Читать книгу: «Жизнь», страница 3

– У меня есть предложение, – наконец подал он голос. – Денег нам заплатили прилично, делать особо нечего.

Тут он представил доктора О’Хару, злодейски смеющегося и будто говорящего: ну да, все так, делать нечего, я ведь остановил прогресс.

– Нам надо на какое-то время залечь на дно, пока вся история не забудется.

– Ты думаешь, наш тотальный бойкот связан с О’Харой?

– А у тебя есть еще какие-то грешки, из-за которых с тобой не хотят общаться все главные воротилы прессы, хотя исправно присылают деньги?

– Ну если дашь мне денек, составлю список…

– Давай шутить будем потом, я не договорил. Я вижу нашу ситуацию следующим образом: мы вляпались в эту историю случайно…

– Или доктор нас вляпал.

– Без разницы. Он уже мертв, и, кто в этом виноват, в прошлом. Сейчас мы находимся там, где находимся. Сейчас нас не убивают, что было бы проще всего, значит, мы не окончательно вляпались в это все, но достаточно, чтобы с нами не общались и не давали работу. Нам надо на какое-то время залечь на дно, пока про нас не забудут. Деньги пока есть. Какие будут предложения?

– Можем поехать к дикарям, проколоть себе носы, завести несколько чернявых жен, стать через несколько лет тяжелой борьбы вождями племен, а потом во сне нам перережут глотки молодые претенденты.

На лице Марко не дрогнул ни один мускул.

– Ладно, извини. Тогда можем поехать в какую-то командировку, начать расследование какое-то.

– Например?

– Ну хотя бы…

Джузеппе обвел глазами их небольшой кабинет и задержался на своем медальоне.

– Надо бы продолжить это расследование каким-то образом…

– Чтобы мы по-настоящему рассердили серьезных мужчин и однажды в переулке ощутили в почке лезвие ножа какого-то бродяги? – невозмутимо заметил Марко.

– Не отправиться ли нам в Россию?

Марко скривился как от внезапной зубной боли:

– Ты хочешь к тем ребятам поехать? Кто помогал настраивать нейросети на старте проекта «Жизнь»? Они вообще еще живы?

– Ну они немного моложе были, чем доктор. – Джузеппе кое-что быстро проверил. – Да, их фамилии… Вадим и…

– Это имена, фамилии на первом месте идут.

– А, ну тогда тем более. Да, живы.

– Они хоть занимаются чем-то похожим? Все-таки целая вечность прошла, может, они просто сидят на своих отчислениях и не беспокоятся вообще ни о чем.

– Так, подожди… Да, все права и разработки они продали корпорации «Жизнь» почти в самом начале, но практически сразу создали что-то похожее, но с другим уклоном немного. Так что не лишено смысла.

– Что не лишено смысла? – Марко начинал злиться. – Я не понимаю. Мы только что выяснили, что завязли, как в трясине, в каком-то заговоре планетного масштаба, сейчас нам важно притвориться дурачками и сидеть очень тихо, чтобы на нас махнули рукой, и через какое-то время, может, год или несколько лет, снова сможем работать, но оглядываясь через плечо постоянно. Что ты хочешь узнать у этих русских? Как вести разговор? Вы, наверное, помните, что давным-давно, еще практически при динозаврах, вы создали такой продукт, который потом лег в основу проекта «Жизнь», вы вряд ли потом когда-нибудь касались этого всего, но, если вы можете что-то рассказать и поделиться байками из молодости, мы будем очень благодарны, ведь за то, что мы продолжаем копать в этом направлении, нас скорее всего убьют.

– Ну ты как-то грубовато это сказал, но в целом…

Марко несколько секунд буравил его огненным взглядом, потом тяжело вздохнул и махнул рукой.

– Транспорт организуешь сам. На мне алкоголь в дорогу.

Глава 7

Они предпочитали скрасить время в путешествии старым способом, благо требовалось его не так много и по полной разойтись они не успели, и сидели практически трезвые в ультрамодном офисе в зеленой зоне на окраине Москвы.

