Читать книгу: «Хроники Бальтазара. Том 3», страница 4

– Вот как в деревне будем, узнаем, – нетерпеливо фыркал Бальтазар, глядя на выхватывающих из проруби рыбу дайконцев.

– Пока мы здесь, надо любоваться и ледяными гигантами, что нас окружают, – имел в виду Велетир окутанные снегом ели, – и как блестит корка наста в багряных лучах. Каких цветов бывает небо! Вы только глядите, на западе уже густо сиреневое! Потом чуть светлее, как ваши глаза, добрый лорд, – подмечал он, и собственный взгляд старика сиял, как у молодого. – Как плавно осенний багрянец переходит в летний малиновый, как разгорается докрасна и желтеет, словно это шар огня сияет вокруг нашего мира, даря тепло даже в столь холодные дни.

Пришлось в беседах о том, о сём дожидаться, когда довольные рыбаки разойдутся. Лунный свет лился с небес, вовсю на полотне темнеющего неба проступали своим колючим мерцанием маленькие бриллианты звёзд. Лишь к ночи троица смогла пробраться в деревню.

– Запах-то какой! Сколько с собой привезли разных пряностей, никогда в наших деревнях подобным не пахло! – задирал свой немаленький нос генерал, принюхиваясь. – Перца сколько, бобы самые разные, мясо не наше, никак не крольчатину и не оленину там варят-жарят в домах. А ведь народ с собой явно не все припасы похватал, что-то в погребах оставалось. Но эти едят своё, привычное.

Прячась за избами, они, выглядывая, отмечали переносные храмы-кумирни с алтарями и парой ступенек, которые ставили в определённых местах деревни, зажигали благовония, свечи и по одному подходили молиться пришлые щуры.

Танцующие огоньки освещали внутри красивые изделия из камня и метала, отражались от гладких и начищенных поверхностей, от блюдец-подставок и самих статуэток. Генерал не пояснял, где какие божки, просто в общих чертах, зная верования и традиции, сказал, что они поклоняются в этих молельнях низшим духам – кумирам, гениям, музам, покровителям узкого и конкретного направления, например, успеха в военном походе.

Почти у каждой избы была возведена крыльцом пагода в дайконском стиле, с широкой тёмно-зелёной черепицей и двускатной крышей. Столбы иногда сопровождались резными профилями стражей – кома-ину и шису, эдакой помести собаки со львом и драконом.

Патрульные ходили, помимо ножен с оружием на поясе, ещё и с болтавшимися там же тыквами-горлянкам, где могла быть питьевая вода, сохранявшийся дольше горячим чай, а то и что-то более согревающее. Но даже стражники периодически находили время, чтобы выстроиться в очередь и помолиться. Правда, не все. Одни непринуждённо беседовали меж собой, периодически посмеиваясь. Другие бродили с каменным выражением на лицах или вовсе под пугающими масками из крепкого кипариса. Нечто подобное было в костюме наёмника Такеши, как помнил некромант из своего путешествия в Бушваль.

– Глядите, разыгрывают сценки боевого театра. Одни изображают в масках ужаса трепет тех, кто познал поражение. Другие с красно-чёрными «лицами» играют захватчиков, празднующих победу, – указывал на веселящихся у костра дайконцев Велетир. – Сколько выражено эмоций в этих рисунках! Здесь и скорбь, и страх, и гордость. Кажется, они верят, что творят правое дело. По крайней мере, если сюжет этот имеет хоть какое-то отношение к реальности.

– Почему сапоги на всех ступенях? – кривил губы и изгибал брови в непонимании Бальтазар. – Почему обувь выставили? Не сушиться ж на морозе!

– Такова их традиция. По дому обутыми ходить не принято. Там специальный настил, по которому нужно ходить босяком, – пояснял генерал.

– А если снегопад? По голенище в снегу найдут свои башмаки и сапоги! – негодовал лорд Кроненгард.

– Для того и пагоды «козырьками» поставили, – отвечал Велетир. – Каждую избу ритуалами освещают на свой манер по всем углам. Наши идолы, небось, убирают, своих ставят. Не знаю уж, что делают, но буквально вот этими скорыми пристройками обращают в подобие своего жилища. А ведь не их дома, ты ж смотри! – цокал он языком и осуждающе качал головой.

