Читать книгу: «Судьба Риголетто», страница 2

Дядя шел быстро, косолапя старыми рыжими сандалиями сорок пятого размера. Хлеба не купил, зато принёс с собой кое-что другое. Подойдя, протянул мне сдвинутые руки, а потом осторожно раздвинул ладони. И тогда я увидел это – маленький мордатый бегемотик с мягким мышиным телом. Он лежал на боку, подобрав слабенькие короткие лапки, часто дышал и попискивал. Тёмно-коричневые маленькие глазки только-только открылись и, скорее всего, ничего ещё не различали из того чёрно-белого кино, которое предстоит увидеть каждой собаке.

– Вот, это. Ты видишь, что у меня есть? – кувалда сверкнула железной улыбкой.

– Где взял? – любопытствовал я.

При этих словах широкая нижняя челюсть угрожающе сомкнулась с верхними зубами и он, сузив губы прошипел:

– У, сссука!

Оглянувшись назад, Дядя послал кому-то матерное проклятие. Потом, подойдя к калитке, толкнул её плечом и боком протиснулся вперед. На него тут же упал ржавый уголок шестьдесят третьего размера, прислонённый к забору с обратной стороны. Дядя отбил его плечом, уберегая драгоценную ношу, а я, подхватив уголок, поставил на место.

Через захламлённую всяким мусором короткую асфальтированную дорожку, мы подошли к порогу. Дядя потянул на себя ржавую ручку легкой дощатой двери и шагнул в полумрак небольшого саманного дома. Внутреннее его состояние и содержание мало чем отличалось от полуразвалившегося сарая, стоящего неподалёку. Вслед за хозяином я вошел в коридор и остановился на давно некрашеном полу, по которому расплелась целая сеть из разных проводов: от трех полуразобранных телевизоров, стоящих один на другом, старого радиоприёмника, двух самодельных колонок, валяющихся под ногами и просто коротких кусков истоптанных шнуров. Стол был завален ржавым инструментом шестидесятых годов вперемежку с грязной посудой. Дядя любил всякую технику, но по большой части он разбирал. Посреди всего этого барахла стоял ещё один небольшой низкий столик, на котором мы играли в шахматы. Дядя перегнулся через него и достал единственный в доме стул (остальное – были табуретки). Он придвинул стул к закопченной газовой плите и осторожно положил на потертое сидение маленький подарок весны.

– Ага. Это …

Прикинув на глаз, Дядя подумал, что чего-то здесь не достаёт. Тогда открыл духовку и, вытащив оттуда грязную тряпку, подстелил под младенца.

– Во! Вот так ему, это, хорошо. Ага.

На чугунном лице снова показалась улыбка. Он потёр толстые шершавые ладони и пошёл в смежную комнату. Вернулся с раздолбанными самодельными нардами, поигрывая двумя большими зариками.

– Давай, садись! – и придвинул ко мне низенькую табуретку, – В эти… сыграем. Я сегодня в шахматовичи играть не буду – думать, это, не охота.

Расставляя в ряд дырявые от частого употребления пластмассовые шашки, он тревожно поглядывал на щенка.

– Дышит, падлочка. Ну, дыши, дыши. Ага.

А мне всё же было интересно:

– Так где ты его взял, Дядя?

Дядя, сделав первый бросок, нахмурился и не охотно ответил:

– Где-где? Нашёл, это…

– Где нашёл?

– В мусорном баке, – буркнул он.

– Как это? – удивился я.

– Да так это! – и, бросив игру и стал объяснять: – Там, знаешь, это, не доходя до хлебного, стоит мусорный, это, как его, падла?

– Мусорный бак? – подсказал я, зная, что слова у него теряются сами собой.

– Ага! Прохожу мимо, это, слышу – что-то пищит. Ага. Оттуда, падла. Я, это, туда. Пошуровал, пошуровал, а там ещё эти были, от картошки, как их? И от кефира, и от майонеза, и, это, камни и железки и помидоры кислые и капуста и эти, как их? Ага. А под низом – этот, – он указал толстым пальцем на щенка.

– Ну, я его, это, – оттуда. И – ага, почистил. И это, с собой…

– Взял?

– Ага, взял.

Потом он вытянул вперёд здоровенную лапу, сотворил зверскую физиономию и, отблескивая поломанными очками, вопросил:

– Ты представляешь?! Какая тварь его, это, туда закинула? Ага. Убил бы гада! Он же мог, это, как его …

– Задохнуться?

– Ага! Нет, ну живую тварь, это, – в мусорный ящик! Убил бы! У, гады!

Дядя жутко ругался, угрожал и стучал кулачищем по колену. Я не завидую тому, кто это сделал, если бы он в тот момент попался Дяде на глаза. Не смотря на шестьдесят лет и поломанный позвоночник, он был всё ещё силён.