Крымская лихорадка

Глава 1

Они сидели в кафе гостиницы “Ялта” и отмечали первую в своей молодой жизни серьезную неприятность. Максим Брагин пил водку и курил одну сигарету за другой. Женька Зуев тянул пиво и угрюмо жевал воблу. Официант едва успевал менять пепельницу и тарелку для объедков.

Было еще не поздно, около восьми вечера. Но над городом уже нависали сумерки, а на судах зажигались огни. Вид на рейд выворачивал парням душу. Не бороздить им теперь моря и океаны. Не побывать в других странах. Всем мечтам хана.

Ритка Журавская насмешливо рассматривала своих чижиков. Про себя она иначе их не называла, умудряясь спать поочередно то с одним, то с другим.

– Ну и долго еще будем киснуть?

– Мы тебя не держим, – равнодушно бросил Женька. Сегодня была не его ночь.

Ритка перевела взгляд на Брагина.

– Макс, мне что, одной ехать?

– Как знаешь, – буркнул Брагин.

Ритка нервно закурила и обиженно закусила губу. Ехать до Симферополя на троллейбусе ей никак не улыбалось.

Максим сказал приятелю:

– Ладно, Пискля, это еще не конец света. И вообще, все, что ни делается – к лучшему.

Женька кинул в тарелку недоеденную воблу. Любит же этот Брага называть его школьным прозвищем.

– Мне отчисление – по барабану. Я вообще хочу летать, а не плавать.

Брагин фыркнул:

– Ритка, ты слышала? Пискля хочет летать. На чем ты хочешь летать, Пискля? На ковре-самолете?

– На вертолете, – выдавил из себя Зуев и процедил со злостью. – Кончай называть меня Пискля! Или я буду звать тебя Брагой.

Брагин пьяно икнул:

– Зови. Я не обидчивый. А вот я, Пискля, хочу ездить в своих “жигулях”. Хочешь, у нас будет машина? Прямо сейчас? Хочешь?

– Точно! – обрадованно воскликнула Ритка. – Давайте возьмем левака.

Зуев с готовностью поднялся. Ему давно хотелось свалить отсюда.

У входа в ресторан стояли “жигули”. За рулем сидел молодой мужик. На груди спортивный значок с перчатками – эмблемой бокса. В глазах – тоска и злость. Брагин открыл дверцу:

– Ну, что, мастер спорта, поехали?

Инженер-электронщик Лавров всего неделю назад купил “копейку”, влез на этой почве в дикие долги и теперь подрабатывал на извозе. Вид клиентов ему не очень понравился. “Надрались, молокососы. Небось, и денег-то нет”.

– Куда вам?

– До Симферополя, – сказала Ритка.

– Деньги есть?

Ритка открыла сумочку и предъявила кошелек. Лавров высокомерным кивком головы разрешил сесть.

Горная дорога освещалась плохо. Но бомбила знал каждый метр ялтинского серпантина. Гнал на крутых поворотах под 100 километров. Ритка вжалась в переднее сидение и повизгивала от страха. Брагина и Зуева эта бешеная езда тоже раздражала, но они сидели молча, сцепив зубы.

Лавров гнал не по лихости, а по психологическим соображениям. Мало ли что на уме у этой троицы. Если что-то нехорошее, то трижды подумают. Одно неловкое движение руля – и машина в пропасти.

Бомбила все рассчитал правильно. Только не учел, что один из клиентов выпил много пива, а другой хлестал водку, не закусывая, и когда пьянел, то зверел.

– Остановись, отлить надо, – сказал Зуев.

– В Симферополе отольешь, – отозвался Лавров.

– Боишься, что ли? – спросил Брагин.

Лавров промолчал.

– Если боишься, бросай бомбить. А не боишься, останови. Или я тебе на пол налью, – пригрозил Зуев.

– Валяй, – сказал Лавров.

– Ну, ты козел! – взорвался Брагин.

– Приедем, разберемся, кто козел, – сказал себе под нос Лавров.

