Читать книгу: «Даосские практики в повседневной жизни. Возвращение с горы Цинчэн», страница 2

Глава 2
«Шестнадцать золотых слитков» – иероглифы, что ценнее любых сокровищ

Тун продолжал свой рассказ: «“Я вижу в тебе душу практикующего, – сказал мне старый священник. – В будущем тебе предстоит столкнуться с учением дао, и я хочу поделиться с тобой теми крупицами мудрости, что освоил сам. Опираясь на эти слова в своем пути к самосовершенствованию, ты останешься в добром здравии. В дальнейшем тебе предстоит найти другого учителя, но то, что я хочу сказать тебе, не противоречит этой судьбе. В течение двух лет тебе предстоит столкнуться с болезнью. Техника, которой я научу тебя сейчас, поможет, и тебе стоит применять ее. Сохрани ее в своем сердце. Выучи эти слова наизусть и читай как мантру, а сейчас же попробуй повторять за мной: При первом вдохе энергия восходит; полный цикл дыхания возвращает ее к пупку; взошедшая энергия проглатывается; и вода встречается с огнем”¹⁸.

Старый мастер обучал меня этой технике, одновременно объясняя и демонстрируя практику дыхания. Он подробно описывал дыхание и обратное дыхание¹⁹²⁰, говоря о физических преимуществах каждого способа и демонстрируя связанные с ними упражнения. “Не недооценивай силу, скрытую в этом наставлении, – сказал он. – Я сам выполняю эту практику каждый день с самой юности и вплоть до сегодняшнего дня”. Пожилой священник в присущей ему теплой и добродушной манере несколько раз повторил со мной ключевые моменты практики. Он объяснял мне, как концентрировать все свое внимание на вдохе, и показывал, как полностью расслабляться между вдохами. Он отметил, что во рту будет накапливаться слюна от длительного выполнения практики, и научил правильно ее глотать – все нюансы он объяснял мне очень доступно. Помимо этого, он сказал, что в дальнейшем, продвинувшись в изучении дао, я обязательно должен прочесть две книги: “Чжуан-цзы” и “Канон Желтого двора”²¹.

Я был тогда очень молод, но все же воспринял эти наставления всерьез: несколько раз в день я практиковал, как обучил меня мастер. Удивительно, с тех пор как я начал практиковать, меня оставили досаждавшие мне недуги, и больше я никогда не вспоминал о них. Два года спустя разразился ужасный грипп, от которого пострадала практически вся моя семья. Вскоре после этого у моей матери диагностировали страшное инфекционное заболевание – туберкулез, настоящая пандемия того времени. Все происходило именно так, как предсказывал мастер, который предупреждал меня об опасности этих заболеваний. Я же, взяв на вооружение ежедневные упражнения и медитацию, смог избежать бушующих вокруг болезней. Я оставался не затронут болезнями, даже когда инфекция настигала ближайших членов моей семьи».

Вот так я запомнил историю священника Туна о его юности в Шанхае и судьбоносной встрече со старым даосом из храма Байюнь.

Шифу заговорил: «Воистину, вами были посеяны семена удачи, позволившие вам встретить наставника в столь юном возрасте. Когда сам я был молод, мне повстречался даос из провинции Чжэцзян, который обучался в традиции, близкой к школе Драконовых врат²², по имени Фэй Янси. Он был человеком весьма эрудированным и прекрасно ориентировался в текстах конфуцианства, буддизма и даосизма. Он говорил, что его обучение и практики культивации восходят к так называемым простым методам Минь Идэ²³ и рекомендовал мне ознакомиться с трактатами Минь Идэ: “Свет разума на горе Цзицзу” и “Собрание древних книг из Башни затворника”. И эти тексты воистину содержат в себе множество устных наставлений школы Драконовых врат. В трактатах описывается путь усердного ученичества, который прошел Минь Идэ, и раскрывается квинтэссенция его мудрости²⁴. Не будучи тогда излишне занятым человеком, я погрузился в изучение этих книг. Примечательно, что Минь Идэ обобщает сущности учений конфуцианства, буддизма и даосизма, объединяя их практики. Разработанная им философия позволяет любому, кто чувствует в себе связь с его учением и обладает добрым сердцем, преобразовать себя. Минь Идэ детально описывает процесс внутренней алхимии. Для начинающих практиков того поколения, что посвятили себя поискам дао, книги Минь Идэ были подобны свету путеводного маяка.

