Читать книгу: «Заря и Северный ветер. Часть I», страница 6

За показной легкомысленностью Авроры скрывалась удивительная практичность. С подачи ярчанки спальня Ирины постепенно наполнилась вещами, уютными мелочами, обжилась привычным беспорядком. Скоро она утратила свою отельную безупречность и превратилась в жилую, захламлённую берлогу. Но София не оценила этих перемен. Однажды утром, зайдя к Ирине, она окинула взглядом комнату и холодно заметила:

– Яры чтут наследие предков. Мы храним его, а не превращаем в свалку. Когда приведёшь это место в надлежащий вид, спускайся в библиотеку. Займёшься делом. Тебе пора разобраться в том, что для нас действительно важно.

Как только за Софией закрылась дверь, Ирина до боли закусила губу: она здесь всего лишь гостья, это всё чужое, временное. Секунду она просто стояла, потом бросилась наводить порядок, не давая себе времени на размышления: поспешно застелила кровать, растолкала вещи по ящикам и шкафам, смахнула тряпкой пыль. Только после этого она выдохнула и поплелась на второй этаж.

Библиотека встретила её прохладой и неподвижным, плотным воздухом, пропитанным запахами старой бумаги и дерева. Высокие книжные шкафы, вытянувшиеся вдоль стен, создавали ощущение лабиринта. Их тёмные полки уходили под потолок, а между ними на направляющих двигались узкие лестницы. Проходы между стеллажами напоминали извилистые коридоры и вели вглубь библиотеки. Ирины прошла вперёд, и мягкий ковёр, расшитый тёмными лозами и солнечными узорами, заглушил её шаги, усиливая неживую тишину вокруг.

И всё же первая часть помещения была гораздо уютнее. В углу, у окна, находилась мягкая зона отдыха: глубокие кресла, невысокие диванчики с подушками и журнальный столик, заваленный открытыми книгами, бумагами и стопками карт. У стены стояла магнитная доска на колёсной опоре – единственный чужеродный предмет в этом месте, очевидно появившийся здесь недавно. Приблизившись, Ирина пробежалась взглядом по схемам, картам, нескольким портретам. Похоже, её ждал экскурс в историю. Она надула щёки и медленно выпустила воздух.

Пока не явилась София и урок не начался, она протиснулась к оконной нише, заставленной старинными предметами. В самом её центре стоял необычный механизм – сплетение тонких латунных колец, вращавшихся относительно друг друга. Крошечные стеклянные сферы, вставленные в оправу, плавно двигались, будто подчиняясь невидимому ритму. Ирина протянула руку, но едва её пальцы коснулись самого большого кольца, вся конструкция ожила. Кольца поплыли медленно и бесшумно, отбрасывая блики, а внутри механизма едва слышно щёлкнуло что-то похожее на зубцы часового колеса.

Внезапно в стеклянных сферах (Ирина насчитала их двенадцать) что-то шевельнулось. Казалось, внутри плавали цветные крошечные листья, но прежде чем Ирина успела разглядеть их как следует, механизм снова замер, будто ничего не происходило. И за спиной раздалось весёлое:

– Ну что, ученица, готова к урокам?

Ирина вздрогнула – и тут же испытала облегчение и радость: не София, Александр. Он вышел из книжного лабиринта и, двигаясь легко и непринуждённо, направился к ней. Его пшеничные волосы были зачёсаны назад и закручены жгутом в пучок на затылке. От этого лицо казалось ещё светлее, ещё выразительнее. Александр улыбался, в глазах плясала озорная искорка, руки он потирал с видом человека, которому не терпится приступить к делу.

– Виктор хочет, чтобы у тебя была хорошая подготовка, и мы его не подведём. Я составил график занятий, – он взял со стола листок и протянул его Ирине, – это было расписание на неделю.

– Подъём в шесть? – недоверчиво прочла она. – Общая тренировка в семь?

– Отставить хмурь! – Александр разгладил складку между её бровей. – Не куксись, заря нашей земли! Ветер играет с травой, но ломает сухостой. Трудности не страшны гибким южанам!

– Ну а где мой полдник и сончас?

