Читать книгу: «Парадигма»

© Василина Широкова, 2018

ISBN 978-5-4490-7702-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Часть первая
Тайны и Смерти Илерии Грей

Глава первая

В тот день, весной 2361 года, на окраине Зес в небольшом районе Кёрстер небо цедило мерзкой моросью. Илерия Грей, еще трехлетняя девочка, не предполагала, что к вечеру старательно выращиваемая ею ромашка исчезнет. Исчезнет в огне.

Но как часто это бывает, она запомнила не ужас разрушительной войны, а всего один взрыв. А туман памяти о тех днях заставил ее – девочку, а потом и женщину – воспринимать мир как игру. Он крутился словно разноцветная юла.

Даже когда она пыталась вспомнить свое детство, то перед взором вставала лишь ромашка, исчезающая во вспышке. Нет, то был не отец, погибший, по словам матери тогда же, прикрыв своим телом единственную дочь, малышку Илерию, а проклятые цветки под тенью дерева.

Люди, несмотря на события тех дней, все так же жили и умирали. Так жила и она, гражданин особого значения, сейчас стоящая в ванной перед зеркалом, тупо уставившись в него. На миг показалось, что глаза этой двадцативосьмилетней женщины голубые. Абсурд, порожденный воображением. У нее глаза от рождения карие.

Пальцы пробежали по шраму на подбородке. Некрасивый, можно даже сказать уродливый, рубец шел по шее и заползал на лицо тонким щупальцем. Он болел. Постоянно. Как калеки ощущают фантомную боль в потерянных конечностях, так и ей приходилось мириться с зудящей пульсацией, сопровождаемой ступором, лишающим дыхания.

Меня раскатали.

Всегда одна и та же мысль. Она крутилась в голове, раз за разом, то усиливаясь, то утихая. Эти два слова сравнимы с мглой, слепой, как двухдневные котята.

Илерия Грей слышала эти чьи-то мысли, чуждые для нее, но одновременно знакомые. Они крутились, овивали ее извилины, сворачивались в незаметный клубок, как только возвращалась реальность. Но стоило отвлечься, они вновь расползались и, проникая все глубже, звучали в подкорке еще настойчивее. А за ними просыпались и боли. Ногти не раз раздирали шрам в мясо, пока неприятные ощущения, разминающие каждую косточку как под прессом, не проходили, пока голос не прекращал вещать во всю силу по телу

меня раскатали.

В такие моменты она говорила: «Волки вышли на охоту». Вот и сейчас в зеркало смотрели уставшие от боли глаза, а подбородок поблескивал выступающей сукровицей.

– Волки вышли на охоту.

Ее мать уже давно покоилась прахом в керамической банке в городском склепе. И хотя она превратилась в серую пыль, в жизни Илерии Грей ее наставления все еще имели вес. Именно из вечно блестящих красной помадой губ матери вылетало это поганое – по ее мнению – слово «волки». Волки неизменно возвращались в свой лес

Сегодня они кого-то съедят

поскуливали и рычали под окнами выбранной жертвы.

Сегодня на ужин у них соседи,

А завтра, может, буду я…

Илерия Грей часто пела эту песенку в детстве. Уже после ромашки, после отца, который тоже когда-то был, если судить по рассказам матери.

Откуда шрам, она не помнила. Он был уже после. После провала. Уже после

меня раскатали…

А может и во время.

Перед зеркалом Илерия Грей успокаивалась, пусть и боялась. Порой чудилось, что ее глаза не ее, а лицо чужое, словно приклеенная маска, готово расползтись, просочиться внутрь мозга и пожрать ее, уничтожить, растворить в себе. Оно пугало, но тут же исчезало, лишь слышала: «Волки вышли на охоту».

Это началось около месяца назад. Ее измученное тело погрузили в машину и увезли. Увезли прочь из железной, пропахшей влажностью ловушки плена. Но мысленно она все еще оставалась там. Далекое эхо напоминаний об Асаране, прибежища гнилых душ террористов, не давало о себе забыть.

И вот она стоит перед зеркалом одиночной палаты лишь в нижнем белье, по плечам и спине спускаются черные перепутанные волосы. Голубые глаза смотрят на нее из отражения, не мигая. Маска лица не улыбается, застыв в обрамлении светлых кудрей.

