будет сообщать им, что в ближайшее время Япония окажется настолько глубоко под водой, что даже их передовая техника не поможет двигаться там в скафандрах.

Самое удивительное во всех заданиях и в этом в том числе, десантнику, как сбежавшему с уроков ученику, надо сначала узнать:

– Что ему задано.

И вот пока – я вижу – она начала рыскать раньше времени, надеясь методом Ты-ка познать не только прошлое, но и будущее, – а:

– То, что так не может быть в принципе – похоже – не гу-гу.

Почему? Потому нельзя угадать то, что еще только надо создать, как Кук и его друзья капиталистическое общество среди индейцев Мадагаскара – или что у них есть еще там. А как решить эту головоломку никто же ж не знает, чтобы:

– Каждой по мужу, – а:

– Каждому мужу, как минимум, по пять жен.

– Непонятно даже, – как сказала моя сопровождающая, – кого: жен или мужей должно быть больше.

И она спросила меня ночью, специально, чтобы намекнуть:

– Мы уже спали? – или:

– Спали вместе? – не одно и тоже.

Я не стал вспоминать, чтобы не было хуже. Создам уже в Японии такое полотно из увиденного там Ван Гога, что будет не хуже, чем в:

– Джазе только девушки, – это про них, а про нас, соответственно:

– Некоторые любят еще горячей.

По пути вспомнил, что был я президентом в Америке – да и в какой пока точно сказать не могу – в Японии, скорее всего, только резидентом.

Но очень обрадовался, как понял, что точно получится, как у Данте.

– Как? – спросила она, – уточни, пожалуйста, чтобы я согласилась опять.

– Я могу сегодня побывать на Луне.

– Она есть?

– Дак, скоро будет.

– Вот, когда будет, тогда и поговорим.

– В долг ничего нельзя?

– Дак, можно, конечно, но на Луне.

– Я не могу обещать, что мой корабль возьмет сразу двойной груз.

– Хорошо, отправь меня сначала одну.

– Я до этого сразу не додумался! Даже не понимаю, как и почему.

– Для этого и есть я.

Скоро оказалось, что ничего не выходит. Она пообещала обидеться и уйти опять в берлогу к медведям.

– Ты там была?

– Не притворяйся, что ничего не помнишь.

– Да, дорогая, я уже довольно давно и не собираюсь ничего вспоминать.

И только на третью ночь, когда Луна уже начала кончаться быть полной:

– Додумался.

– Что? Как?

– Пока не скажу.

По моему плану было ясно, что надо брать всю троицу – или даже тогда у заправки их было четверо, которые, я думал шли параллельным курсом, но вот только теперь нашлись.

– Боюсь, на это полнолуние у меня не хватит перегрузки, чтобы поднять всю вашу полутушу.

Она не поняла, что значит, не владела ситуацией также, как и я:

– В полной мере, – и думала, как многие сомневающиеся, что живут в одиночестве, а реально таскают за собой взвод, как Жан Кл Ван-Да и его друг Дольф Лунд, сержант-наполовину киборг, не обязательно уже заведенный, но уже обязательно таскающий за собой в кармане на груди шприцевые ампулы, чтобы быстро прийти в состояние такого аборигенства, что не только на Луне – на Земле и то любой проиграет им в личной схватке.

В последний момент передумал и послал ее одну. Пусть подумает на досуге, кто из нас главный. Почему Кук и остался на том Барбадосе, что убеждать в своей повелительности никого не надо. Все верят и так:

– Ты Моцарт – бог, несмотря на то, что сам об этом мало знаешь.

А так может получиться, как всегда:

– Она, она, он, – а я где, – спрашивается?

– Ты? Только собака.

И вопрос:

– Относятся ли собаки к парнокопытным, чтобы их брать на последний, отходящий от Земли Бортоносец?

И прибыл на лунный пересылочный пункт почти одновременно с ней, но вот именно в таком виде, как:

– Кошка и собака вместе.

Она очень удивилась и даже разочаровалась:

– Неужели до меня здесь были люди?

Мы – выходит – не люди.

Луна начала меняться, – а:

– Как с нее уходить, я пока не знал, и даже, если:

– Мы, – тоже не догадывался.

Ее пока не было точно видно, и я решил задуматься:

– Почему на Луне ничего, кроме песка не видно?

