Читать книгу: «Охота на охотника», страница 3

– М-м… – замычал Алексей. – Ты сейчас о чем, Алена? Есть ли у меня некто, с кем я могу удовлетворить свои низменные инстинкты?

– Фу, какая гадость, – Алена передернула плечами.

Засмеялся Вадим:

– А почему сразу низменные?

– Так, ты от темы не уводи. – Алена повернулась к Кострову. – Ситуацию нужно исправлять, а сами вы ее – умрете, не исправите. Мягче надо быть, Леша… Хорошо, и своей сестре я об этом скажу. Помиритесь, ну пожалуйста, – Алена сменила тон. – Никого у тебя нет, Костров, я же вижу. И плохо тебе без Наденьки, так же как и ей без тебя…

«Может, я об этом просто не знаю?» – подумал Алексей.

– Ладно, подумаю.

– Ага, подумает он, – рассердилась Алена. – Говоришь, чтобы отстала. Иди удовлетворяй с кем попало свои инстинкты…

– Ладно, пойду, – вздохнул Костров.

– Подожди, – спохватилась Алена. – Я же не в этом смысле.

– А не выпить ли нам чего-нибудь? – задумался Вадим.

– Пейте, – махнула рукой Алена. – Пойду посуду мыть – сама себя не вымоет.

Минут через десять уровень в бутылке опустился и Костров засобирался. Его уже не останавливали – время позднее. Все устали, день был трудный. Алексей застегивал куртку, путаясь в пуговицах, Вадим обнял сзади Алену, пристроил подбородок на ее плечо. Что-то с ними было не так, или выпил мало? Алена смотрела пристально, Вадим казался каким-то отрешенным. Водка не пьянила, только гнула к земле. Каким-то скомканным вышло прощание. Он пожал руку Шаламову, чмокнул в щеку Алену и откланялся. Метро еще работало – наверное…

Глава третья

Выходные выдались ветреные, похолодало. Небо хмурилось, капли дождя, долетая до земли, превращались в ледышки. Зато к понедельнику тучи развеялись, выглянуло солнышко, столбик термометра начал подниматься. Обычный закон природной пакости: выходные такие, что лучше из дома не выходить, в будни же – настоящий курорт.

Старенький «Москвич-412» худо-бедно завелся, довез до работы. В центре Москвы чувствовалось напряжение, стало больше патрульных, гаишники стояли через каждый квартал. До Олимпиады оставалось три месяца, но ее дыхание уже чувствовалось. Москву начинали подчищать, ближе к делу ожидалась крупная чистка – всех неблагонадежных ждала отправка за сто первый километр. У прохожих и автолюбителей стали чаще проверять документы. К призывам крепить единство пролетариата и сельских тружеников добавлялись «околоспортивные», зовущие к новым рекордам. На международной арене происходили неприятные вещи, западные страны, в связи с вводом советских войск в Афганистан, обещали бойкотировать Олимпиаду. И к тому шло. Но праздник должен был случиться при любом исходе, Запад уже не мог диктовать свои условия миру, мир просыпался, все больше стран выбирали социалистический путь развития. У дипломатов, по крайней мере, еще имелось время минимизировать зреющий репутационный урон…

На десять утра запланировали встречу руководства совместной группы Второго и Восьмого главных управлений. МИД готовил ноту протеста американцам. Те тоже не сидели без дела: в информационное пространство Запада давно ушла информация об убийстве «кровавым КГБ» невиновного представителя советской научной элиты. В том, что снова все переврут, никто не сомневался. Но факт оставался фактом – при задержании предполагаемого преступника офицеры КГБ крупно облажались. Пока ничто не указывало на оргвыводы, но руководство Комитета было обязано рассмотреть ситуацию…

Майор Шаламов на встречу не явился. Генерал Пряхин раздраженно бросил трубку. Сотрудники «восьмерки» тоже не видели Шаламова. Последний раз – в пятницу, когда он спешил домой, – у дочурки был день рождения. Проспал? Ну, это, извините, ни в какие ворота. Не детский комбинат расположен на площади Дзержинского, бывшей Лубянке…

– Считай, что я тебя делегировал, – проворчал генерал Пряхин. – Возьми кого-нибудь плюс нескольких парней из «восьмерки», проясните глупую ситуацию. Он твой какой-то родственник, тебе и карты в руки.