Илерия Грей заставляет себя думать, что это сон. Что Анна, белокурое отражение – вымысел, сотворенный одичавшим в плену сознанием.

– Кто ты? – спрашивала она, опираясь руками о раковину.

И тут же:

– Волки вышли на охоту, – шептали ее, но чужие губы в отражении.

Там волк. Там враг. Хищник с полной пастью зубов, готовый поглотить, обглодать каждую ее кость. Паразит еще не достаточно вырос, чтобы пожрать хозяина-носителя. Но скоро – Илерия Грей это знала – скоро у чужака будут силы взять верх над ней.

И эта боль. Шею сводило из-за нее. Лицо пульсировало, немело. Но она утихала. Медленно, но утихала, играя мыслями, как нитями марионетки.

«Убирайся к себе в ад!»» – думала Илерия Грей.

Ад существует. Она-то знала. Была в нем. Долго. Дни неумолимой погони, дни удушающего страха, трясущихся поджилок и отсутствия времени справить нужду. А после – время бесконечного странствия в собственных кошмарах. И среди них появлялась Она. Грустная, тихо рассказывающая свои истории, каждая из которых цеплялась, утягивала Илерию Грей в еще более глубокие ямы зыбучих снов, подсвеченных ржавым светом бесконечных пустынь Заграницы.

До сих пор в ушах бубнил гул пролетающих снарядов, разрывных пуль, а в глазах мгла и красное зарево Гремучей облачности. Она не знала, что же страшнее – тьма, без мыслей и чувств, или же клубы кровавых песков. Они страшны, они обе остались в памяти, обретя место рядом с белыми цветами ромашки. Будь та проклята!

Голова пухла под натиском мыслей. Треск и звон оглушали, создавая вакуум бессмысленности. В нем Илерия Грей и тонула. Часто, с каждым разом сильнее. С каждой волчьей ночью захлебываясь собственным безумием.

Даже тигр приходит, когда его зовут.

Илерия Грей желала отвернуться, вновь впасть в реальность, не ту, видимую в окружении ванны, унитаза и полочки с бутылями, а ту, привычную, лишенную шизофрении.

Сейчас 2386 год н.э.

Илерия Грей, спасшаяся из, казалось, смертельной ловушки, попала в ставший уже чужим водоворот привычных запахов и звуков. Год плена, поддернутый дымкой беспамятства, перекрыли несчастные пару недель в больничной палате.

Выругавшись, она вышла из ванной и начала бродить из одного угла комнаты в другой.

Илерия чувствовала себя лабораторной крысой, засунутой в мешок. Все дышало аскетизмом: лишь койка, тумба, да две двери. Одна вела в ванную комнату. Белые стены, белое все. Добро пожаловать в Систему, Илерия Грей! В Звезду, окоченевшую в границах шести городов, развивающуюся по устаревшим канонам и спрятанную под куполом в энергетических подтеках от врагов и друзей.

«ANTChristGroup заботится о будущем!» – лозунг многих поколений, к одному из которых относилась и она, Илерия Грей. Корпорация за все время своего существования с 2020-го года создала множество великих умов, зацикленных скорее не на будущем пяти наций, а на маркетинге собственного «Я».

Кусая губы, Илерия уставилась на дверь, на маленькое окошко. Она уже научилась не замечать заинтересованные лица врачей за толстым пластиком. Ее наблюдали, лечили, ей говорили вещи, которые она знала и без них.

Жизни тех, кого она, будучи ученым, спасла и погубила в стенах этой научной исследовательской базы невозможно пересчитать по пальцам. Ее труды и создавали то самое будущее, о котором так усиленно твердят Короли, прячась в крысиной яме Крон-а, великой столице Звезды. Никто не видит этих отцов Корпорации, но их власть и могущество неоспоримы, как и вина тех, кто остался по другую сторону, вынужденных прятаться в бункерах Заграницы от хаоса, сотворенного их собственными руками. Они погрязли среди мертвых городов, в плесени убежищ и нескончаемых войн с Системой.