Более того, даже сказать нельзя, что живут. А должны, должны. Надо только открыть этот занавес. Мысли для этого недостаточно. И обратился к выкатившемуся из-за спины камню:

– Ты не есть Лунный?

– Вот ду ю сей?

– На Земле мы тоже ничего не видим.

И понял, что вижу! Но что, пока неясно. Только не самого себя. И что еще хуже, если мы не узнаем друг друга. Печальнее всего, если сработает навязчивая, как у Клауса фон Штауффенберга идея, наконец увидеть Хи, чтобы его ликвидировать.

И ответил, оглянувшись:

– Графом быть согласен – Хи:

– Надоел уже в прошлой жизни.

– Я никуда не поеду, – ответил.

– Хорошо, оставайся здесь неизвестно с какой Эмбер Хёрд, а мы уходим.

Но в последний момент передумал, с условием, что хочу поспать на Луне. И все поняли правильно, именно с Эми Хё. Так как Кеви Кост не смог это сделать из-за сиски-миськи болезни, хотя чего – так и осталось непонятным.

Я выдвинул столько непонятных для них условий, что решили сначала прямо здесь, на Луне сыграть в футбол.

– Как русские с немцами? – спросила Хё.

– Как немцы с англичанами.

– В Англии я уже зарегистрирован, как Энигма.

– Может быть, под псевдонимом?

– Я подумаю.

– Тогда, может быть, как русский?

– Вот из ё нэйм?

– Май-з Кру Иф.

– Такие имена бывают у русских?

– Да, Пеле, Гарринча, Эйсебио – все русские, – если кто не знал до сих пор.

– Эдуард Стрельцов, Олег Блохин, Марат Измайлов, Дмитрий Сычев?

– Помню, что знал, сейчас – простите – уже забывать начал, что это были русские футболисты.

И вот было принято окончательное решение, что играть будем здесь.

– Где, здесь? – по-честному не понял я.

– На Луне, мил херц.

– На Луне, – повторил я, как в тумане, ибо решил, что таким образом теряю главное.

– Что именно, сэр?

– Титул Графа хачу, чтобы всегда меня называли.

– Мил херц?

– Нет, без этой ерунды, а графом, да, обязательно.

– Значит, Кру Ифф?

– Есс, сэ. – Простите, что часто забываю немецкий.

Глава 6

Но признался даже ей, этой потенциальной Еве Бра, что боюсь реабилитации – или как это называется, не помню точно, в Силиконовой Долине – и буду вынужден продолжить войну с Ра-Ши.

– Давай, я сделаю тебе наколку, – сказала она.

– Нарисуешь на груди волка?

– Медведя.

– Тогда сразу поймут, что я Ра-Ши. И самое главное, я буду сомневаться в себе, как настоящий немец.

– Если окажется, что и Хи граф – ты согласишься?

– Та не, таких графов не существует.

– Тем не менее, логичней сказать, что их везде хватает.

Хотелось, конечно, переменить репертуар и даже его тема-тику, ибо сколько эта война может продолжаться?

Неизвестно.

И вообще:

– За что дают награды? – только за предательство и ложь.

– Я могла и сама ответить.

– Не знал, что ты недалеко.

– Я всегда близко.

– Спасибо за напоминание. Нет, я не буду даже в футбол играть с немцами, сколько можно?!

– Конечно, пусть сами куют капитал своего человеконенавистничества.

Хотя так-то с виду вполне нормальные люди, даже симпатичные. Хотя, конечно, на Луне и немцы, зачем они здесь?

– Вывод только один: мы на Луне не первые.

– Как ты думаешь, Данте, как думал: он первый или последний?

И наотрез отказался участвовать, как в футболе, так и – выходит – так и не закончившейся войне. Неужели нельзя жить по-человечески?

– Как?

– Достойно.

– Это ты Ван Гога спроси, зачем он выбрал такую Картофелину в потенциальные для себя отказники, что даже морковь на той же грядке переросла свой возраст от появившихся после его объяснений в любви излишних нитратов.

– Так-то всё понятно, но, честно, милый друг, я забыла, кто ты.

– Спроси.

– Как?!

– Это уже хуже.

Но и сам понял, что лишает не только Данте памяти хоть о чем-то хорошем на Земле, но – по крайней мере – меня тоже.

Я посмотрел на нее и спросил:

– Ты умеешь играть в футбол?

– Мы решили, что о футболе и о немцах больше не думаем.

