Читать книгу: «Искривление пространства», страница 15

Кроме обид, разочарований и боли в таких отношениях нет ничего. Знаешь, что такое измена? Это извращённое, циничное предательство. Представляешь сколько смыслов и последствий у этого вероломного действия?

Обманываешь самого близкого человека, доверяющего тебе безоглядно, пользуешься этим, как прикрытием, причиняя немыслимые страдания и боль. Дурачишь самого себя, убеждая, что ничего страшного не происходит, но безвозвратно меняешься, превращаясь в гнусного предателя.

Ты вынужден изворачиваться и притворяться постоянно, потому, что малюсенькая ложь разворачивает бесконечную цепочку бесчестных поступков.

Я говорю не про секс, изменять можно и мысленно. Наверно, духовная измена даже страшнее и коварнее, чем физическая.

Олеся вышла в проход, пропустив Лёньку вперёд себя. Он вышел, чертыхнулся, но развернулся и подал девушке руку, получив в награду самую очаровательную из её улыбок.

Юноша смутился и покраснел, чувствуя, как горят уши. Не нужно было этого делать, но куда деть воспитание! Папа так приучил.

Лёнька отступил на шаг назад, давая возможность Олесе уйти вперёд. Ни к чему продолжать глупые эксперименты. У него есть Катенька. Ей и нужно посвятить всего себя.

Пусть девочка немного погрустит, не получив на десерт желаемое: в жизни случается множество разочарований. Это даже полезно. По крайней мере, досадное огорчение послужит уроком. Не всё в жизни можно получить, даже если очень настойчиво к этому стремиться.

Лёнька невольно загляделся на красивую походку стройной кареглазой малышки, которую раньше просто не замечал.

Какая же она ладная, симпатичная.

Жизненный опыт подсказывал юноше, что случайных встреч и знакомств не бывает.

Судьба недаром выбрала её попутчицей. Видно хочет лишний раз испытать. Но в чём именно, какие искушения судьба заготовила на этот раз?

Нужно быть внимательным и осторожным. Олеся вызвала любопытство в интимных мыслях, а это опасно.

Если прежде Лёнька думал только о Катеньке и её беременности, то теперь те мысли приходится вылавливать, как блох у дворняги, и с усилием  возвращать на место.

То и дело он поглядывал украдкой на пружинистые движения незнакомой в принципе девочки, находя их элегантными и чувственными.

– Сейчас она поскользнётся, – машинально подумал юноша и прыгнул к ней, чтобы уберечь от падения.

Не успел.

Олеся повалилась на спину, слегка подвернув ногу.

Лёнька подхватил невесомое тельце почти без усилий, так она была легка и воздушна.

Правой рукой юноша обхватил девочку за талию, левой взял за руку, почувствовав нежное тепло от прикосновения и что-то ещё, пронзившее до висков, заставившее сердце биться сильнее и громче.

– Только этого мне и не хватает! Не дай бог пойти на поводу у кобелиного инстинкта. С искр, взрывающих мозг, всё и начинается, стоит только расслабиться.

Олеся развернулась к юноше, всё ещё мягко прижимающего её, чтобы не повторила падения. Она тоже ощутила весьма чувствительный приток энергии, уцепившись за его предплечье, не обращая внимания на боль в ушибленной ноге.

Встретившись взглядами, парочка моментально оценила случившееся, понимая, что на такой сигнал придётся, так или иначе, реагировать.

Девочка внимательно всмотрелась в Лёнькины зрачки, не отводя при этом взор, проникая глубже и глубже в самую сердцевину его мозга. Лица их моментально стали пунцовыми, выдавая с головой нечаянно залетевшие в сознание интимные мысли.

Юноша очнулся первый. Чтобы разрядить обстановку, впрочем, он действовал автоматически, Лёнька развернул девочку и начал отряхивать, нисколько не стесняясь того, что хлопает её по спине и заду.

Олеся с помощью мимики показала, что весьма смущена таким откровенно свойским отношением, хотя была совсем не против подобного метода сближения.