– Признаю, день у тебя будет насыщенным, нагрузки немалые. Но я оставил тебе свободное время, – он подошёл к ней вплотную и ткнул пальцем в листок. – Смотри, вот здесь и здесь. В эти часы сможешь заниматься с Авророй вашими женскими делами.

– А можно без Софии хотя бы? – Ирина умоляюще заглянула ему в глаза. – Я умею вилкой и ложкой пользоваться.

– Да? – Александр изобразил искреннее удивление. – Я и не заметил.

Ирина с оскорблённым видом тихонько толкнула его в плечо.

– Извини, дурацкая шутка, – он осторожно коснулся тыльной стороны её ладони и тут же отвёл руку.

На мгновение между ними повисла тишина – не давящая, но наполненная чем-то неуловимым. Казалось, даже воздух напрягся, ожидая чего-то. Ирина вдруг осознала, что замерла, ощущая лёгкое тепло, оставшееся на коже. Александр чуть шевельнул пальцами, будто собираясь снова дотронуться, но вместо этого медленно выдохнул и отвернулся. В следующую секунду он уже шагнул к доске и заговорил почти буднично, словно ничего не произошло:

– Уроки этикета очень важны. София расскажет о культуре нашей земли, научит всему, что должна знать ярчанка. Расписание уже согласовано с Виктором.

– А его тут нет?.. – голос Ирины прозвучал тише, чем она ожидала. – Он ничему меня учить не будет?

– Он безоговорочно нам доверяет.

– М-м-м…

– Ты огорчена?

Ирина опустилась на диван, провела ладонью по обивке и, чуть поразмыслив, небрежно ответила:

– Ну… Я думала, он расскажет мне о семье, о родителях. Не как ты или кто-то ещё, по-другому… Не знаю, как объяснить.

Александр поправил на доске уголок карты, прежде чем поднять голову и сказать:

– Понимаю. Со временем ты привыкнешь и примешь Виктора таким. Помнишь, я говорил, что он вынужден жертвовать человеческими слабостями? Он многого не может себе позволить, потому что в его руках колоссальная ответственность. Это не только внутренняя и внешняя политика, раздирающая его внимание сотнями нюансов, как рисунок на твоём платье, – после его кивка пальцы Ирины машинально скользнули по цветочной вышивке на груди, словно проверяя, на месте ли узор. – Чтобы картина оставалась цельной, нужно следить за каждой чёрточкой. Понимаешь? А ведь это не всё. Есть и другой баланс – между нашим миром и миром людей. Мы должны сохранить его, чтобы, с одной стороны, не разрушить свою культуру, с другой, выжить. Сейчас главное – защитить тебя…

Ирина глубоко вздохнула, потёрла виски и пробормотала:

– Извини… Вечно я ною и жалуюсь.

– Тебе не за что извиняться, – Александр мягко улыбнулся. – Начнём? – он хлопнул ладонями и с преувеличенной торжественностью объявил:

– Всеволод в отъезде, так что сегодня урок истории проведу я. Иногда нам будут помогать Аврора или Зоряна – скучать не придётся. Всё, что связано с физическими навыками, – это моя территория. Так что я, – он картинно выпрямился, – твой персональный тренер. Прошу любить и обожать. В крайнем случае можно боготворить. Иногда меня будет заменять Алексей. Его можно просто уважать, а то я заревную.

Ирина, радостно и чуть смущённо глядя на него, кивнула.

Всё занятие Александр без назидательных интонаций, увлечённо, с искренним восхищением рассказывал о Родославе, о его восстании, войне и Сечи в Волчьей пасти. После предательства Врана Громова светлое войско потерпело поражение и было вынуждено отступить на безжизненный юг. Александр водил Ирину по библиотеке, взбирался по лестницам, доставал с верхних полок старые летописи, пёстрые иллюстрированные томики с легендами и сказаниями Юга, родовые книги сподвижников Родослава.

