Читать книгу: «Какой народ, такая и армия. Вооруженные Силы России глазами журналиста», страница 3

ЮНОСТЬ ПОД КИРЗОВЫМ САПОГОМ
Впечатления со съезда движения «Солдатские матери России», состоявшегося в Москве

В таблице со множеством фамилий напротив каждой – «злодейское убийство», «пьяное убийство», «умышленное отравление газом», «расстрелян», «избит до смерти», «убит с расчленением». Эти 18—20-летние ребята погибли не от рук фашистов, не при штурме рейхстага, даже не в афганских пустынях. Их убили в мирное время в Советской Армии. А матери провожали их в армию, чтобы они защищали Родину.

Убит садистом-прапорщиком, пьяным офицером, забит насмерть кирзовыми сапогами своими же сослуживцами… Солдаты погибают не только в забытых начальством и Богом дальних гарнизонах. «Застрелен замполитом у знамени части», «убит в военкомате», «убит напротив здания штаба округа», даже – «убит в караульном помещении у здания ЦК КПСС».

На сцене – сотни фотографий бравых парней в армейской форме, и здесь же снимки – обезображенные лица в гробах. С этими фотографиями на свой съезд в Москву приехали представители движения «Солдатские матери России». Доведенные до отчаяния, они приехали, чтобы потребовать у руководства страны и Вооруженных Сил СССР начать, наконец, решать застарелые армейские проблемы, сломать систему, в которой калечатся физически и морально молодые жизни.

С 1945 года в мирное время при прохождении службы в Советской Армии погибло 310 тысяч солдат. За пять лет перестройки – 15 тысяч, за 1990 год – 3900, даже сейчас, после неудавшегося путча и смены руководства в Вооруженных Силах, ежедневно по 25—30 цинковых гробов получают российские матери. И не только российские. А. Кайрис (из Литвы) убит в Калининграде, на третьем месяце службы. 24 сентября из Амурской области в независимую Литву привезли еще один цинковый гроб с литовским парнем. Неужели и этот не последний?

Безутешно горе матери, потерявшей единственного сына, и разве она не вправе знать, как погиб ее сын, увидеть его перед тем, как простится с ним навсегда?! Военная прокуратура, обязанная заниматься расследованием причин гибели военнослужащих, часто работает не на раскрытие, а на сокрытие преступлений. Примеров – сотни. Глумление – иначе не назвать такую, например, запись: «Причина смерти – подавился пищей». А мать, когда вскрыли гроб, увидела сына с выколотыми глазами. «Резкие гнилостные изменения трупа» – с такой записью получили родители И. Новаша извещение о его смерти на корабле в Персидском заливе.

– Сын сам рвался в армию, – рассказывает мама Саши Кудрявцева, нижегородца. – Служил десантником, здоровый был парень, а написали, что умер от острой сердечной недостаточности. Его бросили «деды» на электропровод высокого напряжения.

Вот еще выдержки из бесчисленных рассказов матерей погибших солдат.

– У сына отрезали все, что можно отрезать… Саша, говорила ему, не ходи ты в эту проклятую армию. Пошел… Такой был добрый, красивый…

– Его нашли в Амуре рыбаки, тело обезображено, конечности отрублены…

– Привезли гроб с сыном, а там гнилое месиво…

Их убивали и в первые дни службы, и за день до демобилизации. С. Лебедев из Мордовии «зверски казнен в день отправки домой», такую же смерть принял – С. Петров из Ярославля. А мать получила извещение, что он умер от рака печени.

«Живу, как в плену у эсэсовцев… Теперь мне не страшен Бухенвальд… Мама, меня, наверное, скоро убьют…»

«У меня вся грудь синяя, а врач не обращает внимания…» – это из солдатских писем. Бьют, «чтоб служба медом не казалась», просто так, от избытка дури, за то, что ты русский, литовец, армянин…

Ребята, убежавшие от издевательств «дедов» и приехавшие на съезд солдатских матерей, рассказывали мне такое, что невозможно пересказать даже мужчине. Есть в армии и такая каста – «опущенные». Солдат ходит в… лифчике, его используют как женщину… И это на глазах других, в том числе и офицеров. Чистить картошку в противогазе – это еще «милая армейская шутка».

