Читать книгу: «Не позволяй мне верить тебе», страница 3

ГЛАВА 3 Непредвиденное начало

Три недели я провела под внимательным присмотром Аны в домике родителей у реки, где мы часто бывали в детстве. Она заботилась обо мне, как о больной, не отходя ни на шаг. Мне никак не удавалось остаться в одиночестве, чтобы осуществить задуманное. Ана, словно что-то чувствовала или просто догадывалась, постоянно смотрела на меня с опаской. Казалось, даже в туалет она ходила быстрее, чтобы не дать мне минуты побыть наедине с собой. Она записала меня к психологу, думая, что это может хоть как-то помочь. Прошло уже пять сеансов, но я так и не начала с ней разговаривать. Меня это не интересовало, и я не хотела ни с кем обсуждать свои мысли. У меня была одна чёткая цель.

У меня не было сил разбираться в этой ситуации, а тем более пытаться выбраться из всего этого дерьма, в которое я угодила. Единственное, что иногда заставляло меня усомниться в своей решимости, – это Ана. Несмотря на свою кажущуюся бесчувственность, я всё так же любила её и боялась оставить одну. Я переживала, что она не справится без меня, но даже это не было достаточно сильным мотивом, чтобы я нашла силы бороться. Возможно, я согласилась на сеансы с психологом лишь из-за той крохотной искры надежды, которую она мне давала. Но преодолеть себя и сделать больше я пока не могла.

Психолог всё время задавала мне вопросы, что-то рассказывала, но её голос был для меня как радиопомехи – бессмысленный шум. Мне было скучно. Я не думала ни о ней, ни о себе. Я просто смотрела в окно, наблюдая, как ветер колышет деревья и разносит листья, которые начали опадать раньше времени. В солнечные дни я почему-то чувствовала себя хуже, чем в дождливые. В пасмурную погоду я слышала завывания ветра, ощущала, как дрожь от прохлады и сырости медленно разливается по телу, и это хоть немного будоражило меня, напоминая, что я ещё жива. Иногда, выходя к реке, я долго держала ноги в холодной воде, надеясь хоть что-то почувствовать. Мне казалось, что если кожа начнёт колоть от спазма или онемения, мне станет легче, но все было тщетно.

В детстве мы с сёстрами подолгу могли резвиться в холодной речной воде, а потом слушали причитания мамы о том, что наша кожа посинела, и, если мы будем такими беспечными, наши конечности рано или поздно отвалятся. Мы были слишком счастливы и заняты игрой, чтобы почувствовать колющую боль или обморожение кожи, но сейчас я не чувствовала ничего по другой причине. Пустота изо дня в день вторгалась в моё сознание, сменяя неумолимо раздирающие мои сны кошмары. Возможно, моё тело специально заглушало все чувства, боясь самой страшной из них – боли. Я не была готова к тому, с какой силой она может обрушиться на меня, поэтому просто смотрела на воду и надеялась, что однажды, зайдя в неё, больше не выйду.

Несколько раз я видела, как Ана тихо плакала, наблюдая за мной, но ничего не говорила. С каждым днём в её глазах таяла по крупице вера в то, что всё наладится, оставляя лишь боль утраты прошлого, которое мы имели и так беспечно потеряли. Я хотела дать ей надежду, но не могла – у меня её не было. Я лишь искала спасение в освобождении.

Шестой сеанс у психолога казался начался как обычно. Она всматривалась в меня и задавала вопросы о моем самочувствии и прочей ерунде. Я будто ждала момента, когда она сдастся и, выйдя из себя, бросит эту затею. Но, похоже, сдаваться она не собиралась: спустя минут пять она перестала со мной разговаривать и просто молча смотрела на меня всю оставшуюся часть сеанса. Я бросала на неё вопросительные взгляды, пытаясь понять, чего она добивается, но она продолжала упорно молчать. Минут через пятнадцать её пристального взгляда я вдруг почувствовала что-то непривычное – то, чего не испытывала последние три недели. Внутри меня закипало раздражение. Я начала злиться на неё, хоть в глубине души и осознавала, что она ни в чем не виновата. Не выдержав, я пристально посмотрела на неё в ответ и заметила, как она усмехнулась. Это была последняя капля.