Не было беспокойства, только легкое непонимание. Рогачева и Павел Зорин озадаченно чесали затылки. Планы строили другие: допрос Сурина, проработка окружения Шпаковского. Домашний телефон Шаламовых молчал. Ничего удивительного: все на работе, Леночка в садике. Вроде на дачу собирались в субботу, но вечером в воскресенье должны были вернуться. Теща Алла Михайловна обещала посидеть с Леночкой. Немного подождали. Домашний телефон Шаламовых по-прежнему помалкивал. С «мест» сообщали: на работе его нет. Алексей порылся в записной книжке, позвонил на работу Алене. Она трудилась в Государственной библиотеке им. В. И. Ленина, была на хорошем счету, решался вопрос о ее повышении до руководителя отдела. Работница была ответственная, кандидат в члены КПСС. Не явиться без причины на работу не могла в принципе. Даже опоздать – трудно это сделать, имея метро под боком. И тем не менее на работе Алена не появилась. Коллеги терялись в догадках, оборвали ее домашний телефон. Костров отыскал в справочнике номер телефона детского сада, задал вопросы, выслушал ответ: Леночку Шаламову никто в садик не приводил – ни мама, ни папа. На этом месте стало не по себе. Алексей обреченно вздохнул, отыскал в записной книжке еще два номера телефона. Алла Михайловна Купцова находилась на заслуженном отдыхе. Возможно, когда-то она работала, хотя и недолго – зачем это делать, имея в мужьях заместителя командующего целым военным округом? Ей недавно исполнилось 60 лет (Алексей позвонил, поздравил, выслушал все, что она о нем думает), холодная, волевая, деятельная особа, решительно не признающая чужого мнения, если оно не совпадает с ее собственным. Алексей мрачно вслушивался в длинные гудки, Алла Михайловна тоже не брала трубку. Все вымерли?! Он позвонил Надежде на работу – в администрацию Театра имени Ленинского Комсомола, – тайно надеясь, что ее тоже не окажется на месте. К творческому процессу бывшая супруга отношения не имела, занималась администрированием и имела гибкий график работы, то есть сама распоряжалась своим временем. Надежда оказалась на месте, ее позвали к телефону.

– Надо же, – умилилась бывшая. – Какие люди. Чему обязана таким удовольствием? Ты собрался подарить мне дачу?

– Оставь сарказм до лучших времен, – огрызнулся Алексей. – Я на работе. Ты когда в последний раз видела Алену? Или слышала.

– А что?

– Ответь, пожалуйста.

Возможно, ее смутил его тон, Надежда насторожилась.

– Почему спрашиваешь?

– Вадима и Алены нет на работе, Леночки – в детском саду. Никто не знает причину. Домашний телефон молчит. Алла Михайловна тоже не берет трубку – она должна была в выходные посидеть с Леночкой. А Вадим с Аленой собирались на дачу.

– Подожди, – Надежда растерялась. – С мамой все в порядке, я звонила ей сорок минут назад, она собиралась в магазин. Была очень зла на Вадима с Аленой, но я не поняла причину, не могла долго говорить.

– Ну слава богу, – проворчал Алексей. – Хоть кто-то не пропал. Так, возвращаемся к вопросу: когда ты их в последний раз видела или слышала?

– Костров, не глупи! – взорвалась бывшая. – Ты знаешь, что я была у них в пятницу, до твоего прихода!

«Подарила уродскую куклу», – чуть не сорвалось с языка.

– Очень не хотела встречаться с тобой и поэтому не засиделась. Помимо прочего, были и свои дела, я же имею право на личную жизнь? Больше я их не видела и не слышала. Да, они собирались на дачу, а мама с Леночкой должны были заночевать в ночь с субботы на воскресенье в их квартире. Ты знаешь мою маму, она не особо откровенничает, может долго носить в себе обиду…

«Как и ты, дорогая», – снова чуть не вырвалось в трубку.

– Постой… – до Надежды плохо доходило. – Выходит, моя мама не сидела в эти выходные с Леночкой…

Майор молчал, пусть сама начнет соображать.