Я пришел к выводу, что Минь Идэ внес значительный вклад в развитие школы Совершенной Истины. Со времен публикации “Баопу-цзы” буддизм и даосизм шли разными путями к просветлению – Минь Идэ же удалось сгладить тянущиеся из древности различия. Вместо того чтобы выбирать один из путей, он изучал буддизм, даосизм, конфуцианство и даже буддизм ваджраяны, сливая столь разные традиции воедино. Он был человеком неимоверной смелости, проницательности, многого добился на Пути и стал просветленным монахом. В наши дни, впрочем, как и в прошлые времена, редко можно встретить человека такого склада. Более того, он оказал неимоверную помощь всем последующим поколениям искателей, что стремились к созданию “золотого эликсира”²⁵²⁶. Я также был среди тех, кто извлек большую пользу из его трудов, и глубоко восхищаюсь им. Г-н Тун только что упомянул “Шестнадцать золотых слитков”, а мне о них поведали последователи Минь Идэ. На самом деле, мне несколько раз встречалось это учение, и известные мне детали довольно точно совпадают с рассказом священника Туна».

Шифу продолжал: «Ознакомившись с упомянутыми выше работами Минь Идэ, я изучил затем множество текстов, посвященных долголетию, и понял, что все они упоминают технику, восходящую к “Шестнадцати золотым слиткам”. Имевшиеся же небольшие различия, скорее всего, связаны с традицией устной передачи информации и с тем, что прошло много лет с момента создания оригинального учения, поэтому вполне логично, что во время передачи знаний между поколениями появлялись различные изменения. Есть вещи, которые новичкам просто невозможно уяснить без устных наставлений мастера. В частности, у каждого человека свои особенности дыхания, и принципы обучения должны быть адаптированы индивидуально. Кроме того, для изучения правильной техники координации дыхания с сокращением сфинктера необходимо индивидуальное обучение у мастера. Корректные наставления от опытного мастера помогут ученикам избежать опасностей, вызываемых ошибочной практикой.

Господин Тун в своем рассказе упомянул также пекинскую оперу. Как мне известно, в мире оперы есть подпольные постановки, где артисты достигли немалого мастерства. Я люблю посещать оперу и наблюдать за выступлениями. По технике пения и силе голоса можно выяснить глубину постижения человеком Пути. Особенно очевидно присущая им сила видна у исполнителей, отвечающих за боевые искусства. Я советую пристально наблюдать за их пением и движениями от начала до конца постановки, смотреть, как плавно их руки и ноги исполняют сложные пируэты. Если во время всех их прыжков, скачков и имитации боевых действий вы не чувствуете в дыхании актеров напряжения, не видите краснеющих лиц и не слышите одышки – значит, вы смотрите на настоящее мастерство, настоящее гунфу».

Шифу говорил так: «В те времена, о которых я говорю, был актер по имени Гай Цзяотянь, исполнявший роли воинов. Его мастерство в оперном искусстве было невероятным. Особенно впечатляющим был он в роли У Суна²⁷. С начала и до конца представления каждое его движение было преисполнено грациозности. Говорили, что Гай Цзяотянь ежедневно практиковался в регулировании дыхания. Я слышал, что он мог задерживать дыхание на долгие и долгие минуты, а также, что он специально изучил даосскую технику “дыхания черепахи”»²⁸.

«В популярности с Гай Цзяотянем соперничал актер по имени Шань Хэюэ, который также добился больших успехов в карьере и был очень известен. Оба артиста исполняли роли воинов. Но скажу вам, что качество их выступлений было несопоставимо. Всего одно выступление уже полностью сбивало дыхание Шань Хэюэ. Становилось очевидно, что у оперных исполнителей могли быть совершенно разные подходы к выступлениям.

