Читать книгу: «Заря и Северный ветер. Часть I», страница 5

– А что стало с Еленой и Анатолием? Где они сейчас?

Саша провёл ладонью по голове и заговорил уже другим, более сдержанным голосом:

– Их отношения разрушились. Я видел это сам. Я воспитывался здесь.

Ира уловила в его тоне горечь, но не успела ничего сказать.

– Как-то ночью я услышал крики, – Саша смотрел вперёд, но, казалось, видел не коридор, а что-то далёкое из прошлого. – А утром узнал, что Елена уехала в Белостань, – его лицо застыло в напряжении, но он быстро овладел собой. – Это родовое гнездо Хладара, её предка. Но это была ложь. Она сбежала на Ту сторону. Там родила… И оставила Мирославу в больнице. Оксана забрала Миру и принесла сюда. Потом Виктор спрятал её. Он тебе уже всё рассказал.

– Почему она бросила детей?

– Не знаю… Что-то произошло между ней и Анатолием.

– Где она сейчас?

– Не знаю. Вряд ли она жива…

– Почему ты так думаешь? Вы искали её?

– Виктор искал. Будь она жива, он нашёл бы её. Поверь!

– Может, она до сих пор на Той стороне? Она же ещё не дожила до этого вашего возраста смерти… Сколько ей сейчас?

– Замирания. Сто сорок два. Через восемь лет она переступила бы порог цветения… – Саша отпер дверь и пригласил Иру пройти в комнату. – Это рабочий кабинет Виктора. Я хочу тебе кое-что показать.

Когда они вошли в небольшое помещение, обставленное старинной, но более сдержанной мебелью, Ира заметила на массивном дубовом столе тонкий ноутбук. На фоне резных поверхностей и приглушённого золотистого света он казался чужестранцем – гостем из будущего, затерявшимся в прошлом.

– Мы не приветствуем сильного вмешательства Той стороны, но и застрять в прошлых столетиях не можем, – проследив её взгляд, с улыбкой отметил Саша. – Одежду мы стираем в машинках, а не на реке золой и вальком.

Ира подошла к тёмному кожаному дивану – над ним висела вытянутая карта. Опершись на спинку, она провела пальцами по шершавой ветхой ткани. На полотне выделялись три контрастных цвета: пепельный охватывал бескрайний Мир сиверов, песочный очерчивал куда меньший Свет яров, а между ними змеилась узкая алая полоса – Пограничные земли.

– Это старая карта, – Ира почувствовала тёплое ровное дыхание Саши у себя над плечом.

На мгновение он замер рядом, затем наклонился чуть ниже, почти касаясь её. Она застыла, не зная, отстраниться ей или остаться на месте. От Саши пахло одеколоном – свежим, с лёгкой горчинкой, будто в нём смешались ароматы луговых трав и древесного дыма. Сердце забилось быстрее, и ей пришлось заставить себя сосредоточиться на карте.

– Сейчас эта территория принадлежит нам, – Саша протянул руку, и её кожа уловила едва заметное движение воздуха. – А мы вот здесь, – его палец мягко лёг почти в центр Света яров.

Ира медленно выдохнула и, чтобы отвлечься, вытянула шею, рассматривая рядом с указанной точкой незнакомые географические объекты.

– Город-крепость Ярый шип, река Лоза, деревня Янтарный дол, Осенний лес… – шёпотом читала она названия; наткнувшись на знакомое слово, она забыла о смущающей близости и вскинула голову. – Река Вольма? Так же называется группа!

– Да, это наши ребята, – Саша широко улыбнулся. – Правда, барабанщик у них из сиверов… А вот тут сейчас Виктор и София, – он обвёл замок, расположенный на восточном побережье Сонного моря.

Ира вернулась к Ярому шипу и прищурилась:

– Хребет Рыбий шип, лес Ярая куща… Как такое можно придумать? – растерянно спросила она. – Саша, неужели это правда реальные места?

– Да.

– У меня в голове это всё не умещается!

– Понимаю.

Ира оглядела обособленно пестревшие в стороне Вольные, Сухие и Пустые земли и остановилась на севере.

– Здесь живут эти… вампиры?