– Ветром косым всё равно снег надуть может… И ведь не боятся, что украдут! Хе! – усмехался Бальтазар.

– Нравы иные, милорд. Да и тут всё-таки не городок, а пока все свои. Дисциплинированные военные, – проговорил ему Ильдар.

– Вот-вот, – кивал и пожилой генерал. – Нам многие их традиции не понять. Без молитвы есть не начинают, себе накладывать и наливать – дурной тон, не что иное, как проявление себялюбия, гордыни и эгоизма. Радушный хозяин или хозяйка дома, либо теньши, либо гейша должны такими вещами заниматься и следить, чтобы тарелки и стаканы гостей да домочадцев были полны

Завершившиеся обязательной победой «своих» театральные сценки разрастались в затяжной ритуальный танец. Бальтазар заметил боевые веера у тех, кто двигался в окружении хлопающих, притопывающих и пританцовывающих.

Как объяснял Велетир, сложенный и разложенный тэссэн в особом танце нихон-буё может в течение всей вереницы движений изображать и меч, и зеркало, и бутылку вина, много всего по ситуации. Танцоры периодически менялись, передавая те самые веера, словно эстафетную палочку.

– Главное, нам не попадаться. Дайкон славится своими пытками и казнями. В этом весь контраст их культуры. Недаром на их флагах красуется знак из двух переплетающихся капель: белой и чёрной. Вся эта красота почтения, чести, танцев и церемоний контрастирует с тёмной стороной. И я не о страсти к выпивке, безвольных женщинах и публичных домах. А о том, как в Дайконе расправляются с нарушениями порядка. Там живут жестокие и нетерпимые к переменам и смене канонов люди. Те, кто не чтит традиции, совершает преступления или является военным пленником, рискуют познать на себе нестерпимые ужасы, – заверял их седеющий генерал. – Никогда не слышали о казне «человек-свинья»? Пожалуй, самое страшное, что может быть. Затяжное истязательства, когда постепенно отрубают конечности, срезают уши и всё, что болтается, прижигая раны, чтобы не окочурился раньше времени. Лишив ног и рук, языка, органов слуха и зрения, кидают в свинарник, где оставшийся почти неподвижный, но ещё живой кусок плоти просто заживо пожирают обитатели хлева.

– Да уж, с фантазией у них недурно, это не на кол сажать, – хмыкнул некромант, поглядывая на ритуальные танцы.

Ему казалось, что воины действительно веселятся, проявляют эмоции: восторг, смех, восхищение, в то время как патрульные отряды бродили буквально с каменными лицами, не реагируя глазами даже на свет факелов. Хотя заметить, как щурятся щуры – люди с удивительно тонким разрезом глаз, могло быть и не очень заметно для того, кто мало с ними жил и общался, почти не ведая ничего о нравах и культуре. Книги содержали лишь общие сведения, ряд мифов, редко что-то полезное и конкретное, что знал тот же Велетир, часто сталкиваясь с культурой Дайкона, как житель границы.

Хлопки и голосовые возгласы создавали общий ритм, но конкретной мелодии здесь не наигрывали. Музыкальных инструментов не слышалось, как такового пения и хора тоже, но всё равно мужской боевой танец с блестящим веером смотрелся завораживающим зрелищем.

Плавные движения отчасти напоминали разминку и упражнение с клинком, резкие выпады походили на смертоносные удары. Тем не менее, это не выглядело как ещё один отыгрыш сражения или боевая тренировка. Что бы ни изображал тэссэн в конкретный момент движений, он играл всё-таки больше роль аксессуара для образа, а не был ведущим героем раскрытого повествования.

Хотя, быть может, если б Ильдар и Бальтазар куда сильнее разбирались в культуре Дайкона, они бы в языке жестов и движениях тела по мере всего этого затяжного танца могли разглядеть какой-нибудь сюжет или рассказанную цельную историю.