“Жигули” пошли на крутой спуск, впереди была “ловушка” – дорога с подъемом, проложенная на всякий случай для машины, у которой отказали тормоза. Сидевший позади водителя Брагин воспользовался моментом и обхватил Лаврова за шею обеими руками. Машина влетела в “ловушку” и остановилась.

– Зачем далеко ехать? Здесь разберемся, кто из нас козел, – злорадно цедил Брагин, сдавливая шею водителя.

Но Лавров резким движением освободился от хватки и выскочил из машины.

Светила полная луна.

Зуеву было не до разборки. Выйдя из “жигулей”, он торопливо расстегивал ширинку. Брагин сидел в машине, выбирая, в какую дверцу выйти, чтобы сходу не попасть под кулаки мастера спорта.

Чтобы сократить число врагов до минимума, Лавров подошел к Зуеву и отправил его в нокдаун одним ударом. Потом бросился к машине, чтобы вытащить из нее другого клиента. Но Брагин был наготове. Он толкнул обеими ногами полуоткрытую дверцу. Лавров упал и схватился за лодыжки. Зуев очухался и пнул его в голову. Брагин вылез из машины и добавил. Они футболили Лаврова, пока их не остановила Ритка.

– Хватит, убьете!

Брагин сел на валун и трясущимися руками раскурил сигарету. Зуев снова мочился.

– Ну, вот тебе и “жигули”, – сказал ему Брагин.

– Эй! – воскликнула Ритка.

Это Лавров зашевелился и начал вставать.

Зуев подскочил и ударил его ногой в подбородок.

– Ну, козлы, вы ответите, – прошамкал Лавров разбитым ртом.

Брагин отбросил сигарету, и ударил его ногой в висок. Лавров затих.

Ритка подошла, хотела разглядеть лицо бомбилы. Но было слишком темно.

– Посветите, – сказала она.

Брагин включил фары.

– Он смотрит на меня, – завопила Ритка.

Брагин с трудом поднял небольшой валун и подошел к Лаврову. Зуев смотрел на него во все глаза, не понимая, что он задумал. Брагин выпустил из рук валун прямо на голову Лаврова.

– Идиот, ты что наделал? – заорал Зуев.

Брагин обшарил карманы убитого, вынул техпаспорт и водительское удостоверение, опустошил бумажник. Денег было всего ничего.

– Идиот, – с новой силой заорал Зуев. – Ты что натворил? Ты нам всем жизнь сломал!

Глава 2

Алла была пампушка: пухленькая, с атласной кожей и прочими невыразимыми прелестями. Носков был неутомим целый вечер. А под конец вдруг расшалился, стал смеяться над какой-то своей мыслью. Спросил Аллу:

– Ты когда-нибудь видела это сладкое занятие со стороны?

– Знаешь, не приходилось.

– А я однажды видел. Смешно невероятно.

– Тебе пора домой, – сказала Алла.

Она всегда напоминала Носкову о времени, и это его злило. Хотя он знал, что Алла действительно не хочет, чтобы у него были неприятности с женой.

Алла замурлыкала себе под нос какую-то мелодию, изо всех сил делая вид, что уход Носкова ее мало трогает.

– Н-да, слух у тебя, прямо скажем, не ахти, – поддел ее Носков.

Алла рассмеялась:

– Мама часто говорила мне: если хочешь выйти замуж, до свадьбы не пой. Но я пою.

– Аллочка, а ты знаешь, что такое сатори? – неожиданно спросил Носков.

– Японцы так называют предчувствие, озарение.

– Все-то ты знаешь, – ласково проворковал Носков. – И что тебе сейчас подсказывает твое сатори?

Алла улыбнулась.

– Я уже сказала. Сейчас ты оденешься и пойдешь к себе домой.

Носкова неожиданно потянуло на воспоминания.

