Дрозды: Лейб-гвардии поручик

–Несколько? Откуда эта информация?

–От моих осведомителей, товарищ Губельман. Диверсанты сеют панику среди населения и распространяют нелепые слухи по городу. А моральный дух новых частей и так оставляет желать лучшего.

– Нужно паникеров расстреливать на месте.

– Для этого их стоит поймать. Стрелять всех подряд ныне опасно. А поймать настоящего заговорщика трудно. Мои люди сбились с ног. Тюрьма под завязку забита. Времени и сил нет. Потому хочу просить вас разобрать вот эти списки.

– Что это?

–Фамилии и краткие биографические справки новых задержанных.

Анна просмотрела первый список.

– Но что это? Вот здесь лишь фамилии и происхождение, товарищ Рожанский. А за что арестованы вот эти люди? Сами посмотрите. Новинская, мать ротмистра Деникиной армии. Сидоров, в прошлом председатель казенной палаты. Петров – в прошлом предводитель дворянства. Волков, полковник царской армии.

– И что вам не нравится?

– Где преступления этих людей? За что их задержали?

– Здесь написано происхождение. Этого довольно. Они же враги новой революционной власти! Вот эта гражданка Новинская. Её сын у Деникина. Он сражается с нами. Думаете, она желает победы нам? Она ждет Деникина! И значит, она враг. А врагов нужно стрелять. Этих сразу в расстрельный список. Нужно очистить тюрьму по максимуму. А то в случае чего можем не успеть, товарищ Губельман.

– Я все поняла. Сделаю.

– Товарищ Горохов завтра зайдёт к вам за первым списком. Команда сможет расстрелять до 50 человек. Больше не нужно. Люди устанут.

– Я все поняла, товарищ Рожанский. Список будет готов уже к утру. К вечеру Горохов может приходить за вторым списком.

– Спасибо, товарищ Губельман…

***

Под Екатеринодаром.

Командарм Сорокин не стал отступать, как полагал генерал Деникин.

27 июня он с основными силами своей армии перешел в наступление на широком фронте в районе Тимашевской и Брюховецкой. Основной удар красных был направлен на станицу Кореновскую.

Сорокин отбросил конную дивизию генерала Эрдели и 28 июля взял Кореновскую. Этим ударом он смог окружить части 1-й и 3-й дивизий белых. Полковник Дроздовский, выставив заслон, вынужден был повернуть части своей дивизии от Екатеринодара обратно к станице Кореновской. Одиннадцать дней шло сражение и «дрозды» потеряли треть своего состава. Особенно пострадал офицерский пехотный полк.

3 августа ЦИК Северо-Кавказской республики назначил Сорокина постоянным главнокомандующим Красной армии Северного Кавказа…

***

Екатеринодар.

Штаб революционного полка.

4 августа, 1918 год.

Горохов получил приказ для специального отряда ЧК присоединиться к новому революционному полку и выдвинуться на фронт. Комполка Иванов только вчера выдал своим бойцам оружие и назначил ротных командиров.

– Запас патронов для каждого бойца на три дня! – приказал Горохов. – У вас по штатному расписанию 1250 человек.

– Одна тысяча сто, товарищ Горохов. Полк так и не был доукомплектован. Пулеметов не хватает. Мне обещали, но их и поныне нет.

– Завтра утром мы выступаем! – сказал Горохов. – У меня отряд бойцов, преданных делу революции. У нас задание удержать станцию Ладожская. Там держит оборону полк из дивизии товарища Жлобы. Но они понесли большие потери. Также нас поддержит огнем из пушек наш бронепоезд. Мы выстоим, товарищ Иванов.

– Я не о том, товарищ Горохов. Мои люди не спаяны как боевая единица.

– В этом им поможет бой…

***

Штерн разбудил Лабунского.

– Просыпайся.

– Что такое?

– Завтра выступаем. Наш новый ротный только что сказал.

– Выступаем?

– Да. Он говорит, Сорокин отбил у белых станицу Кореновскую и смог окружить дивизию Дроздовского.

– Наших?