Всякий гражданин обязан ненавидеть невидимого врага. И они ненавидят: честно, каждый день, начиная с утреннего горшка, и заканчивая грезами перед сном. Илерия Грей же выполняла этот долг усерднее остальных. Она убивала, создавая. В ее пробирках вырастали смертоносные вирусы, под ее наблюдением военнопленные лишались рассудка, с них сдирали кожу, гноили болезнями. И именно страсть к вершению правосудия толкнула ее отправиться в пасть Гремучей облачности для поисков новых методов убийств. Ибо Звезда требовала крови во имя отмщения за страдания мира. И вот ее, Илерию Грей, держат под замком, как преступника с Заграницы. Дни плена еще продолжались, но теперь ее держали не террористы, коих она презирала, «лечила» в своей лаборатории, а ее знакомые, в прошлом ходившие в ее подчинении. И, к сожалению, мамины «волки» не в силах победить реального врага.

Она вернулась, но утратила доверие Совета Шести. И только доктор Артур Джеймс может вернуть ей прежнюю жизнь одним росчерком в больничном листе. Илерия усмехнулась, вспоминая его физиономию. Блеклое подобие человека.

Ничто не помогало Системе безопасности восстановить в ее памяти год жизни: ни допросы, ни угрозы. И ублюдку доктору Джеймсу рано или поздно придется смириться с данным фактом и отпустить домой.

Илерия готова отдать все за родную кровать! Начинало застилать вуалью все то, что она должна была помнить еще многие десятилетия: родные стены, обклеенные золотисто-зелеными обоями, а не выкрашенные в сплошной белый больничные; огромные окна в гостиной с видом на сад. А чего стоит одно мыло, пахнущее цветами, а не туалетом! Кто угодно может продать душу Дьяволу за хотя бы один взор на что-то родное. Тем более Илерия Грей, побывавшая в плену, и приобретшая не только ужасную линию шрама, делающую ее и так не слишком привлекательное лицо грубым в чертах, но и кошмары.

Она улыбнулась, думая о доме, в котором провела всю свою сознательную жизнь.

Это была первая улыбка с тех пор…

В те мгновения, когда Илерия шутила с командиром, сопровождающим ее исследовательскую группу, все вокруг замелькало во взрыве. Потом ее вытащили из-под обломков. Она не видела их лиц, но сразу поняла, что попала в руки к террористам.

Воспоминания отразились в теле дрожью. Вкус конца. Когда ее перевернули на спину, она увидела пульсирующую раскрытую цветком рану, а вид собственных внутренностей дал понять, каково на вкус умирать. Легкие жгло от песка, пропитываемого под телом ее же бурой кровью.

И от того более странно, что она теперь здесь, спустя год. Живая и почти здоровая. Каждая кость, каждая мышца пульсировала, будто разминаемая катком. И больше ничего.

Пиликанье дверного замка отвлекло Илерию от созерцания темного слепого пятна зеркала на стене в ванной.

В палату вошел ублюдок доктор Джеймс: выше Илерии на добрую голову, блондинистый. Бесцветен до безумия.

– Доброе утро, – сказал он.

– Да неужели?! – Илерия криво улыбнулась, с трудом сдерживая гримасу презрения.

– Как вижу, Вы опять плохо спали? – доктор Джеймс не то спросил, не то сделал умозаключение, усаживаясь на стул у койки. Излюбленная поза правильного мальчика: коленки плотно прижаты друг к другу, руки, скрещенные на папке, словно для защиты чего-то важного.

– Отлично спала.

«Пройдет время и все станет как прежде» – думалось ей. Она, правда, в это верила, пытаясь слушать здравый смысл, свой профессиональный опыт.

– Не пытайтесь меня обмануть. – Доктор Джеймс тяжело вздохнул, открывая ее личное дело.

– Даже и не пыталась.

Илерия с трудом сдерживалась от того, чтобы не вырвать его бесцветные волосы. Она утешала себя тем, что ее ярость просто чуть усилилась после пройденных испытаний. Не более. Она и ранее замечала в себе эту черту, но в силу профессии и положения в обществе с легкостью уживалась с ней.