– У меня такое ощущение, что сейчас выйдет снова доктор О’Хара и все это окажется больным кошмаром.

– Сюда лифт был, и мы не потели, поднимаясь, как два борова июльским днем.

– Что думаешь в целом о месте?

Марко обвел глазами небольшую переговорную для важных гостей:

– Сложно сказать, эти русские всегда умеют пустить пыль в глаза. Они преследуют свои цели.

Джузеппе фыркнул:

– Спасибо за очевидность. Вот было бы странно, если бы они преследовали наши. Ну я серьезно.

– Видно, что деньги у них есть. Уж не знаю, это последствия удачной сделки в проекте «Жизнь» или они сами такие плодовитые, но, могу сказать, все очень достойно.

– Согласен. Так, через четверть часа у нас начало, ты уже понял, как начнешь беседу? Мы же тут не с… – Джузеппе запнулся. – С необычной миссией. Никакого редакционного задания нет.

– Да, но он все-таки согласился нас принять. Второй, мистер Авенос, сильно болен и давно отошел от дел, но мистер Милнер еще очень даже в строю, хотя и тоже крайне немолод.

– Насколько я понимаю, в той компании, первоначально было два друга-однокурсника, Милнер и Авенос. Только разделение их функций не вполне ясно. Информации об этом очень мало, потому что, когда происходили важнейшие события, они были еще никому не нужны и неизвестны, а когда «Цимис», их текущая корпорация, стала серьезным игроком на рынке рекламы, то они не очень любили вспомнить свою предыдущую деятельность. И так очень мало кто знает даже среди историков, что компания, в которой мы сейчас находимся, когда-то внесла самый значительный вклад в проект «Жизнь». Из крайне немногочисленных источников не очень понятно, кто-то пишет, что Авенос был мозгом программы и отвечал за техническую часть, а Милнер просто придаток при нем, бизнесмен, организатор, ничего выдающегося, кто-то пишет, что все было наоборот. Но поскольку они закончили оба один из лучших университетов по курсу искусственного интеллекта, можно сказать определенно, что и тот, и другой неплохо разбирались в том, что делали.

Спустя час они сидели уже в другом помещении, гораздо более приятном и неформальном, на турецких диванчиках с многочисленными подушками и кальяном.

Господин Милнер или просто Вадим, как он просил себя называть, оказался крайне обаятельным человеком, и оба журналиста тотчас почувствовали, будто его знают уже всю жизнь.

– Вадим, не боитесь курить эту дрянь? Скоро ваш медальон запищит.

Красивый человек, который выглядел намного младше своего возраста, только весело рассмеялся. Он при первой встрече показался настолько молодым, что Джузеппе украдкой проверил фото. Да, все верно, это он.

– И да, и нет, молодые люди. Скорее даже три ответа есть на это. Первый ответ – нет, не боюсь. Табак и некоторые другие травы самого высокого качества. Да еще и подобраны таким образом, чтобы активировать и ускорить некоторые процессы в легких и пищеводе. Можете считать это лекарством или профилактикой болезней легких. Второй ответ – да, боюсь. Потому что все последствия до сих пор не изучены и никогда не будут изучены, и, вполне возможно, смотря на один аспект, мы упускаем из вида десяток других. Ну и третий – если жить не так много, то почему бы не провести этот остаток в удовольствии?

– Почему вы считаете, что вам осталось не так много?

Вадим с укоризной посмотрел на них:

– Здесь нет никакого секрета или чего-то такого. Я очень немолод и мне не нужно никакой информации из медальона, чтобы знать, что время стремительно иссякает.

– Кстати, о медальоне…

– Вы пришли поговорить о докторе О’Харе, – задумчиво произнес Вадим, и его жизнерадостная и лукавая улыбка хоть и осталась на месте, несколько потускнела. – Я читал не так давно о его смерти и сразу подумал, что кто-то должен взять интервью у меня. Даже немного был удивлен, что никто и не вспомнил в итоге, ведь мы стояли у самых истоков и точно внесли огромный вклад в проект.