– Тогда надо вспомнить, о чем думал Данте.

– А именно?

– О любви, или о ненависти? Он знал, или только на Луне и узнал, как следует об устройстве мира?

– Настройся на позитивный параметр, а я буду задавать вопросы.

В принципе становилось, чем дальше – тем больше ясно, что на Луне постепенно забывается даже то, что еще мы только собирались узнать.

– И в этом суть попадания Робинзона Крузо на необитаемый остров.

– Да? Как Пятница: мы не знали.

– И Луна ли это?! Надо подумать, как отсюда посмотреть на Землю. С Земли на Луну смотреть просто:

– Она отражается?

– Земля, к сожалению, нет.

– У меня идея: если в войну играть не хочется – это значит, что на ней, как в футболе:

– Все матчи договорные.

Вопрос остается только в том:

– Кого дурить, если все знают, что всё обман?

И появился ответ на виду:

– Самих себя.

Следовательно, люди врут не для того, чтобы развлекаться, а это и есть нить их жизни, как нить Ариадны.

– Да, для нас это выход, ибо ясно, что нас сюда заслали не для того, чтобы, а именно:

– Чтобы мы никогда не вернулись назад, – добавила она.

– Да, действительно, я уже не понимаю, в чем твоя ценность.

– А?

– Моя? Выходит, даже это и – нет, не забыл – только придумал.

– У меня идея, – сказала она, – запиши, пока я не забыла.

Луна потому пуста, что все, кто здесь был постепенно теряют всю конкретику своего сознания, которое по Канту и есть:

– Наша достоверность.

Действительно, даже Робинзон Крузо мог что-то такое придумать с Пятницей, но если память, как инструмент ума, уходит всё дальше и дальше – тут уж, мама мия – забывается всё. И это еще ничего – хуже, если всё чаще приходит понимание:

– Ничего и не было!

– Ты меня узнаешь? – спросила она.

– Да.

– Кто я?

– Ты.

– Так-то и я могу сказать, что мы никогда не были женаты, а вдруг?

Понимаешь, я не могу не выполнять свои обязанности.

И полезла ко мне пока Луна полную темноту нам устроила. Честно?

– Испугался?

– Ты чё?

– Я не уверен, что ты сапиенс.

– Тебе хомо недостаточно?

– Просто я не умею еще пользоваться раздельным сексом.

– Ты про него?

– А ты?

– Я уже могу только пригласить тебя на совместный обед.

И.

И постучали по оставленному здесь когда-то космическому кораблю, как по случайной, но всё же знакомой закусочной из пиццы, но:

– Только, чтобы без теста нам, пожалуйста.

И конфликт:

– Так не бывает!

– Что это значит?

– Дайте жалобную книгу! – крикнула и моя прищепка. Ну, если я забыл, как: вас теперь называть?

Она двустволку из заднего ящика, мы ей наперерез, ибо поняли, что полицейский зашедший на уикенд в ее предысторию, сейчас в туалете.

– Это не наша территория, – зашептала она громко.

– Ты помнишь правду?!

– Чего ты так испугалась? Просто Луна сейчас над Диким Западом, а наша Ци-Ви пока осталась на куличиках.

– Прости, но я еще не докатилась до того, чтобы успешно разбираться, где наши и кто это, собственно.

– Это вполне может значит, что раньше ты работала Матой Хари или Зарой Леандер. Петь умеешь?

– Надо попробовать.

Взяв, как обычно, больше, чем надо пиццы – штук пять-сем больших до полуметра, колы, минералки специально для диабетиков, сели на полицейский мотоцикл типа:

– Урал, – и загремели ближе к раю.

– Ты пропустил одну букву.

– Это важно?

– Дак сорвемся в пропасть.

– Ты думаешь, у Луны бывает край?!

– Ты – нет?

– Постарайся не употреблять длинные слова.

И она даже задумалась. Следовательно, если притворяется, а прикидывается разумно.

– Я уже ни-че-го не помню, – сказала она. – А ты? Подожди, давай проверим.

– Что именно?

– Не Аватар ли ты. Спроси меня что-нибудь?

– По поводу секса?

– Знаю, что бывает иногда, но уже забыла полностью его расписание.

– Вопрос только в одном: должен ли человек радоваться когда-нибудь, или нет?

– Давай, моя маленькая, твоя большая, – сказала она, – если выиграешь ты – можно попробовать наслаждаться, если нет – значит преждевременно.