«В 1988 году в нашем городе поселилась воинская часть №06951, – написали в Международное общество прав человека медики центральной районной больницы г. Давлеканова, – от того, что в части нет медсанбата, мы стали невольными свидетелями совершенно ненормальных явлений. Нет дня, чтобы на прием не приходил избитый солдат, а к нам в отделение госпитализируют самых тяжелых – с переломами конечностей, челюстей, носа, сотрясением головного мозга, травмами позвоночника. На ребят невозможно смотреть бея слез! Они похожи на пленников концлагеря.

– В армию я попал из суворовского училища, – рассказал съезду А. Суменков, – раздумал быть офицером, когда посмотрел в училище, какие они на самом деле. Никто из нас не имел имени, только «козлы», «шакалы». Меня били за то, что я был суворовцем, сразу человек десять, а подстрекали прапорщики…

Вот что рассказал военный прокурор Печорского гарнизона (республика Коми) майор В. Власов:

– Проверяли один строительный батальон. Солдаты работают по 12—14 часов. Изнурительный труд в нечеловеческих условиях. В батальоне волчьи обычаи. Из 330 человек списочного состава половина на лечении, еще сорок нуждались в срочной госпитализации. Теплыми вещами обеспечены на 40 процентов, постельные принадлежности используются по пятому сроку! Солдаты рассказали, что за год у них побывали 19 генералов. Дадут накачку, пообедают – и в самолет. А в батальоне ничего не меняется.

Были на съезде солдатских матерей и представители союза военнослужащих «Щит». Старший прапорщик В. Величко рассказал:

– Я служу в отдельном батальоне обслуживания Министерства обороны. Это считается элитная часть – строим дачи для генералов. Солдаты превращены в бессловесных рабов, лакеев генералов. Командиры части – настоящие рабовладельцы. Есть в батальоне своя «камера пыток», где провинившиеся сидят по месяцу в ужасных условиях. С начала года из части дезертировало около 40 военнослужащих. Личный состав запуган, солдат постоянно бьют, масса фактов глумления…

Старший прапорщик В. Величко показал мне пачку заявлений солдат этой части. Лучше бы не знать всего этого…

После выступления на съезде старшего прапорщика В. Величко первый заместитель министра обороны СССР генерал-полковник П. Грачев, также приглашенный на съезд, сказал:

– Завтра утром первый мой приказ будет о расформировании этой части!

Но сколько же еще парней в военной форме занимаются в армии отнюдь не боевой подготовкой… Вот картинка, увиденная мной утром в день открытия съезда на одной из аллей, ведущих к Белому дому России: группа солдат с потухшими глазами подметает дорожку, и здесь же дородные москвичи прогуливают своих не менее благородных кровей собак. Вспомнилось: «Народ и армия едины…»

Список в более чем 30 тысяч номеров воинских частей, где зафиксированы факты гибели и издевательств солдат на почве «дедовщины», подал комитет солдатских матерей в Министерство обороны. Это настоящий Гулаг, со всеми его традициями преступного мира. Достаточно сказать, что в стройбатах (а служит в них не меньше 500 тысяч) 70 процентов солдат – ранее судимые.

«Зачем нам „светлое будущее“ без наших сыновей?» – висит на сцене съезда плакат. Проймут ли «руководящие» сердца слезы матерей, потерявших своих сыновей в конечном счете из-за их бюрократизма? В прошлом году, когда солдатские матери собрались у здания Верховного Совета РСФСР, их разогнали дубинками омоновцы. Когда же они, объявив голодовку, стояли в пикетах, через них буквально перешагивали народные депутаты, спешащие на свои дебаты.

Вот и сейчас, во время съезда, когда «крестный ход» солдатских матерей подошел к Белому дому России, чтобы заявить о своих требованиях, никто оттуда не вышел. Выглядывали из-за портьер своих кабинетов народные избранники, но выйти и хотя бы утешить и выслушать матерей не решились. Колонна женщин в черных платочках с портретами своих погибших сыновей прошла по улицам столицы к зданию Министерства обороны СССР. И здесь – ни у одного генерала не хватило смелости выйти к матерям. Москва слезам не верит…

Съезд предъявил Президенту СССР М. Горбачеву ультиматум: если он не примет делегацию солдатских матерей, то они объявят голодовку.

И вот – второй день работы съезда. Объявлено, что Президент примет делегацию движения «Солдатские матери России». В 17 часов 1 октября началась эта встреча, и в это же время сотни матерей у Спасской башни Кремля рассказывали собравшимся москвичам и гостям столицы о своих сыновьях. Люди не стеснялись слез…

Наконец из ворот показались председатель движения «Солдатские матери России» Л. Лымарь и другие делегаты.