– Вас это задело?

Он усмехнулся:

– Мне уже столько лет, что я практически забыл, что значит тратить время на обиды и ревность. Нет, просто был удивлен. Казалось бы, биография доктора и история проекта должны быть изучены очень тщательно, но, похоже, это не так.

– У вас вообще часто брали интервью за прошедшие десятилетия? Я имею в виду о проекте «Жизнь». То, что вас знают как основателя и идеолога «Цимис» и что по поводу своей компании вы сотни раз общались с журналистами, это ясно.

– Интервью… – Вадим задумался. – Я не очень помню, мне уже гораздо больше ста лет… Раз пять, может, или чуть больше. Но тут я вам не очень помогу тоже, это было все настолько давно, что я сам ничего не помню, мне иногда приходится читать или смотреть видеозаписи, где еще молодой О’Хара и я, чтобы вспомнить, о чем вообще идет речь.

– Вы с ним общались? Дружили?

– С доктором? Нет. Вернее, я не помню, повторюсь, это все было слишком давно. Но не общались с тех пор точно. Я следил за его жизнью, но не так, конечно, что был завистником или обиженным, просто когда попадалась новость о нем, то читал, но только как о человеке, с которым общался и сотрудничал очень много лет назад.

– Вам не показалась его смерть странной? – выпалил неугомонный Джузеппе.

– Странной? – удивился Вадим. – Мне его жизнь казалась очень странной, а вот смерть, наоборот, кажется вполне обычной. Он умер от старости, насколько я понимаю. Я не врач, но официальное заключение говорит об этом.

– Может, вы вспомните что-то интересное? Я имею в виду, из той жизни. О гиганте рекламной сферы, конгломерате «Цимис» знают многие.

– Что можно рассказать… – Вадим втянул в себя большую порцию дыма и постепенно ее выпустил через нос. – Не обижайтесь, молодые люди, но я почти ничего не помню. Это сотрудничество было очень коротким, мы приспособили один из наших собственных проектов к задаче, и она заработала. Я имею в виду «Жизнь».

– А вы получили, наверное, неплохие лицензионные отчисления.

– Тут я с вашего позволения промолчу, – улыбнулся Вадим и сделал особо глубокий вдох дыма.

– Можно нескромный вопрос? – осторожно поинтересовался Марко.

Вадим кивнул.

– Почему ни вы, ни мистер Авенос, ни доктор О’Хара никогда особо не рассказывали о своем сотрудничестве, а ведь оно, если подумать, оказалось ключевым в проекте «Жизнь»?

Вадим будто ждал этот вопрос и, похоже, репетировал ответ перед встречей. По крайней мере, так показалось обоим журналистам, что человек, не привыкший врать, сейчас просто читает заготовленный текст.

– Здесь не надо никаких тайных смыслов. Нет никакой жареной сенсации. Все очень просто. Для нас с Авеносом это был один из десятков молодых бизнесов и идей, и мы разбрасывались проектами на все стороны. Мы вкладывались повсюду, почти ничего не выстрелило, поэтому чего вспоминать. Жалели ли мы, что вышли из проекта на самом старте, по сути, даже когда он не начался? Мы заложили фундамент и ушли дальше по своим делам, а на этом фундаменте вырос собор Святого Павла. Безусловно, немного жалели, и из-за денег, что получили сущие гроши от того, что могли в итоге, ведь, как ходит шутка, все деньги мира так или иначе в конечном счете приходят в Корпорацию, и от осмысления, что отдали тот продукт, в который не особо и вкладывали силы, а он получился таким замечательным в итоге. И что, если бы мы дальше смогли с ним работать? Уверяю, это было бы еще лучше и гораздо. Так что, молодые люди, не надо искать черную кошку в темной комнате. Доктор О’Хара – лицо и создатель проекта «Жизнь», и неважно, сколько людей стояло у истоков и кто был истинным двигателем всего дело. Если ведь так и подумать, то и он придумывал и организовывал свою часть не один.