Руку его она так и не отпустила.

Лёнька поплыл, понимая, что мозг блокирует сигналы осторожности, робко пытался справиться с неожиданной ситуацией, которая с каждой секундой всё больше выходила за границу контроля.

– Извини, я машинально. Ты испачкалась… в снегу.

– Спасибо, Лёнечка. Ты мой герой, мой спаситель. Проводишь… а то упаду ещё раз. Ты настоящий рыцарь.

– Ага, на белом коне. Я уже говорил – забудь. Где-то совсем рядом ходит твой избранник. Приглядись. Не стоит идти на поводу у случайных, совсем небезопасных эмоций. Опрометчивые поступки совершаются легко, только обходятся очень дорого.

– Мама говорила, если девочку стукнуть по попе, она никогда не выйдет замуж. Конечно, это суеверие, глупость… но всё же. А ещё она говорила, что можно исправить положение, только если девушка станет женой того, кто это сделал. Ты не думай, я ни на что не намекаю. Так мама сказала.

– Я не хотел, правда. Мне самому неловко. Ладно, пойдём. Мы с тобой и так здорово нарисовались. Теперь об этом наверняка узнает невеста. Доброхоты всегда найдутся. Не смогут спокойно пройти мимо пикантной ситуации. Для очень многих сделать гадость – самое приятное развлечение. Ладно – что сделано, то сделано. Доложу сам, раз уж так вышло.

– Выходит, я тебя подставила! Готова компенсировать … в любом допустимом для тебя эквиваленте.

– Причём здесь ты? Я вёл себя, как мальчишка. Словно не знал, к чему приводит потакание флиртующим девочкам. С меня довольно. Отпусти, пожалуйста, руку. Мы почти пришли, дальше сама.

– Ой, я и не заметила, что вцепилась в тебя. Мне кажется, ты слишком усложняешь пустяковые события. Я упала, ты поднял. Разве было нечто иное? Что-то не заметила. Мы даже не целовались.

Лёнька смутился, – зато я… почувствовал… что неправ. Не нужно меня провоцировать. Ты же не хочешь разбить мою семью?

– Конечно, нет… впрочем, теперь не знаю, Лёня. А нас кормить будут, я что-то проголодалась?

– Кто знает. На яблоко.

Олеся с хрустом вонзила острые зубки в спелую мякоть. Сок так и брызнул, попав Лёньке на лицо и в глаз.

Девушка заботливо вытерла юноше щёку, задержав движение руки на его лице несколько дольше, чем позволяют приличия, достала из кармана платочек, приложила к его глазам, в которые угодили капли, всё время пристально глядя на него.

Лёнькины ноздри невольно втянули особенный аромат, струящийся из надушенного платка, что не ускользнуло от Олесиного внимания.

Не заметив признаков раздражения, девочка снова протянула руку, и ещё раз неспешно погладила юношу по щеке. На её лице, словно узоры в игрушечном калейдоскопе, возбуждённо и очень стремительно менялась мимика, отражая эмоции, расшифровка которых совсем не требовалась.

Лёньку затрясло.

Это уже был явный перебор.

А ведь он ничего, по сути, не сделал, чтобы прекратить спектакль, который был слишком реалистичен. С ним такое происходило и раньше. Ещё немного и совладать с вожделением стало бы невозможно.

– Олеся, ты переигрываешь. Давай закончим бесплатное представление. На нас смотрят.

– Странно, что ты так реагируешь на обыкновенное прикосновение. Мне было очень приятно. У тебя удивительно нежная кожа, как у моего маленького братика. С удовольствием дотронулась бы до неё губами. Можно?

– Прошу тебя – прекрати. Поиграли и будет. Ты не кошка, а я не мышка.

– Неужели ты действительно воспринимаешь мои искренние чувства как развлечение? Я весьма серьезно к тебе отношусь.