– Глупость какая-то, – сделала вывод Надежда. – Этому есть разумное объяснение.

– Всему на свете есть разумное объяснение, – проворчал Костров и отключил связь.

Разговаривать с Надеждой – это не просто так, для этого нужно иметь специальную подготовку.

Группа на служебной «Волге» – с радиостанциями, с беспроводной телефонной системой «Алтай» – выехала в Гагаринский район около полудня. Кайгородов остался в отделе дежурить у телефона. Погода издевалась – слепило солнце, царило полное безветрие. Беспокойство перетекало в тревогу – от семейства Шаламовых по-прежнему не поступало вестей.

– Считаете, это серьезно, Алексей Петрович? – спросила сидящая сзади Рогачева. – Это может быть связано с делом Шпаковского?

– Не знаю, – бросил Алексей. – Не должно, но я бы уже ничему не удивился.

– Не мое, конечно, дело, – робко начал сидящий за баранкой Зорин, – но… как бы это выразиться, товарищ майор…

– Не продолжай, – поморщился Костров. – Все понятно. Нет вестей от человека, пусть и работающего в нашей системе, но даже не в нашем управлении. При чем тут мы – особенно вы? Это мои друзья и родственники, а не ваши. А поиском пропавших должна заниматься милиция. И не факт, что они пропали, – могут объявиться в любой момент. Это то, что тебя беспокоит, Павел Сергеевич?

– Ну, в общем и целом… – смутился Зорин.

– Интуиция, боец. Другого объяснения нет. И приказ генерала – но это так, в довесок… Внимание, подъезжаем.

Во дворе было мирно и спокойно. Общались пенсионерки на лавочках, выясняла отношения мелюзга на детской площадке. «Дом образцового содержания» – гордо извещала табличка на стене. У крайнего четвертого подъезда стояла серая «Волга» – сотрудники Восьмого ГУ прибыли раньше коллег. Двое мужчин сосредоточенно разглядывали припаркованный у подъезда вишневый «ВАЗ-2103». Машина принадлежала Шаламовым, на ней в нерабочее время ездил Вадим. Алена тоже хотела научиться, но так и не собралась. Один из мужчин подергал дверь – она была заперта. Он припал к окну, всмотрелся. В салоне было пусто. Второй зашел сзади, подергал крышку багажника. Багажник, как ни странно, открылся. Вадим жаловался, что замок сломался и теперь любой желающий может забраться в багажник. Так и не починил. Сотрудник согнулся, осмотрел содержимое. Алексей пристроился сзади, тоже глянул. Ничего интересного: коробка с инструментом, мелкие запчасти, щетки, ручной насос для накачки шин. Офицер повернулся смутно знакомым лицом, протянул руку.

– Капитан Сиротин.

– Майор Костров.

– Я знаю. Это ведь машина Вадима Андреевича?

– Да. На ней семья в субботу должна была поехать на дачу. То есть утешительных новостей нет, капитан?

– Пять минут назад не было. Нам бы сообщили. Не припомню такого случая, чтобы Вадим Андреевич прогулял работу. Поднимемся на этаж, товарищ майор?

Бабушки у подъезда притихли, когда группа товарищей прошла мимо них в дом. Комментариев не поступало, что странно для данной категории населения.

На каждом этаже было по три квартиры, никаких отсечек, узких коридоров. Квартиры в доме были просторные – так называемой улучшенной планировки. Кабина лифта плавно поднялась до седьмого этажа, лязгнули двери. В квартире было тихо. Внутри переливалась мелодия дверного звонка. Глухо зазвонил телефон. Алексей приложил ухо к двери. Видимо, звонили из управления, они это делали каждые четверть часа. Трубку не брали. Из лифта вышли еще двое – коллеги Сиротина. Похоже, начальство начинало тревожиться из-за отсутствия сотрудника. Вскоре прибыл слесарь из ЖЭУ в сопровождении участкового. У последнего было постное лицо, он не задавал вопросов. Слесарь подозрительно отворачивался и старался дышать в сторону. Участковый заполнил акт, слесарь вставил ломик между дверью и косяком, поднажал. Замок хрустнул, дверь приоткрылась.