– А он почему ничего не рассказывал?

– Мы не можем говорить за умершего человека. Мы не знаем. Но если немного пофантазируем, то, как мне кажется, он боялся некого размытия образа. Ведь для всех есть один великий и ужасный доктор О’Хара, он единственный создал «Жизнь», а если широкие массы узнают, что действительно создали это все другие люди, будет очень нехорошо. Да, если вы посмотрите старые выпуски новостей или печать, то роль доктора оценивается совсем иначе и гораздо скромнее. Там другие люди были в фокусе. А потом все постепенно вымарывалось, лепился образ гениального ученого и озарения посреди бессонной ночи.

– Подождите, вы хотите сказать, что никто за все время не пытался разобраться в истоках «Жизни»?

– Почему? Пытались. Это как для историков религии самое интересное в христианстве – это первые три века после смерти Иисуса. Ну, – Вадим помялся, – или воскрешения, кто во что верит. Так вот, первые три века были самые интересные, потому что канон и основы только формировались, не было четких правил и все исполняли свои роли так, как считали нужным. Так и в «Жизни».

– Это же совсем другое дело, – заметил Джузеппе, потянув немного кальян и сделав крошечный глоточек теплого вина из вычурного бокала. – Тут историю начали изучать через много веков, а нашу ситуацию…

– …через много десятилетий, – закончил Вадим. – Да, тогда еще почти все были живы, я имею в виду среди акторов «Жизни», но у каждого была своя собственная версия ситуации, и почти у всех она радикально отличалась от официальной версии, которую рассказал великий О’Хара. Все помалкивали, пока по естественным причинам не уходили от нас. Да, раньше некоторые поднимали вопрос, откуда у химика средних способностей появился модуль, программное ядро, которое интегрировало и контролировало все векторы информации, но постепенно и это перестали спрашивать.

Они промолчали, хотя гости видели, что Вадим еще не сказал своего последнего слова и надо попытаться подобрать к нему ключик.

Джузеппе решил зайти с другой стороны:

– Скажите, Вадим, как вы решили основать «Цимис»? Ведь рекламное агентство, да еще и такое эффективное, настроенное на конкретного человека, довольно далеко находится от вашего образования и от «Жизни».

– А, это интересная история. Мы с Авеносом как раз пытались найти новую сферу, где мы сможем применить наши умения и знания. Ну и небольшие деньги, чего греха таить. И мы решили, что у двух вчерашних студентов нет ресурсов, чтобы сделать отличный продукт из предмета конечного передела. Но! Мы можем взять первую производную из конечного продукта, сервис, который сможет обслуживать конечные продукты. Понятно?

– Не вполне.

– Ну смотрите, реклама всегда была, есть и будет. Всем надо рекламировать свой продукт, чтобы его покупали. Мы с Авеносом не могли создать цеха, в которых будут собираться шкафы или что-то другое, без разницы, но мы могли создать обслуживающую штуку, которая может продавать шкафы. И здесь не нужны ни оборудование, ни люди, ничего такого капитального, на первом этапе можно обойтись силами двух людей, их идеями и молодыми мозгами.

– Но все-таки социология немного отличается от вашего прошлого опыта.

– Отличается. Но мы с Авеносом решили попробовать наши старые наработки, частично еще те, которые создали в университете, в рекламе. Все получилось, после «Жизни» все казалось простым и скучным.

– Может, вам так и кажется, – заметил Марко, доставая откуда-то из кармана смятый буклет рекламного агентства «Цимис», – но для меня это до сих пор что-то наподобие волшебства. Когда нейросети, или программы, или кто-то еще не просто рекламирует товары и услуги, но и формирует вашу потребность, именно вашу индивидуальную. С помощью нескольких видео, или аудио, или картинок, или запахов, или воспоминаний у вас формируется потребность. Она даже не ваша, но мы думаем, что сами решили, что порванная обувь требует починки или замены.