– Знаешь, был у меня случай. Выезжаю на убийство. Садист развесил потроха своей жертвы на светильнике. Ищем отпечатки пальцев – ни одного! И вообще никакой зацепки. Вызываю мать убитого, спрашиваю: ничего не бросается в глаза? Нет, говорит, ничего. А сама вся трясется, вот-вот упадет в обморок. Тогда я, сам не знаю почему, спрашиваю: нет ли тут чужих вещей? Нет, говорит, все вещи – сына. А меня самого уже мелкая дрожь бьет. Нюхаю вместе со старушкой нашатырный спирт и прошу: и все же еще раз внимательно посмотрите. Старушка снимает со спинки стула куртку: вот эта вещь, кажется, не сына, не его размера. И тут только до меня доходит, чего я так упорствовал. В квартире было очень жарко. Убийца не мог не снять с себя все, что можно было снять, а когда сделал свое гнусное дело, впопыхах не мог снова все на себя надеть.

Алла смотрела на Носкова влюбленными глазами. Но все же поддела:

– А может, проще это назовем? Например, интуицией.

Носков поморщился.

– Что с тобой? – спросила Алла.

– Зуб ноет.

– Жалкий трус, – сказала Алла. – Тебе надо всерьез заняться зубами.

– Но нет того философа на свете, который боль зубную принимал спокойно, – продекламировал Носков. Чьи слова?

Алла ответила с вздохом:

– Шекспира.

Носков потянул носом:

– Слушай, какими духами ты душишься?

– Я не душусь, а пользуюсь. Это французские духи “Клема”. Новинка. Не нравятся? – сказала Алла.

– Да нет, ничего, – пробормотал Носков. – Пылью пахнут.

Зазвонил телефон, Алла сняла трубку и тут же передала ее Олегу.

– Выезжаю, – сказал Носков, выслушав сообщение.

Поправляя ему галстук, Алла спросила:

– По-моему, ты хотел сказать что-то особенное? Или сатори меня обманывает?

Носков мысленно был уже где-то там, на месте происшествия, но все же ответил, целуя женщину:

– Говорят, из любовниц получаются плохие жены. Но я последнее время все чаще думаю: а может, нам все-таки рискнуть?

Милицейская “волга” неслась по ялтинскому серпантину. Носков сидел на переднем сидении и слушал капитана Федулова. Тот говорил:

– Если меня когда-нибудь турнут из милиции, ни за что не пойду в бомбилы – все они смертники.

– Игорек, за что тебя могут турнуть, честного опера? – спросил Носков.

– Ну, мало ли? Работа-то собачья. Не тот след взял, не так залаял – пиши заявление. Да и время сейчас такое…

– Какое?

– Думаю, что-то должно измениться. Носом чую.

Они подъехали к “ловушке” и остановились. Свет фар выхватил из темноты место происшествия, где уже работали эксперты.

– Обычная история, – сказал Носкову один из них. – Они выманили его из машины. Салон чистый. Ни пятнышка.

– Странно, почему тогда не захватили машину? – спросил Носков.

Эксперт молча пожал плечами. Мол, кумекать над этим – не его дело.

Подошел Федулов:

– Все осмотрел. Никаких следов борьбы, никакой крови.

Носков хмыкнул:

– Получается, бомбила сам заехал в “ловушку” и сам вышел из машины, чтобы его тут грохнули?

– Может, вез, кого не опасался, – предположил Федулов.

Носков пошел к “жигулям” Лаврова. Сел на переднее сидение и некоторое время не двигался, тянул носом воздух. Потом вынул из машины коврик и внимательно его осмотрел. Федулов молча наблюдал за его манипуляциями.

– Утром надо под микроскопом осмотреть салон, поискать женские волосы, – сказал Носков.

– Считаешь, с ними была баба? – спросил Федулов.

Носков с удовольствием объяснил:

– Водила гнал что было мочи, девка писала со страху, ножками перебирала. Видишь, вмятины в коврике от ее шпилек? А теперь засунь нос в салон, принюхайся. Французские духи “Клема”. Короче, Игорек, шерше ля фам, а какой масти мадмуазель, я думаю, мы утром определим.

– Ну, это не факт, что вмятины от ее шпилек. И духи – не факт, – осторожно возразил Федулов.