– Вам смешно? – я не ожидала, что произнесла это вслух, и вздрогнула, испугавшись собственного голоса, которого не слышала уже более трёх недель.

– Да!

– И что же смешного во мне? – опомнившись, я злобно уставилась на неё. Внутри нарастало недовольство, и казалось, что я впервые за долгое время ощущала хоть какие-то эмоции.

– Всё! – ответила женщина средних лет, ехидно улыбнувшись.

– Мне по слову вытягивать? – я закипала ещё сильнее, стиснув зубы.

– Вы и слова не говорили за последние три недели.

– Вот, говорю!

– Слышу.

– Мм, я знаю, что вы пытаетесь сделать.

– И что же?

– Вы пытаетесь меня разозлить.

– С чего бы?

– Вызвать эмоции! Могу вас расстроить – ничего не выйдет, – в этот момент я ощущала себя словно маленький мстительный ребёнок.

– Я бы не была так уверена. Сейчас-то вы со мной разговариваете, значит, я не так уж и плоха.

– Да пошла ты!

– Я бы даже сказала, что удивительно, насколько хороша! – она не обиделась, а наоборот, улыбнулась ещё шире.

– А ты смешная, – бросаю я со всей злобой, встаю и ухожу из комнаты.

Так прошли ещё три недели, и наши встречи с Николь стали проходить дважды в неделю. Злость постепенно уступала место другим эмоциям. Было больно. Нет, не просто больно – это была невыносимая боль!

Утро среды началось, как и все последние дни октября. На улице стояла прохладная погода, Ана в тапочках и тёплой пижаме готовила нам сырники, а я щёлкала каналы по телевизору. Везде говорили о скорой зиме и подготовке к праздникам.

– Завтрак готов.

– Иду.

– Кофе или чай? – спросила Ана, когда я зашла на кухню. В нос ударил неприятный запах.

– Лучше кофе. Чем так воняет? – я уставилась на Ану.

– Я ничего не чувствую, – пожала плечами сестра.

– Запах будто что-то скисло или протухло, – я начала принюхиваться ко всему, что стояло на столе. Поднесла к носу йогурт, и тошнота тут же подкатила к горлу. Сорвавшись с места, я побежала в туалет. Меня рвало так, словно протухло что-то внутри меня.

– Ты в порядке? – Ана зашла в туалет.

– Я не знаю. Видимо, вчерашняя курица всё-таки была не свежей, – предположила я и начала смеяться, хотя чувствовала себя ужасно.

– Блин, я же говорила тебе не есть её, – Ана не успела закончить фразу, как меня снова стошнило.

– Давай я съезжу за таблетками.

– Да, было бы отлично, – кивнула я, отстраняясь от унитаза.

Весь день прошёл ужасно, меня постоянно тошнило. Я не знаю, что не так с той курицей, но очевидно, что дело плохо.

– Я понимаю, что, вероятно, ничего серьёзного, но, может, стоит съездить к врачу? Тебя весь день тошнит, и, очевидно, это ещё не конец. Ты уже вся зелёная и ничего не можешь съесть, – сказала Ана. Я начала мотать головой в знак несогласия, но от этих движений меня снова замутило, и я еле сдержалась от очередного рвотного позыва.

– Хорошо, поехали.

Мы добрались до больницы за двадцать минут. Врач осмотрел меня и назначил анализы. Уже полчаса я сидела, вглядываясь в плакаты о важности ежегодных осмотров у врача, висящие на стенах кабинета. Ана тихонько вошла через немного приоткрытую дверь.

– Почему так долго? – настороженно спросила сестра, пристально глядя на меня.

– Ждем результатов анализов, – отвечаю я, стараясь успокоить её.

– Что сказал врач? Есть что-то серьезное?

– Нет, скорее всего, это просто пищевое отравление. Но он сможет точно подтвердить после анализа.