– Можно и так сказать. Нейросети очень помогли, по сути создав цифровой макет каждого на планете, и теперь мы сами решаем, что он захочет и где это купит.

– Звучит как страшный сюжет старых фильмов про конец света. Что машины овладеют нашей жизнью, а мы останемся в статусе животной скотины.

– Ничего такого. – Вадим махнул беспечно рукой. – Вон сколько десятилетий уже все работает, и только сейчас озаботились. Последствия всегда есть, наши дети всегда будут лучше, чем мы сами.

– Иными словами, вы взяли нейросети программы «Жизнь» и заставили продавать кроссовки?

– Конечно, это не тот же мозг, что и в «Жизни», но очень похожий. Используем условно двоюродного брата. И он тоже работает.

– Вы совсем никак не взаимодействовали с той первоначальной программой за последние десятилетия?

– Нет, никак. Когда требовался контакт для выплаты, например, повышенных комиссионных, юристы обсуждали между собой. Но это уже хозяйствующие споры, меня мало они касались.

– Как вы думаете, – подчеркнуто буднично начал Марко, будто предлагая выехать за город отдохнуть, – можно ли как-то провести тонкую настройку «Жизни», чтобы она не только выполняла свои задачи, но и перейти в атаку? Чтобы не продлевать жизни, а наоборот – сокращать их.

– Да, такое вполне возможно. И мы разрабатывали, кажется, такие сценарии для мышек. Были ли какие-то проверки и испытания для людей – не знаю. Как я говорил, мы почти сразу вышли из проекта и дальше были только сторонними наблюдателями, как и миллиарды других людей.

– Если бы такие возможности действительно имели место, не правильнее было бы сразу отправить какую-то бумагу всем властям мира, чтобы они остановили «Жизнь»?

Вадим сменил позу и смотрел долго в потолок.

– Все как-то нелепо. Мы будем требовать что? Закрыть «Жизнь»? Тогда нас разорвут на части. Если нет, то что?

– Нам надо подумать.

– Мои молодые друзья, – голос Вадима заметно отяжелел и погрустнел, – думаю, вам пора. Вы побывали в старых домах, вы подняли такие темы, о которых я помню только из книг.

– Может быть… – начал тактичный Марко.

– Никаких «может», мои друзья. Я знаю, зачем вы пришли ко мне, я навел справки. Вы можете залезть в самую глубокую нору, но сможете ли выбраться обратно… Вот этого не знаю.

– Вы можете что-то рассказать? Чем-то нам помочь?

– Помочь… Я могу помочь вам советом. Зря вы сюда приехали. Конечно, мы здесь, у нас, добродушно поплевываем на все мировые правила. Вряд ли за вами следят в России, но лучше бы вернуться обратно и сидеть тихо.

– Так вы думаете, что нас хотят убить?

Вадим пожал плечами и задумался:

– Не знаю. Убить вряд ли. Убить человека всегда можно, но это может вызвать какие-то неприятные последствия. Всегда полиция задает какие-то вопросы, что-то копают, восстанавливают последние контакты. А вот дискредитировать и подвергнуть, так сказать, гражданской казни – это самое любимое. Смотрите в оба, если не хотите однажды проснуться в постели с двумя мертвыми девочками, а в дверь уже ломится полиция.

– Да нам особо некуда податься, – растерянно произнес Марко. – Что нам делать?

Вадим медленно выпустил особо хитроумную струю дыма изо рта и помахал кальяном:

– Давайте подумаем. Проще всего было отказать вообще во встрече и абстрагироваться от вашей ситуации, а еще лучше – выдать тем, кто так хочет крови, но мы здесь так не делаем.

– Вы знаете, кто может желать нам зла?

– Без понятия. Вернее, не так. Я не знаю имен, но примерно представляю, кто это и какие их интересы.

– Подскажете?

– Вы и сами можете понять, у вас-то мозги в любом случае работают лучше, чем у такого старого пенька, как я.

Все улыбнулись.

– Подумайте, кому вы перешли дорогу своими расследованиями? Кто может пострадать, если вы докопаетесь до истины?