Самые преданные из них не просто разделяли его идеи – они помогли ему выжить, заложить новую жизнь и укрепить учение о равенстве смертных и бессмертных. В награду каждый из них получил надел и право взрастить на нём свой род. Десять бессмертных – Дей, Хладар, Ведан, Ратибор, Сиян, Тихомир, Звенислав, Доброгнев, Светозар, Бурен – и один смертный Новен, женившийся на воительнице-северянке, стали Великими предками, почитаемыми в храмах. Только в Ивовых рощах яры возносят молитвы не только Новену, но и жене его Иве, считая её равною благолепным мужчинам.

Со временем многие роды угасли или размылись в других семьях. Сейчас в Свете яров свои корни и вотчину сохранили лишь семь великих родов – их главы входят в Совет старейшин. Остальные же увяли или уступили свои земли другим. Так, семья Алексея Ратова обмельчала и потеряла большую часть владений (они перешли к семье Топь), и потому Алексей теперь служил в замке, обучая молодых яров. Но Александр не видел в этом беды.

– Все мы – внуки Родослава, его благодать течёт в нашей крови. Не земли и титулы определяют нашу силу, а верность его завету, – убеждённо делился он в конце урока, присев на подлокотник кресла.

Ирина обнимала на диване подушку и, не мигая, смотрела на него.

– Мы не наследники холодных стен и пустых владений. Мы – хранители его великого дела, – в глазах его заблестели огоньки идейного восторга. – Наш долг – не дробить этот мир, а оберегать его, не властвовать, а служить, как Родослав служил своей правде. Он отринул мелочное и низменное – и нам надлежит поступать так же. Ирина…

Она вздрогнула, будто он вывел её из ступора.

– …он не был хищником, как другие сиверы, а был воином. Он не подчинял, а вёл за собой. Он осознал, что человек – не скотина, выращенная на кормёжку, не вечный раб. Человек для него стал равным! Родослав поборол свой голод, он подчинил его, а не подчинился сам! И те, кто пошёл за ним, тоже нашли в себе силу отказаться от старых законов.

Ирина провела ладонью по предплечью, будто пытаясь согреться, хотя в комнате было тепло. Затем отвела взгляд, скользнула им по рукам Александра, сжимающим кожаный корешок старого тома, книгам, заполнившим пространство, по узорам ковра…

– Он победил в себе тьму и дал свет другим. И мы, его внуки, должны нести этот свет.

Александр вдруг легко опустился рядом, касаясь плечом её рукава, всё так же увлечённый, всё так же воодушевлённый.

– Устала? Идём полдничать? – он улыбнулся ей.

Ирина заставила себя ответить ему тем же, но ощущение, что перед ней сидит кто-то другой, кого она не знала, сделало этот жест натужным.

***

Так началась её новая странная жизнь. Каждый день был заполнен до отказа тренировками и занятиями: история, география, этикет, стрельба, борьба, верховая езда. У Ирины не было времени, чтобы задуматься и оглядеться. Она так глубоко погрузилась в мир яров, что прошлое начало казаться чем-то далёким, почти нереальным. Её сомнения, убаюканные свежими впечатлениями и новыми острыми и сладкими переживаниями, крепко спали.

Пробуждались они редко, но всегда ощутимо болезненно. В такие моменты Ирина, одолеваемая мрачными мыслями, становилась рассеянной и угрюмой. Хуже было, когда примешивалась тоска по старым, когда-то совершенно обыденным вещам: прогулке по городу, соцсетям, работе и зарплате. От ощущения несвободы, собственной чуждости и зависимости у неё всё валилось из рук, да и отличной ученицы из неё пока не выходило. От этого Ирина постоянно чувствовала себя виноватой и какой-то неправильной.

Ей очень хотелось, чтобы Саша гордился ей. На занятиях по верховой езде она любовалась грациозными движениями Авроры и мечтала стать такой же искусной наездницей. Но пока ей с трудом удавалось управиться с лошадью – всё же она не была Луизой Пойндекстер³. Зато как она ликовала, когда Александр похвалил её пусть и не слишком меткую стрельбу! В школьные годы она несколько лет занималась в стрелковом клубе вместе с Олей, бывала на соревнованиях. Но выше пятого или восьмого места никогда не поднималась. Тогда её это не расстраивало – главное было удрать от надзора бабушки. Сейчас же она изо всех сил старалась допрыгнуть до той высоты, которую ей отмерил Александр. Она старалась делать всё, чтобы не разочаровать его. Это необузданное рвение сыграло с ней злую шутку.

