Читать книгу: «А за тем перевалом – Сибирь»

© Виктория Рыдлевская, 2025

ISBN 978-5-0068-5930-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Вместо предисловия

В каждом из нас таится целая Вселенная. Порою мы даже не догадываемся о том, что для нас предназначена лучшая судьба, по меркам Высшего разума. Мы не знаем, что впоследствии внесём огромный вклад в литературу, культуру, науку, историю, спорт. Мы делаем свои маленькие шаги, пытаясь справиться с болью и не понимая, насколько можем быть велики.

Потом, с годами, оборачиваясь назад, мы кричим от восторга, задыхаясь, задыхаясь, задыхаясь! Кричим так, как кричали бы, стоя на краю обрыва в горах. Впервые я поймала это ощущение на Торгашинском хребте возле Красноярска. Если будете проезжать мимо, обязательно загляните, чтобы прочувствовать эту атмосферу.

В прошлом году я совершила рывок. Я называю его «рывок боли». Чтобы преодолеть непонимание и непринятие со стороны дорогих мне людей, я совершила огромное путешествие по России: Екатеринбург, Омск, Тюмень, Абакан, Новосибирск, Красноярск. На это ушёл целый год. Побывав в разных регионах, я почувствовала, что отделяюсь от той боли, которая сковала меня, не давая возможности пошевелиться.

Семь лет я жила не свою жизнь, пытаясь казаться меньше, чем я есть, чтобы мой настоящий рост не стеснял других людей; семь лет я носила маску, пытаясь оправдать свои способности везением, хотя иногда нужно честно поблагодарить себя. Семь лет я не решалась вырваться из своего персонального ада.

Но настал судный день, когда я, погрузив свою собаку, моего ангела, в поезд, отправилась в путь, имея в кармане сущие копейки. Я чувствовала необходимость ехать и сделала это. Я прожила заново ту юность, которая навевала ужас. Я осталась наедине с собой и теми воспоминаниями, которые не давали мне покоя с того самого дня, как я покинула Красноярск. Там была похоронена моя тень. А как известно, если у тебя нет тени, то ты не существуешь.

Моя книга об этом. Моя книга – это послевкусие, горьковатый привкус пережитого, приправленный жизненной философией. Здесь много преклонения перед природой, которая очищает и освобождает от оков прошлого, надежды на будущее, которое обязательно наступит и будет самым светлым и самым желанным. Здесь представлена жизнь, за которую нужно бороться.

Я не просто пишу, я учусь заново жить. А это всегда трудно, если ты до основания разрушен. Моя душа попала в так называемую авиакатастрофу и лишилась возможности летать. И вот теперь уже несколько лет я помогаю ей обрести крылья. Изо дня в день я стараюсь согреть её любовью и напомнить, что счастье есть, дружба есть и любовь. Я не отчаиваюсь, потому что отчаяние – удел слабых.

В этой книге собраны детали, которые учат человека быть счастливым. Разрушенный, разбитый, ты пьёшь чай с чабрецом и начинаешь понимать, что это прекрасно! Цветы – это прекрасно! Небо – это прекрасно! Фрукты, песни, гитара, костёр! Набережная, кофе, звёзды над головой! Сырая земля, запах шашлыка, поезд, какой-нибудь старый томик – всё это и есть магия, возвращающая нас к жизни.

Я знаю, что нет ничего исключительного в моей боли, но моё исцеление действительно исключительно. И я хочу, чтобы кто-то в моих строках услышал голос собственной души, проснулся, поднялся, взял костыли и начал её выхаживать так, словно есть надежда, что она полетит. И она полетит…! Обязательно. Я обещаю.

Самое великое чудо, которое открылось мне, – близость душ. Обращаясь друг к другу с теплотой и принятием, мы согреваемся и распускаемся, как цветы. Милый друг, раны заживают, иногда очень долго, но заживают, потому что в этом мире достаточно тепла и света, чтобы помочь тебе вернуться к жизни, возродиться и преображать всё, к чему прикасаешься.

