Читать книгу: «Дрифташтепсель»

© Валерий МИТ, 2023

ISBN 978-5-4485-5786-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Я услышал от него это слово и сразу набрал в поисковике.

Картинки, несколько сайтов с видео, связанных со словом дрифт или штепсель, о «дрифташтепселе» не нашлось ничего… Чётко объяснить это понятие поисковик не сумел. Лично я и не сомневался, что будет именно так. На мой взгляд такого понятия и не существовало. Дрифт – есть, штепсель – есть, но, чтобы их объединить нужно несколько больше, чем фантазия моего двоюродного деда. Я хотел ему об этом сказать, но он опередил.

– Не трудись, Володька, – сказал он. – Это секретная штука и вряд ли её описание будет в свободном доступе.

– А не в свободном – есть? – с сарказмом спросил я.

– Не в свободном есть, да не про твою честь. Я подписку на двадцать пять лет давал, а прошло только двадцать.

***

Этот разговор состоялся в августе 2010 года.

Признаюсь честно, выйдя за порог квартиры своего деда, я тут же забыл о его «дрифташтепселе». В тот момент все мои мысли занимала девушка Варя, с которой я недавно познакомился, а секреты старого «параноика» можно было отложить и на потом, а лучше навсегда.

Но вы сами знаете, как это бывает.

Кажется что-то важным, но проходит пять лет и нет в обозримом пространстве никакой девушки Вари. Нет даже Нади, Гали и Людмилы, которые были после неё. Оказывается, что ровно через пять лет, вообще, нет никакой девушки и от этого грустно и одиноко и, возможно, именно поэтому в такой момент вспоминаешь о своём двоюродном деде, который тоже совсем один, ждёт тебя к себе в гости, а ты был у него последний раз месяца три назад.

Срываешься и бежишь к нему пока есть свободное время, предварительно согласовав это время по телефону. К деду приходить без согласования нельзя – может даже дверь в квартиру не открыть – он помешан на своих негласных правилах. – Каких? – Толком неизвестно, он в них никого не посвящает, но звонить заранее нужно. Даже если он окажется дома, раньше, чем через два часа к нему не прийти.

Что он делает эти два часа? – Всё, что угодно, но только не закуски к приходу гостей. – Звонит на свой секретный завод, где когда-то работал и просит чтобы активировали жучки?! – думаю я иногда в шутку. – Прячет следы своей тайной страсти? – Трудно сказать. Но когда к нему входишь – квартира прибрана идеально, он выглядит слегка настороженным, а кроме кофе, чая и бутербродов, никогда ничего не предлагает.

Может быть, у него больше и нет ничего, ведь он одинокий старик – восемьдесят пять лет не шутка. – Несколько месяцев назад праздновали его день рождения.

В любом случае, в таком возрасте простительны многие странности.

Я всё сделал, как полагается.

Позвонил, договорился о встрече и через несколько часов пришёл.

Позвонил в дверь.

Он открыл.

Мы поздоровались.

Я вошёл в прихожую и снял верхнюю одежду.

Дед подошёл ближе, слегка обнял меня и ткнулся своей щетиной мне в щёку. Я обнял его в ответ.

Чтобы кто не подумал, но мы очень любим друг друга и всегда рады нашей встрече.

– Редко заходишь, – сказал дед.

– Да, извини, но дела…

– Ладно тебе дела…, какие у вас молодых могут быть дела? – Все твои дела – ниже пояса.

Я улыбаюсь.

– Что, угадал? – То-то! Старого чекиста не проведёшь! – не унимается он, хотя, насколько я знаю, чекистом он никогда не был.

– Угадал, – отвечаю я, стараясь потешить самолюбие старика. – Но все эти дела уже закончены, – добавляю я, пытаясь уйти от подробностей.

– Как, совсем? Что-то рановато для таких ограничений. Ты это Володька брось. В твоём возрасте это вредно.

– Временно дед, надеюсь, что временно, – говорю я, немного раздражаясь.

– Ладно, – говорит он. – Пойдём чайку попьём. Выпьем по кружечке за встречу, тем более что день знаменательный. Можно сказать, что у меня праздник.