– Пожалуй, даже слишком. Я не смогу ответить тебе взаимностью. Пойми, девочка – то, что я как мужчина сейчас испытываю и чувствую, никакого отношения к любви не имеет. Это вожделение, страсть. Ещё точнее, похоть, которую запускает мозг в ответ на провокацию, без моего на то желания, фактически насильно. Пойми это. Ты сказала, что я – твоя первая серьёзная симпатия. У меня же напротив – солидный опыт интимной близости, приобретённый в очень тесном общении с двумя любимыми женщинами.

В отношении физической близости я старше тебя на целую жизнь. Тебе не страшно связываться с многожёнцем? Сомневаюсь. Одно это должно оттолкнуть от опасных опытов. Секс – это предельная близость, обмен внешними и внутренними средами до уровня смешения. Нельзя допускать в свои священные пределы посторонних. Любовь можно дарить лишь одному человеку. Дождись его. Спасибо, что напомнила, кто я есть. Беги от меня подальше.

– А если я готова рискнуть… не требуя обязательств. Если хочу отблагодарить. Неужели ты способен отказать девушке в нежности?

– Бред! Не можешь ты этого хотеть, если находишься в здравом уме и в твёрдой памяти. Это несерьёзное заявление. Каждая девочка мечтает о большой и чистой любви. Разве ты не такая, как все? Выбрось из головы глупые мысли. Дурочкам живётся легко, но их счастье длится совсем недолго. Со временем им становится всё тяжелее. Не представляешь, как сложно убеждать тебя в том, что пекусь, в том числе и о твоём благополучии. Ведь я мужчина. В минуты страсти нами руководят гормоны, а они – очень плохие советчики. Прошу тебя, Олесенька, никогда больше ко мне не подходи. И учти, я это делаю, уважая твою невинность и твоё исключительно важное для меня человеческое достоинство.

– Странный ты, Лёнька. Я к тебе со всей душой, готова пожертвовать самым дорогим…а ты… неужели я в тебе ошиблась!

– Извини… что не смог вправить тебе мозги. Если ещё раз ко мне подойдёшь – придётся применить грубую силу. Так понятно!

– Дурак ты, Лёнька!

– Лучше быть дураком, чем предателем. Я не игрушка. Моя невеста – тоже. Каждый отвечает за себя и своего ближнего. Ты преподала мне хороший урок. Похоже, я в нём действительно нуждался. Казалось бы – какая чувственная история. Чего стоит пожалеть очарованную девушку! Это же дьявольски сладкий соблазн. Протяни руку, возьми. Это бесплатно. Но какой ценой? То-то и оно, что мне такую сумму долгов потом до конца жизни не осилить. Иди своей дорогой, девочка. Будь счастлива. Впрочем, ты вольна по своему усмотрению распорядиться своими преимуществами – достоинством, девственностью, честью. Только без меня. Ещё раз – извини!

Лёнька, приняв окончательное решение, лязгнул для убедительности челюстями, сразу  почувствовав себя легко и свободно.

Ещё недавно он сидел, куксился, отвернувшись к окну, чувствуя себя несчастным, непонятым. Наверно судьба намеренно расставляла силки и преграды, чтобы не расслаблялся.

Стоит один раз уступить, предать, даже во благо, завязывая узелки неразрешимых проблем, и ты незаметно скатываешься в бездну, отрезая себе путь к обыкновенному бесхитростному счастью, которое не потребует сделок с совестью.

Нельзя поступать с людьми так, как не хочешь, чтобы поступили с тобой. То, что причиняет окружающим страдание и боль – никогда не принесёт счастья.

Когда-нибудь

А под утро белёсая мгла

Всю тропинку покроет слезами –

Я неслышно с рассветом ушла

Из любви, не случившейся с нами.

Галина Лапаева

Ничего в семейной жизни четы Куликовых не предвещало наступления промозглых холодов.

И вообще, это была самая макушка лета.

Солнце весело висело в зените, сладкий до одурения запах свежескошенного газона приятно щекотал вкусовые рецепторы, экзотические фруктовые развалы на каждой остановке радовали глаз, загорелые не по-здешнему женщины, почти раздетые, детишки в лагере – живи, радуйся. Так нет же… интуиция, мать её за ногу, зудит, кочевряжится, не даёт покоя, а на какую тему – молчит, как скелет доисторического звероящера в зоологическом музее.