– Совету нужны доказательства, что Вы совершенно здоровы. Или же наоборот, – оторвавшись от результатов ее анализов, он посмотрел на Илерию. – Вы подверглись сильному стрессу, госпожа Грей. Я всего лишь хочу, чтобы Вы поскорее восстановили свою память.

С ее губ сорвался ироничный смешок. Совет Шести, эта кучка управленцев, думает о людях в последнюю очередь. Она прекрасно понимала, что ее обязательно выпустят отсюда, если придерживаться правил.

– Я была в плену, а не в туристической поездке, – сквозь зубы процедила она, подметив про себя, что доктор Джеймс что-то пишет в своем тонком сером блокнотике. – Ты, как ученый, должен понимать, как работает память.

Доктор Джеймс покачал головой и протянул Илерии папку, кивком прося взять.

Маленькое фото сбоку заставило ее поморщиться. Сделанное в первый день пребывания в больнице, оно не выдавало ни единой симпатичной черточки в ее лице: тощая морда борзой псины; огромные проваленные в синие веки карие глаза; искалеченное шрамом на подбородке лицо; сальный серый от пыли волос. Уже само это вызывала отторжение. Да и запах бумаги не дарил приятных чувств. Но доктор Артур Джеймс, когда-то ее стажер, любил оставлять закорючки своего подчерка на белоснежных листах. И, судя по всему, до сих пор не привык пользоваться компьютером.

Красивые буквы с трудом воспринимались Илерией, и потому диагноз в ровной рамке стандартного больничного листа она прочла несколько раз. На следующих пяти листах расписано, почему восстановление в должности и дальнейшее пребывание в рядах служащих научной базы невозможно.

– Ты в своем уме? – она уставилась на доктора Джеймса, пытаясь не зарычать. Ее верхняя губа подергивалась как у бешенной собаки, скалящейся на врага. – Ты никогда не отличался должным умом, Артур Джеймс! Это бред!

Он встал.

– Почему же, госпожа Грей? – голос его был тихим и спокойным, словно перед ним не было взбешенной женщины, в прошлом его учителя и наставника.

– Ты не можешь судить о моих политических взглядах, – Илерия задохнулась от возмущения. – Ты что этолог, черт тебя дери?

Доктор Джеймс покачал головой:

– Такие выводы сделаны не одним мной, госпожа Грей, – он указал пальцем куда-то в пустоту, словно иллюстрируя свои слова. – Вы здесь уже пятнадцать дней, а положительной динамики нет. Тем более при исследовании Вашего чипа на нем заметили некоторые дефекты. По-вашему, как Совет Шести отреагирует на подобное заявление? При проверке регистрационного номера не было выявлено отклонений от трафика, но при более подробном анализе компьютер заметил повреждение в области контактов чипа с нейронной сетью.

Чем больше он говорил, тем бледнее становилась Илерия.

– Если будет обнаружена попытка взлома, то, скорее всего Вашу судьбу уже буду решать не я, а СБС. Сегодня документы будут переданы бану базы. Он решит, как поступить.

Илерия онемела. Если Служба Безопасности Системы узнает о проблеме, то ее карьере конец, даже больше – ее жизнь будет окончена либо на виселице, либо в тюрьме.

– Нет. Ты не можешь! – она схватила доктора Джеймса за рукав. – Ты не скажешь им! Ты ведь знаешь, что будет со мной!

– Я даже не буду пытаться скрыть это! – он не смотрел на нее. Ему было сокрушительно стыдно.

– Этот дефект… – голос Илерии стал ровнее. – Что с ним именно?

– Пока ничего не известно, но будьте уверены СБС сможет разгадать эту загадку, – сказал доктор Джеймс. – От того еще опаснее скрывать подобное. Это нарушение закона. В лучшем случае за это грозит виселица.

– Эти остолопы слишком тупы, чтобы понять мою ситуацию, Артур! – Илерия прошла по палате и вновь схватила его, заставляя повернуться к себе. – Ты же сам говорил, что СБС не заметили ничего подозрительного! Просто отзови документы!

– Нет.

– Все что ты знаешь, Артур, дано мной! Ты даже вида крови боялся!