Что вкладывали народные авторы и воины-исполнители в этот ритуал – чародей с некромантом не знали. Но было видно, что бойцы в облегчённых доспехах в свете луны и пляшущих вместе с ними языков костров получают несказанное удовольствие, близкое к тому ощущению абсолютного счастья, о котором им и говорил генерал Велетир.

– Вы ещё кто такие?! – раздался у них за спиной властный и резкий женский голос, пробирающий холодом, ледяным треском и металлическим лязгом.

От неожиданности вздрогнул даже обернувшийся некромант. Театр и танец столь пленили всё их внимание, а старик столько всего рассказывал о культуре вторженцев-завоевателей, что вся компания попросту не заметила приближавшихся к ним женщин.

А помимо той, кому и принадлежал этот, подобный взмаху меча, тон, здесь стояли ещё две не то телохранительницы, не то помощницы, в общем, сопровождающие принцессы Кагуи, хмурящей своё дивной красоты личико и со строгим взором глядящей на троих прокравшихся к ним мужчин.

– Это что у нас? Шпионы? Диверсия! – крикнула она, на что тут же ринулись, прекратив весь свой досуг, воины.

Бальтазар соорудил в ладонях по сверкающему шару, сплетая внутри разряд чёрных молний. Сейчас он такому чародейству доверял побольше своего клинка. Янтарное навершие посоха Ильдара также засверкало, подготавливая либо слепящую вспышку, либо защитный барьер – на боевое заклинание это всё не слишком-то походило. А Велетир спешно вооружился драгунской шашкой, поглядывая то на трёх дам перед ними, то на вставший полукругом отряд дайконских бойцов за спиной.

Они так и замерли. Трое оглядывающихся мужчин, три подошедшие дамы, подбежавший отряд, обступавший незваных гостей. Все ожидали команды. Воины – чтобы ринуться в бой, шпионский отряд – чтобы бороться за свои жизни и отразить нападение. Пальцы дайконцев крепче сжимали рукояти клинков, но они стояли, как статуи, не смея ринуться без чёткого приказания своей госпожи.

Чёрточки густых, но тонких бровей совпадали с тоном подводки миндалевидных глаз ведьмы, создающей от себя холодные ветряные потоки, игравшиеся с прядями и лентами костюма. Кончик аккуратного носа чуть задран, переносица в изящном изгибе, щёки не пухлые, но ярко выраженные, аккуратные и миловидные. Её недовольный взор, в отличие от голоса, внушал не леденящий ужас, а желание угодить такой красавице, дабы на её маленьких пухлых губах хоть раз заиграла миловидная улыбка. Она больше походила на обиженного ребёнка, чем на рассерженную военачальницу.

Волосы принцессы-чародейки сейчас были распущены, спадая по обе стороны от прямого пробора, рассыпаясь позади на плечи костюма и по верхней части спины. Длиною примерно с локоть, они переливались в лунном блеске, словно сменяя оттенок в зависимости от движения головы и угла обзора. Как будто бы её причёска волнами переливалась из жемчужного в густо-чёрный и обратно.

Зрелище было завораживающим, но встрепенувшиеся мужчины уже были начеку, улавливая каждое движение вокруг, не давая себя снова одурманить, загипнотизировать и застать врасплох. Немая сцена затягивалась, и маги-мужчины тому только радовались. Бальтазар уже был готов обратить в стекло весь отряд мечников, Ильдар тоже подготовил заклятье, готовясь уже пустить его с посоха. Воздух становился густым и пронизанным электричеством.

– Полно вам во всех диверсантов видеть, Кагуя-сама, – внезапно нарушила царящее молчание мягким заливистым голоском рыженькая высокая девушка.

Она своими изящными тонкими пальчиками с ярко-розовыми поблёскивающими ноготками поправила ворот сребристого хёмонги своей хозяйки, прикрывая слишком уж эротичный вид груди принцессы, после чего развернулась, оглядывая компанию.

– Какие же они шпионы. Больше похоже на делегацию посла для переговоров, – направилась эта ассистентка-военачальница, совершенно ничего не боясь, в сторону незваных гостей. – Пришли втроём с официальном визитом. Верно я говорю?