Неуютно стало жить, зябко. Знать бы – отчего грусть-кручина в такое неподходящее время накатывает, прожигает нервы до самого позвоночника.

Мыслей на этот счёт, неоформленных, но тревожных, проскакивало мимоходом много, но, не было, ни одной, за которую можно зацепиться, и распутать весь клубок.

С интеллектом, логикой аналитическими способностями у мужчины полный порядок. Недаром, когда где-то на периферии, в филиалах организации что не так, на прорыв посылают именно его. Умеет Виталий Серафимович в считанные дни локальные ошибки и аварийные моменты в технологических процессах обнаружить, нажать на нужные рычаги, чтобы за короткий срок переломить кризисную ситуацию.

Это на службе. В семье всё не так. Бытовые и семейные проблемы обычно жена – Зойка разруливает. В её нежных ручках с породистыми музыкальными пальчиками, все рычаги, все до единой ниточки управления, посредством которых супруга умело манипулирует психологическим, материальным и социальным климатом стабильной, сбалансированной за одиннадцать лет совместной жизни ячейки общества.

Основным, а может и единственным регулятором благополучия их семейной пары с того самого дня, когда будущая супруга ласково заглянув ему в глаза и попросила донести до автобусной остановки неподъёмные чемоданы, была, как бы вызывающе это не звучало, самая настоящая любовь.

Виталий млел и таял в обществе жены, наслаждался её присутствием даже тогда, когда чувствовал недостаток с её стороны интимного внимания.

А она… чего греха таить – были и не однажды у него поводы для ревности, были даже неопровержимые свидетельства неверности. Виталий Серафимович обожал свою юную малышку, которая ещё тогда, сразу после свадьбы, целовалась на глазах у всех взасос с прыщавым недоноском, бывшим одноклассником.

Разборки он устраивать не стал, но полунамёками дал понять о своей осведомлённости. Зойка даже не смутилась, – мало ли что тебе показалось. С кем хочу, с тем и целуюсь! Боишься, что тебе меньше достанется!

Обидно, конечно, было, но Виталий сумел подкупить, умаслить уязвлённое самолюбие. Девчонка совсем, не ведает, что творит. Привыкла к наивным легкомысленным шалостям до замужества, думает, что и теперь всё можно. Я её очарую, окружу любовью так, что не только недомерков – Аленов Делонов замечать перестанет.

Он усердно старался быть для неё незаменимым, единственным. Тем не менее, нечаянно застал за тем же неприглядным занятием на дружеской вечеринке немного позже, когда дочурка, Ларочка, неуверенно делала первые шаги.

В тот день он здорово надрался, даже отключился с горя, чтобы забыться.

Злые языки пытались месить грязь по поводу Зойкиной вольности – мол, она такое на глазах у всех вытворяла, пока тебя откачивали!

Куда там. Жена цезаря вне подозрений. Не могла она, не мо-гла! Это был дружеский… ну, или случайный поцелуй (ага!). С кем не бывает! Без соблазнов и иллюзий жизнь становится невыносимо пресной. Поманили, обманули!

С тех пор Виталий вычеркнул из своей жизни всех друзей от греха подальше, а Зойку буквально преследовал, хотя ограничить её внутреннюю свободу был бессилен. Она могла так посмотреть, что у него поджилки начинали вибрировать.

Были у жены на самом деле греховные импульсы или нет – неважно. В любой пикантной ситуации виноваты оба. Так его убеждали на тренинге, объясняя основы семейного счастья, где Виталия обучали по вербальным и невербальным признакам за доли секунд определять, чего хочет женщина, и как стать для неё необходимым настолько, чтобы даже помыслы не рождались в юной головке.