– Свободны, товарищи, дальше мы сами, – сказал Костров.

Участковый и слесарь с готовностью удалились. Костров вошел в квартиру, чувствуя какой-то вакуум в желудке, быстро осмотрел все комнаты, кладовки, заглянул в лоджию и только после этого облегченно вздохнул. Черт знает что почудится… Боялся обнаружить три трупа? Перед глазами с заливистым смехом пронеслась Леночка в обнимку с Винни-Пухом. Возникли грустные глаза Алены Шаламовой. Передернул плечами, избавляясь от наваждения.

– Квартира пустая, товарищ майор, – резюмировал Зорин.

– Вижу, – проворчал Алексей и повернулся к застывшему в ожидании Сиротину. – Вы же получили приказ оказывать содействие, капитан? Тогда давайте работать. Шаламовы собирались на дачу. Отправьте людей в поселок Березовку, что по Варшавскому шоссе. Улица Водная, 2. Нужно убедиться, что Шаламовых там не было, поговорить с соседями, проверить дом.

– Так их там и не было, – смутился Сиротин. – Машина у подъезда. Колеса чистые.

– И тем не менее, Сиротин. Ясно, что на своей машине они не ездили. Но давайте отсечем все варианты, включая бредовые. Нам же потом спокойнее будет. Действуйте. Также собрать информацию по моргам, больницам, травмпунктам – не поступал ли кто. Фото членов семьи отправить патрулям, на посты ГАИ – надеюсь, понимаете, что они могли оказаться в другой машине? Сообщить в милицию, пусть объявят людей в розыск.

– Хорошо, – подумав, согласился Сиротин. – Тогда я увожу всех своих людей, остаются только ваши. Будьте на связи.

Груженый лифт отправился вниз. Алексей осмотрел поврежденный замок – в принципе, не трагедия, можно вернуть как было. Покосился на мнущегося в прихожей Зорина.

– Со старшим поколением умеешь общаться, боец?

– Не умею, – признался Зорин. – Но мое служебное удостоверение умеет.

– Хорошо сказал, – одобрил Костров. – Так иди и повышай свои коммуникативные навыки. Хоть с кнутом, хоть с пряником. В пятницу в десять вечера Шаламовы были здесь. Мы ели и выпивали. После моего ухода должны были помыть посуду и лечь спать. Видимо, так и сделали. Когда я уходил, ребенок уже спал. Когда они пропали? Мы не знаем. В любой промежуток времени от ночи субботы до ночи понедельника. Но, судя по некоторым признакам, это была первая половина субботы. Выясняй, кто их видел, куда уходили, кто к ним приходил. Возможно, за ними прибыла машина, поэтому не воспользовались своей, – он покосился на ключи от «Жигулей», валяющиеся на тумбочке в прихожей. – И без результата не возвращайся. Будет плохо – отправлю к тебе Рогачеву.

– Я понял, товарищ майор, – покладисто сказал Зорин и испарился.

Рогачева стояла в проеме, вытянув шею, зачем-то принюхивалась. В глазах поблескивал усиливающийся интерес. Ситуация складывалась любопытная (для постороннего). Алексей прикрыл дверь, начал более вдумчиво обследовать квартиру. В ванной горел свет – никто из прибывших его не включал. Шаламовы забыли выключить? В ванной все находилось на своих местах, даже полотенца красиво висели на змеевике. Щетки, зубная паста – все по стаканчикам. Он медленно ходил по комнатам, осматривался, чувствовал, как возрастает недоумение.

– Такое чувство, что люди просто вышли на несколько минут, а потом забыли вернуться… – шепотом произнесла Рогачева.