Доктор Джеймс поморщился и тут же отвернул от нее свое лицо. Он никогда не смотрел, когда она лично бралась за работу. Все это вызывало у него лишь рвотные позывы.

– Мне было мерзко то, что Вы делали с ними.

Ее брови дернулись в удивлении. Через мгновение на лице Илерии появилась злая ухмылка, еще более страшная от синевато-белого шрама.

– Так как ты умудрился получить эту должность? А, Артур?

Ее волновал этот вопрос. Маленький маменькин сыночек всегда был посредственным на фоне однокурсников. Илерия даже не могла назвать имя «Артур» без ноток омерзения из-за той слабости, что исходила от его хозяина.

– Так как? Мама купила кого-то из банов? Кто из правления базы решился на такое?

Доктор Джеймс злобно осклабился:

– Вы всегда думали обо мне, как о мелкой занозе под Вашими великолепными ноготками! И все потому, что я работаю по-другому?!

Илерия указала на папку:

– Все это – ошибка. А если и нет, то система безопасности не распознала ее.

– А если узнают?..

– Дай мне время, и ты получишь не только должность бана, мой мальчик, но и возможность подняться выше.

Доктор Джеймс напрягся. Его пальцы, сжимающие папку, побелели. Одна только мысль о власти вызывала у него обильное слюноотделение.

Илерия знала его тщеславную душонку. Он желал золота, но был настолько слаб, что и за несколько жизней не доберется до вершины. Эта белая лестница усыпана змеями. А он боялся змей, но больше всего он боялся убивать их. Но не Илерия Грей… и ему это прекрасно известно.

– Ты всегда любил подтасовывать данные, Артур, – шепнула ему на ухо Илерия. – Так почему не сделать этого и сейчас?

Доктор Джеймс все еще с сомнением посмотрел в черные от волнения и искушений женские глаза. Ему хотелось испить из кубка, что она предлагала. Илерия Грей – единственная, кто никогда не одобрял его, и вот, настал тот день, когда он сможет добиться чего-то ее руками.

Илерия видела все. В этих блеклых глазках песочного оттенка она всегда могла прочесть любую закромную мыслишку. Он хочет воспользоваться шансом.

Ее тонкие губы растянулись в усмешке, и доктор Джеймс воспринял ее как обещание.

– Одними открытиями не получить места в кресле совета, госпожа Грей, – наклонившись к ее лицу, сказал он. – Я не могу Вам доверять.

Он чует ароматную наживку, плавающую у самого его носа. Илерия с удовольствием стала подманивать эту глупую рыбу ближе, чуть подергав за удилище:

– Я знаю много секретов, мой мальчик! – сказала она. – Я у тебя на поводке и ты можешь сдать меня, если пойдет что-то не так. Я права?

Глазки забегали. Доктор Джеймс умен, он примет ее помощь, но сможет ли он понять, что проглотил крючок, а не затянул поводок на чужой шее? Вот она, слабость системы – ее граждане.

– Кто сейчас бан научной базы Зес?

– Виктор Беркли.

Все также он. Этот человек мастерски удерживается на своем месте, хотя его воззрения на систему противоречат законам. Илерии всегда было интересно, кто же стоит за Виктором. Кто тот человек, что прикрывает его зад, пока он проводит лекции в лучших университетах, говоря, что современный мир не слишком идеален. Он мечтает об утопии и ненавидит таких, как Илерия Грей. Он всегда считал ее крысой, падальщиком, не пугающейся проглотить тухлый кусок плоти.

– Ты можешь занять его место, если хочешь, – она облизнула губы.

Сладкие речи во имя спасения. Эта лестница со змеями для Илерии прекрасное место для прогулок. Она любила откусывать врагам головы. Но сначала она напевает им сладкие песни:

– Решайся.

Глава вторая

Тонкая линия подводки ложилась на веко вдоль не слишком густых, но и не жидких ресниц; жирная тушь, светлая помада, тон, скрывающий шрам.

Илерия смотрела на себя в зеркало в свете призрачного утреннего солнца. Безмятежное лицо, правильно подчеркнутое макияжем, стройная фигура в черном костюме. Красная рубашка с высоким воротником под самое горло, застегнутым на ремешок сбоку.