Дверь медленно открывается, и в кабинет входит врач, держа в руках несколько бумажек и чашку кофе. На его лице сияет широкая, ободряющая улыбка.

– Доктор, всё в порядке? – с тревогой спрашивает Ана, её голос дрожит от волнения.

– Более чем! – радостно отвечает молодой мужчина. Мы обе выдыхаем с облегчением, но слабая тревога всё ещё продолжает терзать меня изнутри.

– Так в чём же причина? Почему мне до сих пор так плохо?

– На самом деле, причина немного другая. Вы беременны, – без промедления сообщает доктор. Я замираю, не веря своим ушам.

– Что? – в ужасе вскрикивает Ана, её лицо искажает шок.

– Да, это всего лишь токсикоз. И хорошие новости: он скоро пройдет, – с улыбкой и расслабленностью продолжает врач, отпивая кофе.

Одна ночь, первый половой акт, и вот я беременна. Ана, не выдержав шока, выбегает из кабинета, резко хлопнув дверью. Я слышу, как за дверью нарастают её всхлипы.

– У вашей сестры странная реакция. С вами всё в порядке? Это запланированное событие или счастливый случай?

– Эм… да, это счастливый случай, – шепчу я, аккуратно положив руку на живот. Как это возможно? Внутри меня растёт маленький человек, и я не могу осознать, что это правда. Чувства переполняют меня, и я теряюсь в размышлениях о том, как стремительно и неожиданно изменилась моя жизнь. Должна ли я его ненавидеть? Почему же тогда я ощущаю, что уже люблю его больше всего на свете, несмотря на всю неопределенность и страх, охватывающие меня?

Я продолжала молча сидеть, глядя на свой живот. Спустя минут десять Ана, собравшись с мыслями, возвращается в кабинет врача. Наши взгляды пересекаются, и её брови мгновенно поднимаются от удивления. Она смотрит на меня с явным беспокойством, ошарашенная моей реакцией и тем, что увидела. Кажется, она ожидала чего-то другого.

– Ты в порядке? – еле слышно спрашивает она.

– Более чем, – кидаю я в ответ.

Доктор, кивком указав на мой живот, произносит:

– Вы можете идти. Я выпишу вам таблетки от токсикоза. В целом, больше отдыхайте, бережно относитесь к себе и старайтесь хорошо питаться. Сейчас вы должны заботиться не только о себе, но и о ребёнке.

– Поняла, спасибо, – сдержанно отвечаю я.

Дорога домой прошла в полном молчании. Ана сосредоточенно смотрела вперёд, не решаясь повернуться ко мне или что-то спросить. Я была погружена в размышления о своих чувствах к ребёнку и о том, как мне с этим справиться.

Первое, о чём я подумала, услышав новость, – это сильный страх и сомнение, смогу ли я полюбить этого ребёнка. Я опасалась, что мои прошлые ошибки и тёмные обстоятельства, которые поглотили меня, будут преследовать его.

Единственной здравой мыслью казалось избавиться от него, но, допустив её, я почувствовала, как всё внутри меня отторгает это решение. Вскоре меня осенила мысль, перевернувшая мой мир. Я ещё не знала, кто это – он или она, но уже так сильно любила его. Этот ребёнок не чей-то, он мой и только мой, и ни в чём не виноват. Он – самое чистое и невинное существо, которое только можно представить.

Пусть всё произошло не так, как я планировала, я не брошу его и не откажусь. Это часть меня, самая любимая часть, которая, возможно, поможет мне выйти из тьмы на свет. Я постараюсь подарить ему всю оставшуюся любовь и сделать его самым счастливым ребёнком на свете, потому что он этого заслуживает.

Вернувшись домой, Ана так и не заговорила со мной о случившемся. Возможно, она просто не знала, что сказать, а я была слишком погружена в свои мысли.

Прошел ещё месяц. Ана приняла моё решение оставить ребёнка и поддержала меня, пообещав полюбить его так же, как и меня, и стать самой лучшей тётей на свете.