Виталий усердно познавал секреты интимной психологии, но применить их на практике не успел. Зойка просчитывала его хитроумные комбинации и ловко уводила в сторону, что было совсем несложно. Стоило прелестнице оголить ножку, грудь, чувственно потянуться, подать секретный знак к сближению, как наивный бычок немедленно возвращался в романтическое стойло.

Она знала толк в обольщении, коварно пользовалась бесконечно огромным арсеналом инструментов искусительницы, для чего под покровами скромных одежд имелось всё, даже больше.

Увы, ни серебряная упряжь из дорогих нарядов, на которые супруг не жалел средств, ни уздечка из условностей и запретов, ни вожжи благоразумия и стыдливости вольный норов рыжеволосой фурии не воспринимал всерьёз.

Опускаться до тотального контроля и слежки Виталий не хотел, да и не мог. Недаром говорят, что слепых вокруг нас гораздо больше, чем зрячих. Любовь, безграничное благородство, наивная доверчивость и трогательная нежность делают человека неоправданно щедрым, уязвимым и немножечко глупым.

Впрочем, мужчина пробовал на краткий миг снимать розовые очки очарованной влюблённости, но оказалось, что это довольно больно.

О рождении сына он мечтал в надежде, что малыш мотивирует супругу на искренность, откровенность и доверие. Ребёнок – это настолько серьёзное испытание, что не забалуешь.

Зойка родила, но потребность искать и находить источники острых ощущений не утратила. Прямых улик у Виталия не было, зато косвенных – хоть отбавляй. Незнакомые мужские запахи, участившиеся отказы в близости, участившиеся случаи раздражения, агрессивные нападки без причин и поводов, таинственные звонки, ночные сообщения в соцсетях, красивые вещи и дорогие безделушки, которые не покупали, и многое другое.

Виталий делал всё, чтобы реанимировать любовь. Тщетно. Отношения становились день ото дня формальнее, неприязненнее.

Он готовился к большому разговору, искал веские аргументы, выстраивал внятные логические построения, репетировал решающий монолог. Представить себе, что Зойка может уйти, было немыслимо, жутко. Виталий беззаветно любил детей, но жену гораздо сильнее.

Как назло в самый неподходящий момент, когда интимное противостояние перескочило на новый, более болезненный уровень, в одном из производственных филиалов произошла технологическая катастрофа.

Неумелое руководство, бездарная кадровая политика, нарушение технологии и некомпетентные логистические решения едва не привели отделение к банкротству. Его опять бросили на амбразуру.

Сколько времени понадобится на локализацию кризисной ситуации, непонятно. За это время может случиться всё, что угодно. Зойка, она же не видит берегов, когда бежит за мечтой.

Виталий Серафимович не мог отказаться выполнять служебный долг. Пришлось ехать, так и не выяснив достоверность подозрений, хотя… на этот раз он был уверен, что имеет дело не с сиюминутным увлечением жены – как минимум с серьёзной влюблённостью.

Поведение супруги выходило за рамки семейного благополучия.

Бессовестный разврат начался сразу после отъезда. Нашёлся доброхот, пославший Виталию пару не очень чётких снимков, на которых были хорошо видны обнажённые тела и искажённое наслаждением Зойкино лицо, выглядывающее из-за мужского плеча. Было подозрение, что это могла состряпать в фотошопе (но зачем?) жена анонимного любовника.

Лучше бы он этого не видел.

Если бы в момент идентификации действующих лиц рядом не находилась Ирина Леонидовна, главный экономист филиала, Виталий Серафимович запросто мог бы выйти в окно девятого этажа офисного здания, чтобы навеки раствориться в нематериальной среде.

Ему здорово поплохело. Перед глазами восьмёрками кружились разноцветные мушки, голова гудела как соборный колокол, возвещающий Благовест.

Ирина Леонидовна суетилась, старалась угодить приезжему начальству. Когда артериальное давление пришло в норму, а кризис миновал, женщина предложила пансион в своём доме, – будет, кому за вами приглядеть. Я ведь одна живу. Муж на погосте, дочь в столице учится. Соглашайтесь. Деньги опять же сэкономите… меня развлечёте… я вас чем-нибудь вкусненьким порадую.