В тишине дома еле слышались звуки текущей по трубам воды. Они напоминали страшный шепот, от которого пробегал холодок, стоило только прислушаться.

Илерия закрутила волос в пучок, закрепив шпильками.

Прикрыв глаза, она постаралась сосредоточиться на звуках, преодолеть давление, пульсирующее в черепной коробке. Она сжала пальцы в кулаки. Руки дрожали. Анна все еще перед глазами, не боящаяся маминого заклинания, но боящаяся утреннего солнца. Кто она – этот ее кошмар – Илерия судорожно гадала, представляя те месяцы в плену. Может, то была ее сокамерница, может, ее мучитель?

Она смутно помнила Анну. Рваные кадры в черном ореоле. Илерия пережила в голове не одну историю, поведанную ею. Словно сама являлась частью существования вне Звезды, прячась по бункерам Заграницы.

– Почему мне больно? – спросила она, упираясь взглядом в линию шрама.

За ухом выбился вьющийся локон. Брови дернулись. Задрожавшими пальцами она вернула его на место.

Развернувшись на носках, Илерия вышла из ванной. Комнаты стали почти чужими: зеленоватые обои казались холодными; современная мебель торчала прямыми углами; шторы на окнах слишком тяжелые и темные.

«Я отвыкла,» – мелькнуло в голове Илерии. – «Просто отвыкла».

Она пыталась сохранять привычки. Ее жизнь всегда была такой и должна оставаться, течь так же, как и вода по трубам. Илерия не могла позволить жизни свернуть со своего направления. Только здесь водилась ее любимая рыба. Ее так легко обмануть, подманить и подцепить на крючок.

Улица встретила прохладным осенним ветром, вытянувшись в две стороны широкой дорогой. Обставленная по бокам комфортабельными белыми домами с искусственными зелеными лужайками, она еще спала. Здесь всегда тихо. И это нравилось Илерии. Высоко в небе собирались тучи, скрывая электрические подтеки на куполе Зес.

Машина уже ждала. Любимый черный форд.

– Госпожа Грей! – водитель поклонился, приветствуя ее.

Илерия не знала его. Ему было лет тридцать пять, рыжий, с хитрым прищуром.

– Меня приставил к Вам совет, – открывая дверцу, сказал он и опустил взгляд, будто стыдясь своего низкого роста.

– Как тебя зовут? – остановившись, спросила Илерия.

– Маркус.

– В следующий раз никогда не заговаривай со мной первым.

– Да, госпожа, – он поклонился. Подождав пока она сядет, закрыл дверь машины.

Она приказала отправляться в Собор Шести.

Эта группка управленцев думала над ее восстановлением слишком долго. Настолько долго, что утомила до нервного тика. В руках Илерии сейчас не так много козырей. К тому же она потеряла банальное доверие к себе. Ее дело до сих пор находилось на рассмотрении в военном суде. Но пока им ничего не удалось выяснить, пусть тот мужчина и пролил немного света на всю ситуацию.

Илерия оскалилась.

Единственный человек способный прояснить ситуацию – тот, что спасся вместе с нею. Валентин. Но ее не подпустят к нему. При любой попытке выяснить о нем чуть больше, Илерия терпела поражение. Ублюдок доктор Джеймс сообщил лишь то, что он бывший военный и его дело рассматривает главный прокурор, присланный из Крон-а.

Илерия видела Валентина урывками, когда приходила в себя. Он почти не смотрел на нее, и Илерия помнила лишь его профиль: ровный нос, полноватые губы, каштановый густой волос, сильные руки на руле. Образ запечатлелся в голове расплывчиво. Но и этого хватало, чтобы будоражить сознание. Даже в такой ответственный момент, мысли то и дело возвращались к нему.

Вскоре форд выехал из жилого комфортабельного района, вырулив на узкие центральные улицы. Высотки зажимали темные пространства тротуаров, по которым бродили люди, словно вырванные из разных времен.

Зес питался жителями всех социальных слоев. Со стороны казалось, что здесь царит утопия, где каждый равен. Но если взглянуть на эту тарелку, накрытую плащаницей, словно стеклянной круглой крышкой, легко понять, что мир не изменился за эти годы. Даже жестокая война не лишила человечество его привычек.