Что касается Гай Цзяотяня, то я ценил в нем не только его высокие навыки в гунфу, но и силу его характера, его чувство морали и широту ума. Однажды в начале своей карьеры он исполнял сложный номер, что-то пошло не так, и он, завалившись, мог травмировать партнера по выступлению. Чтобы избежать этого, он упал на собственную ногу. Упав, он понял, что нога сломана, но собрался с силами и, подавив жуткую боль в бедре, довел выступление до конца. Ни зрители, ни другие артисты не поняли, что произошло. Люди были потрясены, когда из больницы просочилась информация о том, что у него была сломана кость. Если бы кто-то без навыков в гунфу получил такую травму на сцене, то упал бы в обморок от боли. Как он смог сохранить полное спокойствие и завершить представление? Люди восхищались его стойкостью.

Один из членов труппы Гай Цзяотяня как-то рассказал, что тот многократно говорил своим коллегам о другой звезде оперы, маньчжуре по имени Тан Юньшэн, что приехал с гастролями в Шанхай. Талантом Тан Юньшэн значительно превосходил Шань Хэюэйя, его техника была превосходна и обладала неоспоримой глубиной. Судя по всему, г-н Тан Юньшэн был опытным практикующим на даосском пути самосовершенствования. Каждый день он медитировал и занимался регулированием дыхания. Неудивительно, что он был настолько искусен».

Все это шифу рассказал, отвечая на историю священника Туна, а помимо того, он предложил собственную интерпретацию упомянутых учений. Собравшиеся за столом попросили также подробнее рассказать о «Шестнадцати золотых слитках», и шифу продолжил излагать основы соответствующих практик, делясь со своими гостями знаниями, что он приобрел за годы собственного ученичества: «При первом вдохе энергия восходит; полный цикл дыхания возвращает ее к пупку; взошедшая энергия проглатывается, и вода встречается с огнем. Когда я был молод, то всегда выполнял это упражнение после медитации. Результаты были чрезвычайно хороши. Изучая слова, описывающие эту практику, я понял бесценность каждого из шестнадцати китайских иероглифов, что составляют эти четыре короткие фразы. Некоторые из учеников выполняли это упражнение стоя, некоторые сидя, у каждого из нас был свой способ, хотя стоит отметить, что большинство даосских практикующих предпочитали позу стоя.

Готовясь выполнять это упражнение, начните с того, что, используя свои намерения, полностью расслабьте все свое тело. Для этого следуйте инструкциям, которыми я ранее уже делился с вами: начните с головы и представьте, будто кусочек борнеола²⁹ прикреплен к вашему лбу. От макушки до лба, следуя вниз через лицо и до самых точек юнцюань на подошвах ног, – все должно быть полностью расслаблено. Все тело должно расслабиться, вплоть до каждой отдельной клетки, – это максимизирует пользу практики. Если вы практикуете сразу после сидячей медитации, и ци активно циркулирует по всему телу, то выполните визуализацию расслабления от трех до семи раз: параллельно выравнивая дыхание и умонастроение, пока не достигнете состояния “пустоты духа и умиротворения”. Если вы сможете достичь пустоты и спокойствия в уме, то постепенно иллюзорные и негативные мысли перестанут вам досаждать. Обычно именно через это состояние постигается суть дао».

«Этот метод расслабления похож на то, что буддисты называют “отдыхом ума в его изначальном месте”. В общем, расслабление должно начинаться изнутри – с вашего настроя, ваших мыслей – и только после этого распространяться вовне, на ваше тело, все его части, включая даже кожу и волосы. Занимаясь своими ежедневными делами, вы также должны стремиться к этому состоянию внутреннего покоя, не ограничиваясь лишь часами формальной практики. Ищущие дао, должны отринуть свои желания и потребности, проживая день ото дня без устремлений. Рано или поздно вы достигнете состояния покоя, и каждый раз, возвращаясь в медитативное состояние, вы будете развивать свое спокойствие. Влияние всего мирского – любви, вожделения, корысти – постепенно будет ослабевать. Изгнав алчность к мирскому, вы естественным образом сократите количество иллюзий и негативных мыслей. Со временем практикующий может полностью избавиться от желаний, иллюзий и привязанностей. К счастью, благодаря тренировкам вы тоже сможете развить подобный темперамент. Это и есть то, что в чань-буддизме³⁰ называется “умом, пребывающим на своем месте”.