– Давайте сначала служебные вопросы решать, – на автомате брякнул Виталий, отметив, тем не менее, моложавое, крепкое от природы телосложение Ирины Леонидовны, высокую грудь и приятный до напряжения в паху тембр голоса, – я не развлекаться сюда приехал. По существу, что можете сообщить, какие меры думаете предпринимать? В том, что на предприятии происходит, наверняка есть и ваши недоработки. Если это так, последуют серьёзные оргвыводы.

– Спрашивайте. Я полностью в вашем распоряжении. Введу в курс дела относительно финансов, с остальными специалистами встретитесь завтра. Совещание назначено на девять утра. Сегодня поздно что-либо ещё выяснять. Рабочий день закончился. У меня банька протоплена, соседку попросила, она молока парного принесёт, овощей с грядки. Не обижайте вдовицу отказом. Это ведь ни к чему вас не обязывает. А если недочёты найдёте, что ж, рубите повинную голову, какие могут быть претензии. Думаю, что в моей епархии всё в порядке.

Как было отказать! Да и не умел он говорить нет, когда дело не касалось служебных обязанностей.

Рабочие дни были заняты под завязку. Причина кризиса оказалось тривиальной – алчность. Ирина Леонидовна не скрывала от Виталия даже неприглядные факты.

Вечерами они гуляли по набережной реки, беседовали непонятно о чём, готовили сообща, парились, ночью увлечённо тёрлись телами (не без этого). Женщина была аппетитна, сказочно нежна, и темпераментна. С ней вообще было легко, словно романтическое безумие не началось только что, а существовало изначально с момента сотворения мира.

Про Зойку он почти не вспоминал все эти дни, – бес с ней, с шалапутной бабой. Как говорила его мама – чёрного кобеля не отмоешь добела. С её порочным поведением нужно кончать. Другое дело Ирина. Пусть не красавица. Подумаешь – конопухи во всё лицо, бесцветные глаза и безвкусная одежда, зато характер ангельский. Бросить бы всё и переселиться к ней.

Виталий почувствовал себя вновь молодым. После ночных интимных забегов мужчина ощущал забытый давно прилив сил, которых хватало после постельной акробатики на утренние рыбалки, на медленные парные танцы и посиделки с гитарой у костра.

Ирина умела всё. Непонятно, когда успевала готовить, стирать, прибираться, ведь она каждую минуту посвящала ему. А как чувственно женщина пела!

Виталий был человеком эмоциональным, мечтательным, страстным. Витамины счастья бурлили в крови, заставляя грезить. Обычно этим грешат женщины, но когда долго болеешь разочарованием, испытываешь внутренний кризис, полную утерю контроля над собственной судьбой, милосердно протянутая обстоятельствами соломинка кажется спасением.

Ирина была необычайно щедрым подарком, женщиной-мечтой, во всяком случае, на данном этапе жизни, когда перестаёшь питать иллюзии относительно своей значимости в семье.

Женщина ничем не обозначала своих притязаний, просто жила, просто беззаветно служила, просто отдавалась без остатка, и только. Возможно, так ведут себя все, кто изголодался по живому общению, по близости, для кого минута страсти равнозначна последнему, единственному глотку свежего воздуха.

Виталий был настолько очарован вниманием, что принял решение переехать сюда жить и работать. В этом уютном домике всё было мило – уют, атмосфера, обстановка, гостеприимность, спокойствие.

Ирина – его женщина. Такие не предают, не обманывают, ей нет дела до интимных наслаждений на стороне. Что ещё нужно мужчине, чтобы чувствовать полное доверие и умиротворение жизнью!

Пусть Зойка идёт своей дорогой, пусть ловит в интимные сети бесконечных воздыхателей. Каждому своё.

“Была любовь. Была сомнений смута. Надежды были. Молодость была, да, молодость была, но почему-то она большого счастья не дала”.

Когда-то он подобные эмоции уже переживал, где-то слышал, как страдают обманутые супруги.