Илерия всегда жила в Зес. Посетив почти все города системы, она поняла, что только он может похвастаться бростью и скопищами офисных крыс. К коим, впрочем, относилась и она.

Но серым Зес был лишь днем, ночью же становился неоновым. Он не переставал жить никогда, лишь на пару часов перед рассветом все засыпало: с четырех до шести городская суета угасала. Два часа комендантского времени.

Илерия смотрела из окна машины, как смотрят на что-то неизмеримо блеклое. Даже лица не оставались в ее памяти. Ничего особенного, лишь пару ярких юбок и пальто за всю дорогу зацепили внимание, пока она не приехала к подножию величественного Собора, прятавшего в своем лоне властителей жизни этого города.

Высокие колонны уходили далеко вверх, подпирая аркатурный пояс с изображением благ Зес: в центре шесть фигур, восседающих в креслах, обращенных лицами к зрителю, а по бокам, словно в клетках, древние мифологические монстры, скалящиеся и пугающие.

Храм человеческого спокойствия, – так называли Собор Шести. Но на Илерию он давил и отталкивал. Невероятные размеры каменных стен и окон, ажурных из-за решеток и ярких из-за витражей и мозаик. Вычурно, антично, захватывающе.

Белые ступени. Сколько же на них было отрублено змеиных голов! Оказаться одним из шести достойно всеобщег бважения и страха. Ты можешь итаться Богом, если твоя голова не слетела с плеч, пока ты карабкался по мрамору этой лестницы.

Маркус открыл дверь, и Илерия, не давая себе послаблений, вышла, сжимая в карманах длинного пиджака пальцы в кулаки. Она не привыкла, чтобы кто-то хоть краем глаза видел ее волнение.

Она вступила на первую ступень, потом на вторую. Каждый шаг давался ей с трудом, – словно ноги не желали отрываться от белоснежного мрамора.

Илерия была готова на все, чтобы ей вернули ее место. Привычка к роскошной жизни бана осталась прежней. Ведь когда-то у нее были власть, деньги. Она тонула в этих наслаждениях, хотя второе ее волновало меньше, чем первое. Но любви к ним это не умоляло. Работа приносила удовольствие, она жила ею, пользуясь своими методами. И будь проклят этот Совет Шести, если они встанут на ее пути. Они сами окажутся в клетках, куда запирали врагов системы.

Илерия остановилась между двух колонн. Она была здесь и раньше, но сейчас они угрожающе нависали над ней, такой миниатюрной на их фоне: черная муха на мраморном белом полу. И позади этих великанов, на теле стен, уносящихся далеко вверх, трехметровая дверь. Даже два льва, горельефом выступающие из ее плоскости, символизирующих двух правителей всей системы, не помогали ей вписаться во все великолепие.

Отворилась дверь. Внутри стоял дворецкий в безупречном белом костюме, под стать всему Собору. Седой как снег волос убран в хвост, что визуально делало бледное лицо, давно не видевшее солнце, еще худее. Он служил здесь давно, все предыдущие разы Илерия видела его, и он не обмолвился с ней и словом, блюдя правила, предписанные профессией. Все, кто посвятил свою жизнь собранию, мог говорить лишь с членами Шести, со своими Богами, подобно монахам.

Дворецкий отступил в сторону, застыл в поклоне, ожидая, пока Илерия войдет.

Внутри темно, как в склепе, лишь посредине лежал красочный круг света, падающего через витражное окно. Огромные потолки, расписанные фресками. Стены, украшали картины. Древнее искусство соединялось с современным пафосом.

Дворецкий неспешно закрыл за ней дверь и жестом показал следовать за ним.

«Ты не должна нарушить порядок в Храме человеческого спокойствия,» – как-то сказал Илерии ее бан, когда ей выпала честь предстать перед Шестью.

Но в душе Илерии не было благодарности тем, кто подарил ей возможность войти. В ней было лишь чувство собственного достоинства. Ведь именно ее заслуги стали причиной того, что она ступает по раскрашенному витражным светом полу, возносится к палате собрания на лифте, где есть места на десяток человек, но где, возможно, никогда не находилось более одного за раз.