– Да. Их земля поделена на восемь вотчин – по количеству семей. Сейчас идёт столетие Черновых. Их семья регулирует отношения между кланами и ведёт какую-никакую внешнюю политику, – Саша царапнул ногтем центральную северную точку.

Между крутыми острыми хребтами там тянулась крепость Чёрный плющ, а подножия гор обхватывали широкие лапы Чёрного бора.

– Получается, у них как бы восемь регионов, да?

– Ну… Можешь это так считать.

– А у вас?

– У нас, Ирина, исконно было двенадцать «регионов». Но сейчас некоторые семьи утратили влияние. Жемчужные пади Тиховых, – Александр отметил жестом участок на юго-западе, – существует только номинально. На деле род Тихомира растворился в соседях. Их земли контролируют Сияренко, Бурояр и Доброгнеевы. Дмитрий Ветродарович – благородный яр, но не воин и не стратег. Он, скорее, философ, чем правитель. В Совет старейшин не входит. Дмитрий – скорее, хранитель имени и родового замка, Гнезда Лунь, чем глава дома в полном смысле.

– М-м-м… То есть Севером управляют Черновы? А тут кто?

– В этом столетии да. У нас – Громовы. Всегда Громовы. Виктор. Идём?

Когда они вышли в коридор, Ира почувствовала себя свободнее. В кабинете «брата» что-то давило на неё, словно воздух там был тяжелее. Возможно, всему виной была лавина информации, обрушившаяся на неё и не оставившая времени на осмысление. Всё вокруг казалось реальным, но оно не могло быть правдой. А Саша… он говорил так естественно, так убедительно. Он не мог играть во всё это! Саша чувствовал её колебание. И не давил. Они прошли длинный ряд колонн и начали спускаться по широкой центральной лестнице.

– А отец Виктора? – вдруг вспомнила Ира. – Ты так и не рассказал…

– Его не стало очень рано, – Саша произнёс это ровно, но за его внешним спокойствием пряталась напряжённая сдержанность. – Он едва успел переступить порог цветения. Думаю, сказались тяжёлые годы войны, раскола… ещё и поступок Елены. После её побега он два года почти не поднимался с постели. Виктор взвалил всю ответственность на себя…

Саша не договорил – его отвлекли. Навстречу им стремительно поднималась маленькая пышногрудая женщина лет пятидесяти в просторном платье-халате и в платке, повязанном тюрбаном. Завидев их, она вдруг схватилась за сердце и замерла. Ире она напомнила упитанного суриката с чёрными блестящими глазками.

– Ох! – выдохнула женщина и заморгала быстро-быстро. – Родослав всемогущий… – она всплеснула руками и радостно залепетала:

– Яснушка наша, Яснушка светлоликая, солнцем поцелована, в меду да росе купана, ветром убаюкана… Ой, кровинка ненаглядная, неужто домой вернулася, неужто праматерь вывела? Счастье-то какое! Неужто своими глазоньками вижу?

– Ну, Анисья, – Саша прервал причитания, сердечно приобняв женщину. – Не волнуйся, не волнуйся… Тебе беречься надо.

– Ну тебя, пустодуй оглашенный! – Анисья сердито оттолкнула его и снова зачастила:

– Дай хоть наглядеться на зорюшку нашу, соколицу яснозоркую. Добро пожаловать, милая, ро́дная… Ох! Ты поела, моя ягодка? Я уж не знала, чем тебя порадовать, доченька.

Ира опешила от такого напора.

– Я… Я ещё не успела… – смущённо соврала она.

– Александр! – ужаснулась Анисья. – Квашеной капустой кормлен ты, что ли? Ты чего девчонку голодную по замку таскаешь? Экий ты бестолковец! Ростом в дуб, а разумом в быльё! Мирослава, яблочко моё, идём скорее на кухню, – она подхватила Иру под локоть. – Я тебе такое мяско сочное найду! А этому пустодую угольки скормим!

– А не ты ли меня одними овощами потчевала? – поддел её Саша. – Потому, видно, корнями в землю упёрся, а вершиной в тумане заблудился.