Этот мир любит тебя. Он восхищён тобой. Он искренне стремится помочь тебе. Так позволь ему прикоснуться к твоему израненному сердцу, промыть твои раны и подарить частичку себя. Позволь, и однажды ты захочешь задушить его в своих объятьях, потому что сила благодарности будет бесконечна, как Вселенная.

С любовью,

Виктория Рыдлевская

Я сижу у окна и любуюсь, как свет

 
Я сижу у окна и любуюсь, как свет
Одевает восторженный лес,
Как деревья Балезино¹ шлют мне привет,
Пока поезд вдали не исчез.
 
 
Красный, жёлтый, зелёный – всё краски одежд
Для лесных обаятельных дам.
У меня не осталось обид и надежд;
Нет причин враждовать дальше нам.
 
 
Пермский край за окном пролетает, и тишь
Заглушает бой звонкий колёс.
Ты на прежний мой адрес мне письма строчишь²,
А у ног дремлет старенький пёс.
 
 
Я сижу у окна и любуюсь, как край
Заметает последний мой след.
Если всё-таки есть где-то истинный рай,
То он там, где обманщиков нет.
 

Тишина у подножья Саян поутру

 
Тишина у подножья Саян поутру.
Ветер льётся духами Сибири.
Я сажусь на рассвете поближе к костру,
Словно мы с ним всю вечность прожили.
 
 
Лист осенний летит, обгоняя лучи
И петляя, как гонщик на трассе.
Взгляд поймал, как гнездятся весною грачи.
Сердце приняло факт: мир прекрасен.
 
 
Вдалеке вдруг залает бессовестный пёс,
Нарушая покой всей Вселенной.
Я потрогаю пальцем кота влажный нос
И пойму, что всё прочее – тленно.
 

Веет жаром от старой печи перед сном

 
Веет жаром от старой печи перед сном.
Сядешь в кресло, читаешь газету.
Протопился к полуночи каменный дом,
Словно здесь пункт приёма у лета.
 
 
А в газете писали про тёплый концерт
В честь поэта из прошлого века.
В ящик мне не опустят, конечно, конверт —
Только, может, «квиточек» из ЖЭКа.
 
 
Я опять пропадаю в редакции час,
А за ним и седьмой, и десятый.
Там, конечно, никто не напишет про нас —
Это частность, как грома раскаты.
 
 
Только я напишу, укрываясь теплом
Старой печки, что треском балует.
И согреет меня добрый каменный дом
Своим старческим поцелуем.
 

В краю высоких, дивных гор

 
В краю высоких, дивных гор
Пройдёт по озеру туман.
Я помню сор забытых ссор,
Я помню в голове дурман,
 
 
Обиды тихую печать,
Холодный бриз у ног моих.
Зачем молчать? К чему молчать
О тех запятнанных двоих?
 
 
Я неправа, ища вины,
Ища предлога и войны.
А ты неправ, что держишь зло.
Выходит, нам не повезло.
 
 
Я неправа, когда молчу
О том, что так сказать хочу.
Ты ненавидишь жизнь во мне
И ждёшь, когда опять на дне
 
 
Я окажусь, но жизнь идёт,
Как ни крути, всегда вперёд.
Простимся, раз нет сил у нас
Простить себя в последний раз.
 

Зимы долгие в нашем краю

 
Зимы долгие в нашем краю
И снега валунами лежат.
Я об этом с надеждой пою
И внутри начинаю дрожать,
 
 
Потому что душа взаперти
И на волю так рвётся от слёз.
Вот по небу клин к югу летит,
Чуть правее – взвод стройных берёз.
 
 
Замолкаю навек о тебе,
Ты молчишь. И ни слова о нас.
Что ж, мы скажем спасибо судьбе,
Может, даже в единственный раз.
 
 
Не ценили любовь, не спасли,
Обескровили, бросив в костёр,
А затем и ближайших сестёр:
Честь и верность, как ведьм, сожгли.
 