Носков ошибся. Утром он не нашел в салоне “жигулей” ни одного женского волоса. Но его разочарование было недолгим. Он обнаружил несколько микроскопических блесток, которыми молодые артистки посыпают себе волосы и лицо. С трудом ухватив блестки пинцетом, он упрятал их в пакетик, отправил на экспертизу и позвонил Федулову.

– Значит, так, Игорек. Их было трое: двое ребят и девка. Ехали, как сам понимаешь, в Симферополь, где, судя по всему, и живут. Возникает вопрос: откуда ехали? Как только ты определишь это, ты уже не капитан, а майор. Поговори с женой Лаврова. Она должна знать, где он чаще всего брал клиентов. Думаю, это какое-то питейное заведение в курортной зоне.

После этого Носков поехал в морг. Патологоанатом Цуканов, невысокий, мужичок с острыми черными глазками, был краток. Все увечья были нанесены тупым оружием, скорее всего, ногами. Удары наносились с яростью, что указывает на физиологическое и психологическое состояние убийц. Вероятно, были пьяны и озлоблены на Лаврова.

– Не надоело вам здесь? – спросил Носков, чтобы прервать паталогоанатома, ничего нового тот не говорил.

– Надоело, – бесстрастно ответил Цуканов. – А что делать?

– Резали бы живых. Больше пользы.

Цуканов вздохнул.

– Это мне надоело еще больше.

– Хирург должен любить людей. Просто обязан, – сказал Носков.

Цуканов криво усмехнулся:

– А ваш брат?

– А наш брат заставляет себя любить людей.

– Хотите выпить? – предложил Цуканов.

– Спирт? Нет, спасибо, не пью. Не пью, не матерюсь, не бью подследственных, не шью никому чужих преступлений. Рано или поздно это выйдет мне боком. И тогда меня привезут к вам.

– Ну, зачем так мрачно? – оживился Цуканов. – Я, знаете ли, тоже немного разбираюсь в людях. У вас совсем другое будущее. Как, впрочем, и у меня тоже. Давайте на всякий случай поддерживать отношения. Вот увидите, мы еще пригодимся друг другу.

– Сатори? – спросил Носков.

– Что? – не понял Цуканов.

– Предчувствие?

– Угу, – кивнул паталогоанатом.

Глава 3

На другой день Федулов появился с хорошими новостями. Он встретился с женой Лаврова Еленой. Та сказала, что муж чаще всего мотался между Симферополем и Ялтой. Федулов побывал в Ялте и нашел официанта, который обслуживал двоих подозрительных парней и девку. Словесные портреты готовы. С них делаются копии для раздачи всем операм, постовым и участковым.

– Не распыляйся, Игорек, не теряй драгоценного времени, – посоветовал Носков. – Девка, судя по всему, с претензией. Наверняка ходит в хорошую парикмахерскую. А сколько у нас таких цирюлен? Не больше десяти. За два часа можно объехать.

– Понял! – бодро отозвался Федулов.

Буквально через час он уже звонил Носкову и захлебывался от восторга:

– Олег, я ее нашел! Эту сучку зовут Маргарита Журавская. Танцорка. В фольклорном ансамбле выступает. И кобелей ее каждая собака знает. Но их фамилии я тебе только при встрече скажу.

– Ладно, говори. Никто тебя не слушает, – сказал Носков.

– Один Брагин Максим, сын члена военного трибунала. Другой Евгений Зуев. По слухам, внебрачный сынок нашего первого секретаря обкома. Оба учились в мореходке. И оба были вчера отчислены.

– Черт! – вырвалось у Носкова.

Он пожалел, что заставил Федулова выкладывать по телефону такую информацию.

– Девку надо брать немедленно. Выписываю ордер и выезжаю за тобой, – сказал Носков.

Они арестовали Журавскую по-тихому. Ее вызвал в свой кабинет директор дома культуры. Она пришла, а там ее уже ждали Носков и Федулов.