На одной из коллективных тренировок по рукопашному бою Ирина отрабатывала разные техники в паре с юной ярчанкой. Александр наблюдал за ними, и она ощущала исходящую от него горячую волну поддержки. Обе они были его ученицами, но Ирина знала: он болеет именно за неё. Это придавало сил и сбивало с толку одновременно. В третьем раунде, разгорячённая, она пошла в атаку слишком рьяно. Одно неловкое движение – и резкая боль вспыхнула в правом колене, будто что-то внутри хлестнуло тонкой плетью. Она вскрикнула и рухнула на пол, хватаясь за ногу. Александр бросился к ней.

– Тихо-тихо, дай, я посмотрю! – он уже был рядом, быстрый и сосредоточенный, его ладони легли на её колено, ощупывая через ткань брюк льняной сечени⁴.

Ирина замерла, вцепившись в мат. Александр закатал брючину, и от его прикосновений кожа покрылась мурашками.

– Ай… – пискнула Ирина, поморщившись и покраснев.

Александр нахмурился, скользя пальцами по её колену, изучающе нажимая на кожу.

– Ничего страшного, – наконец вынес он вердикт. – Но сходим к Севастьяну. Пусть посмотрит, если надо, сделает снимок. Хотя, думаю, ты просто потянула мышцу. Ася, встань в пару с Валерией, – приказал он, поднимаясь. Затем снова взглянул на Ирину:

– А ты – отдыхать.

Когда ярчанка ушла, Ирина горько прошептала:

– Извини… В колледже на волейболе было то же самое.

– Брось, ерунда, – фыркнул Александр. – Ничего страшного, минимум на две недели придётся отказаться от физических упражнений. Сосредоточишься на теории, София требовала больше времени, вот и наверстаешь у неё…

Ирина сокрушённо вздохнула и опустила глаза.

– Всё в порядке. Держись за меня. – Александр помог ей подняться. – Такое с каждым может случиться. Зато будем знать, что нужно снова проработать технику передвижений. Пока отложим коллективные тренировки. Когда тебе будет лучше, я позанимаюсь с тобой индивидуально, хорошо? – ласково шептал он, мягко поддерживая Ирину за талию.

Борясь с досадой и стеснением, она только поджала губы.

Из-за травмы их встречи с Александром свелись к обедам и ужинам. Он с головой ушёл в работу, а Ирина мучилась на уроках Софии и Всеволода. Двоюродный брат, один из многочисленных сыновей её тётки Златославы, мог бы стать хорошим учителем, если бы не его усыпляющее монотонное бормотание, изобилующее датами и именами. Ирина снова ощущала свою школьную нелюбовь к этому мёртвому предмету и с тоской и сладким волнением вспоминала занятия с Александром.

В гостиной он неизменно выбирал место рядом с ней, будто между прочим наклонялся ближе, тронув плечом или касаясь локтем. Иногда, проходя мимо, лениво перебирал прядь её волос, словно просто случайно задел. Когда она делала кислую мину из-за нравоучений Софии, он, пряча улыбку, сжимал её ладонь под столом – чуть дольше обычного. Этого хватало, чтобы по телу пробегало что-то тёплое, как будто внутри рассыпались крошечные искры. Эти мимолётные знаки внимания не значили ничего и значили одновременно всё, будто незаметно выстраивая между ними что-то особенное.

Читая в свободное время легенды о Родославе, Ирина вопреки портретам, что видела, представляла прародителя яров не жгучим брюнетом с тяжёлыми синими глазами и горбатым носом, а мягким Александром с лучезарным взглядом и золотистыми волосами. Она представляла Родослава красивым, сильным и солнечным, таким же пылким и страстно желающим справедливости, как её наставник. Иногда, проснувшись среди ночи в сладкой, туманной истоме, она краснела от стыда и умывалась холодной водой, пытаясь прогнать вспыхивающие в голове наивные, почти героические картины.