Глаза её сверкали розовым светом, как в дни, когда на небе свой оттенок на подобный сменяет сама луна. Казалось, в них был закат, лёгкое вино, лепестки цветущей сакуры, кристаллики горной соли и оперение перелётных фламинго. Сам наряд её спереди облегал соблазнительные формы, имея белый. почти просвечивающий оттенок со сложным золотым узором в духе мандалы, рукава же почти в тон волос были оранжевыми.

От пояса ткани спереди симметричными завитками едва доходили до середины бёдер, не скрывая, а наоборот, демонстрируя роскошные стройные ноги. а вот остальные части составной юбки чередовались белым, расписанным золотом, а также оранжевым и багряно-красным вокруг изящной женственной фигуры.

Пышная асимметричная чёлка в разные стороны покрывала вид висков и ушей, а к затылку уже поднимался разделённый лентой пучок, чьи заколки и блестящий декор, казалось, едва-едва способны сдержать пряди такой густоты. Личико нежное, лишённое веснушек, с маленьким носиком, пухлыми в области скул щёчками, тонкой верхней и более выразительной нижней губой, расплывшимися сейчас в широченной улыбке.

– Кацуми, не подходи к ним! – ледяным тоном приказывала принцесса.

– Хи-хи-хи! Что вы, что вы, они же совершенно безобидны! – Коснулись нахально пальцы с коническими розовыми ногтями курчавой чёрной бороды Ильдара, а тот одёрнул голову в растерянности, не зная, что и делать: пускать в ход посох или реально прикинуться ассистентом посла. – Янтарь! Какой огромный! Настоящий янтарь, Кагуя-сама! В наших музеях нет и близко самородка подобных размеров! – лился густым сладким мёдом её нежный и пластичный голосок.

– Я тебе велела не подходить и не любезничать с нашими врагами! – высвободила поток холодного ветра вперёд чародейка, но помощница её лишь любовалась, как стали подрагивать волосы некроманта от этих дуновений.

Наглая девица обошла Бальтазара, осматривая чёрный мундир, поигралась своими тонкими пальчиками с цепочками, бахромой в эполетах. Мужчина обнажил клык в кривом оскале, всё ярче демонстрируя колдовские сферы в своих ладонях с явной угрозой, но та, которую назвали Кацуми, лишь с восхищением нахваливала шёлк его плаща, ягнячью кожу мундира, мех чернобурки и даже кашемировые брюки.

– Разве ж они враги? Они же гости! Целая делегация к нам! Кто же из них главный, как думаете? – порхая ресничками, оглядывалась рыжая девушка на принцессу. – Седой переговорщик, а с ним телохранитель-некромант и маг-визирь таскарских кровей. Какой интересный оттенок кожи, – приблизилась она к лицу Ильдара.

Отметила советница принцессы и медвежью накидку на генерале, и бобровую шапку чародея, проводя пальчиками и ладошками по всему, словно незрячая, ощущающая мир вокруг исключительно на ощупь. Однако же, судя по движению кокетливых хитрых глаз, эта девушка таковой не была.

Она всё прекрасно видела и тем наслаждалась, что разглядывала посох из красного дерева, меч из необычного чёрного металла. Всё восклицала, восхищалась. Скользила между жавшейся друг к другу троице с таким бесстыдством, развязностью и озорством, касаясь в тесноте кого-нибудь то своей мягкой грудью, то упругими ягодицами, что было видно, как мужчины начинают сильно нервничать.

– Кацуми, что ты творишь?! – негодовала на её распутство хозяйка.

Никто не смел отпихивать её за такую дерзость и бесцеремонность, опасаясь спровоцировать конфликт. При всём своём поведении эта девица определённо не хотела кровопролития. Однако взор её был с хитринкой, мотивы непонятны, а своенравные действия выказывали почти полное отсутствие уважения к личному пространству разведчиков. Она смотрела на них, как на игрушки или забавных питомцев, и обращалась прикосновениями точно так же.

– Ах, Кагуя-сама, нам с вами нужно как-нибудь развлечь почётных гостей, – принялась эта Кацуми массировать плечи рычащего Бальтазара.