– Какой? – удивляюсь я.

– Уже неделю как, – отвечает он. – Но давай по порядку. Сядем за стол, за чаем и расскажу.

Он проходит в кухню, я иду следом.

Переспрашивать бесполезно, пока он не будет готов сам – рассказывать не станет – такой характер, но думать никто не может запретить.

Пока он ставит на плиту чайник, достаёт из холодильника масло и колбасу, из хлебницы батон в нарезке, я думаю. – Его день рождения мы уже отметили. Он пенсионер – нигде не работает. Своей семьи нет. Из ближайших родственников я всех знаю. В первом приближении поводов для веселья нет, но это только моя точка зрения. Кузьмич, дед особенный. И я не исключаю, что он способен преподнести парочку сюрпризов.

Наконец, всё готово. – Комплектующие для бутербродов на столе. Там же банка растворимого кофе, пачка с одноразовыми пакетиками чая, сахар, горсть шоколадных конфет, салфетки. Мы сидим напротив друг друга, а пустые чашки стоят перед нами.

– Дальше Володя сам. Выбирай, что хочешь.

– Спасибо! Я, наверное, кофейку и бутерброд. Тебе сделать?

– Пока нет, а ты давай, не стесняйся. Нужно всё съесть.

Ещё несколько минут суеты, которые быстро проходят.

Перед нами дымящиеся чашки, я ем свой бутерброд, дед поглядывает на меня.

– Так вот, Володя, праздник, – говорит он, когда я проглатываю последний кусок. – Готов слушать?

Я киваю головой, вытираю губы и руки салфеткой, смотрю на него.

– Праздник, наверное, громко сказано, – продолжает он. – Кому-то может показаться, что это вообще ничто, но для меня это не так. Для меня это если и не праздник, то событие. Событие более значительное, чем мой недавний день рождения.

– Не представляю, что может быть значительнее дня рождения? – замечаю я.

– Ты ещё многого не можешь представить, но поверь старику – такие события есть.

– Дед, предупреждаю сразу, чтобы потом не разочаровывать, – чуть вызывающе говорю я. – Любые разговоры на тему политики не приветствуются. Мне они не очень интересны и важность этих тем для меня под большим вопросом.

– Без политики, Володя, ничего не бывает! Ты пёрнуть без политики не сможешь, а насколько это важно, решай сам. Но речь пойдёт не о ней, хотя отчасти и о ней тоже, но в основном обо мне.

Я видел, что дед нервничает.

Моё высказывание его задело.

Я чувствовал, ещё немного и он замкнётся в себе, доверительного разговора не выйдет, а мне очень хотелось его послушать.

Нужно исправлять ситуацию решил я.

– Не сердись дед, рассказывай, что хочешь. Сам не знаю, что на меня нашло. Ляпнул первое, что пришло в голову. Все эти СМИ, война, агрессия, передел власти. Только телик включишь, уже тошнит – вот и вырвалось. А ты говори, что хочешь. Мне всегда интересно тебя слушать.

Дед хитро посмотрел на меня, ухмыльнулся.

– Ну, ты, Володька, и лис, прямо, как я в молодости, но болтаешь лучше, да и соображалка многим фору даст. Ладно, уговорил, слушай, но история будет длинная.

Я изобразил предельное внимание. – Вытянулся навстречу ему и немного выпучил глаза.

Кузьмич рассмеялся в голос.

Я рассмеялся в ответ.

Доверие было восстановлено.

– Перестань кривляться, – беззлобно с улыбкой сказал он. – Речь пойдёт о серьёзных вещах. Самых главных в моей жизни.

– Я весь внимание и настроен на предельное понимание, – с улыбкой ответил я.

– Возраст…, – задумчиво сказал дед. – Даже не знаю, нужен ли тебе мой рассказ?

– Ещё как нужен, – уже более серьёзно ответил я. – Эмоции немного зашкаливают, не обращай внимание, скоро пройдёт и я, действительно, готов слушать.

– Хорошо. Мне самому не терпится высказаться. Столько лет терпел, а кроме тебя похоже и некому.

– Всегда к вашим услугам, – вырвалось у меня. – Ты начал что-то про праздник, – добавил я.