Казалось, что жизнь начинает налаживаться, хотя назвать её нормальной было бы слишком смело. Я приняла реальность, с которой согласилась столкнуться, оставив ребёнка. Однако была одна проблема, которая не давала мне покоя. Мне становилось всё сложнее оставаться в этом городе. Я осознавала, что мы не можем всю жизнь оставаться в домике у реки. Рано или поздно кто-то может к нам заявиться, а вернуться в город я не могла. Мне нужно было думать не только о себе. Нас теперь двое: я и мой ребёнок. Я знала, что Ана вряд ли согласится отпустить меня, и это не честно по отношению к ней, но продолжать так больше не могла. Мне нужно было уехать и попытаться построить новую жизнь для нас.

В одно прекрасное солнечное утро, когда Ана отправилась за продуктами, я приняла решение, что больше медлить нельзя. Быстро собрав небольшое количество вещей и немного денег на первое время, пока не найду работу, я написала письмо для Аны, оставила его на кухонной стойке и, не оглядываясь, ушла.

«Прости меня, но мне нужно уехать. Спасибо за то, что была со мной в трудные времена. Ты – мой лучик света в этом, казалось бы, беспросветном мире. Надеюсь, ты поймёшь меня. Ради ребёнка я должна начать всё с начала, в месте, где всё не напоминает о случившемся. Я хочу дать себе второй шанс. Когда-нибудь я вернусь, но сейчас это слишком сложно. Я очень тебя люблю.»

Я надеялась, что она меня простит и найдёт в себе силы понять и принять моё решение. Я уверена, что Ана будет в порядке, ведь она такая сильная. Мы с малышом справимся, ведь теперь мы есть друг у друга.

ГЛАВА 4 Спустя пять лет

– Джорджи, пора вставать, мой хороший! Тебя ждут в детском саду.

Я подошла к маленькой кроватке, украшенной его любимыми мишками, и, склонившись, нежно поцеловала пухлую щёчку. Его тёмные волосы растрепались и небрежно лежали на лбу, делая лицо ещё трогательнее. Контраст между светлой кожей и тёмными прядями иногда создавал иллюзию болезненной бледности, но для меня это лишь добавляло ему трогательности и очарования. Джорджи был не просто активным и жизнерадостным мальчиком – он был моим маленьким чудом, моим вдохновением и самой большой радостью в жизни.

На его лице выделялись пухлые алые губы и две очаровательные ямочки по бокам щёк – такие же, как у меня. Это были единственные черты, по которым Джорджи походил на меня внешне. Я надеялась, что с возрастом это изменится. В его увлечениях я, однако, находила очевидное сходство с собой. Он мог часами сидеть с карандашами, создавая из своей головы целые миры. Фантазия у него была безграничная, и в этом я точно узнавала себя.

Казалось, он видел мир совершенно иначе – своими удивительными глазами, от которых я не могла оторвать взгляд. Их оттенок, балансирующий между голубым и зелёным, словно отражал настроение и освещение, меняясь каждую минуту. Утром его глаза сияли чистым голубым, как безоблачное небо, к вечеру становились густо-зелёными, словно мокрая листва после дождя. В пасмурные дни напоминали бурю на горизонте – глубокий серо-зелёный, таинственный и тревожный. А когда он сердился, я видела, как его взгляд темнел, становясь похожим на грозовую ночь с редкими отблесками молнии.

Я обожала рисовать его лицо. Оно будто вобрало в себя всю палитру мира. Каждый раз, глядя на готовый портрет, я удивлялась тому, как на холсте появлялся совершенно новый человек – загадочный и уникальный, но неизменно мой Джорджи.

– Мммм, не хочу, – промычал он, капризничая, и крепко зажмурил глазки, словно надеялся спрятаться от утра.

– А я купила твои любимые хлопья на завтрак! – улыбнулась я, продолжая нежно гладить его маленькую щечку.

Как только он услышал про хлопья, его глаза тут же распахнулись, и лицо озарилось радостью. Я знала, что эта маленькая хитрость всегда срабатывает, и с улыбкой вытянула своего сладкого мальчика из кроватки.

– Урааа! – радостно воскликнул он, подскакивая и обвивая меня своими маленькими, тёплыми ручками. Господи, как же я люблю этого маленького проказника.