От неё ярко пахло цитрусами, яблоками и глинтвейном с лёгкой примесью ароматов дикой розы, растущей в этих краях на горных склонах исключительно краткий сезон. Сейчас, разумеется, аромат этот девушке придавали какие-нибудь эфирные масла, бальзамы для тела или ухода за волосами, душистые мыла либо духи. Достать живые цветы среди зимы едва ли могла даже её госпожа – могучая чародейка.

Слева же от Кагуи скромно стояла, потупив взор, девчонка в утеплённой плотной юкате зеленовато-золотых тонов с примесью белого на рукавах. Причёска её при взгляде спереди напоминала эдакий веер: своеобразными пучками была она зачёсана назад, создавая ореол тёмного полукруга вокруг юного личика. На вид не дашь и пятнадцати, но яркий макияж мог вполне скрывать истинный возраст.

– Допустим, мы послы от Кроненгарда, что тогда? – проговорил уставший от ожидания боя Бальтазар, глянув на Кагую.

– Вот видишь? – с лёгкой улыбкой, прикусив губу, уже не на «вы», обернулась, прогнувшись в спине, на хозяйку Кацуми. – Убить их мы всегда успеем, – с самодовольной улыбкой и хитрым прищуром оглядела девушка всех троих.

– Дайкон не устраивает переговоры. Дайкон берёт своё! Мы трижды писали прошение Мортимеру. Ответа не было, и даймё взяли всё в свои руки! – звонко чеканила ведьма-принцесса.

– Может, это потому, что лорд Мортимер, как бы это сказать, немножко умер? – унял Бальтазар магическое сияние с ладоней, выпрямившись из боевой стойки. – Вы нападаете на Червегор, которого больше нет. Он давно уже переименован в Кроненгард, но не пускающий к себе ни торговцев, ни гонцов Дайкон об этом, видно, не знает.

– Хотите сказать, что писали Мортимеру?! – дивился Ильдар, своё сияние с посоха отнюдь не убирая.

– Да, господин почтальон, кстати, что за дела? Почту прошлого лорда не доставляем? – обратился к нему за спиной некромант, словно сваливая всю вину на чародея.

– Её вряд ли доставляют в Яротруск, милорд, – справедливо заметил смуглый бородач.

Какое-то время принцесса и некромант снова в молчании просто смотрели друг на друга, словно чего-то ждали. Даже рыжая вертихвостка успела вернуться на место по правую руку от госпожи, виляя бёдрами в эротичной неторопливой походке. А тишина вокруг снова сгущалась непонятным напряжением.

– Давайте-ка я вас обучу дайконской вежливости и таинству одзиги, – торопливо забормотал Велетир, словно время поджимало. – Мужчины выпрямляют руки, складывая по бокам. Спина прямая, изгиб корпуса в талии вперёд вот так. Совершаем вежливый поклон, – убрав шашку, продемонстрировал он. – Взгляд на лицо принцессы, но не в глаза. И не ниже шеи, – на всякий случай тут же спешно дополнил старик. – Например, на красивые губы.

– Разве не ей первой кланяться по этикету перед милордом? – перестав-таки сверкать посохом и зажав его выпрямленными вдоль тела руками, кланялся Ильдар. – Он всё-таки правитель этих земель, а она лишь принцесса Нипа, не монарх! Вы сами учили, высшие титулы в Дайконе закреплены исключительно за мужчинами.

– Ох уж эти мужчины, – достала с хлопком Кацуми рыжие раскрывшиеся веера невесть откуда, видимо, из потайных карманов наряда. – Такие сильные, грубые, самоуверенные! Но какие ж бывают наивные! Ты погляди! – двигала она руками, словно в каком-то танце.

То были уже не боевые и совсем не железные веера. У этих имелись деревянные тонкие спицы в основе и плотная сложенная в пластины бумага с росписью огненного заката по всему полукругу. Теперь она будто пыталась прикрыть ими просвечивающую грудь и частично своё лицо, кокетничая во вспышках резких движений с разглядывающей её «публикой».