– Не вижу логики, – ответил я неожиданно для самого себя.

– Перемещение с Луны точно такое же, как с острова, о котором так долго мечтал Робинзон Крузо.

– Разве я говорил, что не хочу здесь остаться, если не навсегда, то довольно надолго?

– Да, но тогда ты Пятница.

– Ты считаешь, что Робинзон – это была она?!

– Честно? Это моё предположение.

– Хорошо, оставайся здесь, а я постараюсь как-нибудь по ходу дела тебя выручить.

– Спасибо на добром слове.

И пришлось прийти к заключению, что с Луны надо подняться на Землю, а не:

– Наоборот.

Она ошалело посмотрела вверх, но удивила меня больше, чем себя:

– Земля, как Энигма посылала едва различимые сигналы: погода устойчиво разнообразная, и опять:

– Вас не понял, но и не повторяйте за мной, как попугай одно и тоже.

Хотелось возразить:

– Я молчу, – но решил, что на Земле уже читают мои мысли.

Если дурак – назад могут и здравствовать заодно с прощанием.

– Не думаю, что на Земле нужны умные, поэтому чаще повторяй одно и тоже:

– Вас понял, но для полной уверенности повторяйте сигналы перехода границы между Луной и Солнцем каждые три-пять минут с точностью до градуса северной широты.

– Они могут не понять этих закорючек?

– Это неважно.

– Что важно?

– Только то, что ты Человек.

– Так я не так уже в этом уверен, как раньше. Да и раньше нередко сомневался.

И она меня поддержала:

– Скорее всего, это подстава, Земля захвачена ящурами или другими их моди-фик-аци-ями, и теперь они ловят разбежавшихся по вселенной сапиенсов на приманку их же разума.

– Как узнать?

– Можно попробовать узнать, если еще в этом месте Земля, и, если повезет, что ее нет, то и передача ведется из искусственно созданного мировоззрения.

– Я знаю, как их проверить!

– Говори.

– Пусть пришлют нам два-три, или одного человека, а мы здесь проверим его на профпригодность к разуму.

– Как?

– Какая разница, как, пусть пришлют, и это будет значит, что на половину они точно не врут:

– Люди у них есть.

– Точно!

Пока ждали я предположил, что и Адам и Ева, не просто так улетели на Землю, а власть на Небе тоже была захвачена неизвестными Подвидами, и, значит, не так уж важно рожать новых здесь было, как:

– Выкупать оставшихся на небе ангел-офф.

– Ангелы – это не люди!

– Не будем пока уточнять то, что и так совсем неизвестно.

И скоро пришла посылка, ну, мумия без преувеличения! Как никто из нас не обрадовался. Но к утру оттаяла, и на-те вам, как на Новый Год:

– ?

– Кто?

– Я пока не могу понять, чем-то она не похожа ни на кого.

– Половые органы?

– Пока не развиты.

– Если до завтра не прибудут, имеет место быть почкование, а доказательств, что оно уже дошло до этого дела на Земле за время нашего отсутствия.

– Никаких.

– Да, нет.

– Может они не помнят того, что еще помним мы?

– Ты помнишь?

– Да.

– Я – нет.

– Это разногласие ничего для меня не меняет.

Сразу после новолуния дело пошло – оказалась:

– Она, – и мне только осталось выбрать, кто из них Лилит, а кто Ева.

Но.

Моей визави уже не было! Значит, произошел обмен. Но на всякий случай посмотрел по сторонам. Места, где спрятаться – не было. Хотел вспомнить что-нибудь хорошее – тоже не получилось. Все файлы удовольствий от нас спрятали, как от Робинзона Круза. Поэтому:

– Пятница – подарок.

Следовательно, надо попросить что-нибудь, и может появиться. Робинзон, значит, попросил людоедов, – зачем?!

– Может быть, ничего более-менее понятного не было? – завис вопрос.

И ясно: кто-то рядом есть, хотя и стесняется показать свою рожу.

Неужели это обязательно должна быть ящерица? Неужели и сам человек – дракон, и это его мечта:

– Увидеть, наконец, своего родственника во всей красе полновластия.

Не надо было отпускать ее. С другой стороны:

– Кого? – так и осталось непонятным. Хотя если разобраться: мы никого не знаем.

И решил пока поймать осетра, а потом подумать, что с ним делать.