Было видно, что эту ночь Ритка не спала. Но все равно была хороша. Черные волосы, серые глаза, тонкие черты лица. Точеные ноги танцовщицы – глаз не оторвать. Только в ее красоте было что-то порочное. И, похоже, она отдавала себе в этом отчет. Старалась казаться мягче.

Внимательно ее рассмотрев, Носков порадовался своей наблюдательности. Журавская была усыпана блестками с ног до головы. И от нее пахло духами “Клема”. Их запах трудно было перепутать с каким-то другим. Носков попросил танцорку снять туфли и осмотрел каблуки. Даже без экспертизы, на глаз было видно, что размер шпилек совпадет с размером вмятин в коврике.

– Два совпадения – уже улика, а тут – три, – сказал Носков.

Но на Журавскую не действовали никакие доводы. Носков произнес заученные слова о том, что чистосердечное признание смягчает вину. В ответ девка вообще отказалась давать показания. Но и без того было ясно, с кем именно она была в тот вечер.

Носков помчался в прокуратуру выписывать ордера на арест Брагина и Зуева. Но убийцы Лаврова как сквозь землю провалились.

А вокруг Носкова началась странная возня. Сначала он обнаружил за собой слежку. Шпик был молодой, неопытный. Носков вычислил его сходу, зажал в укромном месте, взял на болевой прием и начал выпытывать, на кого он работает. Всей правды шпик не сказал. Намекнул только, что действует по заданию известной милицейской шишки.

– Еще раз встречу тебя, и ты выговорить не сможешь, до чего тебе нехорошо, – пообещал шпику Носков.

А на другой день к нему в кабинет неожиданно вплыла незнакомая дамочка с шикарным бюстом, на ходу рассупонивая корсет. Носков опрометью вылетел из кабинета и позвал коллег. Те засвидетельствовали провокацию, но дамочку пришлось отпустить. Прокурору позвонил замминистра внутренних дел Валебный и сказал, что это его сотрудница.

– Что, собственно, происходит? – спросил прокурор.

– Пусть твой Носков поумерит свой пыл. Это дело выеденного яйца не стоит, – посоветовал Валебный.

А в это время в кабинете Носкова сидела мать Лаврова – пожилая женщина с тонкими чертами когда-то красивого лица, одетая во все черное. И с ней была девочка лет шести.

– Нечего мне пока вам сказать, Клавдия Ивановна, – мрачно говорил Носков, глядя в стол. – И, пожалуйста, не приводите больше внучку.

– Вам не жалко моего сына? – спросила Лаврова.

– Мне вас жалко, – ответил Носков. – Какого лешего он занимался извозом? Все-таки инженер-электронщик. В “почтовом ящике” работал. Неужели ему не хватало денег?

– А вам хватает? – тихо спросила Лаврова.

Носков промолчал. Он был в долгах, как в шелках.

– Мой сын был хорошим сыном и хорошим отцом, – сказала Лаврова.

Носков внимательно посмотрел на девочку.

– Как тебя зовут?

– Женя, – девочка поджала губку, чтобы не расплакаться

– Я только что была в милиции, – сказала Лаврова. – Там надо мной посмеялись. Сказали, что правда в конце концов торжествует, но это – неправда.

“Она считает всех нас последними тварями, – подумал Носков. – И в чем-то она права. Но я – не тварь. Я – не тварь”, – повторил он про себя.

– Найду я их, Клавдия Ивановна, – пообещал Носков. – Найду, даже если меня отстранят от этого дела. А если не найду – уйду из прокуратуры. Даю слово: и вам, и себе.

Позвонил областной прокурор, велел зайти и прихватить с собой следственное дело.

Начальник читал, а Носков с тоской смотрел в окно. На противоположной стороне улицы стояли милицейские “жигули” со знакомым номером. Эта машина теперь непрерывно сопровождала все его передвижения и торчала у под окнами его квартиры.