– Тише. Не забывай где мы. Он разбил дивизию Эрдели и захватил больше сотни пленных.

– Может ли это быть? – спросил Лабунский.

– Кто знает? Нас гонят на станцию Ладожская. Будем держать оборону.

Среди солдат нового полка царило всеобщее уныние, несмотря на победные реляции командарма Сорокина. Воевать большинство не хотели. Особое недовольство у новобранцев вызвал факт отправки их на фронт в сопровождении особого отряда ЧК.

– И с чего они идут с нами?

– А ты не знаешь, деревня? Коли побежишь, то чекисты тебя расстреляют.

– Стало и впереди смерть и позади?

– Стало быть, так, брат. Нельзя нашему брату отступать.

– А куда нас?

– Под Ладожскую.

– Дак там узел железнодорожный. Там говорят полк Железной дивизии стоит.

– Стоит, да только уже не полк, – возразил кто-то. – Не больше батальона осталось. Поколошматили, говорят, беляки дивизию товарища Жлобы. Вот нас и кидают ему на подмогу!

Появился командир роты:

– А ну прекратить контрреволюционные разговоры!

– Дак если это правда. С чего чекисты с нами идут?

– Будут биться с нами рядом. Не стоит вам слушать трусов и паникеров товарищи! Нужно сразу пресекать подобные разговоры! Мы побеждаем белых, и Деникин вот-вот будет разбит командармом товарищем Сорокиным!

Но и сам комроты, в прошлом унтер царской армии, мало верил в пропаганду. Похоже, что положение под городом было много хуже, чем им сказали комполка Иванов и товарищ Горохов…

***

Под Екатеринодаром.

Бой у станции Ладожская.

Революционный полк прибыл на позиции на станцию Ладожская. Вся станция была обнесена окопами. Там уже несколько дней держал оборону полк из дивизии Жлобы. Комполка Никаноров был рад пополнению.

– Вы вовремя товарищи! Кто из вас товарищ Горохов?

– Я Горохов. Командир отдельного отряда.

– Комполка Никаноров!

– Командир революционного кубанского пехотного полка Иванов.

– Рад вам, товарищи! У меня, как сами видите, людей почти нет. Это только по названию полк, а на деле батальон. Нужно сразу разместить ваших людей на позиции. Атака может повториться в любой момент. Вчера мы отбили их с большим трудом. А есть приказ командарма Сорокина станцию не сдавать!

– Кто стоит против нас? – спросил Иванов.

– Пластунский полк. Но его мы порядком потрепали.

– Полк? – спросил Иванов. – Только полк?

– Вчера к пластунам подошёл на подмогу Корниловский ударный полк. Воевать они умеют. Но с вашими людьми у нас численный перевес. В четырех верстах от нас находится бронепоезд. Но там повреждены пути и ближе подойти он не сможет.

– Мои люди ненадежны, – тихо сказал Иванов, чтобы его слышал только Никаноров. – Сразу конечно не побегут, но атаки корниловцев они не сдержат, товарищ Никаноров.

– Для того с вами особый отряд ЧК, товарищ Иванов. Ничего. И не из таких людей мы делали в бригаде Жлобы героев…

***

Лабунский и Штерн были в солдатских гимнастерках, которые им выдали накануне похода. На фуражках укреплены красные полоски. Звездочек на всех не хватало, и был приказ раздать куски красной ткани. У каждого солдата была винтовка со штыком и боезапас в 400 патронов.

– Занимать места в окопах! – отдал приказ комроты. – Рассредоточиться по всей линии!

– Эй! Кто командует ротой? – задал вопрос мужчина в равной тельняшке и бескозырке.

– Я комроты! Мне приказано распределить своих людей по участку товарища Заболотного.

– Я Заболотный. Черноморский матрос первой статьи. Сколько людей привел, браток?

– Рота в сто двадцать человек. Пулеметов нет.

– А пулеметчики? Мне до зарезу нужны пулемётчики. А то наших вчера побило. Я поставил братков к расчетам, но что толку? Они никакого опыта не имеют.

– Я спрошу владеет ли кто пулеметом. Но людей я знаю плохо. Полк только сформирован и нам не дали времени познакомиться толком.

Комроты стал спрашивать своих. Он обходил линию окопов и искал человека, который умеет обращаться со станковым пулеметом.

– Пулеметчик им нужен, – сказал Лабунский Штерну.

– Я имею не просто опыт, но знаю «Максима»⁸ как твой священник Библию. Хотя у нас в дивизии на германской были «Виккерсы»⁹, но это похожие машины.

– Так нужно сказать.

– Зачем? Чтобы по нашим палить? – тихо спросил Штерн.

– Так можно стрелять не совсем точно.

– Из винтовки можно. А из пулемета сразу заметят. Не доживем до подхода наших. Рядом с пулемётными расчетами чекисты. Будь они неладны.

– Ты прав, – Лабунский признал, что идея была плохая. – Да и наши когда подойдут в горячке боя разбирать не станут. Прикончат штыками и все.

– А против нас корниловцы.

– Корниловцы?

– Местный командир-моряк про это все время говорит. Ты не слышал?

– Нет. Не прислушивался к моряку. Все прикидываю, как нам снова оказаться среди наших.

– И что надумал?

– Пока ничего. Лучшее средство спрятаться в одном из домов на станции, сорвать красные знаки и дожидаться наших. Но кто нам даст уйти с позиции?

– Никто не даст. Но когда все эти вояки побегут от корниловцев, тогда…

– Поднимем руки? Нас разу прикончат свои.

– Это верно. Корниловцы разбирать не станут.

– Тогда драпанем вместе с остальными и будем ждать удобного момента.

Кто-то сказал, что до следующего утра штурма не будет.

– Отлично! – сказал Лабунский. – Будет время поспать.

– Это если заснуть сможешь.

– Мы же с тобой не новички. Давно на войне. Это новобранцы пусть трясутся от страха перед первым боем. Я испытал подобное в августе 1914-го.

– Тогда было другое…

***

Рано утром на позициях красных уже никто не спал. В тумане был слышен говор солдат, позвякивание котелков. Многие провели тревожную ночь.

– Скоро начнется! – громко сказал кто-то. – С артподготовки.

– Стало из пушек палить будут? – спросил кто-то.

– А ты кто будешь, дядя? В бою ни разу не был?

– Бывал, да не в окопах, – ответил голос. – Я в германскую в телефонистах состоял. Нужда в них была великая. Нас в бой не слали.

– Дак и ныне нужда есть. Чего не сказал?

– Кому? Никто не спрашивал. Говорили, пехота нужна. Вот и я здесь.

– Скоро попрут. Примешь боевое крещение, папаша.

Но артподготовка была совсем недолгой и имела скорее психологическое значение. На позициях у белых было мало боеприпасов. А вот со стороны красных ударили орудия с бронепоезда. Но результат также был плох. Стреляли они без ориентира, почти все перелеты.

Впереди показались цепи корниловцев.

– Цепь вперед!

Офицеры в черных мундирах с белым кантом и черно красными погонами двинулись в атаку. Черно-красные фуражки с серебряными черепами вместо кокард. На правом плече у каждого шеврон с черепом и прекращенными мечами. Над ними реяли два черных знамени с Адамовой головой¹⁰ и надписями «Родина или смерть».

Пехотная атака Корниловского полка была стремительной. Сперва они шли, а затем по команде побежали вперед. Красные открыли огонь из винтовок. Заработали «Максимы», но по неопытности пулеметных расчетов пули прошли над головами атакующих.

– Куда ты бьёшь, твою мать! – закричал Заболотный. – Расстреляю подлеца!

Крик атакующих цепей «Ура!». Свист пуль, пулеметные трели.

Люди из полка Жлобы отбивались яростно. Зато новобранцы революционного полка были готовы обратиться в бегство. Решимость наступающих офицеров и их бесстрашие перед лицом смерти напугало солдат.

– Держаться! – кричал комроты. – Стрелять! Держаться!