Если благодаря своей практике вы сможете достичь этапа, когда ум пребывает на своем месте, не привязываясь ни к чему при этом, а дух и ци наполнены истинным духом, то всевозможные состояния придут в естественный процесс трансформации, оставив в итоге одну лишь изначальную ци. При упорной практике, оставаясь свободными как от ничто, так и от не-ничто, ваше тело и ум достигнут глубокого расслабления в состоянии пустоты. Если практикующий может в этом состоянии пустоты культивировать все ключевые инструкции, то для него или для нее больше не будет ничего невозможного.

Стоячая поза – это основа всей практики упражнений в стойках: даосский путь к бессмертию требует регулярных занятий в ней. Стоять следует повернувшись лицом на восток, к солнцу. Расслабив все ваше тело, используя вышеупомянутые методы, неторопливо примите стойку, поставив ноги на ширину плеч. Полностью выровняйте спину и расслабьте крестцовый отдел. Сконцентрируйте внимание во рту и вокруг языка, используйте язык для того чтобы вращать слюну в ротовой полости. Когда слюна полностью заполнит рот, отрегулируйте дыхание, убедитесь, что ваш ум пребывает в едином месте, фокусируясь только на ци. Продолжая вращать языком, начинайте сглатывать слюну, при этом слегка напрягая мышцы ануса. Направляйте ци к нижнему даньтяню³¹, объединяя ци верхней и нижней частей тела. После того как ци из верхней и нижней частей сольются в даньтяне, сделайте паузу и сосредоточьте ваше внимание на области пупка. С помощью получаемой при вдохах ци давите на даньтянь сверху и снизу. Задержите дыхание, подобно тому, как делается в “цигуне драгоценной вазы”³². Сила и скорость выполнения практики должны соответствовать вашему уровню опыта. Учтите, что при сжатии мышц ануса не следует прилагать слишком много усилий, иначе можно вызвать геморрой. Выдыхая ци, расслабляйте мышцы ануса, некоторые даосские практикующие в этот момент направляют жизненную энергию из вышеупомянутого участка даньтяня в акупунктурный канал управления³³. То есть они с сильным выдохом поднимают энергию от крестца к макушке.

Прежде чем приступать к обучению по “Шестнадцати золотым слиткам”, практикующие должны научиться работе в стойках. Занятия в стойках важны как фундамент практики, и лишь затем следует получить устные наставления мастера по технике “слитков”. Значение даосской практики стоек не стоит недооценивать. Могу засвидетельствовать, что покойный Ван Сянчжай (1885–1963) был мастером работы в стойках, и, делая один вдох, он мог замереть, стоя на месте, так что даже десять человек, толкающие его со всех сторон, не могли сдвинуть его и на йоту: это и есть гунфу. Практикуясь в стойках, старайтесь постепенно переносить центр тяжести тела на точки юнцюань. Вместе с центром тяжести туда же перенаправляйте и ци. Проведя ци через даньтянь вниз, разверните ее обратно и из “кипящих колодцев”, через “трое врат”³⁴, поднимите в верхний даньтянь (нивань) на макушке головы. Затем опустите ци обратно в юнцюань, завершая таким образом один полный дыхательный цикл: поглощайте при этом больше ци, чем выпускаете. Этот метод приводит к поистине невероятным результатам».

Глава 3
Искренне и безупречно – приведи ум к покою и стань мудрецом

Шифу продолжал так: «Вчера у меня был разговор с несколькими учениками, которым удалось открыть малый небесный круг³⁵. К слову, мое учение о медитации слегка отличается от традиционных. Прибыв на Тайвань, я сделал небольшие корректировки в обучении людей, подстраиваясь под местный образ жизни. Чрезвычайно трудно объяснить современному человеку, как важно посвящать медитации час или два ежедневно. Кроме того, чтобы эффективно учить, необходимо сперва донести до человека пользу практики и ее истоки. Мое личное мнение заключается в том, что ваше умение подолгу медитировать и сидеть, не сгибая спины, является не ключевым аспектом практики, а лишь физическим навыком. Чтобы развить физическую выносливость, нужны лишь терпение, время и воля. Ключевой же аспект, которому многие люди не уделяют достаточно внимания, – это состояние ума во время медитации.