Ей было не по себе, она хмурилась, зачарованно смотрела по сторонам, испытывая какой-то трепетный пиетет, как будто тут работали сверхъестественные силы. Она буквально прочла мысли майора. Люди просто вышли – причем не снимая домашней одежды. Неприятный запах проистекал из кухни, там на плите стояла сковородка с недоеденной глазуньей, ее забыли накрыть крышкой. Запах соответствовал двухдневному нахождению продукта вне холодильника. За день бы глазунья так не запахла. В раковине валялись две грязные вилки, рядом на тумбе – немытая чашка со следами растворимого кофе. Скомканное посудное полотенце, пятно на разделочном столе, которое забыли вытереть. В мусорном ведре – яичная скорлупа и баночка от яблочного пюре, Леночка обожала такое, да и родители любили приложиться. Алена шутила, что детство никуда не уходит. Значит, после празднества они успели помыть посуду и выбросить мусор…

Форточка на кухне была приоткрыта. Отопление еще не выключили, воздух не охладился. Алексей старался ни к чему не прикасаться. Рогачева тоже знала свою работу. Они блуждали параллельными курсами, осматривались. Супружеская кровать была заправлена, но смята, в центре образовалась чуть ли не воронка. «Туда и всосало, – мелькнула мысль. – Или Леночка прыгала. А потом что-то произошло… Что такое могло произойти, что семья дружно снялась и покинула место проживания?» В остальном в родительской спальне был порядок, если не замечать наброшенное на спинку стула женское белье, мужские носки на батарее. Дверь в платяной шкаф осталась приоткрытой. Поколебавшись, Алексей заглянул внутрь. Одежда висела – плотными рядами. Слева женское хозяйство, справа – мужское. Приличные вещи, купленные явно не в универмаге: костюмы, сорочки, коллекция женских юбок. Отсюда ничего не брали. В прихожей полка для обуви тоже была заполнена. Демисезонная обувь – мужская, женская, две пары детских ботиночек. Весьма сомнительно, что у Леночки имелась третья – непозволительная роскошь. Вадим неплохо зарабатывал, но сказочных богатств не имел, экономил до зарплаты, как все нормальные люди. Верхняя одежда была на месте – полный комплект, включая вязаные шапочки, кепки и шляпку. В вещах никто не рылся – во всяком случае, демонстративно.

На холодильник в прихожей забросили штормовку – Вадим приготовил, чтобы ехать на дачу? На полу – рюкзачок, в нем термос с давно остывшим чаем, сверток с бутербродами, банка сайры, кучка сырых картофелин, теплые носки, свернутое шерстяное трико. То есть начали собираться, но не закончили, что-то заставило прервать сборы. Или кто-то пришел… Но на присутствие посторонних в доме ничто не указывало. Даже под дверью не топтались. На вешалке висела сумочка Алены, внутри – косметика, всякие необходимые женские штучки, кошелек. Помявшись, он подцепил ногтем замочек. Восемь рублей различными купюрами, гора мелочи – двадцати-, пятнадцатикопеечные монеты. В стеклянной вазочке на тумбочке – тряпочная борсетка с правами, паспортом и парой рваных рублей (на подкуп гаишников). Там же ключ от машины, впрочем это он уже видел. Иметь вторую машину в семье было как-то неприлично. Даже одна – признак благополучия.

Майор шел по второму кругу – гостиная, спальня, детская. Государство выделило Вадиму Шаламову отличную трехкомнатную квартиру. В кладовке царил беспорядок – из тех, что в семьях считается порядком. Нет смысла в этих каморках что-то убирать – через день все вернется на круги своя. Коробки со старыми книгами (кто же в этой стране выбрасывает книги – даже ненужные?), лыжи, гардины, допотопный пылесос, чемодан без ручки – в иной ситуации посмеялся бы. Лампочка в кладовке как-то нервно подмигивала – готовилась перегореть. На коробке стоял ленточный магнитофон «Комета-212М». «Борода» из пленки действительно получилась знатной, Вадим даже не пытался ее распутать, просто убрал магнитофон до лучших времен.