– Всемирная масонская организация Третьего храма.

Вадим улыбнулся:

– Нет, не думаю, что даже вы смогли бы их заинтересовать. У них более важные дела, например сломать табуретку какому-то старому алкоголику. А если без шуток?

– Знаете, Вадим, я начинаю себя чувствовать обычным жителем Афин, с которым заговаривал Сократ в своей неповторимой манере и который хотел убить философа через четверть часа общения.

Вадим громко рассмеялся:

– Знаете, молодые люди, для тех, кто ходит под риском смерти, у вас слишком хорошее настроение. Это мне нравится. Общаться с паникерами не очень приятно. Так что скажете?

– Ну, может, это не понравится корпорации «Жизнь». Больше ничего в голову не приходит. Я имею в виду кому-то из руководства.

– Как же вы можете помешать или внести хоть какие-то минимальные неудобства для таких монополистов? Думаю, на них каждый день кто-то подает в суд, сотни исков даже, кто-то сжигает себя из-за религиозного фанатизма, разные страны стараются или запретить, или поставить под полный контроль, чтобы управлять тотально своими гражданами.

– Кто знает, – протянул Джузеппе. – Не думаю, что многие из них общались вживую с доктором О’Харой.

– Ну мало ли что вам наговорил выживший из ума старик. Он давным-давно отошел от дел. Вы должны понимать, как чувствует, или нет, как может мыслить такой человек.

Вадим замолчал и задумался.

Марко и Джузеппе переглянулись, похоже, хозяин уже забыл, как совсем недавно хотел с ними попрощаться, а сейчас продолжил неспешную беседу. Видимо, ему и самому хотелось выговориться.

– Мы, честно говоря, тоже это обсуждали. Он выглядел довольно здравым во время беседы, но кто знает…

– Я вам скажу… Вы должны хоть на мгновенье проникнуть в его шкуру. Представьте, вы становитесь одним из самых, даже, наверное, самым известным и популярным человеком за все время. Потому что многочисленные пророки и спасители давали только надежду человечеству, а он дал результат. Он не говорил и не умничал, жонглируя словами перед толпами, а просто вынырнул из ниоткуда, дал такой дар, как и Прометей, даже во многом лучше, потому что титан подарил людям огонь и знания, чем наделил бесконечными печалями, а О’Хара дал радость.

– Это еще как посмотреть, – устроившись поудобнее, заметил Джузеппе. – Длинная деятельная жизнь в радость ли.

– Думаю, что ни один человек на Земле не хотел бы вернуться во времена своих дедов и жить на несколько десятков лет меньше. Так я не закончил. Представили? Вы самый известный и заслуженно принесший больше всего пользы человечеству. И вы это понимаете. Заслуженно это было или нет, сейчас не так важно, важно лишь то, что получилось, как получилось. И вот на самом пике, даже нет, не так, там до пика довольно далеко было, он был очень известен, но не был мессией, он рвет все связи с внешним миром.

– Это вы, если позволите, небольшое преувеличение. Он порвал с публичной жизнью, научную он продолжал, как и управленческую, в какой-то степени.

– Да, вы правы. Но все-таки в значительной степени он был затворником, и чем дальше, тем больше. И что варится в голове человека, который так изменил судьбу всех? Даже атомная бомба не так повлияла на нашу цивилизацию, как «Жизнь».

– Скажите, а как работает ваша система?

– Которая?

– Ну, текущая.

Вадим улыбнулся и сделал особо большой вдох пряного дыма.

– Хотите понять, как работает «Цимис», чтобы понять, как работает «Жизнь»?

Джузеппе ухмыльнулся:

– Неужели мы настолько предсказуемые?

– Нет. Но с высоты моего возраста и опыта… Если можно так сказать, вы же мне во внуки годитесь.

Марко нахмурился:

– Скорее в праправнуки, не сочтите за оскорбление.