– Тьфу ты! – Анисья отпустила Иру и хлопнула Сашу по плечу. – Наговоришь чего! Пустыми супами сыт и будешь теперь. Что мне твои разговоры? Слышишь шорох в ветвях? – она воздела руки к потолку. – Это слова пустые по ветру летят.

Саша вдруг посерьёзнел. Он шагнул ближе, мягко, но уверенно вставая между ней и Ирой.

– Ирина ещё не переступила порог зрелости.

– Как так? – весёлый огонёк в глазах Анисьи померк. – Я чего-то запамятовала? Почему Ирина?

– Мирослава привыкла к своему другому имени, – скупо пояснил Саша. – И домой она вернулась раньше срока.

Анисья прижала руки к лицу и покачала головой.

– Приготовь Ирине что-нибудь, мы скоро придём.

– Да-да, – торопливо закивала Анисья и, что-то бормоча себе под нос, поспешила вниз.

Саша проводил её взглядом и, усмехнувшись, сказал:

– Анисье триста двенадцать лет, почётный долгожитель нашей крепости и повариха от Солнца! Нам нужно беречь её, здоровье уже не то…

Ира ошеломлённо моргнула и медленно провела ладонями по лицу.

– Так у вас выглядят старики?

– У нас, Ирина. Так выглядят старики у нас.

– Это всё происходит в моей голове, да? – одними губами проговорила она. – Это галлюцинации или кома…

В тот день Ира была пьяна впечатлениями и за столом в столовой, не подумав, спросила у хлопотливой кухарки, правда ли ей триста двенадцать лет. Анисья крякнула, закатила глаза и взмахнула рукой, будто отгоняя пустяковый вопрос:

– Солнце вставало и садилось столько раз, что я уж сбилась со счёта. Сколько яблоня шумит, девонька, столько и я живу.

– И я столько проживу? – изумилась Ира.

– А как же! – Анисья засмеялась. – Проживёшь, Яснушка, коли в сердце твоём лето не кончится.

Александр решил, что Ира наконец поверила им, и убедил её остаться «погостить», пока она не узнает достаточно, чтобы во всём разобраться и принять взвешенное решение. Для пущей убедительности он снова заговорил о взломанной квартире, о преследовании сиверов. Ира уже не была уверена в том, что закрывала дверь и что мужчины на кладбище были… странными. Но ведь в парке они стреляли в неё и Сашу… Другого выхода не было, ей оставалось только плыть по течению и наблюдать.

Легенда о Родославе Чародее

На рассвете багрового времени правили верхней землёй два брата. Были они солнцами с горячими, бессмертными сердцами. Равные по рождению, не уступали они друг другу в могуществе, но жили мирно и ладно. Чем старше становились правители, тем ярче разгоралась в них огненная сила. Наконец выросла она столь велика, что дрогнула от её тяжести голубая твердь.

Покрылся простор трещинами, и поползла сквозь разломы на нижнюю землю мгла. Задумались ярые братья, как быть им, как свет сохранить и мир не погубить. И постановили: коли не могут они сдержать исполинскую силу свою, то надобно им разойтись. Решено было младшему Родославу спуститься к белым пустошам и отыскать себе новый дом.

Верный слову своему, покинул он брата и отправился по избранному пути. Долго бродил Родослав среди бескрайних снегов, покуда не повстречал подобных себе по облику. Величались они сиверами, бессмертными хозяевами Севера. Примкнул он к их племени и познал законы и обычаи звериные. Холодная мёртвая кровь текла в жилах сиверов, потому пили они алую жизнь смертных. Лишь она даровала их слабым телам силу солнца.

Не мог светозарный Родослав покориться дикому укладу, кой издревле правил северянами, и дерзнул написать новые законы. Поставил смертного он равным бессмертному и велел соплеменникам отныне кормиться мясом и кровью животных. Многие, в ком не погас ещё огонь, прислушались к мудрой речи его и пошли за ним. Однако другим северянам не по вкусу пришлась дерзновенность чужеземца, и задумали они покарать его.

Знали сиверы, что не отступится Родослав от сказанного, ибо слово его – деяние. Потому сговорились они подлостью Врана, сородича его, сгубить храброе солнце и напали на него под покровом тьмы. Три дня и три ночи, не щадя себя, сражался Родослав за соратников и смертных, за истину светозарную свою. Бок о бок рубились рядом с ним и соратники упрямые его. Много крови поглотила Волчья пасть в те грозные часы. На четвёртый день отступили северяне, но лишь на время. Покуда собирали они новые силы, повёл Родослав выживших на Юг.