В затылок дышала Рогачева, поднималась на цыпочки, чтобы глянуть через плечо. Алексей уступил ей место, вернулся в гостиную. В серванте переливалась оттертая до блеска хрустальная посуда. Он начал выдвигать ящики из стенки, нашел папку с документами. Стал перебирать их, чувствуя, как усиливается недоумение. Все документы на месте – паспорт Алены, комсомольские, профсоюзные, военные билеты, партбилет Вадима (попробовал бы не вступить в партию), свидетельство о рождении Леночки, еще какие-то бумаги, дипломы, свидетельства, удостоверения…

В соседнем ящике лежала шкатулка с ювелирными изделиями. Такие есть у каждой женщины, и степень их наполненности зависит от возможностей мужа. Шаламов левых подработок не имел, взяток не брал. В шкатулке лежали жемчужные бусы, какие-то сережки, колечки – золотые, серебряные, с поделочными камнями, без камней. Любимые сережки Алены – золотые, с вкраплениями агата – лежали в шкатулке. Казалось бы, зачем их надевать на дачу? Но неисповедимы пути женских умозаключений…

В детской было сравнительно прибрано. Игрушки в коробках, в углу – пара конфетных оберток. Видное место в изголовье украшал очаровательный медвежонок, добытый Костровым. Он как-то изменился, скомкался, словно не выспался. Видимо, Леночка спала с ним в обнимку. На спинке диванчика лежала еще одна игрушка – страшноватая кукла с выпученными глазами и носом-кнопкой. Надежда явно не заморачивалась насчет ее внешнего вида. Алексей заглянул в шкафчик, перебрал предметы детской одежды, встал на колени, заглянул под диван.

– Ищете что-то конкретное, товарищ майор? – нависли над душой ноги Рогачевой.

Он вздрогнул, стал подниматься.

– Ищу вчерашний день и пропавшего ребенка. Есть идеи, товарищ капитан?

– Ни одной, Алексей Петрович. Нужно больше информации. Когда именно они пропали? Заходили ли в квартиру посторонние? Из дома невозможно выйти, чтобы не попасться на глаза местным жителям – тем же бабушкам во дворе. Это густонаселенный район, и дом большой.

Дополнительной информации пока не поступало. Одежда, обувь, документы, любимая игрушка Леночки – все находилось на своих местах. Ушли в домашнем и растворились в параллельном пространстве? Фантастику Алексей любил, но только в качестве развлечения перед сном. В прочих ситуациях, мягко говоря, одобрял. Люди капитана Сиротина еще не вернулись. Зорин тоже не спешил – видно, увлекся расспросами аборигенов.

– Отлучусь, – бросил Костров. – Будь здесь.

Рогачева пугливо поежилась, стрельнула глазами по сторонам.

– Предлагаешь побыть одной? А если я так же… пропаду? Не боишься? Чертовщина здесь какая-то творится, товарищ майор…

– В Бога лучше верить, верно? – усмехнулся Костров. – Если его нет, то мы ничего не теряем. Если же он есть…

– Тебе бы все шуточки шутить, Алексей Петрович, – проворчала сотрудница, заливаясь румянцем. – А я вот реально не понимаю, что за бесовщина здесь происходит… Нет, понимаю, что все в итоге получит внятное объяснение…

– Мужества тебе, товарищ, – ухмыльнулся Костров. – Ты права, Татьяна Васильевна, любая, даже самая загадочная история имеет в финале внятное объяснение. Нет ни Бога, ни мистики, ни чертей с вилами. Тем более параллельных миров и инопланетян. Я буду неподалеку, если что – кричи. Еще раз все внимательно осмотри, может, заметишь что-то пропущенное нами.

Он постоял у растерзанной входной двери, покосился на ключи в вазочке. Другой комплект – от входной двери – висел на гвоздике рядом с вешалкой. Семейство ушло из квартиры и просто захлопнуло дверь. Один комплект остался на гвоздике, еще один – в сумочке Алены. Третий – у Аллы Михайловны (невзирая на все недовольство Вадима). Имелся ли четвертый? Явный перебор… Алексей вручную закрутил пару шурупов, чтобы замок столь вызывающе не болтался. Вышел на лестницу, прислушался. В подъезде стояла глухая тишина, будто вымерли все. Вот и не верь после этого в мистику… Он дошел до лифта, снова встал. В подъезде 27 квартир – почему так тихо? Но чему удивляться? Разгар рабочего дня, граждане работают, тунеядство преследуется по закону. Дети в школах и садиках, студенты на лекциях, город в эти часы полностью во власти пенсионеров…