Закончив чтение, прокурор сказал ворчливо:

– Ну и какого черта ты уперся? Сам видишь, этот Лавров характеризуется в “почтовом ящике”, как мужик вспыльчивый, с гонором. Следов борьбы нет. Значит, сам заехал в тупик. Наверно, повздорил с клиентами. Решил, видно, их отметелить, все-таки мастер спорта по боксу. Но – не повезло. Получил по виску и вот – результат.

Прокурор помолчал и подвел итог:

– Корыстного умысла не видно, попытка преднамеренного убийства не просматривается. Значит, превышение самообороны. Ну и что ты предлагаешь? Ссориться с членом военного трибунала, с первым секретарем обкома партии, с замминистра внутренних дел? Нам оно надо?

Носков ответил, отчетливо выговаривая каждое слово:

– Если вы не дадите мне довести это дело до конца, я подам заявление.

– Ну и куда пойдешь?

– Да хоть в загранку. Хоть с долгами рассчитаюсь.

– Кем?

– Да хоть кем. Лучше гальюн чистить, чем… – Носков не договорил. Ему хотелось сплюнуть.

– Романтик, – проворчал прокурор. – Ты, я вижу, на загранку давно уже нацелился. Ладно, я подумаю, как тут сыграть в ничью.

Носков понимающе усмехнулся: лучший способ развалить дело – передать его другому следователю.

– Не надо никакой ничьей. Считайте, что мое заявление у вас на столе.

– Считай, что я его уже подписал, – холодно ответил прокурор. – Но по закону ты должен отработать еще три месяца.

“Вот и хорошо, – подумал Носков. – Этого времени мне хватит, чтобы найти этих сволочей”.

Глава 4

Он передал дело другому следователю, но не стал скрывать, что ведет свое независимое расследование. Над ним посмеивались, его предостерегали, мол, это занятие незаконное. Носков отмахивался. Он закусил удила и не мог остановиться.

Ему удалось узнать, по какому адресу скрываются Брагин и Зуев. И в тот же день прямо перед ним на тротуар выскочила “волга”. Водитель как бы не справился с управлением.

Потом ему стало доподлинно известно, что Брагин и Зуев умотали на какую-то ударную комсомольскую стройку в Среднюю Азию. Носков без особого труда вычислил, что это может быть строящийся газопровод, и стал следить за прессой. Через два месяца его терпение было вознаграждено. На глаза попалась заметка, в которой говорилось о замечательном комсомольце Брагине, который отремонтировал списанный экскаватор, из-за чего производительность труда на строящемся участке газопровода выросла в два раза.

Соблюдая все правила конспирации, Носков встретился с Федуловым и поделился с ним своим авантюрным замыслом.

– Только имей в виду, Игорек, у меня ни оружия, ни наручников, вся надежда на тебя.

Федулов готов был отправиться с Носковым хоть к черту на рога. У него было только одно сомнение: на какие шиши ехать?

– А кто нам командировочные оплатит?

Носков залился смехом.

– Какие командировочные? Ты героем вернешься. Из-за тебя полетят такие чины!

– Скорее, полетят наши головы, – мрачно уточнил Федулов.

Но надо отдать ему должное, все же поехал. Нашел причину, взял отпуск без содержания. И даже прихватил ствол.

– Возьми двое наручников, – попросил Носков.

– Возьму, – пообещал Федулов.

Они приехали в кишлак, где жили строители газопровода. Пустыня, мазанки, верблюды. Естественно, их никто не встречал. Подошли к Доске почета. Смотрят, а там висят фотографии Брагина и Зуева. Обрадовались. Значит, все-таки об этом Брагине писала газета. Не об однофамильце.

Неподалеку мимо проходил капитан милиции-туркмен. Носков окликнул его и жестом приказал подойти.

– Ты чего делаешь? – опасливо прошептал Федулов.

– Спокойно, Игорек, – сказал Носков, – иначе нельзя. Психология!

Голова у туркмена вместе с милицейской фуражкой повернулась медленно, как башня у танка. Навел глазки на приезжих, ощупал, подумал и все же подошел. Носков и Федулов сунули ему под нос свои корочки. А там крупными буквами – МВД СССР и Прокуратура СССР. Туркмен сразу подобрал живот.