– У нас мало времени, вставай! Быстро умываться! – скомандовала я с нарочито строгим видом, хотя внутри меня так и тянуло остаться дома. Хотелось просто обнять его, почувствовать, как он прижимается ко мне своими маленькими ладошками, и наслаждаться этим тёплым утренним покоем, забыв о делах.

– Бегуууу! – выкрикнул Джорджи, вырываясь из моих объятий, его голос наполнил комнату детским смехом.

Утро выдалось солнечным, и лёгкий ветерок приятно щекотал кожу. Садик Джорджи находился всего в пяти минутах от дома. На обратном пути я, как обычно, зашла в своё любимое кафе, где готовили самый ароматный кофе в городе. Сжимая в руках тёплый стаканчик, я почувствовала лёгкое волнение. Ожидание важных новостей придавало шагам ускорение, и я поспешила вернуться домой.

Сегодня был день, которого я ждала с особым трепетом, мечтая о нём уже несколько лет. Я наконец получу свой диплом, и радость переполняла меня. Это было не просто достижение, а настоящая победа. Моё образование далось мне нелегко. Были моменты счастья, когда учёба приносила удовольствие, но также и тяжёлые времена, когда казалось, что всё вот-вот рухнет. Беременность и психологические трудности растянули этот процесс на целых семь лет. Мне пришлось взять академический отпуск, а затем справляться с трудностями материнства, оставаясь студенткой и одновременно пытаясь свести концы с концами, обеспечивая дом и еду для себя и своего сына.

Кто бы мог подумать, что я справлюсь? Но я смогла, и теперь держу в руках диплом, абсолютно заслуженный и выстраданный. Теперь жизнь станет проще и увереннее. Я смогу выбрать для Джорджи лучшую школу, потому что теперь это будет мне по силам. Ведь сегодня меня ждет и другая хорошая новость – повышение на работе.

Этого момента я ждала долго. Повышение откладывали, требуя подтверждения о завершении моего образования. Сплошная бюрократия! Ведь моя работа никогда не вызывала нареканий. Я тянула на себе множество проектов, всегда сдавала всё в срок, и никто не мог усомниться в моём умении справляться с задачами. Я не склонна к самоуверенности, но когда дело касается работы, я точно знаю себе цену. Я уверена, что заслуживаю этого повышения. Но таков уж мир, в котором мы живём – порой приходится следовать его правилам, чтобы добиться желаемого.

Моё главное желание – вырастить Джорджи счастливым человеком, который всегда будет знать, что его любят. Постараться уберечь его от невзгод, или хотя бы подготовить к ним. Я искренне верю, что мы справимся. Справимся вдвоём.

Мои мысли прервал звук уведомления на электронной почте!

– Это оооон! – выдохнула я с нескрываемым восторгом. На экране всплыло сообщение с темой: “Диплом о высшем образовании Адель Эванс”. Руки дрожали от волнения, но я тут же нажала кнопку «Переслать», быстро введя адрес Кейт в строку получателя. Кейт – мой начальник и по совместительству лучшая подруга. Она сильно поддерживала меня с самого начала, когда я пришла в компанию, и до сих пор убеждена, что я заслуживаю эту должность. Она как тигрица всегда сражается за меня, и кажется, делает это абсолютно искренне. Таких людей я встречала очень мало в жизни, и она стала моим путеводителем в те моменты, когда мне казалось, что я не справлюсь. Кейт очень напоминала мне Ану.

После переезда в Дуклин я около месяца не могла найти нормальную работу – всё время приходилось брать подработки. Будучи молодой беременной девушкой, делать это было особенно сложно, учитывая моё подавленное состояние. Но встреча с двумя людьми изменила мою жизнь. Эти двое стали настоящими спасителями на моём пути. В поисках квартиры я познакомилась с Тимом – владельцем жилья, в котором я живу почти пять лет. Однажды, разговорившись с Тимом о трудностях поиска работы без диплома и в положении, он предложил свою помощь и свёл меня со своей подругой. Они с детства были неразлучны и до сих пор поддерживали связь. Подруга работала в крупной компании, специализирующейся на дизайне интерьеров.