Дед покачал головой, задумался на мгновение и сказал:

– Примерно неделю назад прошло двадцать пять лет, как я давал подписку о неразглашении. Новую подписку не потребовали. Может быть забыли обо мне или то, что я знаю, стало неважным, а может быть думают, что меня нет в живых. В любом случае, напоминать о себе я не собираюсь. Чувствую себя намного свободнее, даже дышится легче. Это, Володя, и есть мой самый главный праздник.

– Серьёзные секреты приходилось хранить?

– Считал, что серьёзные. Любые вопросы, связанные с обороной – серьёзные.

– И теперь можешь их рассказать?

– Могу, но привык молчать. От одной этой возможности становится не по себе.

– Ладно, расслабься, – сказал я, пытаясь добавить в свой голос бодрые нотки. – За двадцать пять лет любая оборона изменилась и обновилась раз пять. Технологии поменялись, а все секреты такой давности интересны только историкам. Хочешь высказаться – говори. Бояться нечего. Да и я никому не скажу, если для тебя это важно.

– Спасибо, Володя. Для меня это и правда, важно. Не рассказывай никому, о чем здесь услышишь. Я хоть и думаю примерно как ты, но в жизни повидал всякое. Иногда случаются страшные вещи из-за, казалось бы, незначительных причин.

– Каких причин? – машинально спросил я.

– А таких. – Выдал по глупости пять лет назад название, а ты взял и ввёл его в поисковик. Хорошо ещё на моём компьютере.

– Что за название? – я действительно уже не помнил.

– Забыл уже. А ведь мне звонили потом из службы безопасности. Вопросы задавали, напоминали о подписке, а я унижался, каялся в стариковской глупости и молил бога, чтобы ты не повторил свой поиск с другого компьютера.

Пронесло, услышал бог мои молитвы. Ты не повторил и всё улеглось.

– Да о чём, речь-то? – почти выкрикнул я.

– Скажу, – почти шёпотом заговорщицки ответил дед. – Сил нет терпеть, оттого и скажу. Но ты Володька смотри…! Не проболтайся!

Я вызывающе с немым укором посмотрел на него.

– ДРИФТАШТЕПСЕЛЬ! – выдал он и отвернулся.

Я не выдержал и расхохотался.

Вышло немного нервно, но всё равно было смешно. Все его страхи, годы мучений, заговорщицкий шёпот, вылились в одно нелепое слово, не объясняющее ровным счётом ничего.

Я вспомнил тот момент пять лет назад.

Уже тогда ему не терпелось удивить меня волшебным прибором, но случился конфуз – поисковик чётко дал понять, что никакого «дрифташтепселя» в природе не существует. И это не более чем старческий маразм.

– Извини дед, но мне кажется, что ты переживаешь зря, – ответил я, насмеявшись всласть. – Эта штука …, – я запнулся, пытаясь подобрать слова, чтобы его не обидеть.

– Сам ты…, – выкрикнул дед. – Умные очень, всё им смешно, а простой вещи понять не могут. Самое очевидное – уже невероятно, а тайное – невероятно вдвойне.

С этими словами он встал из-за стола и, не оглядываясь, вышел из кухни. Я подумал, что он обиделся, но через минуту он вернулся обратно, держа в руке сверкающую сферу сантиметров семь – восемь в диаметре.

– Что это? – спросил я.

– А сам, как думаешь? – Ты же у нас умник, в институтах обучался. Скажи старику, что это за штука такая?

– Это он?

– Да, это он. Собственной персоной. Дрифташтепсель образца 1990-го года. Странный прибор, странного года, в руках старого маразматика.

– Ладно, дед, не заводись…

– Не перебивай! Ты уже много чего наговорил, но больше всего меня задело то, что ты мне не доверяешь.

– Необычно всё как-то, вот я и…

– Лучше помолчи, Володя, не ухудшай ситуацию. Я немного сержусь, но я тебя понимаю, и это никак не влияет на наши с тобой отношения. Несколько минут, и я остыну – сможем нормально общаться, а пока просто послушай.