Глава 7. Под серыми тенями

Город Ярый шип вырос на холме у извилистой реки Лозы, усеяв его пёстрыми островерхими домами, устремлёнными в небо. Время разделило этот город с кольцевой застройкой на две части – Старый и Новый шип. Старый шип, бывший некогда каменной твердыней, прятался за зубчатыми стенами с дозорными круглыми башнями и бойницами. В его глубине высился обнесённый надёжной оградой родовой замок Громовых. Стены древней цитадели, потрескавшиеся от времени, давно уже из оборонительного сооружения превратились в памятник, всего лишь молчаливое свидетельство ушедших эпох. Местами они обрушились, открыв проходы к Новому шипу – этот район был возведён на зарытом рве и пологих склонах холма.

Крепость тесно застраивалась клиновидными зданиями – с выступами, эркерами и стрельчатыми вимпергами. Постройки лепились друг к другу, образуя сплошную линию выгоревших фасадов: терракотовых, песочно-розовых, охряных… Узкие улицы петляли под арками и балконами, увитыми лозой. Резные деревянные ставни здесь соседствовали с готическими проёмами, а плющи и разноликие цветы в ящиках – с решётчатыми балюстрадами, арками и башенками. Ярый шип был похож на узорчатый шумный сад, проросший сквозь камень и заполненный светом, тенями и зеленью.

Всё это Ирина узнала из рассказов, но многое увидела и сама, когда ей позволили в сопровождении Александра выходить за пределы замка. Эти редкие непродолжительные вылазки стали не только глотками свежего воздуха после месяца взаперти, но и возможностью быть рядом с Александром, любоваться им, слушать его. С ним Ирина всегда расцветала: много улыбалась и много говорила. Это было с ней впервые. Она словно очнулась от многолетнего сна и вдруг осознала, что живёт. Даже Александр заметил это преображение: её горящие глаза, по его мнению, стали зеленее и красивее. Он объяснял это благотворным влиянием южного воздуха и не замечал того, как она смотрит на него.

Вместе с Авророй или Зоряной он показывал Ирине улочки, вымощенные булыжником, разнопёрые лавки, мастерские, аптекарские, часовые, кафе… Запах свежеиспечённого хлеба и травяного чая смешивался с ароматом старых книг, прячущихся в глубине антикварных лавок. Эркеры и окна отражали солнечные лучи, а порталы, отделанные барельефами, описывали сцены старых легенд. Александр знакомил Ирину с историей города, обращая внимание на старые мозаики и затейливые кованые вывески.

Однажды, в понедельник, они проводили Зоряну до места её работы – раз в неделю она ездила в канцелярию: сдать отчёты, передать проверенные дела и забрать партию писем. Здание Комиссии по частным прошениям в народе называли просто «Зеркало». Среди тёплых каменных и кирпичных фасадов, оплетённых растениями, оно и правда выглядело осколком зеркала: вытянутый вверх корпус из зелёного стекла сверкал, отражая город, но не открываясь ему. Ни колонн, ни лепнины, ни намёка на декор – только ровная плоскость, строгая арка главного входа и холодный отсвет на брусчатке.

– Оно совсем не похоже на остальной город, – заметила Ирина.

– На то и расчёт, – усмехнулся Александр. – Яры должны понимать: внутри работают не лавочники, а те, кто говорит от имени власти. Здесь не про уют, а про порядок.

Первые прогулки оказались для Ирины настоящим испытанием – горожане, знавшие о возвращении Мирославы, спешили подойти и познакомиться. Одни смущённо улыбались и старались сказать что-то приятное, другие просили сфотографироваться, третьи засыпали вопросами, далеко не всегда тактичными. Непрошеное внимание тяготило её. В такие моменты Александр брал ситуацию в свои руки: мягко, но решительно выдёргивал Ирину из плотного кольца любопытствующих. Оказавшись на безопасном расстоянии, она с облегчением выдыхала.