Дворецкий вызвал лифт. Дверь открылась. Здесь Илеррия будет краткие десять секунд, отсчитываемые тонкими часами на запястье. Мамины часы: серый ремешок, круглый циферблат, две винтажные стрелки и одна тонкая как игла.

Внутри пахло благовониями. И ни единой кнопки, – все управление ведется изнутри.

…Семь, восемь, девять. И только тонкая игла стрелки отсчитала десятую секунду, дверь отворилась. Илерию встретила невысокая девушка, облаченная в тот же белый цвет, лишь волосы черны и убраны в косу. Она низко поклонилась, указывая рукой вперед.

Девушка шла позади, не так как дворецкий. Она была словно тень Илерии, уже не обращавшей внимания на великолепие пейзажей в рамах, высокие вазы, синеватые из-за узоров, овивающих их пухлые бока. Скульптур, подпирающих две колонны у дверей, ведущих в палату собрания. Две химеры с трудом удерживали на своих могучих спинах потолок.

Торшеры тонкой работы разбрасывали призрачный красноватый свет вокруг себя, ложащийся нимбами на стенах.

Илерия остановилась, не доходя до дверей несколько шагов. Она должна ожидать, пока ей не позволят войти.

Посмотрела на часы. Точна, как всегда. Не раньше и не позже.

Девушка обошла ее и, повернувшись к ней лицом, выставила ладонь перед собой, давая знак ожидать.

Она смотрела прямо ей в глаза. Уверенная, статная, пусть и не такая высокая, как Илерия, но непоколебимая. Не вздрогнула ни на секунду от прямого зрительного контакта. В другой ситуации она могла вызвать уважение, но не сейчас, когда судьба одной из них решалась: пан или пропал.

Верхняя губа Илерии дрогнула, выдавая внутреннее недовольство подобным поведением служанки.

Лицо девушки оставалось бесстрастным. Лишь когда она отступила вбок, открывая дверь, отвела взор. Илерии померещилось, что она увидела там презрение. Что ж, это было не редкостью.

За длинным столом было шестеро. Все одеты в синие одежды. Крайним слева, горделиво задрав лысеющею голову, устраивался на подушке дряхлый г-н Эльмар. Рядом с ним всегда сидела моложавая г-жа Мария, стремящаяся выставить себя эдакой овечкой на фоне волков. Но Илерия прекрасно была осведомлена об ее «овечьем» нраве. Эти тонкие пальчики подписали немало смертных приговоров.

– Проходите, госпожа Грей, – заговорил крайний справа высокий, аристократического вида г-н Лукас, кутавшийся в свой синий плащ. В высоких потолках гулял сквозняк, гоняя забравшихся через тонкие окошки воробьев.

– Мы рады видеть Вас в полном здравии! – тепло улыбаясь, заговорила г-жа Мария, поправив очки на своем маленьком курносом носике. За тонкой оправой ее оленьи глаза выглядели еще более огромными. Она переглянулась с г-жой Жизель Арконской, той, что представляла интересы Крон-а, самой молчаливой из шести, говорящей лишь последнее слово и выглядящей как королева в дорогом синем: одна рука на столе, вторая на колене; светлый волос убран в высокую прическу; глаза небольшие, но пытливые, почти черного цвета.

– Доброе утро, Совет, – Илерия почтительно поклонилась и прошла к указанному ей креслу: высокая спинка, обитая, как и сиденье, белым бархатом; ровные лакированные подлокотники; чуть изогнутые кнаружи ножки. Лишь получив позволение она села в него, сделав вид полной покорности, сложив руки на коленях.

Она обвела взглядом каждого: г-на Эльмара; г-жу Марию, г-на Нортона, г-жу Жизель Арконскую, Виктора Беркли и г-на Лукаса.

Виктор. Теперь он добрался и до Собрания Шести. Илерия умело скрыла свое удивление и одновременное разочарование.

Он все время теребил воротник рубашки, оттягивая его от тонкой шеи. Серые седые волосы смотрелись пыльной шапкой, по которой Илерия неудержимо сильно хотела ударить.