– Сфера диаметром 7,63 сантиметра из высокопрочного сплава нержавеющей стали, – продолжал он, – толщина стенки 18 миллиметров. На своей поверхности имеет двенадцать контактов, две группы по шесть штук, с разных сторон красного и синего цвета соответственно. В каждой группе контактов – два длинных и четыре коротких. Между контактами кнопка активации. Внутри сферы – сложнейшая электронная начинка – ничего о ней не знаю. Крепится прибор к блоку управления маршевого двигателя многоразовых космических челноков. Предназначен, для осуществления автоматического дрифта космического корабля в открытом космосе при уклонении от ракет условного противника, путём регулировки подачи топлива на различные сопла. Быстродействие – хрен его знает. По человеческим меркам – мгновенно. На испытательных стендах ни одна условная ракета, любого типа, не смогла поразить условный корабль, оборудованный этой штукой. А ты говоришь хрень собачья. Спрашиваешь – Какая тайна? Говоришь – Название смешное. Давай, смейся теперь – этой штуке аналогов в мире нет. Радуйся, выкладывай в интернет, но вспомни мои слова, когда придут за это яйца отрывать.

– Дед не кипятись. Пообещал уже, что никому не проболтаюсь, а за недоверие прости. Скажи лучше, если уж эта штука такая секретная, как она оказалась у тебя.

– Вот это, Володя, и есть настоящая тайна. И в мыслях не было брать этот «дрифташтепсель», тем более что все они строго охранялись. Мало того, это казалось невозможным. Про опасность даже не говорю. Поймают с ним – всё – пиши, пропало.

Невероятная история.

В свой последний рабочий день решил проставиться. Всё-таки не каждый день на пенсию уходишь, а с некоторыми людьми полжизни в одной упряжке. Купил водки, закуски и мы прямо там, в отделе и загуляли. Годы были лихие, в стране бардак. На это безобразие и охрана и руководство смотрели сквозь пальцы.

Хреново в те годы людям жилось.

Напиться в хлам было нормальной альтернативой.

Мы и напились.

И не только мы. Наверное, каждый, кто в институте работал, включая охрану и руководство, пришёл попрощаться. За водкой, не поверишь, бегали восемь раз.

Помню не всё.

Что-то и не хочется вспоминать.

Но вот слёз своего непосредственного начальника забыть не могу. Расчувствовался человек, просил у меня прощения. Я пытался его успокоить, но он ни в какую.

– Прости, – говорил он, – за всё Кузьмич прости. За сорок своих честно отработанных лет меня лично прости. – Тебе бы пожизненную повышенную пенсию полагалось дать, но не могу. – Нет у государства на это бюджета. – Разворовали бюджет.

И плачет.

Думаю, он и подложил мне в портфель «дрифташтепсель».

Наутро очнулся в своей квартире. Портфель на полу. Застёжка открыта. Из портфеля торчит бутылка водки, а рядом на полу лежит он.

Испугался – чуть в штаны не наложил. Ведь это даже не тюрьма – сразу расстрел – без суда и следствия – циничная измена Родине.

Протрезвел в момент.

Достал из портфеля водку. Залпом прямо из горлышка сразу полбутылки выпил, а хмель не берёт. Хотел сразу сдаться, но передумал, начальника пожалел. Его бы тоже расстреляли. Решил подождать, посмотреть, что будет. Сделанного не воротишь, а будущее – прерогатива судьбы.

Месяц, наверное, ночи не спал, вздрагивал от каждого шороха, всё ждал, что придут.

Не пришли.

Рассосалось.

Даже телефон в этот месяц не звонил.

Все как-то сразу обо мне забыли. Уволился и стал не нужен никому.

Позвонили на второй месяц. – Бывший начальник и позвонил.

– Да…, гульнули мы с тобой, Кузьмич, на славу, – сказала трубка его голосом. – Пол института разнесли, вторую разворовали. Но тебя никто не винит, вспоминают только добрым словом. Отдыхай, живи спокойно, всё замяли и все вопросы закрыты.

И повесил трубку.

Так и закончилась моя карьера служения Отечеству.

Карьера закончилась, а «дрифташтепсель» остался, и оказалось, что остался не зря.