Но не смог. Значит, их здесь нет. С другой стороны:

– Почему? – непонятно. И впервые в жизни испугался, что остался один, ибо фигуру, посланную мне, как ответный ход, пока так и не видел.

Наконец, она вышла, и я попросил ее отжаться двадцать раз.

– Наверное, я не смогу.

– Почему?

– Здесь слишком маленькое давление, при подъеме я буду взлетать вверх.

– Почему тебе сразу не внедрили баланс?

– Баланс?

– Ну-у, или, балласт.

– Ты вообще: пароль знаешь? Мэй би, даже не задумывался, что он должен быть?

– Это уже ответ на мой вопрос?

– Да, ты первый должен назвать пароль или я уйду к аборигенам.

– Здесь их нет.

– Что это значит? Ты их никогда не видел?

– Если даже и видел – всё равно знаю, что нет.

– Для ученого ты слишком самонадеян.

– Я не знаю ни одного ученого, который был в состоянии меня критиковать.

– Так, так, так! Вот меня и прислали исправить это положение.

– Я не считаю женщин способными к взаимопониманию.

– Нам это необязательно.

– Я имею в виду, что ты никогда не найдешь возможности проникновения в суть Луны.

– Ты уверен, что у Нее есть сут-ть?

– Да, точно что-то есть, хотя я еще не решил этот интеграл.

– Все интегралы учебные.

– Раньше были настоящие.

– Значит, надо войти в Прошлое Луны – там что-нибудь найдется для нас полезного.

Пришлось из вежливости поперхнуться.

– Ты не знаешь, как?

– Я об этом, к счастью, еще не думал.

– Думаешь, в его поиске мы слишком надолго здесь задержимся?

Вот по ней не скажешь, что обладает способностями Блаватской, но не похоже, что и нарывается на разоблачение своего только:

– Культа личности. – А:

– Ученых женщин не бывает, если не считать Марию Кюри, Дашкову, подпругу Катьки – тоже предполагавшей, что умеет управлять даже лошадями.

– И людьми?

– Думали, что подавно, но оказалось, что не могла даже отличить одного князя от следующего.

– Зачем тогда меняла?

– Она не меняла, а думала, что и третий никогда не лишний.

– Уверен, София здесь и прописала свою мудрость.

– На Луне?!

– Чем плохо? Тишина, связь с Землей, если и теряется, но потом всё равно налаживается.

– Ты думаешь, здесь притон?

– Или лунное царство. Но странное какое-то. Ничего пока не могу понять толком.

Секс пока не стал предлагать, какая коза в ней прячется неизвестно. По походке было что-то знакомое, но и ускользающее одновременно. Луна скрывает не только недостатки, но и достоинства. Часто даже наоборот.

Никакая идентификация не срабатывала:

– Я никого не помню по системе Данте Алигьери: память не успевает за действиями разума.

Что значит: на вид тишина, а он рыскает так, что ноги отваливаются, как у сыскаря, так не отпущенного на пенсию даже по семейным обстоятельствам.

Пришлось резюмировать, что все люди здесь – на людей не очень похожи. Кто они тогда? Интересно, что предложить секс хочется периодически постоянно, но:

– Не могу! – это должно значить, что и:

– Невозможно!

Неужели здесь до сих пор почкование? Какие действия должны ему предшествовать. И когда пришла на стрелку так и спросил ее:

– Ты умеешь?

– Хочется?

– Нет, но уверен, должно хотеться.

– Заход в Прошлое – не так прост, мой милый.

И точно хотелось подумать на одну из моих бывших, но:

– Никого не мог вспомнить по имени, и даже мимо могу пройти только оглянувшись, но догонять, увы, некого.

Как узнать человека, если два раза никто не встречается? Кук, наверное, сделал это открытие, иначе какой смысл оставаться на островах того архипелага, как в лесу, где все волки абсолютно серы.

Возникает закономерный вопрос:

– Какие люди лучше: знакомые, или наоборот?

Большей частью, конечно Не – знакомые почти:

– Ни-гогда.

– Ты Не или Ни? – спросил ее первую абсолютно без надежды, что расколется.

– Ни-На, – ляпнула она.

– Ты это нарочно?! – и так расстроился, что чуть не вспомнил Нинку из кабака на столе у сторожа, а ее подругу пока нет. Но и была – это уже информация.

Хотя и продержалась только до обеда.

– Ты где обедаешь? – задала она наводящий вопрос.