– Всегда желают быть во всём главнее, не разбираясь в сути вещей, – качала головой Кацуми, обмахиваясь веером зимней ночью, словно в жаркий солнечный день. – Думают, что во всём правы, и никогда не признают ошибок. Верно я говорю, Кагуя-сама?

– Бальтазар Кроненгард, – поклонился, как велел генерал, лорд-некромант перед чародейкой в серебристом одеянии, не став спорить, кому полагается проявить вежливость первым по этикету.

Царица-тьма в груди не возражала. В этом не было жеста унижения или пресмыкания перед военачальницей. Он вполне уважал её силу и способности, как у ведьмы. С подобными этой женщине тёмный лорд прежде не сталкивался, а потому было интересно как состязаться с ней, так и мирно поговорить.

– Кагуя-химэ, – отозвалась та уже более спокойным и мягким тоном, в котором всё ещё гремел металлический стержень, но хотя бы потоки ветра постепенно исчезли, а пряди и ленты её опустились. – Кацуми, моя компаку, вы вряд ли слышали это слово прежде. Для вас что-то в духе старшего советника, камерария или визиря, – снисходительно произнесла она, выпрямившись, плавным изгибом ладони в воздухе представив рыжую женщину справа, а та бесцеремонно схватила хозяйку за руку с хитрой ухмылкой. – И Чиаса, тонери чая, моя личная гейша, она и «широ», и «короби», все обязанности на ней, удивительный человечек, – представила принцесса и девушку слева от себя.

– Здравствуйте, – проговорила робко, но согнулась в поклоне довольно низко юная леди в юкате. – Может, наши гости что-то желают? – спрашивала она, не осмеливаясь даже смотреть в их сторону, глядя куда-то вниз перед собой.

– Желают поговорить как цивилизованные люди. И уладить разгоревшийся в этих землях конфликт, – проговорил им Ильдар.

– О, покормят! Отлично, пойдёмте поедим, – порхала со своими веерами и узорчатыми яркими рукавами, прыгнув вперёд, к «гостям», Кацуми. – Как раз кушать хочется! Заморим какого-нибудь червячка в той избе, где ночевать собирались.

– Я сообщу поварам, – поклонилась Чиаса уже хозяйке, но не так низко, как приветствуя гостей, а более обыденно.

В этом отнюдь не было какого-то неуважения к принцессе, просто иноземный посол, видимо, в традициях Дайкона требовал повышенного уважения и внимания. А поклон на распоряжение принцессы был жестом обыденным, производимым небольшим движением сгибавшегося тела для такой помощницы по нескольку раз на дню.

– Выпечку! Выпечку у них проси! Ням-ням! – вслед ей кричала компаку, кокетливо скрывая лицо ниже озорных розовых глаз за веером, разглядывая мужчин, как будто в этом могло быть что-то таинственное, ведь они уже видели её, причём вблизи.

– Будешь столько есть, растолстеешь, – тихо буркнула ей принцесса.

– Хи-хи-хи! С нашей-то активностью, – залилась звонким смехом та, обмахиваясь, – скажете тоже. Мы столько бегаем в последние дни…

– Не видел вас на сражении три дня назад, – оборвал её Бальтазар.

– Просто нынешние мужики слишком рано падают в обморок! Хи-хи! Не все, как вы, любят стремглав нестись вперёд в первых рядах, – подошла она к нему вплотную, коснувшись небритого подбородка. – Ой, фи. Ненавижу щетину. Вы словно кактус! – оттолкнула она игриво мужское лицо от себя. – Кожа нам дана, чтобы дарить негу от прикосновений! На то нам и пальцы без шерсти. Для тепла есть одежда, мы носим чужие шкуры, не стоит обзаводиться своей. Прелесть тактильных ощущений именно скользить по чему-то тёплому, гладкому и нежному! Я вот убеждена, что единственной зоной для волос на теле может быть лишь голова! А вы? Разнообразие причёсок – это красиво! Всё остальное же, – оттянула она горловину кафтана под ферязью Велетира, узрев волосатую и немолодую мужскую грудь, – мерзко!