– Да, это просто старое расхожее выражение. Я могу вам сказать, но это чисто техническая информация, если брать очень грубо, то что-то наподобие управления векторных полей. Ядро не управляет каждым элементом, но контролирует движение массивов информации, понимаете, закономерности и внутреннюю логику. Например, опять-таки, аналогия очень грубая, но, если будем сыпать тонну песка на землю или цистерну воды выливать, мы же представляем, как она будет себя вести?

Они кивнули.

– Нам не надо знать, как польется и куда брызнет конкретный грамм воды, попадет на этот холмик или на тот, но, как весь объем будет себя вести, представляем. Вот так примерно и действует ядро. Не сказать, что раньше, до нас, такого не было, просто мы оптимизировали некоторые алгоритмы, и это идеально подошло О’Харе. А раньше задания программистов были… скажем так, несколько топорные. Обсчитать каждую каплю, ее движения, потом взаимодействия с соседними каплями, и в итоге требовалось какое-то неимоверное количество ресурсов с минимальным результатом. Небольшие массивы еще куда ни шло, но когда вступают в дело миллиарды объектов с тысячами переменных, то тут уже тяжело.

Они замолчали, каждый погруженный в свои мысли, и только периодические звуки в стеклянных колбах давали понять, что еще не погрузились в сон.

– Мы как-то ходим вокруг и не знаем, как подступиться к главному, – признался Марко.

– Спрашивайте напрямую, жизнь слишком коротка даже в текущих реалиях, чтобы тратить еще на какие-то недомолвки.

– Три больших вопроса. Давайте начнем с того, который для вас ближе, он более технический. Первый: вы верите, что возможно настроить рекомендации для каждого так, чтобы быстрее его убить? Я имею в виду для человека практически. Нарушая все внутренние контроли и ограничения паспорта здоровья.

Вадим поперхнулся и закашлялся. После чего утер рукой выступившие слезы и удивленно взглянул на них:

– Что? Вы серьезно?

Они непонимающе смотрели на него.

– Давайте порассуждаем. Программе все равно что делать. Цель так или иначе закладывает человек. Он может поставить задачу продлить здоровую жизнь, может укоротить жизнь, может поставить задачу, чтобы направить эволюцию в нужное русло, например выводить искусственно более высоких людей, или голубоглазых, или азиатов. Без разницы. Человек задает только цель, программа дальше идет никем не виданным путем и осуществляет это все. Медленное убийство – это такое же распространенное явление, как и увеличение жизни. И мы уверены, я имею в виду старых ворчунов, которые застали жизнь до, что корпорация «Жизнь» одинаково часто использует оба эти механизма. Вот почему мы в России с подозрением смотрим на это и контролируем еще параллельно все процессы. Пусть весь мир считает нас отсталыми параноиками, пусть смеются, но Корпорация относится к нам очень враждебно, они терпеть не могут конкуренции. А мы все-таки предпочитаем, чтобы все наше хранилось у нас и работало понятно, как для нас. Не хватало еще, чтобы для целой страны уничтожали население незаметно, чтобы через пару веков оно просто исчезло.

Марко и Джузеппе сидели с отвисшими челюстями.

– Так вы верите, что это все не конспирология для больных людей? Они убивают нас?

– Кого-то убивают, кому-то помогают. Не думаю, что убивают слишком многих, это сразу бы бросилось в глаза. Подавляющему большинству, конечно, жизни максимально продлевают, но тем, кто опасен, могут организовать какой-то инсульт, или онкологию, или еще какую-то гадость, которая в нормальном состоянии спит в организме человека, а при некоторых действиях просыпается, и там уже всем будет не до расследования, все спасают себя.

– Нам надо это переосмыслить, – произнес негромко Джузеппе. – По крайней мере, в этом О’Хара сказал если не правду, но то, с чем вы в принципе согласны.

– Ну или мы оба с ним трухлявые спятившие старики, – произнес весело Вадим. – Равновероятные выводы. Вы еще что-то хотели спросить?

– Что? – оторвался от глубоких дум Марко. – А, да. Второй большой вопрос, может, вы скажете свое мнение. Дата смерти. И вообще смерть. «Жизнь» может предсказывать?