– Обычно?

– Нет, наоборот, иногда, только по праздникам.

– Здесь праздников только два: Новолуние и Полнолуние. И даже не знаю, когда лучше видней, в новолуние или в полнолуние?

– Перспектива в первом случае, общий план и композиция – в следующей фазе.

И решили попробовать сначала до обеда, потом после тихого часа, а до этого во время него. Но.

Так и не поняли, что, собственно, надо делать, когда желание есть, а:

– Чего хочется? – так и остается в запретке.

При следующей встрече ляпнула:

– У нас будет ребенок!

– Каким образом?

– Я думаю, тебе лучше знать.

– Нет, я ничего не понял, хотя постепенно начинаю чувствовать удовольствие, похожее на радость освоения новых земель. Как Том Кру и Николь Кид, скакавшие на освоение новых земель дикого запада.

– С третьим лишним?

– Да, ты тоже начинаешь понимать, что конкуренция не только возбуждает, но и:

– Приносит радость?

– Точно!

– Так ты думаешь, что при нашей интимной встрече присутствовал кто-то еще?!

– Уверен.

И через пару дней она появилась, именно потому, что я ее узнал, хотя и не видел. Прецедент логики диктует правила. Правила, однако, не только видимого мира.

И сказал ей:

– Завтра нам тоже придется встретиться в праздничной обстановке.

– Да, – ответила она. – нам совершенно необходимо удовлетворить, как можно больше ее любопытство, чтобы засветить ее в полном лунном свете.

– Вы уверены, что это именно она, а не он?

– Мы на вы?

– Я даже не знаю, как вас и теперь называть.

– Я – тоже.

– Значит, она нам и подскажет.

– Или он.

И опять пошли в лес недалеко от лагеря, где отдыхали дети и она сама работала инструктором по правилам их отдыха.

– Не верти головой.

– Почему?

– Если увидишь, что это изменит, побежишь в кусты? Так их здесь или нет, или всюду и так заросли.

– Нет, я уже точно знаю, что следят.

– И прошлый раз следили.

– Прошлый, да, но я не была так уверена, как сейчас.

– Смотрите, как распускаются листья у деревьев! – крикнул, ибо нас вам всё равно не видно в полный рост!

Пришлось сделать вывод:

– Если девушек уже две, это или – или, – а:

– Воссоздать имена всё равно не смог.

Скорей всего, мало того, что забыл, немного, что это бесполезно:

– Знать прошлое, ибо оно уже здесь, хотя и в модифицированном виде.

Как узнать, чего уже не только нет, но и, как и не было никогда. Всё ясно, кроме неопределенности, что:

– Было! – и это трудней, получается, чем из кости мамонта сделать целого.

Существует ли вообще связь между неопределенностью и определенностью? Лучше сразу попробовать ее создать. И, значит, выбираем, что нравится, и посмотрим, чем они будут отличаться.

Вопрос:

– Что мне нравится, – лучше не задавать.

Лучший способ и последний выход вранья:

– Фантастический! – прикрыть правду такой откровенной ложью, что правда и не:

– Скрывается.

Человек ее видит, знает точно, что враньё, но не обращает внимания, что цель к которой он идет:

– Не отличает уже правду от лжи, – настолько она хорошая.

Кто она?

И получается: и правда, и ложь, и цель, а то, что он сам становится дураком – ему, как гению – не:

– Стыдно.

У Бальзака есть такие случаи, что при человеке говорят с другим собеседником в третьем лице, как в условиях театра:

– Он не слышит, – тогда как, очевидно, что всё принимает к сведению.

Парадоксы, на которые многие – если не все – не обращают внимания, именно:

– Или, как на условность, или, как на лопоухость первого собеседника, когда при нем сообщаются сведения, для него не предназначенные.

Например, жена говорит мужу, приехав за триста почти километров с ним в загородный дом:

– Прости, я забыла сказать подруге пару фраз, которые только что вспомнила, – завтра утром буду.

И ясно, что нашла в огороде под летним душем записку от местного прохиндея любовника:

– Жду, надейся, что на этот раз до самого утра перерыва даже на короткий перекур и кофе с коньяком не будет. – И:

– Он соглашаецца! – ее отпустить не только потому, что она и с ним отработает – хотя и со вздохом – всю программу вплоть до наоборот, что будет вертеться не так, как рыба об лёд, а: