Читать книгу: «Расцвет Рагнарёка», страница 3

И Анфиса узрела зарождение мира. Как с чудовищным великаном, парящим в космосе, с каким-то неистовым и странным монстром столкнулся огромный камень-астероид, покрытый мхом, зеленью и содержащий в своём ядре глыбу льда. Девочка даже не сразу поняла, что космическим гигантом является легендарный Имир: обычно для упрощения понимания мироздания его представляли как великана. Однако это существо не имело ничего общего с антропоморфным гигантом с привычным количеством рук и ног.

Вытекшее сердце расколовшегося Имира стало солнцем. А останки после случившейся трагедии завертелись и закружились вокруг него, словно в вальсе, постепенно срастаясь, сжимаясь от силы вращения в единый плотный ком, в котором смешалось всё: ставшая камнем и почвой плоть чудища, мельчайшие лишайники, грибки, паразиты, расплавленные от жара солнца металлы…

Плоть Имира весьма отличалась от останков ныне живущих зверей, мёртвые ткани его стали почвой и глиной, кости – горами и скалами, а сосуды сдавленных щупалец – полостями пещер и подземных тоннелей. Первейшие дикие элементы, чьи частицы находили своё отражение в материальном естестве, но принадлежали более тонкому слою – энергетическому эфиру.

Именно его потоки и заставляли течь магму внутри, а реки – снаружи, заставляли двигаться земную кору, а небесные тела – вращаться. Необузданный хаос постепенно упорядочивался среди бушующих катаклизмов. Огромные «мировые змеи» – паразиты, некогда жившие и копошившиеся внутри тела Имира, – способные выдержать натиск первобытных стихий и всю дикость окружающей действительности, казалось, были единственными обитателями образовавшейся планеты.

Формировалась астральная оболочка каждого объекта, а дикие инстинкты создавали мысленный слой, из которого все потомки мировых змеев, детей Йига, разбросанных по вселенной и попавших в том числе когда-то на плоть космического чудовища Имира, могли черпать знания об окружающем. Именно он содержал в себе то, как надо охотиться, как ползать, прятаться в норы и рыть их, как отличать ядовитую жижу от той, которой можно утолять жажду. Все первичные инстинкты и сформировали ментальный план мира.

Серные пары, дым вулканов, горячая лава, кипящие океаны, бесконечные землетрясения – среди всего этого разворачивалась настоящая война между чешуйчатыми титанами: Уроборосом, Йормунгандом, Апофисом, Офионом, многоглавым Шешой, крылатым и пернатым Кецалькоатлем, небесным радужным Унгуром, водяным Левиафаном и многими другими. Именно они породили драконов, вишапов, виверн, змей и ящеров.

Древние чудища сквозь пространство и время посещали формирующийся Иггдрасиль, не то будто приходя попрощаться с Имиром, оплакивая его кончину, не то, наоборот, слетаясь на его труп, как стервятники. Шаб-Ниггурат породила рогатых и копытных созданий, Дагон – рыб, Бокруг – земноводных, Атлач-Нача – паукообразных и далее, далее, далее. Отродья Хаоса разделили меж собой весь мир. Но они были чем-то большим, нежели просто жуткие твари, путешествующие меж планет по черноте космоса.

Всё это были порождения неделимого Азатота, чьим проявлением явились небесные сияния. Творца всего сущего, причины, по которой закручиваются галактики и мчатся сквозь пространства метеориты, создавая всё новые и новые миры от столкновений. И чем больше скапливалось хаоса, тем сильнее всё упорядочивалось – появлялись закономерности, принципы, циркуляция энергии. Иггдрасиль принимал постепенно свой нынешний вид.

Высшие чудовища перешли на иной план реальности, существуя вне упорядоченного материального мира. Куда-то в свой звёздный хаос, в бездну, откуда молчаливо наблюдают с ночных небес. Они – сами законы этого мироздания. День и ночь, прорастание и увядание, таяние и оледенение. Боги для богов, периодически порождающие всё новых и новых чудовищ. Те, кто сплетали мир, кто и позволил сжаться останкам Имира до состояния Иггдрасиля.

Энергетические сгустки, летавшие над миром, стали духами-хранителями – теми, кого теперь, как знала Анфиса, именуют Старыми Богами, чья суть была лишь поддерживать закономерности мироздания. Хранители света, камня, плодородия, песчаных бурь… У них ещё не было ни имён, ни формы. Их носили потоки упорядоченного хаоса, частью которого они всегда были, есть и будут. Эти боги сочетали в себе сразу и астральный план – дух, и ментальный – осознание свого предназначения, роли и покровительства, и, конечно же, эфирный – энергетический.

А под ними уже вовсю резвились стада антилоп, стаи волков, полчища крабов, косяки рыб… Какие-то божества уподоблялись им. Принимали форму оленя, вепря, змея, дракона, потому что мир не стоял на месте. Духи-хранители на своём тонком плане бытия будто бы проходили в каком-то смысле собственное развитие, как параллельно кипела и жизнь на земле. Божества смерти стали походить на костлявые останки, божества света – сиять, имитируя солнце, а боги природы – нестись табунами, оставляя после себя поросли зелени и распускающиеся цветы.

Первыми, почуяв жизнь и смерть, заявились астральные огни – ангелы. Они нашли настоящий райский сад в Иггдрасиле. Обретая плоть, как бы падая на землю, они обращались демонами. Шаб-Ниггурат их преобразовывала, давая новую жизнь. Всю их энергию света она впитывала в себя и облекала в чудовищные формы с обилием глаз, рогов и конечностей. И самые развитые из них, не ушедшие в подземелья Преисподней, а оставшиеся на поверхности, развивались, осваивали почву, изобретали орудия, возводили пирамиды. Так называемые «гоги» стали первой цивилизацией Иггдрасиля.

Менее успешные творения же гнили внизу, слипались меж собой, растворялись, преобразовывались, пожирали друг друга. Появилось немалое многообразие демонов: асуры, яогуаи, ракшасы, ёкаи, а также их повелители. Подземные пустоты полого мира заселялись самыми разными инфернальными существами.

А потом на летающих «кораблях» колонизаторов явились элдеры – предки эльфов, далёкая высокоразвитая раса, принесшая в мир образцы своих деревьев и животных с кораблей «Эдем» и «Мидгард», как назвали свои первые поселения в разных уголках планеты. Они делились на собственные народы и расы, живущие в полном равенстве, чьи потомки позже стали альвами, фоморами, белгами, немедами и гойделами.

Элдерам не нужен был Иггдрасиль, только его ресурсы – подземные озера ртути, радиоактивные металлы и прочие богатства, полезные для их нужд. Добывать всё это для них было опасно, потому они принялись выводить себе «гомункулов» – слуг, скорее, даже рабов. Сперва великанов и гигантов, но не всё добыть удавалось за счёт существ такого размера. Вскоре потребовалась, можно сказать, «ювелирная» работа в узких тоннелях с разными самородками.

Тогда инженеры элдеров вывели низкорослых гномов в большом их многообразии, затем скрещивали свои гоминидные разработки с животными, создав фералов – зверолюдей: кентавров, минотавров, ванаров, псоглавцев, фелинов и других. Следом – создали орков. Всё это сопровождалось экспериментами в виде различных химер: василиски, гиппогрифы, козероги и прочие существа, скрещенные из набора земной фауны.

И наконец колонизаторы вывели человечество: людей светлых, смуглых, щуров, темнокожих, краснокожих и многих других. Как в серых гномах есть частичка предков фоморов, так и в смуглых таскарцах течёт кровь предков гойделов и тёмных эльфов. Возможно, именно потому они неплохо ладят. Ведь это таскарцы однажды наняли жителей Арьеллы для противостояния богам.

Боги же за это время выстроили свои отношения, «пантеоны» иерархий, поделили мировые зоны для гармоничного управления миром. С появлением ремёсел, ещё во времена гогов, отделялись от первых богов их частицы – дочери и сыновья, становящиеся покровителями кузнецов, рыбаков, каменщиков. Появлялось искусство: живопись, музыка, резьба по дереву. Зарождались игры и ритуалы. И всему этому были нужны свои хранители-покровители, свои боги. Уже новое поколение, а следом и ещё более молодое.

И все они за многие тысячелетия находили себе обличье. Кто-то, глядя на людей-ибисов, вселялся в их мудрого жреца и объединялся с ним, сделав частью себя, сделав богом, способным обретать плоть и вновь растворяться из материальной реальности на астральный план бытия, расщепляя и собирая тело по своему желанию. Кто-то, глядя на фелинов, людей-кошек, выбирал уже их жрецов, например, так обрёл внешность Хушэнь с внешностью человека-тигра или женщина-кошка Баст. Смуглые, светлые, многорукие, как великаны, покрытые шерстью, как зверолюди… Но у хранителей ещё тогда не было этих имён. Их им раздали уже те, кто прозвал богов на своих языках. Чаще всего ныне уже забытых, утерянных, почти стёртых. А сами хранители приняли их, постепенно привыкнув к своим эпитетам, и использовали уже для общения меж собой.

Жрецы сами буквально молили избрать их в качестве сосуда-вместилища. Так бесплотные духи смогли отведать вина, вкусить мяса, хлеба, фруктов… Молодое поколение богов уже принимали облик новых развивающихся народов, чаще всего людей, как, например, Арес, выбравший отважного генерала Марсия, или Морриган, избравшая своим вместилищем тёмную чародейку и сестру одного из королей – Фату Моргану. Боги, обретя внешность, переняли всё, что имели народы: пиры, мастерство, одеяния… Но также и их пороки: зависть, ревность, алчность… Некогда хладнокровные, чуждые мирскому пониманию, они становились всё больше похожими на тех, кто жил на земле. Изменяли, предавали, спорили, заводили дружбу и сеяли вражду.

Анфиса видела упадок элдеров, когда их детища восставали против них. Гномы поднимали мятежи и уходили в далёкие горы, фералы устраивали восстания, даже орки, которых Анфиса считала абсолютно безмозглыми дикарями, умудрились дать отпор высокотехнологичной расе, заручившись поддержкой богов и мелких духов, вызвавших разные катаклизмы. Песчаные бури, землетрясения, наводнения, сметавшие поселения, размывавшие почву и обрушавшие стены.

Шаманы осваивали колдовство, вырезая тотемы тех, кому поклонялись, и проводя различные церемонии. Появлялось жречество, чем лишённые религий и техник единства с природой элдеры не владели. Это позволило рабам в новых объединениях и бунтах выступить ещё более опасным соперником.

Несмотря на все ухищрения хозяев по их содержанию, новые выведенные расы находили лазейки: деревянный таран против колючих прочных заборов, объятых высоким напряжением, ответные грозовые разряды от духов небес по металлической броне угнетателей. Войны снова объяли весь Иггдрасиль.

Но существа, сошедшие с небес, были всего лишь колонизаторами. Добытчиками, а не военными генералами с опытом ведения боя. При них и оружия было не много, ведь прежде, видимо, такие восстания в иных мирах не случались. Либо же именно обитатели данных кораблей о таких случаях были не в курсе.

Боевые технологии, что были у них при себе, периодически могли покарать рабов, подавить отдельные вспышки восстаний и даже массово уничтожить бунтовщиков. Но от этого легче не становилось. Некому было восстановить истраченные боеприпасы. Горели внутренние конфликты, уменьшение количества рабочих вело к уменьшению добычи полезных земных богатств, а высокотехнологичное оружие требовало долгой перезарядки. Вот только средств на обновление уже не имелось.

Да и питаться нужно было всем слоям общества. Голод и недовольства в обществе вынуждали действовать в угоду самым низменным и примитивным нуждам. Эпоха знаний без должного количества ресурсов и энергии на её шедевры, стремительно деградировала в нечто простое и примитивное.

Потерпев поражения раз за разом, элдеры разучились пользоваться технологиями. Не было больше ресурсов на их поддержание, ведь те никто не добывал. Раскол в обществе и борьба за власть лишь усугубляла положение. Заряды истощились, запасы металлов шли на ковку примитивных орудий труда, без которых никак, а многие города, лаборатории и космические корабли оказались уничтожены войнами, обратившись в руины. Нередко из строя выходили генераторы, теряли стабильность различные устройства, взрываясь и уничтожая всё вокруг. Не было больше ни топлива, ни электричества, никаких запасов энергии. Развитое существование кануло в прошлое, став его пережитком, преобразовываясь лишь в мифы, легенды и сказания.

Их истинные знания обесценились, а нехватка ресурсов сказалась на обратном прогрессе. Куда важнее стало возделывать почву мотыгой, чтобы не умереть с голоду, нежели возводить вышки с антеннами. Не хватало ресурсов на поддержку привычной жизни. Негде было толком и взять металл на починку, ведь важнее были плуги и косы, а также стрелы для охоты, мечи для сражений с разными тварями. Нечем стало обслуживать механизмы и изобретательные боевые машины. Так не стало летающих кораблей, волн связи и механизмов. Война и разруха отбросила их самих в первобытное состояние.

Даже сама численность колонизаторов сократилась из-за огромных потерь в проигранных войнах. Деградировавшие элдеры раскололись на пять племён со своими лидерами. И эльфы, их потомки, бесконечно враждовали меж собой, тоже разбредясь подальше по Иггдрасилю после многочисленных кровопролитных стычек.

А победители, вырвавшись из-под гнёта рабства, бежали навстречу свободе, осваивая другие земли, селясь подальше от прежних хозяев. Их никто никогда не обучал знаниям о сложных технологиях, о подобном те никогда не ведали и не слышали, ведь выращивались исключительно для тяжёлого труда: рудники, пахоты, рытье каналов. Вот на новой земле они и занялись, чем умели, осваивая ремёсла, живя обособлено и независимо.

Расколовшиеся от взрывов и лучей на звёздную пыль кристаллы, на основе которых работали космические технологии, незримым облаком расползлись по воздуху всего Иггдрасиля. И оседая в организмах при вдыхании, могли вызвать у рождённых детей чародейский дар, способности к магии как побочный эффект своего естества. Разные народы использовали его по-своему – ритуальное начертание, сверкающие руны, обращение к стихиям, прорицания, некромантия…

Частицы кристаллов из иных миров позволяли всё большему числу постичь основы мира нынешнего, понять принципы эфира, астрала, ментала, проникнуть в суть вещей, порождать огонь с иного плана реальности, сгущать тучи. Технологии элдеров частично трансформировались в навыки чародеев по всему Иггдрасилю. Таков был новый шаг в развитии цивилизаций.

Но даже развитые племена вновь начали враждовать между собой из-за нехватки ресурсов. Крупный улов у альвов, не пожелавших делиться с фоморами, дабы самим хватило рыбы, вызывал набеги от обидчивых тёмных эльфов. Как и успешная добыча фоморами металла для изготовления оружия и доспехов провоцировала вторжение альвов, желающих ограбить соседей. И так раз за разом, приручая пегасов, гиппогрифов, лошадей, одомашнивая скот, сталкиваясь снова и снова племя на племя под могучими предводителями. Ссорились меж собой племена гномов, вступали в конфликты поселения орков: бурых, жёлтых, зелёных, серых… Бесконечно враждовали народы эльфов, казалось, не зная ни устали, ни отдыха, ни пощады.

Продолжались войны, велись великие миграции и переселения. Элдеры потеряли большую часть территорий. Эльфийские племена сходились в бою и расходились по разным уголкам, чтобы восстановить силы и выживать. Не хватало ресурсов и пропитания. Численность народов уменьшалась. Некоторых, как людей-ибисов, и вовсе стало всего-ничего. Гоги перебрались в самые жуткие условия пустыни Нид, где больше никто не хотел жить. И то туда вскоре уползли наги, ещё больше стесняя в возможностях демонический народ.

Да и люди расселились так, чтобы дайконцы держались подальше от таскарцев. И чем более обособленной и замкнутой была жизнь племён и народов, тем обособленнее становилась их культура. Гномы севера больше почитали Вотана, Бальдира, Тюра… в одних уголках Таскарии почитались Ра, Гор, Осирис, в других – Ошун, Энгай, Апедемак, а где-то – Вишну, Шива, Индра, Ганеша.

Духи-хранители не были всемогущи, но народы тех мест, где они обитали, обожествляли их власть всё сильнее и сильнее. Приносили жертвы, в которых эти самые боги совсем не нуждались. Зато через эти культы подпитывался хаос. И он распространял всё больше энергии разрушения по всему Иггдрасилю.

Божества злились, горевали, иногда их проявления могли счесть за знак, за благодать, за принятие жертвы. Народы занимались самообманом, самовнушением. Зарезал жрец козлёнка – что толку? Какой прок богам с его смерти, с его крови, с его мяса, с самого ритуала? Никого из них это даже не волновало. Боги лишь гневались, посылая на бессердечных жрецов всё новые беды, а смертным народам всё новые испытания.

Их просили, просили, просили, требовали, убивали своих, предавались под веянием хаоса всё более тёмным и жутким обрядам. Всё больше безумия, крови и каннибализма. Терпению богов постепенно приходил конец, а народы не желали слушать даже своих пророков. Попытки же заявиться в мир людей и призвать их к благоразумию, утверждая, что богам все эти подношения и жестокость не нужны, приводили к непониманию и гневу фанатиков, как и их преданных паств, с призывом казнить такого еретика на месте. Такое обращение и хуление вызывало ещё больше гнева у духов-хранителей.

Засухи, смерчи, рой саранчи… К примеру, Сет, когда-то телохранитель Ра, посланный им карать извергов, столь преуспел в этой работе, что из генерала жестокого воинства получил «повышение» до божества зла, найдя свою стезю в нанесении вреда людям и всем остальным. От него страдали наги, фелины, шеду, ванары…

Народы не понимали причин гнева богов. Жрецы трактовали это как требование новых жертв. Круг замкнулся. Становилось всё хуже и хуже, пока людям не подсказали, как поднять мятеж. За время своей «цивилизации», своего «развития», духи-хранители обзавелись различными атрибутами: веретено Мокоши, рогатый шлем Бури, трезубец Посейдона и прочее-прочее. Полубог-шут Локи придумал, как заточить богов в артефакты. Сообщил знакомым великанам, а один из них рассказал людям.

Так люди стали доминирующей расой в Иггдрасиле, подговорив остальные народы свергнуть богов. Их жрецы света контактировали с ангелами, от которых узнали о Творце. Только представляли его по-своему. Похожим на себя, мудрым старцем, взирающим с небес и создавшим весь мир по своему видению. Им было невдомёк, что всё вокруг – результат творения хаоса. Настоящее чудо, обратившее бушующую стихию в упорядоченные циклы смены дня и ночи, времён года, жизни и смерти.

Разгневанные боги воевали с народами, исчезали в артефактах, уходили в изгнание, в небытие, никак не противоборствуя религии света. Культ Творца быстро заполнил пустоты необходимой веры, когда были побеждены старые боги. Потому что народы не могли полагаться лишь на себя, им всегда нужен был кто-то свыше. У эльфов это были их предводители, а вот вера людей на одном лишь императоре не удержалась. Он был для них смертным, никак не богом, слишком равным всем остальным. Идея вечного и неделимого Творца, воспетого ангелами, быстро прижилась в их сердцах.

А люди даже в структуре своей имели некое доминирующее свойство. Вероятно, то был некий дефект или побочная реакция на что-либо. Но союз эльфа и человека порождал полуэльфа, человека и орка – полуорка, союз с гномом – полуросликов, подобное не происходило между браками любых иных рас. Эльфы и гномы не могли зачать меж собой «эльфогномов», как не могли и минотавры с псоглавцами сотворить каких-либо смежных гибридов. Содержащейся в их крови информации на это попросту не хватало, нужно было нечто особое, чем обладали био-инженеры давно исчезнувших, деградировавших в племена эльфов, элдеров. А их наука и знания оказались утеряны.

Люди как бы вытесняли всех остальных, делая всё больше и больше похожими на себя с каждым поколением. Полуэльфы от последующих связей с людьми становились всё человечнее: острота ушей, пропорции тела и анатомия у детей и внуков была уже практически людская. Кровь иных предков вытеснялась, часто не оставляя даже намёка на причастность к родству кого бы то ни было.

Сверкающая модель Иггдрасиля перед взором Бальтазара и Анфисы приняла нынешний вид. По крайней мере, таким мир рисовали на карте, никто из них двоих не мог забраться или подняться так высоко, чтобы убедиться в точном сходстве увиденного рельефа. Но народы его разбрелись именно так: светлые эльфы – в Лонгшир, тёмные – в Арьеллу, Империя Гростерн раскололась во время восстания движения Сопротивления, архипелаг Игг стал пристанищем для многочисленных фералов: острова псоглавцев, фелинов и многих других. Фафнир стал пристанищем для чешуйчатых гибридов: ласертов – людоящеров, серпентов – человекозмеев, драконидов и их собратьев. Только те были уверены, что произошли от драконов, рождённых великими змиями.

– Любопытно… – проговорил некромант, когда видение начало тускнеть, а Песочные Часы Хроноса, засверкав, вернулись Анфисе в запястье. – Всегда полагал, что духи-хранители из эфира. А оно вон как… Сама-то поняла что-нибудь?

– Что все эти старые боги – монстры, – хмыкнула девочка. – Как бы ни выглядели. Лишь издеваются и не помогают.

– Есть в нас с тобой нечто общее… – произнёс мужчина.

– Ничего общего! Фи! Вы вон приютили у себя сброд чудовищ! Одна, как паук, с тысячей рук, другие с клювами… – кривила губки Анфиса.

– Это ты ещё своего «Творца» не видела, – усмехнулся лорд-чернокнижник.

– Творец сияет для всех, прогоняет тьму! – нахмурилась Анфиса. – Видел же, как расползлись из реальности всякие жуткие твари, рождающие демонов. Затаились от света в укромные уголки.

– Глупышка, не видящая в свете ангелов призму сияния Азатота, – вздохнул некромант. – Даже не поняла, чьи именно они «вестники». И к чему стремятся. И почему большинство из них «пало» на землю, предпочтя обрести плоть, нежели метаться бесплотными духами. Твой «творец» выращивает миры и жизнь на них, чтобы потом поглотить! Заселяет их ангелами, обращающимися в демонов, чтобы подготовить всё к его пришествию! Вся наша планета – это ферма и скотобойня в одном лице! Почему ты видишь одну сторону монеты и не понимаешь, что у неё есть другая? Что Творец твой в равной степени ответственен и за цветы, и за нежить, за бабочек и за волков, за день и ночь в равной доле!

– Тот, кто сотворил красоту природы и человечество, не может быть чудовищем и уродцем! – заявила девчонка.

– Да? Скажи это какому-нибудь однорукому гончару или одноглазому скульптору, – оскалился Бальтазар.

– Так, значит, наружное уродство не показатель? К чему тогда все эти сгустки щупалец? – напористо интересовалась Анфиса. – Мало ли кто скрывается за северным сиянием. – Бог страшен для его врагов, как страшен и его гнев!

– А к чему упрёки в клювах и количестве рук в таком случае? – парировал Бальтазар. – Неистовая бестия в панцире раковины с торчащим рогом и ворохом отростков, желающая обратить порядок обратно в хаос, вот кто скрывается за красотой небесных переливов!

– Тьма – это враг добра, изнанка жизни. Мы идём к свету, мы придумали свечи, уличные фонари, масляные лампы! Мы в Империи отвергаем тьму! Ночью практически никто не работает, – напоминала девчонка.

– Да потому что организму нужен отдых. Человеческий глаз не приспособлен под ночное время. Пахота, пряжа, охота… Это всё проще для людей при дневном свете! – объяснял некромант.

– Значит, Творец так создал нас детьми света! Нам чужда Тьма, правильно! Творец создал всё. Создал богов, они должны чтить его, они – его аспекты! Слуги, которые поддерживают смену времён года, прорастание пшеницы, орошение почвы, движение ветров! – заявляла пленница. – Элдеры вот в Творца не верили, и к чему это их привело? Кто их защитил от упадка, от войн и поражений в них? Эта участь всех эльфов-безбожников коснётся! Я видела, что их Дану, Немед и все прочие – это полководцы армий, правители, «короли». Пустышки. А Творец и его ангелы охраняют Империю от всяких бед. Он защитит, – показала она свой крест.

– Вот именно! Расходящиеся от центра щупальца во все концы! Никогда не думала, что этот самый крест символизирует?! – прикрикнул на неё рассерженный некромант. – Мокошь права. Упёртое твердолобое создание. Что вдолбила себе в голову, в то и веришь. Хватит на сегодня видений, – поднялся он, и сиреневый круг с обилием начерченных колдовских символов вмиг погас. – Не люблю, когда такие фанатики не желают даже думать и складывать два плюс два. Лучше б математике поучилась вместо чтения своих книжек-баек о похождениях императора …

– Это в чём же права Мокошь? – насупилась девочка, ожидая какую-нибудь язвительную характеристику в свой адрес.

– Узнаешь, когда время придёт, – не оборачиваясь, бросил ей Бальтазар, снаружи в коридоре вновь обнаружив Кассандру.

– Всему своё время… – вздохнула Анфиса, припоминая слова своего наставника Маркуса, усевшись на край кровати с задумчивым видом.

В голове не укладывалось, что у неё может быть нечто общее с этим чудовищным тёмным лордом. Все эти его слова. Она, конечно, тоже некромантии обучалась, но именно, чтобы бороться с такими. Чтобы понимать все принципы тёмной магии и поднятия нежити.

А теперь выясняется, что магия – всего лишь какая-то пыль космических кристаллов, а жители мира сами провоцировали богов на кары и бедствия. Было ощущение, что её хотят подчинить, загипнотизировать, сломить веру. Будто это какое-то искушение, которое нужно преодолеть. Потому от своих убеждений девочка не отступала. Её хотят запугать и запутать. Внешность творца искажается от восприятия. Это некромант видит его чудовищем, а на деле… Это что-то мягкое, сверкающее, тёплое, дарующее жизнь, словно солнце.

Она помнила и другие слова своего учителя, о том, что нет ничего важнее поддержки своего народа и родины. Стало быть, что бы ни происходило, нельзя предавать Империю. Маркуса, отца, императора, Пресвятую Церковь, бабулю, народные обычаи и традиции. Её учили иной картине мира, потому принимать на веру увиденное она явно не собиралась.

– Иди, слушай дальше истории про всемогущего императора и не забывай, что это всё имперские небылицы, присваивающие ему чужие подвиги, – раздался из коридора голос некроманта, а в комнату сбежала Кассандра.

– Вообще всё это – ты сам придумал и создал чародейством, чтобы мне голову задурить. Фи! Это всё – какое-то искушение, пыль в глаза, – бубнила себе под нос Анфиса, убеждая саму себя.

– Эй, а как ты дверь изнутри открываешь? – заглянул вдруг к девчонкам вновь Бальтазар, обращаясь явно к Кассандре.

– Постукиваю палочкой, и меня выпускает Ильдар, – ответила слепая черноглазая малышка.

– Вот старику делать нечего, – покачал головой удивлённый лорд Кроненгард и закрыл девчонок в комнате, прикрыв дверь. – Свой ребёнок без отца растёт, он со слепышкой здесь нянчится. Совсем мы тут перед концом света умом тронулись. С кем поведёшься…

– Милорд? – появился и сам чародей у деревянных перил лестницы вниз.

– Лёгок на помине. Приглядывай за ними, особенно за рыжей бестией. Спать не давай. Заглядывай бесцеремонно в комнату периодически да подслушивай, о чём болтают меж собой две эти подружки, – скривился некромант, недоверчиво покосившись назад, на дверь в комнату Анфисы.

– Им ведь ничего не угрожает здесь? И в ваших этих исследованиях. Они всё же невинные дети, – забеспокоился Ильдар.

– Невинные? Кто сказал тебе, что детвора бывает невинной? Они лгут, бьют стёкла, насмехаются над юродивыми, подшучивают друг над другом, придумывают прозвища, им дай только волю над кем-нибудь посмеяться. Дети злые, жестокие, не задумывающиеся о последствиях. Ломают ветки, обрывают листву и цветки, подкладывают кнопки, подвешивают вёдра, бросают лягушек в костёр, хватают бабочек, отрывают ножки кузнечикам, стравливают жуков, а потом давят и победителей, и проигравших в боях насекомых. Жгут муравейники, разоряя целые колонии. Невинные дети, старик?! Они – истинные чудовища! В чём безгрешность того, кто всё время проказничает, не слушается, получает по заднице, свято клянётся больше не повторять, но потом снова и снова продолжает? Мальчишки подглядывают на речке за купающимися девчонками. Они обманывают, убегают без спроса, лезут, куда запрещено, воруют сливы в соседних садах и монеты из карманов родителей, берут без спросу печенье с верхней полки, прикасаются к еде, когда им не дозволяли. Будто сам никогда не был ребёнком! – всплеснул в гневе Бальтазар руками.

– Я кузнечикам лапки не отрывал, – призадумался смуглый волшебник.

– Но сладости со стола воровал, небось, жучков мимо проползавших со злости топтал и за девчонками в бане подглядывал, – хмыкнул на это чернокнижник, свернув не на лестницу, а двинувшись вдаль по прямой.

– Пойду лучше сыру девочкам принесу, – произнёс чародей. – Пленница ваша прям большая любительница оказалась. Сколько сортов в замке есть в закромах, так она чуть ли не на запах рассказывает, что из каких краёв да каким способом делается, сколько вызревает… Есть вот эксперты по винам, знаю, сомелье называются. Был проездом в Яротруске один такой, выпили и разговорились. А вот как эксперты по сыру зовутся – не ведаю.

– Эксперт по сыру? – чуть обернулся на него некромант. – Сырсперт, – с кривой усмешкой хмыкнул он, неспешно шагая вдаль.

– Сыр спёрт – это когда Коркоснек мимо кухни проходит, – проворчал уже сам Ильдар. – Вечно тащит всё, что плохо лежит. А что лежит хорошо, он сперва кладёт плохо, а потом тырит. Пройдоха бородатый! Что б его черти унесли… Так ведь и унесли, вон, видали, как чествуют? На руках носят, на странных инструментах подыгрывают, преклоняются, считают за своего прям. Нарадоваться барду в их краях не могут. От работы отлынивают! А с кухни то баночка с вареньем исчезнет, то пирожков не досчитаемся пары штук. А потом он по коридору идёт такой важный и всё пожёвывает… Не понимаю, милорд, зачем приютили вы этого лодыря-дармоеда. Всё бы ему петь да плясать, чертей от огородов моих отвлекать…

– Плут на то и плут, ещё пригодится, – хмыкнул Бальтазар, задумчиво двигаясь дальше.

Он ещё долго в неспешном пути по коридору в мыслях «переваривал» показанное сегодня Часами Хроноса в мерцающих видениях. И всё же у него с Анфисой точно имелось кое-что общее. Вопреки увиденному и новым мыслям, отступать от своих намеченных планов он тоже не собирался.