Иссушала беглецов на новой земле жгучая жажда, и не было спасения от неё. Тогда вынул Родослав из груди сердце и зарыл его в раскалённых песках. На месте том вытянулась до самой верхней земли исполинская золотая яблоня. Скрыла она под сенью своей странников, утолила плодами сочными их жажду. А за ней выросли и другие деревья, и зацвели тут пышные леса, народились звери и птицы. И прозвали Родослава Чародеем за спасительный дар его.

Возвели здесь странники дома да крепости и стали жить в гармонии и благодати. Бессмертный и смертный стали равными и зачали союз, славный поныне. Родослав первым из бессмертных надел берёзовый венок на голову смертной девы и назвал её женою своей. И стала она праматерью всех яров – той, что оберегает от худого, греет в тёмные ночи и дарует силу в час испытаний. И народились через её кровь первые сыны и дочери южной земли, и укрепили они корни отца своего на пробудившейся земле.

Отдал бессмертие своё южным пескам Родослав Чародей, оттого и прожил всего три столетия. После замирания погребли прах его в корнях великой яблони, подарившей плоды новой жизни. Вырос вокруг неё могучий народ, именуемый ярами. И слышат потомки Родослава в шелесте листвы голос великого предка, в тишине лесов – шаги его. И помнят заветы его, и хранят свободу, честь и справедливость. И никому не отказывают они в помощи, для каждого находят кров и хлеб, ибо сердце внуков Родослава больше северной зимы.

Не сосчитать всех иноземцев, сбежавших от дикого кровавого голода на цветущую южную землю и нашедших здесь дом и покой. Познали они под сенью великой яблони благодать Родослава, переплелись корнями с внуками его. Покуда льётся над их потомками солнечный свет, покуда цветут сады и шумят леса, будет течь в их жилах сила Родослава и его бессмертный завет.

Глава 6. Южная жизнь

Замок Ярый шип был отрезан от города крепостными стенами и смотровыми башнями. Все входы охранялись камерами и широкоплечими дозорными в песочной форме: никто не мог войти или выйти без ведома Виктора. Ирина убедилась в этом, когда однажды на прогулке ускользнула от Авроры и попросила дюжего стражника открыть ворота. Ответом ей был красноречивый взгляд – на неё смотрели как на дурочку. Позже Александр (так Виктор велел называть Сашу, саму же Иру иначе как Ириной и не звали) пристыдил её за самоубийственное легкомыслие. Мол, нельзя так безрассудно рисковать собой, агенты сиверов только и ждут, когда она сама бросится им в руки. Ирина хотела огрызнуться, но прикусила язык. Александра задевало её недоверие, и она не могла сказать ему, что просто хотела убедиться, что город настоящий, что он действительно другой. Расценив её молчание как протест, Александр напомнил, что она сама обещала «погостить».

Ирина гуляла по внутренним дворам, пересекала мощёные дорожки между арками древних построек, заглядывала в конюшни и гаражи, сидела в тени парка у пруда… Она видела, как замок ведёт свой размеренный быт, как живут его обитатели: хозяева, многочисленные работники, молодые ученики Александра. Последние почти не покидали свою территорию за парком, они жили изолированно во флигелях и тренировались в своих корпусах. Всё выглядело слишком сложным для постановки. Можно было бы разыграть отдельные сцены, но создать целый уклад… Невозможно. Ради чего? Ради неё? Смешно. И всё же что-то не давало ей покоя.

Ощущение фальши не исчезало, хоть и не находило подтверждения. Иногда Ирине казалось, что она спит, что это глубокая кома, затянувшаяся фантазия или виртуальная игра… Она чувствовала себя запертой где-то на юге страны в секте с чудными верованиями. Разные объяснения сменяли друг друга, но ни одно не укладывалось в привычную реальность, и она решила: если выхода нет, остаётся принять эту «правду» – хотя бы на время. Надолго её не хватало. На смену одним сомнениям приходили другие.

Погружаясь в новый быт, Ирина ощущала странное затяжное ожидание. Мало-помалу разобравшись в себе, она поняла: ей нужен откровенный разговор с «братом». Она ждала этого момента напряжённо, с внутренней уверенностью, что рано или поздно Виктор сам пригласит её в кабинет, расскажет о семье, родителях, себе. Она словно стояла у закрытой двери, веря, что её точно откроют. Но дверь оставалась неподвижной. Виктор постоянно был в разъездах и редко задерживался в замке на несколько дней: «реформирование Совета старейшин требовало его прямого участия». Всю заботу о «сестре» он сложил на Александра, Аврору и Софию. Даже дома он исчезал в рабочих заботах: заседания в Зале совета, переговоры, документы. Вечерами часто вместо него семейным ужином руководила его жена.

Софию Ирина увидела через несколько дней после экскурсии. В столовой, украшенной замысловатыми орнаментами и вычурной позолотой, собралась за обедом вся семья. Одетая в чужую одежду, расшитую узорами, Ирина чувствовала себя неловко и нелепо. Она словно попала в глянцевый сериал, в котором красивые и богатые герои в красивой и богатой обстановке чинно ведут светские беседы, поскрипывая вилкой и ножом. Ей казалось, что она здесь лишняя, что ей как можно скорее нужно уйти. Официальное знакомство с семьёй, устроенное Виктором, только усилило её смущение. Александр уже успел представить Ирину её новым «родственникам» – двоюродной племяннице Зоряне и шурину Евгению. За ужином они старались быть с ней деликатными и дружелюбными, но вот София…

Эта царственная ярчанка с глазами, чернеющими, как грозовое море, сжатыми в тонкую линию губами и идеально уложенными в чёрный узел волосами держалась холодно, словно выставив незримый щит. Внешне жена Виктора была безупречно красива, но надменное выражение лица и громовой жгучий голос создавали отталкивающее впечатление. София держалась независимо, словно смотрела на всех с высоты, которой никто не мог достичь. Ирине она уделяла не больше внимания, чем остальным, будто появление внезапно найденной «избранной» было в замке обычным делом. В этом сдержанности сквозило нечто большее, чем просто равнодушие. Ирине казалось, что за ней скрывается нарочитое пренебрежение.

– Опять чем-то недовольна, – как-то после обеда шепнула Аврора, когда девушки поднимались по центральной лестнице.

– Она всегда такая? – тихо спросила Ирина.

– Только когда ссорится с Виктором. А ссорятся они постоянно. Думают, что никто этого не замечает. Они даже живут отдельно, на четвёртом этаже.

Зоряна, опередившая их на несколько ступеней, обернулась и посмотрела на Аврору так, будто та сказала нечто неуместное – в её жемчужно-серых глазах промелькнуло неодобрение.

– На моей памяти они никого не пускали на свою территорию, – невозмутимо продолжила Аврора, – хотя с ними рядом недолго жила Илга.

– Это кто?

– Младшая сестра Софии. Ей готовили хорошее место рядом с Виктором. Надеялись, она остепенится, возьмётся за ум, займётся карьерой. Для этого София и привезла её сюда. Но они разругались. Илгу отправили обратно к родителям. Ты же видишь, характер у Софии не цветочный мёд…

– У всего есть свои южные и северные стороны, – неожиданно перебила обычно молчаливая Зоряна.

– Я лишь хочу сказать, что София бывает несправедлива и нетерпима к тем, кто отличается от неё, – вздохнула Аврора. – Мне нравилась Илга. Она совсем другая – открытая, остроумная, дерзкая. Ты бы слышала, как она разговаривала с Виктором! Никто не осмеливался ему так отвечать!

– Они тоже ссорились?

– Да нет… Просто она слишком многое себе позволяла. Могла съязвить, посмеяться… ослушаться. Говорят, её видели с Черновым. С Владимиром. Но это слухи! Она, конечно, сумасбродка, но не настолько же, чтобы путаться с сивером, – Аврора смешно высунула язык, изображая тошноту. – Но птица не поёт без причины, а люди не шепчутся без повода. Когда она опять сбежала на Ту сторону и купила бар, Кирилл хотел её вернуть. Но она испарилась, как роса на солнце. Столько яров бросили на её поиски – не смогла бы она сама удрать. Может, и правда Чернов ей помог. Это потом уже Кирилл смирился, что дочь, мол, непутёвая. А тогда шуму столько было, молвы.

Зоряна взбежала на несколько ступенек вверх, отгораживаясь от разговора. Одёргивать Аврору она больше не собиралась, но и слушать её тоже не хотела. Ирине стало не по себе, и она попыталась сгладить неловкость:

– Сёстры часто не похожи друг на друга. Это нормально. У меня были одноклассницы-близняшки, они только внешне…

– Да это понятно! – оборвала её Аврора. – Просто прежде чем кого-то упрекать в гнилых ветвях, стоит внимательнее посмотреть на своё древо, – она поморщилась, но тут же вздохнула, сбавляя резкость:

– Нет, Илга славная, конечно. Жаль, что она тут не осталась. Зато Евгений прижился…

Только Ирина открыла рот, чтобы задать вопрос, как сзади раздался лёгкий топот. Она хотела оглянуться, но что-то тёплое и ловкое коснулось её талии, коротко щекотнуло сквозь ткань.

– Ой! – она вздрогнула, едва не подпрыгнув.

– Проверка на бдительность провалена! – раздалось над её ухом. – Девушки, не задерживайтесь, – это был Александр. – На заседании солнце без вас не взойдёт.

Он весело ухмыльнулся, подмигнул Ирине и, боком протиснувшись между ней и Авророй, перескочил через две ступеньки разом. Уже обогнув Зоряну, бросил через плечо:

– Доклад по прошениям готов?

– Да, – Зоряна кивнула на папку у себя под мышкой.

– Отлично!

Александр легко взлетел вверх по лестнице. Ирина возмущённо фыркнула, но уголки её губ дрогнули.

– Он всегда такой, – пробормотала Аврора. – Даже Виктор его не перевоспитал.

– Евгений – это же брат Софии… – вернулась к разговору Ирина, когда Александр скрылся наверху.

– Угу. Который вечно в костюмах и зализанный такой…

– Он не зализанный! – Зоряна резко обернулась. – Он просто всегда собран. Он ко всему подходит ответственно и серьёзно, – она машинально пригладила копну мелких тёмно-русых кудрей, но, стоило ей убрать руку, как они тут же снова взъерошились.

– Ага, – с лёгкой насмешкой протянула Аврора, – как и полагается Председателю Центрального банка Света яров. Евгений – главный помощник Виктора по экономическим вопросам. В его отношения с Софией он не лезет, поэтому и остаётся на своём высоком месте.

– А мне показалось, что Виктор и София подходят друг другу, – снова попыталась разрядить обстановку Ирина. – Они как будто похожи…

– Ага, как две статуи.

Зоряна шумно выдохнула, отвернулась и молча пошла наверх.

– Ой, прости! – спохватилась Аврора. – Он же твой брат…

– Ничего страшного. Виктор мне вообще сначала не понравился, – Ирина сдержалась, чтоб не добавить «да и сейчас не особо нравится».

Аврора ещё мгновение задержалась рядом, но потом встряхнула плечами, окликнула Зоряну и бросилась её догонять: девушек ждали на собрании. На втором этаже она махнула Ирине рукой и, не сбавляя шаг, скрылась в коридоре, ведущем к Залу совета. Сама Ирина свернула к себе в комнату.

По пути она пыталась оправдать этот разговор. Да, это были сплетни. И всё же… Аврора не была такой всегда. Всё началось с обеда. Ирина случайно задела бокалом край стола, и София, даже не взглянув её сторону, холодно произнесла: «Надеюсь, деньги потрачены не зря. В прошлый раз пришлось менять скатерти». После этих слов лицо Авроры окаменело. Она напряглась, стиснула вилку и до конца обеда ела молча, с показной аккуратностью. Возможно, на лестнице она просто позволила себе то, что не могла сделать открыто: выплеснула обиду, выговорилась.

Ночью Ирина поняла, что причина могла быть глубже. Ей показалось, что Авроре тоже здесь неуютно. Когда замок затих и погасли огни, Аврора бесшумно пробралась в её комнату. Заглянув внутрь, она приложила палец к губам, затем впорхнула с подносом, на котором дымилось какао и лежали имбирные печенья. Подойдя к кровати, она поставила поднос на край, аккуратно подвинула подушку, забралась с ногами и, поджав их под себя, устроилась поудобнее.

– Я стащила его из кабинета Виктора, – шепнула она, торопливо вытаскивая из-под расстёгнутого кардигана какой-то альбом. – Он всё равно не заметит. А тебе же нужно знать, с кем ты связалась, – она улыбнулась лукаво и жестом пригласила Ирину сесть рядом.

Вдвоём они долго разглядывали причудливые старые снимки – будто сделанные в разные эпохи, но с одними и теми же нестареющими лицами. Аврора устроила альбом на коленях, подложив под него подушку, и между перелистыванием страниц то прихлёбывала какао, то откусывала печенье, аккуратно ловя крошки ладонью. Ирина медленно крутила свою кружку в руках и то и дело украдкой поглядывала на соседку, всё больше поражаясь спокойствию, с которым та говорила о странных, пугающих вещах.

Как и в день экскурсии, Ирина не запомнила ни имён, ни лиц. Зато узнала, что Авроре всего тридцать один год и что сама она не так давно переступила порог зрелости. Её род, один из старейших, восходил к Новену – соратнику Родослава, единственному человеку в числе великих предков, почитаемых в храмах. Родители Авроры владели обширными землями на юго-западе, но в Ивовых рощах она не жила с шестнадцати лет.

– Почему? – удивилась Ирина.

Пальцы Авроры неторопливо перелистывали плотные страницы. Она помедлила с ответом, затем, будто отмахнувшись от ненужного, небрежно махнула рукой и заговорила с непривычной отстранённостью:

– Когда Анатолий Громов умер, мой отец убедил старейшин, что Виктор слишком молод, чтобы стать главой. Ему тогда было, кажется, пятьдесят с небольшим… Все согласились. Пять лет отец управлял всей южной землёй и опекал Виктора. Он тогда занимался воспитанием молодых яров, был тренером и учителем. Но мой старший брат… – она усмехнулась – коротко и безрадостно. – Он был правой рукой отца. И он совершил преступление.

Аврора отправила в рот остаток печенья, медленно разжевала, вытерла пальцы о салфетку и потом только продолжила:

– Тогда Кирилл Гордеев, отец Софии, созвал Совет. На нём Виктор получил власть… и жену. Вообще, Виктору меня прочили в невесты, но я была слишком мала. Слава солнцу! Вот… Чтобы доказать, что не все его дети заражены чумными идеями, отец отдал меня на воспитание Виктору.

Ирина едва удержалась от вопросов. Какое преступление? Что за «чумные идеи»? Момент для любопытства казался неподходящим. Вместо этого она только спросила:

– Наверно, ты скучала по дому?

– Да, – Аврора закрыла альбом, провела ладонью по обложке. – Но здесь я познакомилась с Александром. Он поддержал меня, и мы… сдружились. Ты знала? Он ведь воспитанник твоего отца. Николай был другом Анатолия, его правой рукой. Он погиб на войне, поэтому Александр рос вместе с Виктором. Анатолий хотел позаботиться о нём. Интересно… теперь они заняли места своих отцов. А ещё он тренирует и обучает молодых яров, как Виктор когда-то. Он будет и твоим наставником. Тебе повезло.

Ирина ощутила странную неловкость, но не смогла объяснить её причину.

– А чем ты занимаешься? – сменила она тему.

– Я? О, я по части «что где достать» и «что как организовать», – весело объявила Аврора.

***

В первые же недели благодаря Авроре у Ирины появилось всё необходимое для комфортной жизни: от гигиенических средств до письменных принадлежностей. Нашёлся даже зарядник для телефона, хотя смысла в нём было мало: связь здесь не работала. Сначала это пугало. Просыпаясь утром, Ирина больше не могла, как раньше, открыть соцсети, пролистать ленту новостей, ответить на сообщения, оставить комментарии у знакомых. Не могла никому позвонить. Она очутилась слишком далеко от всего привычного. Временами ей казалось, что её выбросило на другую сторону земного шара, что она не может вернуться назад, не может попросить помощи. Её словно с корнями вырвали из родного дома и бросили на чужую почву, на которой она не могла прижиться.