Я не питала особых надежд, что меня примут на работу в такую большую корпорацию, учитывая отсутствие законченного образования, что усугублялось ещё и фактом моей беременности. Но знакомство с Кейт перевернуло мою жизнь. Она стала ещё одним лучиком света, который помог мне справиться. Она помогла мне перевести документы в университет Дуклина, так как я совершенно не была готова вернуться в Оквуд, мой родной город. Я знала, что Университет искусств Дуклина был куда менее престижным, чем Университет международного творчества Оквуда, куда я поступила по причине того, что его окончил мой отец. Там я была на хорошем счету и надеялась, что это связано с моими способностями, а не с известностью семьи. Но сейчас у меня не было другого выбора. Самой главной целью стало завершение образования, чтобы получить хорошую работу и средства, которые помогут мне вырастить моего маленького мальчика.

Кейт устроила меня на работу помощником дизайнера, и, когда я набралась опыта, выбила для меня полноценную должность, несмотря на отсутствие диплома и то, что я жила в другом городе. Это действительно можно было считать её заслугой и, в какой-то мере, чудом. Сейчас она уже месяц пытается выбить для меня повышение, явно желая сделать меня своим заместителем в отделе дизайна интерьера. На экране телефона высветилось имя Кейт.

– Привет! – радостно прокричала я в трубку.

– Поздравляю! Ты этого заслужила, наконец-то, дорогая!

– Спасибо, я так счастлива!

– Я за тебя тоже очень рада. Я уже отправила твою кандидатуру Мистеру Хиту. Теперь все документы для твоего повышения на месте, осталось только дождаться одобрения от руководства, – проговорила Кейт на одном дыхании.

– Спасибо огромное, я даже не знаю, как тебя отблагодарить, – почему-то я почувствовала вину за то огромное количество помощи, которое оказала мне Кейт. Я никогда не смогу отплатить ей в полной мере, что бы я ни сделала.

Вся неделя прошла в томительном ожидании ответа от начальника. Каждый день казался бесконечным, но Тим всячески меня подбадривал, и, конечно же, Кейт не отставала. Их поддержка была как свет в конце длинного туннеля, и иногда мне казалось, что они верили в меня больше, чем я сама.

Вечером, когда Тим заглянул к нам, он, как всегда, с детским восторгом увлёкся сборкой конструктора с Джорджи. Наблюдая за ними, я невольно улыбнулась – их смех наполнил дом теплом, превращая его в настоящее убежище от всего, что происходит за его пределами.

Несмотря на то, что между мной и Тимом не было романтических чувств, я всё равно ощущала его своей семьей. Долгое время мне было сложно подпустить его к себе, но, как и Кейт, он увидел во мне что-то, ради чего решил бороться. И каждый раз, когда я видела, как он нежно улыбается Джорджи, моё сердце наполнялось благодарностью.

Я не знаю, как смогу однажды отблагодарить его за всю ту доброту, которую он подарил мне и Джорджи. Возможно, это благодарность, которую невозможно выразить словами или действиями – она глубже, она живёт в каждом дне, который мы проводим вместе, в каждом смехе, в каждом взгляде.

Утро пятницы началось, как и все предыдущие. Все мысли были заняты повышением и, вероятно, моей несбывшейся мечтой о лучшей жизни для Джорджи. Я была уже практически уверена в отказе и даже постаралась принять его. Несмотря на это, осознание того, что я упустила огромную возможность и, соответственно, финансовый аспект, меня всё же расстраивало. Я даже начала просматривать сайты с подработкой, чтобы закрыть финансовые дыры, которые так не давали мне покоя. Особенно меня беспокоило качество детского сада для Джорджи. Он был бесплатным, потому что частный был мне попросту не по карману, но я так мечтала о хорошем учебном заведении для сына, что готова была взять несколько подработок.

В мои мысли ворвался звонок телефона. На экране высветилось имя Кейт. Я шумно выдохнула, стараясь подавить нервозность, и ответила на звонок.