Лабунский смотрел на приближающихся корниловцев и вел огонь поверх голов. Ни он, ни штабс-капитан Штерн, не убили ни одного наступающего солдата. Если бы все вели огонь так, то корниловцы не понесли бы потерь. Но другие красноармейцы били по цепям и первая линия быстро поредела.

При сближении люди Жлобы стали использовать ручные гранаты.

Лабунский отметил, что потери офицеров до 50% состава!

– Видал, что делают сволочи?

– Видал!

Рядом разорвалась гранта брошенная корниловцами. Их засыпало землей.

– Жив? – услышал Лабунский голос Штерна.

– Жив.

– А наших рядом побило.

Вокруг были мертвые тела солдат революционного полка.

–Видать нас пули и гранаты наших не берут, – сказал Штерн. – Только красных бьют.

– Мистика какая-то, – согласился Лабунский.

– Держаться! – послышался голос командира роты.

Он также пережил взрыв гранаты.

Штерн оглянулся.

– Товарищ командир?

– Стрелять! Чего повернулся спиной к белякам? Стрелять! – отдал приказ тот.

Штабс-капитан вкинул винтовку и выстрелил. Пуля попала комроты прямо в сердце.

– Ты что делаешь? – спросил друга Лабунский. – А если увидят?

Но взрывы снарядов смешали все. Это была явная ошибка артиллеристов с красного бронепоезда. Они перенесли огонь ближе к своим позициям.

– Он сам отдал приказ стрелять, – сказал, шутя Штерн. – Вот я и выстрелил. Надоел своими командами.

Офицеры приблизились и началась штыковая.

– Кто вы такие, черти? – спросил офицер корниловец у моряка.

– Мы чертова сотня товарища Жлобы! – был ответ.

– А мы корниловцы!

Моряк выстрелил из маузера и уложил на месте молодого юнкера.

– Хорошо сражаетесь, корниловцы! Жаль не на той стороне!

– Это тебя занесло не на ту сторону, моряк! – сказал командир роты капитан Морозов.

Выстрел из револьвера прервал жизнь товарища Заболотного…

***

После гибели комроты солдаты революционного полка на этом участке стали покидать окопы. Отчаянно дрались только люди Жлобы. Лабунский и Штерн побежали вместе с остальными. В горячке боя сдаваться было опасно.

Но не успели отходящие красноармейцы протий половину пути до запасных позиций, как чекисты ударили по ним из пулемета. Солдаты залегли.

– По своим лупят сволочи!

– Вот гады!

– Стрелять по ним в ответ!

– Чего их щадить сволочей.

– Дак беляки наступают за нами.

– А нам все едино смерть! – заорал Штерн. – Бей по чекистам христопродавцам.

Лабунский и штабс-капитан на этот раз стреляли точно. Пуля Лабунского поразила пулеметчика. А Штерн снял самого товарища Горохова. Пуля угодила командиру отряда ЧК в лоб…

****

Белые ворвались на станцию. Красные отступали, и остановить корниловцев мог только бронепоезд. Но его персонал не стрелял по станции, ибо еще не знал, что там уже находились враги. Командир роты капитан Морозов решил действовать быстро.

Его рота при штурме потеряла 55 человек убитыми.

– На окраине еще сидят красные, господин капитан.

– Не стоит тратить на них время. Нам нужен бронепоезд.

– Бронепоезд?

– В четырёх верстах стоит красный бронепоезд. Если они откроют огонь по станции, нашим придется нелегко.

– И что вы задумали?

– Захватить бронепоезд, поручик.

– Захватить? Какими силами?

– За мной, господа офицеры и юнкера!

Рота двигалась по железнодорожному полотну и вскоре они увидели мрачную громаду бронепоезда, ощетинившегося пушками и пулеметами. Морозов даже не замедлил движения. Он только отдал приказ:

– Всем приготовить гранаты! У кого они есть!

– У меня есть две.

– И у меня!

Капитан спрятал бесполезный теперь револьвер в кобуру и приготовил ручную гранату. Офицеры и юнкера следовали за ним.