 
Я у дома сижу по ночам
И любуюсь на звёзды, пока
Твой далекий и шумный причал
Разделяет, как пропасть, река,
 
 
Отдаляет от наших краёв.
Ты живёшь свою жизнь без меня.
Чтобы это однажды понять,
Нужно с сердца усталого снять
Сотни… Сотни защитных слоёв,
 
 
Что мешают увидеть как есть
Эту боль, эту жизнь, этот шаг;
Отпустить, отойти и не лезть,
Отыскав себе новый маяк.
 
 
Я назавтра пойду снова в бой;
Отболело, ушло. Всё равно.
Нас не вёрсты порвали с тобой,
А всего-то лишь слово одно.
 

Я сыта этой ложью по горло, мой друг

 
Я сыта этой ложью по горло, мой друг,
Я сама виновата, что в этой игре,
Промеж прочих знакомых, друзей и подруг,
Принимала участие целых семь лет.
 
 
Позабудем. Оставим как было, как есть,
Я ошиблась, решив, что смогу всё стерпеть.
Я останусь в Сибири: мой дом снова здесь —
И о ней впредь я буду восторженно петь.
 
 
Эти травы, деревья, и баня, и свет,
Этот чей-то восторженный, яростный лай;
Эти встречи с друзьями спустя столько лет,
Этот нежный, любовью проникшийся край.
 
 
Я, конечно, должна была что-то сказать,
Прежде чем уезжать под защиту холмов —
Только в этом лесу нужных слов не сыскать³:
Лес велик, но жесток к слабакам и суров.
 
 
Я теперь никого не виню, не браню.
Это был личный выбор – терпеть и молчать,
Слушать слово за словом, рубить на корню
Фраз поток, когда хочется просто кричать,
 

 
Когда каждый твой вздох – это кровь и слюна;
И внутри не надежда, а холод и мрак.
Когда боль в каждом слове и жесте видна,
А на сердце давно поражение – рак,
 
 
Но не тела – души, что сгорела дотла
В её жажде спасти тех, кто нужен, от бед.
Этим жаром себя я, как Данко⁴, сожгла,
И остался живой, безучастный скелет.
 
 
Помогите! Спасите! Я труп, я в бреду,
Моя жизнь лишь руины – и ради кого?
Дом – спасенье. И я к нему тихо иду,
Пока кривится болью мой маленький рот.
 
 
Ты не знаешь, что черви сожрали нутро,
Что от слёз я иссохла, не видят глаза.
Я теперь не звезда, а пустое ведро,
Но об этом сейчас бесполезно писать.
 
 
Ради жизни я делаю шаг не дыша,
И внутри всё сжимается. Боль как в аду.
Но в надежде спасенья взлетает душа,
А мне страшно, что я в этот мрак упаду.
 

Рука не дрогнет, с тяжёлым вздохом

 
Рука не дрогнет, с тяжёлым вздохом
Не рухнет сердце на полпути.
Что значит страшно, тревожно, плохо?
Ты должен твёрдо вперёд идти.
 
 
Что значит тяжко, не подфартило⁵,
Мол, нечем крыть этот новый пункт?
Сегодня, может, не прокатило,
Но завтра ждёт нас другой редут⁶.
 
 
Глаза закроешь и видишь снова,
Как вырастают Саян хребты,
Как сердце прячет не край суровый,
Как сердце прячешь от страха ты.
 
 
Сожмёшься ёжиком и застынешь,
Как изваяние, монумент,
А после, может, и вовсе сгинешь.
Лови мгновенье, лови момент,
 
 
Пока живая, пока в разгаре
И жизнь, и возраст, и ты, и он.
Не опускайся и, если ранит,
Не покидай раньше всех перрон.
 

 
Ещё поборемся до финала.
А судьи? Плюй на них – и вперёд.
Ах, если б я это прежде знала,
То шла бы даже, наверно, вброд.
 
 
Ты видишь… Жизнь нам даёт предлоги,
Чтоб мы свернули с тобой с пути.
Пусть будет сердце смелей и ноги
Сумеют всё-таки в рай дойти.
 