С одними ярами всё складывалось легко, как с Авророй, тёплой, разговорчивой, всегда готовой выручить и посмеяться. Другие, напротив, будто были за стеклом: не отталкивали, но и не подпускали ближе. Зоряна всё время пропадала в своём кабинете, утопая в бумагах. Александр рассказывал, что она занимает должность юридического аналитика в Комиссии по частным прошениям – звене, через которое к Виктору стекаются письма южан, надеющихся на пересмотр дела, отмену наказания, восстановление справедливости. Зоряна сортировала эти обращения, составляла отчёты, делала пометки, направляла дела на внутреннюю экспертизу – и решала, какие из них поднимутся «наверх», попадут на стол к Виктору. Казалось, она погружена в работу с головой и будто оградила себя от всего остального.

Аврора, напротив, вовлекалась во всё, что касалось Ирины, и искренне старалась облегчить ей адаптацию. Особенно когда поняла, как тяжело той без привычной цифровой связи. Именно она предложила не забрасывать телефон, а найти ему новое применение: использовать как записную книжку, будильник или фотоархив. «У меня в "Заметках" вся жизнь: списки задач, покупки, напоминалки. Если бы не они, я бы давно забыла, кто я и зачем проснулась», – сказала она с полной серьёзностью. Но все знали, почему на самом деле Аврора не может расстаться с телефоном. В замке она славилась своей страстью к селфи: могла прямо посреди беседы остановиться у витража или колонны, чтобы сделать кадр, пока свет удачный. Этим она вызывала у кого-то ироничную улыбку, у кого-то гримасу открытого раздражения.

Ирина последовала её совету: стала делать снимки, записывать наблюдения, как будто собирала улики. Поначалу это немного помогало: появлялось ощущение, что в происходящем можно нащупать какую-то логику. Но вместо ответов появлялись новые вопросы. Всё чаще её мучила одна мысль: а вдруг это ошибка, вдруг она вовсе не та самая потерянная (и, о боже, избранная) Мирослава. Может, её спутали с кем-то другим? Александр мог часами говорить о семье, их «мире», но всё это оставалось туманными рассказами, без единого доказательства. Его витиеватые обещания «потом» только давили на психику. Устав от них, Ирина прямо предложила сделать генетический тест.

Виктор выслушал её внимательно, не перебивая. Но, когда она дошла до сути, он слегка прищурился – взгляд стал тяжёлым и колким. Похоже, её идея показалась ему переходящей черту дозволенного.

– Если бы я хотел кого-то обмануть, – сказал он тихо, с нажимом, – тест не стал бы помехой.

У Ирины опустились плечи, но Александр встал на её сторону.

Он сумел убедить Виктора. Но надежда увидеть разлом, проход на Ту сторону, растаяла, когда домашний доктор Севастьян взял кровь в процедурном кабинете (в замке был и такой) и несколько лабораторий подтвердили её родство с Виктором. Бумаги выглядели подлинными, и это притупило недоверие, но не развеяло его окончательно. Александр продолжал убеждать: нужно время. Он говорил, что вера Ирины окрепнет, когда она познакомится с историей и культурой своей земли, узнает родственников, увидит весь Юг. Мол, тогда всё встанет на свои места, и она сама переступит границу между мирами. Но когда это случится, он сказать не мог. Виктор опасался покушения. Он считал, что Север уже знает о возвращении «избранной», и велел быть бдительными даже дома.

Ирине пришлось задержаться в Яром шипе ещё на какое-то время. Она жила здесь на положении то ли гостьи, то ли… Она и сама не могла найти подходящее определение для своей новой роли. Запутавшись в фактах и собственном скепсисе, приняла эту странную данность. Она догадывалась: даже если объявит о своём «взвешенном решении», её никто не отпустит. Делать это после результатов экспертизы было и вовсе как-то неловко. Она пыталась мысленно выстроить свою просьбу (или требование?), но так и не решалась произнести её вслух. Поэтому приходилось потихоньку налаживать быт.