В одну из таких вылазок Ирина вместе с Авророй забрала из мастерской сшитую на заказ одежду и отправилась в кафе, где их ждал Александр. Они шли по раскалённой торговой улочке, болтая о пустяках и щурясь от солнца. Всё вокруг них шумело и беспрерывно двигалось: продавцы наперебой зазывали прохожих, дети с визгом носились между прилавками, кто-то волок тяжёлую корзину с абрикосами, кто-то громко спорил о цене инжира. Запахи спелых дынь, персиков, базилика и сладкого перца волнами плыли в воздухе. Гроздья алого винограда тянулись с лотков, словно сами искали ладонь. В этой мягкой, горячей, живой суете девушки не заметили, что за ними кто-то идёт. Рослый мужчина, чуть сутулый, в мешковатой одежде, приволакивая ногу, двигался медленно, но уверенно. Его серые глаза за стёклами очков поблёскивали, следя за Ириной. Он знал, кто она. И шагал следом.

– Почему нельзя просто зайти в торговый центр и что-нибудь подобрать? – вяло спросила Ирина, вытирая пот со лба.

– У нас нет таких центров, – Аврора деловито оглядывала прилавки, лавируя между торговцами. – Но есть маленькие магазинчики. Там продаются наши вещи. Или привезённые с Той стороны. – Она посмотрела на неё через плечо. – Но сестра Виктора не должна одеваться в таких местах.

Ирина подавила зевок и проводила взглядом золотистый трамвай. Он проехал мимо, мягко позванивая, и она вновь поразилась тому, как причудливо в Яром шипе современное переплетается с древним. Здесь нельзя было просто пойти и купить технику, но в домах пользовались холодильниками, плитами и вентиляторами. На аптечных полках мирно соседствовали известные препараты, мази из целебных трав, настои и обереги. Личного транспорта почти ни у кого не было, горожане передвигались исключительно на общественном или велосипедах. Время от времени здесь встречались небольшие грузовые электромобили, повозки с лошадьми и одинокие всадники.

Александр объяснял это просто: яры не хотят зависеть от Той стороны и стараются беречь свой уклад и природу, доставшуюся от предков. К тому же южные разломы чаще всего пролегали через труднопроходимые места – это делало перевозку крупных товаров не только сложной, но и дорогостоящей.

Когда трамвай скрылся за поворотом, Ирина заметила террасу кафе на противоположной стороне. Под навесом за столиком сидел Александр – он читал газету, лениво перелистывая страницы.

– Вон он! – Аврора шагнула на проезжую часть, намереваясь перебежать дорогу.

Ирина, не отставая, потянулась следом, но тут резкий, чуть глуховатый голос оборвал её движение.

– Мирослава, постойте!

Она вздрогнула и обернулась.

В полутени облупленной аптечной вывески стоял мужчина – худой, будто выточенный из сухого дерева, с тонким ртом и длинным, хищно изогнутым носом. Его волосы, тёмные, с пепельным налётом на висках, топорщились, будто огрубели от ветра и не желали приглаживаться. Изношенный пиджак сидел на нём слишком свободно, словно чужой, ворот рубашки был расстёгнут, и в складках ткани запуталась цепочка с шипастым кругом. Холодные, цепкие глаза незнакомца светились странной живостью, почти нетерпением. Он прижал очки к широкой переносице, бросил взгляд в сторону террасы, где сидел Александр, затем быстро заговорил:

– Вы не могли бы уделить мне немного времени? Меня зовут Тарас Буров. Я журналист. Газета «Новый яр». Я пишу о вас.

– Нет, не могли бы, – грубо ответила за Ирину Аврора. – Мы спешим, – она потянула её за локоть.

– Правда, что ваше настоящее имя – Ирина?

– Д-да… – Ирина замялась, не понимая, к чему он клонит.

– Виктор запирает вас в замке? Почему он не представляет вас ярам?

– Извините, я не… – Ирина совсем растерялась.

Рассерженная Аврора уже делала знаки Александру.

– Где вы прятались все эти годы? Вы верите в свою избранность?

– Ирина, не отвечай ему! – вспыхнула Аврора. – Их газетёнка готовит очередной пасквиль о нашей семье!

– О семье Громовых, вы хотели сказать, – спокойно поправил её журналист. – И кому, как не вам, Аврора, знать, что мы пишем правду. Правду, о которой другие молчат…

Аврора сжала ладонь Ирины и потащила её через дорогу. Они чудом не угодили под проходящий трамвай. Водитель, смуглая растрёпанная ярчанка, возмущённо посигналила им и погрозила кулаком. Ирина ожидала, что назойливый репортёр не отстанет, но на помощь подоспел Александр.