Носков пояснил, за кем они приехали.

– Капитан, если поможешь нам, то ты уже не капитан. Ты уже майор. А если не поможешь, то я не ручаюсь, что ты не станешь старшим лейтенантом.

Туркмен пожевал губами.

– Давайте я лучше отведу вас к главному механику, он вам больше поможет.

Он явно хотел остаться в стороне.

Русского механика тоже не одолевала жажда помочь приезжим. Причина выяснилась чуть позже. Оказывается, отремонтированный Брагиным экскаватор наполовину работал на государство, наполовину – на руководство строительства.

Механик не мог придумать, под каким предлогом вызвать парней в прорабскую.

– Скажи, что приехали из обкома комсомола, побеседовать с несознательной молодежью, задолжавшей членские взносы.

С этими словами Носков развалился за письменным столом, изображая комсомольского босса.

Механик начал куда-то звонить. А Федулов горячо зашептал на ухо Носкову:

– Какая на хрен несоюзная молодежь? Какие в езду взносы? У нас на лбу написано, кто мы!

– Ну и что? – усмехнулся Носков. – Бежать им все равно некуда. Глянь, кругом одни барханы.

Носков думал, что у него есть время. А механик выглянул в окно и говорит:

– А вот они, идут!

Носков глянул: точно, они! И заметался по кабинету. Сплошные письменные столы, никакого простора для захвата.

Брагин и Зуев зашли спокойно, сели слегка развалясь, закурили. Брагин набычился:

– И сколько мы задолжали?

Было видно: все понял! И его, самого злобного, надо брать первым.

В ушах у Носкова появился легкий звон. В теле ощущалась особенная легкость. Он оперся одной рукой на письменный стол и, подлетев к Брагину, схватил его одной рукой за волосы, а двумя пальцами другой – за адамово яблоко. Это был излюбленный прием Носкова – “коготь орла”.

Схватив Брагина мертвой хваткой, он крикнул Федулову:

– Второй твой!

Федулов саданул из своего “макарова” в потолок – Зуев оторопел. Федулов вынул наручники и заорал: “Руки!” Зуев подставил руки.

– Вторые наручники! – крикнул Носков.

– Нет вторых.

– То есть как нет?

– Тяжело таскать, думал, не пригодятся, – оправдывался Федулов.

А Брагин хрипел:

– Отпусти, сука, больно.

Носков взял его за лицо.

– А Лаврову не было больно?

По приказу Носкова главный механик лихорадочными движениями снял с Брагина ремень. Федулов связал убийце руки.

Появился капитан-туркмен. Поделился своими наручниками. Дал уазик. Поехали в Ашхабад. В пути Брагин начал сыпать угрозами. Носков долго терпел, потом велел шоферу остановить машину. Снял с Брагина наручники, открыл дверцу машины.

– Ошибка вышла. Это не ты убил Лаврова. Иди.

– Куда? – заорал Брагин, озираясь по сторонам.

– Макс, ты чего, не врубаешься? – завопил Зуев. – Он хочет пристрелить тебя за попытку к бегству.

– Вали! – орал Носков.

– Не-ет! – заблеял Брагин.

– Вали, – выталкивал его из уазика Носков.

Брагин сник:

– Ладно, начальник, молчу.

Перед посадкой в самолет Носков пристегнул наручники Брагина и Зуева к своим запястьям. Федулов опустил им пониже рукава, чтобы не было видно браслетов. А когда экипаж шел в кабину, остановил второго пилота и протянул ему листок с текстом телеграммы.

– Передайте в Симферополь.

На летном поле их ждал прокурор области. Носков просил его встретить лично по причине особой важности. Но начальнику даже в голову не пришло, какой сюрприз его ждет.

Ступив вместе Брагиным и Зуевым на трап, Носков поднял руки вверх (блеснули наручники) и крикнул торжествующе:

– Вот они!

1994-й ГОД, ЯНВАРЬ-ФЕВРАЛЬ