Проигнорировав лифт, он поднялся на восьмой этаж, постоял у дверей, выглянул в окно. Имелся технический балкон – почему-то незапертый. Он высунулся наружу, осмотрелся. Дул прохладный апрельский ветерок, колыхались голые макушки берез и тополей. Большого смысла в этом балконе не было, он не сообщался ни с соседскими боковыми, ни с нижними. До пожарной лестницы было метра два – циркачей и акробатов в семье Шаламовых не было. Алексей покинул балкон, поднялся на последний этаж. Технический балкон здесь отсутствовал. Но имелась лестница на чердак – вмурованная в пол и устремленная вверх. Чердачный люк был заперт на навесной замок. Майор не поленился, поднялся к люку, подергал замок. Все заперто, скобы надежно приварены. Спустился на пол, медленно двинулся вниз. Постоял у квартиры Шаламовых – там было тихо, как в склепе. Видно, Рогачева спряталась и отгоняла злых духов. Вспомнился «Вий» с Куравлевым – жуть кромешная. Первый и единственный советский фильм ужасов. Незачем такое снимать, пугать советских граждан… Он проигнорировал лифт, стал спускаться по лестнице, добрался до первого этажа. К входной двери вела короткая лестница. В обратном направлении еще одна – запасной выход. Электричество в этом коридоре не работало, неприятно пахло, мусор валялся под ногами. Дверь черного хода была аналогично заперта на замок. И в дополнение заколочена досками крест-накрест. Почему? Для чего? Великая загадка. Видно, ответственные лица давно не получали тюремные сроки за намеренное вредительство. Сколько было случаев, когда люди гибли – при пожаре, наводнении, землетрясении, – не имея возможности выбраться из здания… Он убедился, что проход надежно перекрыт, вернулся на лестничную площадку. Стаптывать подошвы уже не хотелось – вызвал лифт. В недрах шахты загудело, разъехались двери. Хлопнула подъездная дверь.

– Ой, подождите… – женщина средних лет, прихрамывая, взбиралась по лестнице. Она несла авоську с хлебом и кефиром. Алексей придержал двери, пропустил гражданку.

– Вот спасибо… – она, отдуваясь, проникла внутрь. – Вам какой?

– Седьмой.

– А мне девятый, последний… – она нажала на цифру «семь».

Лифт тащился как гусеница. Гражданка украдкой поглядывала на незнакомого пассажира, но вопросов не задавала. Алексей созерцал ее авоську. Помимо упомянутого, там лежало по пачке соды и соли. Потрясающее чувство юмора у раздавленных гнетом дефицита граждан – назвать веревочную сетку авоськой. «Авось что-нибудь да куплю». Существовали также тряпичные сумки с ручками. Их называли «небоськами».

Лифт остановился на седьмом этаже, майор вышел, вежливо кивнув соседке. Та тоже кивнула, проводила незнакомца настороженным взглядом. Он вошел в квартиру, аккуратно притворив за собой дверь. Посторонних в жилище не было (себя он таковым не считал), хозяева не вернулись. Даже Рогачева пропала! Он стал блуждать по комнатам, заглянул в санузел. Воистину чертовщина! Если бы Рогачева покинула квартиру, он бы где-нибудь с ней столкнулся. И не могла она уйти без разрешения. Алексей сунулся в кладовку, зацепил, нащупывая выключатель, старый фотоувеличитель, схватился за него, предотвращая «осыпь». Как не поверить в это мракобесие! Пронзительно заверещал телефон на полированной тумбочке у дивана. Алексей вздрогнул, уставился на него, как вождь пролетариата на мировую буржуазию. Телефон надрывался, действуя на нервы. Помявшись, он вынул носовой платок, приложил к трубке, снял.

– Слушаю. – В трубке стояла гробовая тишина. Он повторил: – Слушаю, кто это? – Снова никто не отозвался.

Текли секунды, и на другом конце провода оборвали связь. Он положил трубку на рычаг, хмуро на нее уставился. И кто бы это был? Официальные лица не стали бы молчать. Кожа немела, жуть какая-то нагнеталась. Скрипнув зубами, он продолжил обход жилища, заглядывая во все углы. С головой сегодня были проблемы! Лишь в последнюю очередь он заглянул на лоджию, где и застал живую и здоровую Рогачеву. Она как-то дернулась, смутилась.