– Ты чего добиваешься? – крикнул он, толкнув Тараса в грудь.

– Не распускайте руки, Александр, – невозмутимо ответил журналист. – Мы просто разговаривали…

– Разговаривали? Скоро все разговоры закончатся! Недолго твоей лавочке осталось.

– Да, вы это можете… – с достоинством кивнул мужчина. – Но пока я ещё могу работать. Это ещё не запрещено.

– Идём! – Аврора дёрнула Ирину за собой.

Они укрылись на террасе. Издали наблюдая за спором мужчин, сели за столик Александра у стены, покрытой буйной бугенвиллией.

– Кто это? – Ирина смахнула волосы со лба. – Он правда журналист?

– Какой журналист! Наговорщик… Только и умеет… очернять… – последние слова Аврора выговорила уже менее запальчиво. – Виктор давно говорит, что он сивеяр.

– Кто-кто?

– Тот, кто работает на нашей земле за деньги сиверов. Ещё их называют северными ярами. Они засылаются к нам, чтобы поднять смуту. Вся их работа – это искажение фактов, выворачивание правды наизнанку! Ради своих целей они готовы даже копаться в чужом грязном белье… – Аврора передёрнула плечами. – Я пойду закажу лимонад. Будешь крыжовник с малиной?

– А зачем северянам смута здесь?

– Это же очевидно, Ирина! Чтобы нарушить наше равновесие, сломить дух, разъединить нас.

– Зачем? Прости, что спрашиваю…

– Чтобы захватить наши земли, а нас превратить в рабов. Такова их суть.

– А почему южане становятся сивеярами? Они что, хотят быть рабами?

– Ух! – Аврора нервно вздохнула. – Ирина, ты задаёшь такие… наивные вопросы. Они продажные пустые души! Предатели, которые притворяются невинными овечками. Да… маскироваться они умеют.

Ирине стало не по себе, но она не отступила.

– А как Виктор понимает, кто сивеяр, а кто нет?

– Как-как? Обыкновенно! – Аврора стиснула край столешницы. – По их мыслям. – Она резко встала. – Так что, ты лимонад будешь или нет?

– Буду…

Воздух после её ухода сделался гулким и плотным. Жара становилась нестерпимой. Где-то за спиной звякнул стакан, смазанный смех растворился в зное. Ирина машинально провела пальцами по запястью, пытаясь стереть липкое ощущение пота, и вдруг увидела брошенную Александром газету, протянула к ней руку. Бумага была тёплой и шершавой, как высушенная кожа.

Первая полоса «Южного солнца» пестрела фотографиями Виктора, стоящего в поле среди рабочих. Солнечный свет выжигал на снимке слишком резкие блики, превращая лица людей за его спиной в размытые, неразличимые пятна. Жирный заголовок гласил: «Виктор Громов в разговоре с хлебопашцами упомянул об общей ответственности перед ярами и будущим». Ирина нахмурилась. В груди шевельнулось что-то вязкое, неоформленное. Она даже не поняла, что именно вызвало это ощущение. Читать расхотелось. Она отложила газету, подняла голову и встретилась взглядом с Александром.

– Где она? – он рывком отодвинул стул и плюхнулся напротив.

– Кто? Аврора? Ушла за лимонадом… – Ирина удивлённо посмотрела на него.

– Нашли с кем болтать! Думать немного надо! – его голос прозвучал слишком громко, привлекая внимание к их столику.

Ирина опешила.

– Мало ей было той грязи, что он уже вылил на неё?

– Он сам подошёл! Аврора сразу сказала, что мы не будем с ним говорить, – она чуть напряглась, стараясь говорить ровно. – Ладно, Саша, не злись, пожалуйста.

Александр провёл рукой по лицу, глубоко вдохнул, сдерживаясь.

– Хорошо. Но в следующий раз будьте разумнее!