Так как я рос в семье ученых, читать великие труды мудрецов прошлого и конфуцианские трактаты мне довелось еще до того, как я приступил к изучению Дао. Мой отец особенно выделял философию идеализма конфуцианской школы эпох Сун и Мин³⁶. В детстве от меня требовали изучения школ мысли и философских традиций Чэн Хао и Чэн И³⁷. Мой отец был большим знатоком их учений. Начиная с эпох Вэй, Цзинь, Северных и Южных династий (220–589), появления и распространения буддизма в Китае, до конфуцианских школ эпохи Сун и их пересечения с основными учениями буддизма, что привело к формированию классических работ сунских и минских литераторов, всю историю развития конфуцианской мысли Китая мой отец знал как свои пять пальцев.

Во времена моего детства в наш дом был приглашен мастер Чжан, талантливый ученый и уездный чиновник последних лет эпохи Цин. И я, и мои двоюродные братья учились у этого мастера, обращаясь к нему просто “господин”. Он был человеком высокообразованным и, помимо конфуцианского учения, знал бесчисленные литературные произведения всех четырех форм китайской поэзии³⁸. Зачастую после некоторого молчания мастер Чжан многозначительно кивал головой и начинал декламировать стихотворение. Он не только показывал нам технику заучивания стихов, но и объяснял их контекст и связанные с ними исторические анекдоты. Своим методом обучения он старался донести до нас то глубокое впечатление, которое производили эти великие поэтические работы, и поэтому мы запоминали их намного лучше. Центральной темой его лекций был принцип добродетельности, а обучение правильному поведению было основой его учений. Системой мышления, которой придерживался Господин, была философия ученого эпохи Мин Лю Цзунчжоу³⁹. Предки мастера Чжана учились у Лю Цзунчжоу в Классической академии⁴⁰, поэтому дом Чжана был наполнен трактатами последнего. С молодости господин Чжан был погружен в среду учености и традиционных практик. Искренность и соблюдение приличий стали его истинной сущностью. Он постоянно наставлял нас: “Истинно воспитанный человек постоянно должен соблюдать строгую самодисциплину, занимаясь своими ежедневными делами. У него и мысли не может быть отказаться от своих принципов, просто потому что никто на него не смотрит или не узнает о его поступках. Поведение человека во всем должно соответствовать принципам, иначе можно совершить нечто неподобающее. Со временем люди признают и начнут уважать такого человека за его постоянство в следовании своим принципам. Смысл “искренности” заключается в первую очередь в том, чтобы не обманывать самого себя. Те, кто следует путем учения, должны слить внутренний и внешний миры, контролируя свои желания как вовне, так и внутри. И неважно, идете ли вы по улице или по собственному дому, сидите вы или лежите, понимание того, что верно, а что нет, – для вас всегда должно быть важнее всего”.

Чем бы господин Чжан ни занимался, был ли он неподвижен или двигался, говорил или молчал, его глаза всегда были слегка прикрыты веками, мне кажется, это было связано с его ежедневными занятиями медитацией.

Для нашего класса мальчиков мастер Чжан часто цитировал передаваемые в его роду учения Чжу Си (также известного как Чжуцзы, конфуцианский писатель, 1130–1200) о методах медитации: по словам нашего учителя, Чжу Си всегда практиковал по строгому графику, проводя половину дня в сидячей медитации, достигая успокоения разума. Под влиянием Чжу Си более поздний философ Ван Янмин (1472–1529) также соблюдал строгий распорядок ежедневной медитации.

Таким образом, с самого раннего возраста я изучал конфуцианскую теорию и доктрину с мастером Чжаном, и долгие годы его наставничества принесли мне неизмеримую пользу. Он был первым просветленным мастером из тех, кого я встречал, а также моим первым учителем медитации. Обучая искусству медитации, он не заставлял нас сидеть со скрещенными ногами, но вместо этого он говорил, что надо сесть на стул (ступни на полу, спина выпрямлена, позвоночник при этом расслаблен и мягко вытягивается, от верхних позвонков до нижних, в одну прямую линию). Он учил нас, что важно держать голову прямо, подобно кисти для каллиграфии, слегка втянуть нижнюю челюсть, зафиксировать взгляд на точке перед собой и придать лицу умиротворенное выражение. Он подчеркивал важность принципов поведения и поиска глубинных истин. Усвоив эти истины, мы затем должны были научиться вливать особенности наших характеров в медитативные практики. Результат должен был быть подобным тому, что в чань-буддизме называют “отдыхом ума в его изначальном месте”.