Осень нежно, спокойно, размеренно

 
Осень нежно, спокойно, размеренно
Постучит старой веткой в окно.
Между нами, быть может, метели, но
Отчего же мне вновь всё равно?
 
 
Птицы сядут, нахохлятся, весело
По деревьям поскачут, взлетят.
Развлекать нас то пляской, то песнями
Отчего же они не хотят?
 
 
Будет осень холодной и жгучею,
Продерёт ветром злым до костей.
Я тайгою родной и дремучею
Заболела. Не жду новостей.
 

Осенний дождь прошёл с лихвой

 
Осенний дождь прошёл с лихвой,
Нарушив тишь сибирских дней.
Деревья нам с тобой – конвой;
Им всё понятней, всё видней.
 
 
Я возвращаюсь в рабство гор,
Холмов, дорог, краёв без дна.
Я возвращаюсь в мир озёр,
Где в бездне истина видна.
 
 
Склоняю голову, Сибирь,
Перед тобой, моя краса.
О, этих гор простор и ширь
Нам выест с хохотом глаза.
 
 
О, этих гор туман в глуши
Затормозит минуты бег,
Чтобы открыть мне мир души,
Прекрасный, как сплетенье рек.
 

Пробежать можно много дорог и портов

 
Пробежать можно много дорог и портов,
Поменять сто вокзалов и день ото дня
Выбирать меж посёлков и меж городов
То, что, может, укроет меня от меня.
 
 
Вот пейзажи летят, вот штурмует зима
Гор вершины, как будто ей всё ни по чём.
Я стою и молчу. Здесь всё те же дома,
Что оставил я прежде за левым плечом.
 
 
Поменялся пейзаж, люди, залы, мосты,
Поменялась еда да и много чего.
Только вот парадокс: не меняешься ты,
Как на башне высокой слепой часовой.
 
 
Образ жизни другой: частный дом, все дела,
Две работы, нет времени сесть, помолчать.
Ты не та, что годами в тревоге ждала,
Когда с сердца тебе кто-то снимет печать.
 
 
Только в миг, когда жизнь замирает и круг
Вдруг сужается, к сердцу подводят прицел.
Я сажусь и грущу. Ни друзей, ни подруг,
Но спасибо, Господь, что покамест я цел.
 
 
Я смотрю. За окном пролетают мосты,
Пока мчится автобус из города прочь.
Вспоминаю, как искренне смотришь, как ты
Убежала в январскую злющую ночь,
 
 
Когда я делал вид, что тебя не люблю,
Улыбался другим, танцевал, целовал,
А потом мы с тобою смотрели салют,
И я врал, что не ведал, не слышал, не знал,
 
 
Как ты плакала там, за углом, под сосной,
И старалась быть сильной и твёрдой, как сталь;
Как держалась, смотря на заборчик резной,
А затем, отвернувшись, уставилась вдаль.
 
 
Всё меняется. Боль остаётся в груди.
Ты уходишь. И рядом любимый другой.
А я помню: мы ночью в машине сидим
И молчим, как умеем лишь только с тобой.
 
 
В том молчании был и закат, и рассвет,
И Вселенной любовь, и надежда, и рай.
Эту ночь прокляну как причину всех бед,
Край земли и всего, получается, край.
 

Мой ангел небесный, мой ласковый свет⁷

 
Мой ангел небесный, мой ласковый свет,
Мой самый любимый и преданный друг,
Пускай твои щёчки чрез сотни планет
Вернутся когда-нибудь в плен моих рук;
 
 
Пускай твоё сердце, что билось с моим,
Вернётся в блаженстве покоя и сна.
И ты, милый друг, будешь вечно храним,
И вновь в нашем доме зажжётся весна.
 
 
Я верю, моя несравненная дочь,
Мой ангел волшебный, мой добрый кумир,
Настанет однажды та светлая ночь,
Когда ты вернёшься в мой маленький мир.