– Вот ты где… Скрываемся от потусторонних сил, товарищ капитан?

– Алексей Петрович, это не смешно, – проворчала сотрудница.

– Конечно, не смешно, – согласился Алексей. – Пропала семья, которую я очень хорошо знаю, и ума не приложу, что с этим делать. Пропала маленькая девочка, которой в пятницу исполнилось четыре годика, и это еще больше вгоняет в ступор. Шаламов не просто мой бывший родственник, но и человек, владеющий государственными секретами. Если имеешь полезные мысли, Татьяна Васильевна, то с удовольствием тебя выслушаю. Ты курила? – он настороженно потянул носом.

Лоджия была закрыта с трех сторон, запахи пропадали не сразу.

– А вы мне папа, чтобы запрещать? – дерзко заявила Татьяна и стала покрываться пунцовыми пятнами.

– Да проснись, – фыркнул Алексей. – Я тебе даже на старшего брата не тяну. Хоть обкурись, но помни, что не все мужчины это ценят.

Он закурил, облокотился на ограждение, с удовольствием втянул ядовитый дым. Стереотипы вжигали в массы каленым железом. Всякий раз, когда он брался за сигарету, видел лошадь, умирающую от капли никотина. Вид с лоджии за двое суток не претерпел изменений. Казалось, минуту назад он стоял здесь с Вадимом, откровенничали о работе, еще о чем-то…

Двор жилого дома «образцового содержания» (особенно в районе черного хода) жил своей мирной жизнью. Ковырялась детвора в оттаявшей песочнице, собачники выгуливали своих болонок и овчарок. На ограждении соседней лоджии лежал упитанный черный кот и пристально смотрел на майора госбезопасности. Он не падал, хотя одно неловкое движение… и ты уже «парашютист». Смотреть на него без содрогания было невозможно. Но кот не видел в своей позе ничего необычного. Он сладко зевнул, поднялся на четыре лапы, потянулся, выгнув спину, и спрыгнул – слава богу, на лоджию. Майор облегченно выдохнул. Что там про встречу с черными котами-самоубийцами? Все лоджии сверху донизу прорезала пожарная лестница – ради нее в бетонных плитах вырезали квадратные отверстия. Проемы оснащались стальными люками. Граждане самовольно приваривали скобы и запирали их на замки. Приватность была важнее безопасности – пока не грянул гром. У Вадима Шаламова проход на верхнюю лоджию был заперт на замок – основательно проржавевший. Беспечность и безответственность населения просто поражала. Не думают о себе – подумали бы о своих малолетних детях…

Из-за угла вывернул старший лейтенант Зорин. Он деловито шагал по асфальтированной дорожке. Появилась возможность полюбоваться его макушкой. Сотрудник свернул к подъезду, кивнул бабушкам на лавочке, как старым знакомым. Видно, уже пообщались. Бабушки проводили глазами юного чекиста, а когда хлопнула дверь, стали его обсуждать. «Теперь весь район будет в курсе произошедшего», – недовольно подумал Костров.

– Не похоже, что эти люди ушли из квартиры по своей воле… – замогильным голосом вымолвила Рогачева. Она не видела идущего с задания Зорина. – В квартире все так, будто еще минуту назад они занимались домашними делами… Вышли и не вернулись. Как такое может быть? Одежду и обувь не трогали, документы на месте. Глазунье в сковородке не меньше двух суток, ее даже не доели. Кто-то позвал – и вышли в чем были? Но почему с ребенком? Я не нашла домашних тапочек. Ты видел хоть одну пару? Ходили босиком – и даже маленькая девочка?

– Чушь, – буркнул Алексей. – В тапочках они всегда ходили – как все обычные люди.

– Вот и я так подумала. И где они? Есть старье в пенале в прихожей – но им уже лет сто, просто страх божий. Наши люди ведь ничего не выбрасывают? Словно позвал кто-то из соседей… Ну, или как бы из соседей.

– Намекаешь на похищение?

– Прямо говорю, – Татьяна пожала плечами, – выманили из квартиры и куда-то увезли. И с тех пор их, как говорится, «нихто не бачив», – спародировала она украинскую мову.