Красных это сбило с толку. Они приняли отряд за своих. Слишком спокойно те двигались вперед. Черная форма, выделавшаяся в начале атаки, теперь была так перепачкана землей, что на расстоянии было не разобрать знаков различий.

Командир бронепоезда открыл двери и высунулся из вагона.

– Видать наши идут!

– Отряд от товарища Никанорова. Матросы! Я узнал их по черной форме!

Когда Морозов подошел ближе, раздался крик:

– Стой! Кто идет?

– Корниловцы! – ответил храбрый капитан.

– Кто?

– Корниловский ударный полк! – еще раз сказал Морозов, и швырнул гранату.

Другие сделали тоже и красные не успели закрыть двери. Офицеры бросились в атаку с криками «Ура!» и захватили бронепоезд с 6 дальнобойными пушками и 20 пулеметами…

***

Благодаря победе корниловцев в бою за Ладожскую 7-го августа части Добровольческой армии заняли станицу Кореновскую. Армия Сорокина начала отступление частью на Тимашевскую, частью на Екатеринодар…

***

Под Екатеринодаром.

В степи у станции Ладожская.

Штерн с Лабунским едва могли унести ноги с Ладождской, где добровольцы никого в плен не брали. Добивали красных штыками. Они ушли, как многие солдаты революционного полка и рассеялись по степи. Оружие бросили и сорвали с себя красные ленты. Но конные разъезды казаков и офицерского полка генерала Эрдели то и дело настигали их.

– Куда теперь? – спросил Лабунский. – Нам бы не уходить в степь, а нашим сдаться.

– Поди докажи кто мы такие, корнет. Они сначала стреляют или шашками рубят, а потом разбирают, кто и куда шел. Нужно подождать пока все упокоиться. Страсти битвы затихнут, а потом идти к нашим.

– Мы здесь как на ладони.

– Будем надеяться, что нам повезет, корнет.

Но в этот момент вдали показались всадники.

– Черт! Конный разъезд.

– Чей? – спросил Штерн.

– Поди разбери отсюда. Но бежать не стоит. Снимут из винтовок. Мы здесь как в тире. Стоим на месте и поднимаем руки.

– Иного не остается.

Они остановились и ждали когда десяток всадников к ним приблизится.

– Это конница генерала Эрдели, – сказал Штерн.

– Уверен?

– Не видишь погон, корнет?

– Теперь вижу.

Разъезд офицерского полка окружил их.

– Вот вам еще красные, господа, – произнёс офицер, поигрывая шашкой. – Из тех, кто драпает от Ладожской от корниловцев. Здравствуйте, господа красноармейцы, борцы за счастье трудящихся всего мира.

– Вы ошибаетесь, господа, – сказал Лабунский. – Nous ne sommes pas des ennemis, messieurs.

– Постойте, господа! Мы не красные! – сказал Штерн. – Мы офицеры 1-го пехотного полковника Дроздовского офицерского полка.

Кавалеристы стали смеяться в ответ. Все приняли это за шутку.

– И на вас форма дроздовского полка?

– Нет, господа. Форма на нас иная. Но так сложились обстоятельства.

– Остроумно придумано. И главное быстро! Они отлично сориентировались. А на фуражке у тебя красная нитка. Посмотрите господа! – командир разъезда шашкой снял со Штерна головной убор и показал остальным. – Он срывал ленточку и нитка осталась.

– Верно! Это красные!

– Они морочат нам голову.

Лабунский понял, что сейчас один из них наотмашь ударит Штерна шашкой.

– Господа! Мы с товарищем действительно офицеры Дроздовский дивизии. Мы готовы сдаться в плен. А вам не стоит торопиться и устраивать суд в степи.

– Погодите, господа! Мне его голос знаком! – вперед выдвинулся молодой кавалерист. – Вы кто такой?

– Корнет Лабунский!

– Корнет? Я баронесса фон Виллов!

– София Николаевна? Вот так встреча! Вас не узнать. Настоящий боевой офицер.

– Вас тоже не узнать, корнет. Что это на вас надето?

– Форма, которую нам пришлось временно примерить.