– Адель, привет!

– Привет, Кейт! – насколько могла спокойно ответила я.

– У меня новости лучше некуда! Твою кандидатуру одобрили, – радостно завизжала Кейт, и от этого я даже не разобрала её последних слов.

– Что? Одобрили? – переспросила я.

– Да! Только что звонил Мистер Хит и сказал, что ты подходишь как никто другой. Представляешь?

– Ты серьёзно?? Боже мой, я так рада! – воскликнула я, сама не веря своим ушам.

– Как приедешь, сразу пойдем отмечать!

– В каком смысле «приеду»? В Оквуд? – растерянно спросила я.

– Конечно! А как ты себе это представляла? Работать удаленно дизайнером вполне допустимо, но заместителем – это совсем другие задачи. Ты будешь нужна на совещаниях, которые проходят чуть ли не каждый день. Не говоря уже о контроле объектов за другими дизайнерами – как ты понимаешь, это не сделаешь по видеосвязи, – серьёзно проговорила Кейт.

Кажется, когда я это слушала, у меня даже отвисла челюсть, и я слегка выпучила глаза от того, что вовсе не подумала об этом.

– Чёрт, Кейт, но я не могу вернуться в Оквуд, – еле проговорила я, потому что мои мысли начали затягивать воспоминания.

– Адель, только не говори, что ты сейчас отказываешься! Я столько старалась, и ты ведь так этого хотела! Оквуд – всего лишь город, хоть ты мне и не рассказываешь, что произошло у тебя здесь, но прошло ведь пять лет! Сколько еще можно скрываться? – хотя Кейт и пыталась говорить ровно, я слышала, как она начинала закипать.

Я, конечно, понимала, что поступаю несправедливо по отношению к подруге. Все её старания уперлись в моё нежелание возвращаться в этот город. Может быть, я уже готова? Может быть, я смогу? Я не должна так поступать с Кейт. Меньшее, что я могу сделать для неё, – это не подводить её ожиданий. Тем более что я так стремилась к этому, так желала. Значит, я должна закрыть рот своим страхам и наконец вернуться туда, где, с большой вероятностью, все давно про меня забыли, и город примет меня более радушно, чем провожал.

– Хорошо, извини за такую реакцию. Мне нужно время, пару недель, чтобы завершить все дела, найти жильё и перевести Джорджи! – тяжело выдохнула я.

– Не переживай. Вы с Джорджи можете жить у меня сколько вам будет нужно! – радостно ответила подруга.

– Я не могу так тебя утруждать, это абсолютно неудобно! – ответила я. Это уже чересчур.

– Я обожаю тебя и твоего сына. Вы поживёте у меня, пока не найдёте жильё, и точка. Заканчивай все дела, я тебя жду! Целую и до встречи! – завершив диалог, Кейт положила трубку, не оставив мне вариантов.

Я осознавала, что когда-то вернусь в этот город. Город, который был мне так дорог и в то же время ужасно ненавистен. Точнее, я боялась всех воспоминаний, которые в нём остались. Холодок пробежал по спине, страх сковал лёгкие, стало тяжело дышать. Мне сразу показалось, что я ещё не готова, что я не достаточно сильная, чтобы справиться с тем, что может опять напомнить это место. Я давно смирилась с тем, что компания родителей была украдена у меня моей же собственной сестрой, хотя теперь это был абсолютно чужой и ненавистный мне человек. Я так и не смогла простить её за всё, что она совершила, не смогла найти оправдания её действиям. Я не отпустила это, но бояться больше было нельзя.

Я не могу всю жизнь убегать. Рано или поздно меня настигнет то, что до сих пор болит в глубине. Те времена сделали меня другой, они заставили быть более осторожной, и о доверии людям не было и речи. Долгое время я винила себя. Мне казалось, что я несла полную ответственность за всё, что со мной случилось, несмотря на обстоятельства. Я была слишком наивна и доверяла тем, кто этого не заслуживал. Я винила себя за то, что вынуждена была воспитывать сына одна, за то, что он никогда не узнает, кто его отец, и за то, что из-за меня у него останется эта травма на всю жизнь.

