Читать книгу: «Ласточки под кожей», страница 4

– Назови, – попросил он совсем тихо, у самого уха. – Три глагола про «сейчас».

– Дышу, – сказала я. – Горю. Хочу.

Он улыбнулся не ртом, глазами – и отвечал на каждый глагол: ладонью на моей диафрагме – «дышу», прикосновением губ к линии шеи – «горю», тем, как позволил мне самой положить его руку там, где я хотела – «хочу». Никаких спешек. Никаких «я знаю лучше». Только внимательность и тепло. Я не прятала звуки – и они не были громкими, но были честными. Он останавливался, когда слышал в моём дыхании страховку, и уходил туда, где моё «да» становилось безусловным.

– Стоп! – донёсся из‑за угла шёпот Майи, – там кто‑то…

Мы отпрянули и одновременно улыбнулись – не из вины, из живого. Майя влетела в галерею, словно мяч, и остановилась, увидев наши лица.

– Извините, – она сморщилась, как яблоко, – но к нам пришёл Сава. Этот, который «проектор‑в‑каждый‑дом». Он уже… – она замялась, – общается с Кирой. И взгляд у него такой, как у кота, который нашёл коробку.

Мы пошли к центральной аллее. Сава стоял возле фонтанчика с латунной рыбкой и жонглировал словами, как блестящими шариками. На нём всё было «сегодня и дорого»: кеды белые, как операционный халат, пальто, которое просит ветер, телефон, который видит всё, где ему не говорят «нет».

– Вы живёте в невероятном месте, – сказал он слишком громко, будто тренируясь быть услышанным теми, кто дальше стен. – Я делаю серию «Голоса городов». Ника? – он перевёл на меня взгляд, который хотел высечь, – вас мне рекомендовали как «девушку, у которой внутри – микрофоны». Дадите интервью? Снимем, как вы «слушаете дом». Это будет красиво. И честно. И, конечно, все права – с нами.

– Нет, – сказала я спокойно. – Если захочу – скажу тебе сама. И тогда мы подпишем то, что защищает людей, а не чьи‑то цифры.

– Вы не понимаете, – его улыбка качнула в сторону железа, – свет лечит. Вы поможете другим.

– Нет, – повторила я. – Я помогаю другим, когда слышу своё «нет».

Кира стояла рядом – тихо поддерживая. Сава улыбнулся так, будто укусил лимон. Развернулся к Марку:

– А вы? Вы же ремесло, а ремесло любит «наглядно».

– Ремесло любит ладони, – сказал Марк мягко. – И «можно». У тебя сейчас «нельзя».

Сава на секунду потерял тело – и это было видно: он не знал, куда поставить ноги. Потом взял себя за рукав, улыбнулся «я‑не‑злопамятный» и ушёл – не один, с двоими тихими в чёрном. Я подумала, как сильно меня вдохнуло после слова «нет». Ничего не «свалилось», меня не «съели» – наоборот, воздух прибавился.

– Мы сегодня закрываем двор на ночь, – сказала Кира. – «Ночь без стекла» – выключаем верхний свет, смотрим, как дышит сад сам. Придёте?

– Придём, – сказал Марк за нас обоих, и я не возразила – мой голос сказал «да» буквой.

Вечером сад выключил свои лампы. Остались только настенные огни и Луна – полированная монета в небе. Стёкла дышали влажно. Листья на лотосовом пруду были лёгкими тарелками. Люди ходили мягко, как по музею с дорогим полом. Глеб – звуковик, которого позвала Кира, – развесил тонкие ленты у колонн, и они тихо шептались, как шёлк.

Рауф принёс термос с травяным настоем – тимьян, лемонграсс, немного корочки апельсина. Мы сидели под пальмой‑рыбьим хвостом, на лавке, где удобнее всего чувствовать плечами тёплую спинку. Майя стояла в проходе и строго следила, чтобы никто не доставал телефон. У фонтана – играли двое стариков на гармони и на флейте с треснувшим мундштуком. Музыка двигалась незаметно – и залезала под кожу как вода.

– Хочешь ещё практику? – наклонился ко мне Марк.

– Хочу, – ответила я, и опять услышала, как низко звучит моё «хочу».

– «Слепой запах», – сказал он. – Я капну на твоё запястье очень мало – только то, что у нас в саду. Ты скажешь – «да», «нет», «ещё», «позже». Если нагреется слишком – «берег».

– Договор, – сказала я.

Он достал крошечный флакончик – на стекле не было этикетки, только едва заметная царапина. Положил каплю на внутреннюю сторону моего запястья. Запах ожил сначала как тень: зелёный, влажный, и в глубине – горьковато‑сладкое, тёплое. Герань с ладанником? Розмарин и мирра? Я закрыла глаза – не чтобы спрятаться, чтобы изображение не мешало звуку.

Он наклонился и выдохнул туда же – тёплым воздухом по тёплой коже. Волна поднялась в груди, как когда слышишь своё имя тем голосом, который в точку. Я сказала «да» так, что звук был больше дыхания. Он улыбнулся у моего запястья – я почувствовала это губами – и ещё не касаясь, провёл вдоль ключицы тёплым воздухом. Я сказала «ещё». Он положил туда поцелуй, как маленькую монету на дно фонтана.