Несколько позже мне довелось прочитать несколько работ Чжу Си на эти темы. В своих рассуждениях он часто упоминает, что при занятиях боевыми искусствами сперва нужно научиться охранять⁴¹ и понимать свой собственный разум. Он также указывает на подходящую отправную точку для тех, кто только вступает на Путь. Что отличает Чжу Си от прочих великих конфуцианских ученых, так это это его значительный вклад в изучение буддийских и даосских практик медитации. Можно сказать, что он был единственным среди множества философов-конфуцианцев, кто регулярно наставлял своих учеников медитировать, отмечая, что без этого они неизбежно собьются с пути.

Так или иначе и в конфуцианстве, и в буддизме, и в даосизме значение «покоя» выделяется особо как критически важная отправная точка для слияния тела, разума и духа. «Великое учение»⁴² также подчеркивает, что, лишь достигая покоя, человек обретает гармонию. Если разум лишен покоя, то и ци, и дух неизбежно будут ослабевать. Человек, подолгу находящийся в состоянии покоя, достигает значительно большей концентрации, чем прочие. Ничто внешнее не способно потревожить такого практика. Из состояния покоя человек может достичь уровня, на котором он больше не подвержен никаким желаниям, освободившись от всего иррационального, всех размышлений и привязанностей. Далее же достигается состояние, в котором человек уже не может быть задет даже мельчайшей частицей мирской грязи: мыслей больше нет, а внутренний и внешний миры обретают полнейшую пустоту. Это и есть тот потенциал наставлений по медитации, из-за которого я глубоко уважаю конфуцианских ученых, что говорили о важности медитации».

Шифу продолжал свой рассказ: «Говорят, что ученый Лю Чжитан (1767–1855) конца эпохи Цин едва не умер в молодости, но повстречал талантливого учителя, который передал ему учения, связанные с искусством достижения покоя. По сути, как только Лю понял, как успокоить свой разум, он смог уберечь свое тело от опасности и достичь состояния покоя и стабильности, а в итоге и просветления. В дальнейшем из-за этой судьбоносной встречи Лю всем своим ученикам рекомендовал ежедневно медитировать. Он учил, что ежедневная медитация позволит им взращивать добродетель и укреплять тело. Во всем Сычуане не было человека, который не уважал бы и не почитал великого конфуцианского мастера Лю.

Методы, про которые я сейчас рассказал, принадлежат даосской традиции. Однако я всегда подчеркиваю, что если ваша техника служит лишь открытию микро- и макрокосмических орбит тела, не способствуя при этом пониманию умиротворенности и заложению основ мировоззрения и покоящегося разума, то вы лишь немногим сможете превзойти обычного человека, и отличать вас будет лишь слегка меньшее стремление к мирским удовольствиям. Но если сочетать достижение состояния покоя с дыхательными практиками, регулируя каждый вдох и выдох, то со временем вы естественным образом придете к покоящемуся разуму, лежащему в ясной недвижности. Дух и ци будут сами наполнять себя, а эмоции начнут утрачивать власть над вами. Продвигаясь еще на шаг вперед, человек может пробудиться в реальности пустоты. Практикующий осознает пустоту и войдет в состояние, когда он будет пуст в том числе и от пустоты. Соответственно, прежде чем я соглашусь обучать ученика даосским дыхательным упражнениям, я всегда сначала оцениваю, имеется ли в нем необходимая основа спокойствия. Если такой основы нет, ее необходимо выстраивать не менее полугода. Уязвимость ученика к похоти и жадности должна уменьшиться, а его иллюзии и привязанности должны раствориться. Только тогда в нем смогут проявиться результаты даосских наставлений».

Так я запомнил все то, чем мастер поделился со всеми присутствующими – старейшинами и молодыми людьми – на упомянутом мною банкете. Отвечая на вопросы гостей того вечера, он описал все моменты, касающиеся способов достижения высших уровней покоя и совершенства в практике сидячей медитации.