Ирина на миг замерла, поджав губы и уставившись в одну точку. Она не понимала, почему именно этот случай так его разозлил. Они и правда не хотели разговаривать с этим журналистом. Разве он не видел?

На террасу вышла Аврора с подносом, и они постарались завести лёгкую непринуждённую беседу. Получалось скупо и сухо: мутный осадок от недавней перепалки ещё не улёгся. Разговор спотыкался, гас, и, когда очередная тема изжила себя, Ирина стала разглядывать прохожих. Их светлые, пёстрые одежды, символизирующие силу Солнца, напомнили о занятиях Софии. Ей не нравились эти уроки: казалось, они должны были научить её лишь тому, как стать правильной женой, чья главная задача – послушание и служение мужу. Но было в них и кое-что увлекательное: София рассказывала о символике Юга, о традициях, вплетённых в повседневный быт.

Ирина теперь знала, что одежду для знатных семей шьют в юго-западной Сиянской тесьме, регионе, укутанном садами золотистой акации. Это древо может жить сотни лет, а его пушистые соцветия источают медово-цветочный аромат. Семья Сияренко считает его символом Солнца и устойчивости традиций. Потомки Сияна носят обережные украшения с выгравированной акацией, а жители региона – кусочек древесины или капсулу с лепестками. София говорила, что гибкие ветви акации напоминают нити, а её цветы – лёгкую пряжу, воздушные ткани, кружева и шелковистые вышивки. Эфирное масло акации придаёт духам тёплую пудровую нотку – такие композиции особенно ценятся на Юге. Всё это удивительно перекликалось со швейным делом, ткачеством и парфюмерией, которыми славится род Сияренко.

Парадоксально, но морскими соседями этих утончённых яров были суровые Бурояр – предки Великого Бурена. Их земли, омываемые солёными ветрами, заросли густым терновником, который, согласно древним легендам, первым посадил сам Бурен. Он укрепил границу своих владений терновыми кустами, чтобы их шипы защищали от врагов и бурь. Вскоре терновник стал не только естественной преградой, но и символом рода. «Выносливость, стойкость, защита» – гласит их девиз. Ирина помнила, что из терпких и кислых ягод этого растения на Терновом побережье делают лекарственные настои и вино. Бурояр пьют его вместе с союзниками, скрепляя договор. Ещё она помнила, что на свадьбах молодожёны проходят через арку из терновника, чтобы испытания сделали их союз крепче…

– О чём задумалась? – голос Александра прервал её мысли.

Ирина перевела на него взгляд, покачала головой, затем опустила глаза на своё платье – горчичное, перехваченное завитками орнамента. Оно не выбивалось из общей палитры Ярого шипа и казалось запылённым кусочком золотого Юга. Ирина осушила бокал и тихо сказала:

– Просто удивляюсь… Прямо город солнца.

Аврора, обмахиваясь меню, слабо улыбнулась.

– София говорила, что зелёный обычно надевают на торжество, – припомнила Ирина, – а белый во время траура.

– Исконно да, – медленно проговорила Аврора. – Но есть оттенки значений. София сильно обобщила. Наш белый не чистый, а с примесью топлёного молока. Он не столько про скорбь, сколько про свет и грустную радость, про обряды перехода из одной жизни в другую.

– Я не видела никого в чёрном или сером, – заметила Ирина.

– Это цвета сиверов. Снежно-белый тоже их, – Александр свернул «Южное солнце», разгладил заломы. – Ещё алый, багровый и синий.

– А у северян такие же города? – осторожно поинтересовалась Ирина.

Аврора на мгновение перестала обмахиваться.

– Нет! – возмущённо воскликнула она.

Александр отложил газету и чуть подался вперёд.

– У нас все жители – люди и яры – свободны, все мы дети Родослава, – начал он. – Мы живём и работаем в городах и деревнях, стараясь не зависеть от Той стороны. Что-то заимствуем оттуда, но учимся создавать новое. Да, мы расширяем наши контакты и сферы влияния на Той стороне, но лишь для того, чтобы сохранить и укрепить то, что здесь есть. Сиверы, насколько мне известно, больше связаны с Той стороной. Что неудивительно. Несмотря на деревни рабов, их жизнь во многом зависит от этих связей…