Ирина никогда не обмолвилась нелестным словом о муже, чего нельзя сказать про него. Открылся, выплеснул душу до донышка. Каждое сомнение и обиду расчертил цветной тушью – бедный, несчастный, заброшенный.

Пожалеть!

Ирина приютила, приласкала, открылась.

На перроне (она провожала его, полная надежд) стояла невзрачная, постаревшая неожиданно женщина без следов искусственного омоложения – простоволосая, одетая как большинство аборигенов – чистенько, но однотонно, мешковато. Внешне она была счастлива, но чутьё подсказывало – эта романтическая связь была несерьёзным увлечением. Казус курортника, временное помутнение рассудка. Никто не узнает о том, какие страсти едва не породили девятый вал романтического безумия.

Виталий на полном серьёзе (сам в это искренне верил) обещал вернуться.

Он жил позитивными образами, которые в данную минуту щедро генерировала Ирина, но был слишком слаб, чтобы жить всерьёз, когда её не окажется рядом.

Как же Виталию было плохо.

Каждому, кто знаком с понятием катарсиса (нравственного и духовного очищения в результате перенесённого страдания), известны реалии этого удивительного состояния: отречение от всего, что мешает здесь и сейчас.

Сравнение той и этой женщин, как бы ни было хорошо и уютно вчера, оказалось не в пользу Ирины. Она – лишь гомеопатическое лекарственное средство, малюсенькая молекула эффективно действующего на настроение вещества в необозримом пространстве воздуха и света, которое помогло на краткий срок сбросить давление обстоятельств.

“Она ушла, Но слёзы не прольются. Ушла. Иди. И не зови трубя. Нет, не хочу я в молодость вернуться, вернуться к дням, где не было тебя”

Гипертония ностальгического влечения неизлечима. Завтра Зойка очнётся (нет никого желаннее, ближе, роднее), будет страдать, каяться. Кто её поддержит, кто спасёт от депрессии, от пустоты отчуждения!

Красавица жена, пусть распутная, пусть порочная, слабая на передок (так и он в сиюминутных реалиях совсем не ангел, тоже отметился на ниве греховного азарта), не идёт ни в какое сравнение с женщиной, которая просто напросто соскучилась по интимной близости, которая в трудную минуту оказалась рядом.

Но ведь он её об этом не просил.

Мучает Виталия лишь один вопрос – мужик он после всего этого, или слабохарактерный предатель, и ещё один – что их на самом деле с Зойкой соединяет, почему они мучают друг друга?

Мужчина трясся лицом к стене плацкартного вагона на второй полке и рассуждал. Ведь скучал он не совсем по жене. Было нечто иное, чего объяснить уже давно было невозможно. Давно, очень давно, физическое присутствие Зойки в их совместной интимной жизни не было необходимым условием счастья.

Странно, да?

Без неё (мечта активно иллюзорна) он беседовал с фантомом жены сколько угодно и когда угодно (стоило закрыть глаза, расслабиться), режиссируя самостоятельно ткань и цветные декорации эмоциональных диалогов, знал, что и когда она ответит, чем и как возразит.

С ней (той Зойкой, из родной оптической голограммы) он был умиротворён и спокоен, заранее знал, чего она хочет, с чем может не согласиться (в иллюзиях Виталий чувствовал себя уверенно, полностью контролировал Зойкино поведение).

Он любил, но давно уже не саму жену, скорее её обожаемый призрачный облик. Ей же (её бестелесному фантому) доставлял в мечтах неземное удовольствие. Для этого требовалась самая малость – закрыть глаза, с головой погрузиться в нирвану, взять власть над неприглядной реальностью… точнее, немного помочь руками и… получить привычное удовольствие.

Всё хорошее, что даёт силу жить и надеяться, очень многим кажется негативом, пороком.

– Прости меня Ирочка! Не смог я справиться с собой, с устоявшимися привычками. Но когда-нибудь… подожди, любимая, я к тебе обязательно вернусь.

В рассказе использовано стихотворение Василия Фёдорова “Была любовь…”