После того как я поняла, что разрушаю себя и Джорджи, я снова пошла к психологу в надежде разобраться в себе и побороть свои страхи. Время шло, и теперь я чувствую себя сильной. Я знаю, что моя жизнь в моих руках, и ужасные люди больше не смогут меня сломить. Или, возможно, я просто обманываю себя и, столкнувшись с трудностями, вновь окажусь не в силах противостоять тем, кто попытается навредить нам.

Поняв, что Тим явно переживает за меня, я решила набрать его и сообщить эту, хоть и радостную, но противоречивую новость.

Гудки тянулись, и с каждым следующим я всё острее осознавала, как сильно буду скучать по другу, который все эти годы был такой поддержкой для меня.

– Привет, – радостный голос Тима раздался в трубке.

– Привет, – слишком тихо ответила я.

– Что-то случилось? Адель, если тебе отказали, то они глупы, ты заслуживаешь…

– Тим, они согласились, – перебила я его, не дав договорить.

– Так это же здорово! Поздравляю тебя! Ты этого заслуживаешь! – радостно завопил Тим в трубку.

– Да, согласна. Спасибо.

– Тогда почему я чувствую, что что-то не так? Ты звучишь как-то расстроенно, – в голосе Тима читалось искреннее недоумение.

– Работа подразумевает переезд и возвращение обратно в Оквуд, – на одном дыхании проговорила я.

– Что? – казалось, такого поворота он точно не ожидал.

В трубке повисло молчание, которое никто не решался прервать.

– Ты согласилась? – наконец, хриплый голос Тима нарушил тишину.

– Да, – еле слышным голосом ответила я, ставя точку в разговоре.

– Ну что ж, я рад за тебя. Хорошей дороги, – реакция последовала сразу же. Его голос дрогнул от обиды и злости. Он не хотел нашего отъезда, как и я не хотела расставаться с ним.

– Тим, мы можем навещать друг друга. Это ведь не другая часть света. Пять часов на самолёте, и мы снова сможем сидеть, ужинать и болтать вместе. Ты знаешь, как ты мне дорог, – я старалась найти хоть что-то, зацепиться за шанс не потерять его.

– Видимо, не настолько, чтобы ты осталась здесь.

– Ты сейчас злишься, и из-за этого несправедлив. Я понимаю, что ты огорчён, потому что сама тоже расстроена. Но ты ведь знаешь, как для меня важно сделать всё, что могу, для Джорджи. Он – самое важное в моей жизни.

– Ты не менее важна! – голос Тима сорвался. – Джорджи замечательный, я не отрицаю, но ты забываешь о себе. Ты есть у себя, и ты тоже можешь обрести счастье.

– Для меня уже слишком поздно, – еле слышно ответила я, абсолютно уверенная в своих словах.

– Как знаешь, – ответил Тим. В трубке повисла тишина, а затем он просто положил её, оборвав разговор.

Я понимала, почему он злится, но не могла дать ему то, что он хотел. Я не нуждалась ни в отношениях, ни в партнере. Я была мамой своего сына, и это всё, что меня волновало. Отношения были не для меня. Было время, когда я думала, что мы с Тимом сможем перейти эту грань, и мне даже казалось, что я что-то определенно чувствую к нему. Но из раза в раз это было пыткой для меня. Одно касание вызывало у меня не приятную близость, а паническую атаку, и я сразу же убегала. Я не давала ему обещаний и ничего не объясняла, он и не требовал. Казалось, Тим надеялся, что однажды мы сможем построить что-то большее, чем дружбу, но теперь, потеряв последний шанс из-за переезда, он был зол и расстроен. Однажды он встретит ту, кто сможет открыть для него сердце, но это буду точно не я. Для меня семья – это мой сын, и большего мне не нужно.

Посмотрев на часы, я поспешила за Джорджи в садик. Как сын отреагирует на переезд, я не знала, но верила, что всё, что я делаю, – это ему во благо. Ведь он моя искренняя любовь и свет, который вывел меня из непросветной темноты.