Командир разъезда спросил баронессу:

– Вы их знаете?

– Это действительно корнет Лабунский и штабс-капитан Штерн из 1-го офицерского полка Дроздовской дивизии. Он не врет.

– Как вы сюда попали, господа?

– Этого мы сказать не имеем права, господин ротмистр. Мы были на особом задании. И поэтому на нас эта форма.

– А красная ленточка на вашей фуражке, штабс-капитан?

– Мы были мобилизованы в революционный кубанский полк. Так получилось.

– И вы бежите от наших? – спросил ротмистр.

– Мы с корнетом были вынуждены отступить вместе с остатками полка. На станции корниловцы не разбирают кто и откуда. Убивают всех. Нам пришлось бежать.

– Но как офицеры Дроздовского могли попасть к красным?

– Я уже сказал, что так сложились обстоятельства.

– Иными словами, чтобы спасти жизни, вы перешли на сторону красных? Это вы называете обстоятельствами?

– Не совсем так, господин ротмистр, – ответил Штерн. – Но часть правды в ваших словах есть.

– Хорошо! Пока вы задержаны. Я передам вас контрразведке армии. Пусть там разбирают, как вы попали к красным. Оружие есть?

– Нет. Мы бросили свои винтовки в степи…

***

Отделение контрразведки в станице Тимашевская.

10 августа, 1918 год.

Офицер контрразведки армии ротмистр Ларионов после допроса штабс-капитана Штерна вызвал к себе Петра Лабунского.

–Прошу вас, корнет. Садитесь. Я ротмистр Ларионов. Из контрразведки армии.

–Корнет Лабунский.

–Я совсем недавно говорил с вашим товарищем, штабс-капитаном Штерном. И сейчас хочу говорить с вами.

–Штабс-капитан мой командир. И что я могу добавить к его словам?

–Штерн сказал, что у вас было задание от вашей дивизионной контрразведки. Это так?

–Так точно, господин ротмистр.

–Но я, и контрразведка армии, ничего не знаем о вашей миссии в Екатеринодаре, корнет.

–Этот вопрос стоит задать офицеру контрразведки дивизии поручику Васильеву. Это он привлек нас к выполнению здания в Екатеринодаре. Меня и штабс-капитана Штерна.

–Но вы понимаете, что я не могу допросить поручика Васильева, ибо его нет в расположении наших войск.

–Вы можете спросить начальника контрразведки 3-й дивизии подполковника Вольского.

–Сейчас это сделать трудно, ибо идет наступление. Штабы перемещаются. Нет никакой возможности удостовериться в правдивости ваших слов. А вот вопросов к вам много, корнет. Господин Штерн заявил, что вы почти сразу по прибытии в Екатеринодар были арестованы. Это так?

–Да.

–Вас арестовало ЧК?

–Да.

–И после этого вы поступили в одну из красных частей добровольцами.

–Да, но с намерением перейти к нашим. При первой же возможности.

–Это же говорит мне и Штерн. Но весьма странен тот факт, что вас отпустили из ЧК. Насколько мне известно, они многих расстреливают, только за то, что они дворянского происхождения или имеют офицерские погоны. А вот вас взяли и отпустили даже после того как арестовали. И не просто арестовали по подозрению. Но арестовали как шпионов. Что вы на это скажете, корнет?

–Нам просто повезло, господин ротмистр.

–И это все?

–А что еще? Что я могу сказать? Я рассказал вам все, что знал. Я ничего не скрывал.

–Это по вашим словам, корнет. Но я контрразведчик. Мне мало слов.

–Чего же вы хотите? Отправьте нас на фронт. Меня и штабс-капитана. В первой лини мы попытаемся доказать нашу преданность делу.

–Сейчас я не могу этого сделать, господин Лабунский.

–Но что же делать? Ведь полевой тюрьмы у вас нет, как полевого госпиталя. Куда вы нас со Штерном? Разве что к стенке поставите.

–Ну, зачем же такие крайности, корнет. За вас поручились наши офицеры. Они вас знают. В частности баронесса фон Виллов. Разберемся…