– Тут тоже ничего сложного, – пожал плечами старик. – Здесь уровень простого администратора системы. Дописать программу, чтобы текущие показатели продолжились в будущее, очень просто. Здесь, правда, тоже есть подводные камни. Во-первых, нельзя просто продолжить прямую в будущее. Это проще всего, но это абсолютно неправильно. Приходится вносить многочисленные поправки на общее устаревание, если можно так сказать, организма, на экологию, на отложенные генетические особенности и так далее, но в целом это работа очень объемная, но не такая сложная. Во-вторых, никто не отменял правило кирпича на голову.

Марко кивнул:

– Да, никто не может быть застрахован от внезапной смерти. От какого-то ЧП на дороге или сумасшедшего с ножом. От практически всех опасностей, которые порождает наш собственный организм, мы можем иметь определенную защиту. Или хотя бы заранее о них знать.

– Правильно. Технически здесь тоже ничего сложного. Может, не до дня, потому что это слишком сложно, колебания, например, гормонов, но примерно знать можно.

– Так почему никто этого не делает? Это, в принципе, еще не третий мой большой вопрос, а развитие второго.

– Здесь, мои молодые друзья, – Вадим немного вздохнул, – мы вступаем на зыбкую почву морально-гуманистических принципов. Расскажу немного историю. Я хотя и не занимался тогда уже «Жизнью», но помню, как эта вся эпопея очень активно развивалась. Так вот, почти сразу стали обсуждать этот момент насчет предсказания смерти. И тогда это было возможно, но, немного разобравшись, что к чему, против этой возможности восстали почти все, от религиозных деятелей и верующих всех конфессий до социологов и астрономов.

– Почему?

– Ну подумайте сами. Если вы знаете, что в конкретный день умрете, то всякая религия фактически теряет смысл. Все твои ритуалы, все молитвы о здоровье, все смирение перед богом уже не нужно. Как бы и что бы ты ни исполнял, какие паломничества ни делал, ты знаешь, что это бессмысленно. И даже те, кто рассматривает религию с точки зрения социальной дисциплины, против предсказания смерти. Вера дает моральные силы, дает какой-то оптимизм, а в этом случае все это испаряется.

– А ученые почему были против?

– Я не очень помню уже все доводы, но один мне почему-то запал в память. Какой-то астроном выступал, я уже не помню его имя. Он говорил, если ему предсказана смерть через два года, а его научный проект по сбору данных о каком-то пульсаре будет закончен только через три, то он даже не будет начинать его, потому что не увидит окончания и результатов, а лучше проведет это время с семьей. В итоге конкретно этим пульсаром еще долгое время вообще никто не будет заниматься, несмотря на то что он, может, новое видение в науке. Еще разговаривали мы с врачом много лет назад, он тоже был категорически против. Потому что если человек болен и болен неизлечимо, то врач может хотя бы давать ему надежду или скрасить последние дни, а в случае предсказания смерти человек остается как в тумане, который постепенно становится только гуще из-за отчаяния и апатии. Так и с другими болезнями. Если человек знает, что проживет еще полвека, то зачем лечиться от простуды? Он ведь не умрет. Да, эта болезнь может перейти в статус «кирпич на голову», но все-таки это бывает довольно редко. И что в итоге? Люди вообще перестают лечиться. Так что практически сразу эту возможность запретили и на уровне алгоритмов, и законодательно. Развивают ли это направление самые могущественные лица Земли? Уверен. Не знаю, в каком статусе и в какой стадии все, думаю, продвинулись уже далеко.

– Доктор О’Хара говорил нам, что уже практически внедрили, уже с большой точностью могут предсказывать.

– Вполне возможно. Повторюсь, это не так сложно. Может, корпорация «Жизнь» провела подготовительную работу с властями всех стран, и они готовы постепенно открывать эту дверь. Во что это все выльется – неясно. Но, думаю, в итоге человечество переживет.