– Победа! – радостно сказала Л. Лымарь. – Сегодня это был другой Президент, не такой, как в прошлом году. Он нас выслушал, понял и обещал принять все требования: создается общественно-государственный комитет по защите прав военнослужащих и расследованию фактов гибели и травматизма, будут созданы группы быстрого реагирования, которые могли бы оперативно рассматривать все факты «дедовщины» по заявлениям солдат. Дезертиры, из-за издевательства «дедов» покинувшие свои части, будут амнистированы без дальнейшего прохождения службы, дисциплинарные батальоны ликвидируются, военная прокуратура реорганизуется в независимый орган, принцип экстерриториального несения службы станет постепенно заменяться на территориальный. Будет решаться вопрос и о компенсации родителям за погибших сыновей.

Дошли, наконец, мольбы матерей? Дай-то Бог, чтобы началась теперь в армии настоящая борьба с «дедовщиной», были бы расследованы все дела по фактам гибели и самоубийств солдат, наказаны все виновные за это, уволены из армии командиры, неспособные навести в частях порядок. Но… Есть хорошая русская пословица: «Царские милости через боярское решето сеются». Армия серьезно, может быть, действительно неизлечимо больна. Всех «дедов» и солдафонов одним президентским указом из армии не вычистить. Работа предстоит огромная, реформы – радикальные и бескомпромиссные.

А что собирается предпринимать высшее руководство Вооруженных Сил СССР? Вот слова первого заместителя Министра обороны СССР генерал-полковника П. Грачева:

– На восемьдесят процентов высший командный состав Вооруженных Сил сменился в последнее время, в руководстве Министерства обороны – новые люди. Но когда начнется военная реформа – сказать затрудняюсь, пока есть только попытки начать ее. События в стране меняются очень быстро. Вчера был Союз, сегодня его уже нет, поэтому и шараханья – какими будут Вооруженные Силы. Самое страшное будет, если армия разойдется по национальным квартирам. Многие склоняются к решению, чтобы ребята служили вблизи от своего дома. Но тогда через два-три призыва армия превратится в национальные формирования, а как быть с флотом, ракетными войсками, кто будет охранять границы? На Украине и в Белоруссии скоро могут быть свои армии.

Новое командование Вооруженных Сил не будет скрывать ни одного факта гибели и травматизма военнослужащих. Наоборот! Будет строгий учет всех таких фактов, под суд пойдет каждый, кто поднимет руку на своего сослуживца. Сейчас мы открыли для посещения родителями и общественностью все воинские части. Если где найдете безобразие – не молчите! И я чувствую за собой часть вины за гибель военнослужащих, но этим горю не поможешь, надо принимать меры, чтобы больше смертей в армии не было. Мы за то, чтобы во главе Министерства обороны стояло гражданское лицо. Когда проведем в армии реформу, то быстрее пойдет и ее профессионализация. Пока же создавать профессиональную армию трудно: не позволяет экономика, неясной остается политическая ситуация. Готовится решение о введении нового срока службы – 18 месяцев. Причем полгода солдат будет служить вблизи от дома в учебном подразделении, а потом, с получением военной специальности, в других местностях. Военкоматы будут более тщательно отбирать призывников, отвечать за каждого индивидуально. А работать всем нам надо не в конфронтации, а сообща разрабатывать тактику и стратегию реформы в армии.

– Боюсь, что борьба с «дедовщиной» выльется в очередную кампанию, как борьба с пьянством, – так высказал свое мнение о перспективах гуманизации Советской Армии военный юрист из Верховного Суда СССР Б. Кожемякин.

А вот пришло и такое сообщение о ходе съезда движения «Солдатские матери России»: 2 октября делегаты его объявили бессрочную голодовку у центрального входа в здание Верховного Совета РСФСР. Делегаты потребовали: немедленной встречи с и. о. Председателя Верховного Совета РСФСР Р. Хасбулатовым, отставки руководителя секретариата Президента РСФСР В. Ильюшина, немедленной отставки с поста председателя Комитета по социальной защите военнослужащих народного депутата РСФСР А. Алексеева, незамедлительного предоставления эфирного времени в вечерней информационной программе. В случае невыполнения этих требований делегаты съезда солдатских матерей готовы начать блокаду железных дорог.

Никогда еще так поздно не подписывался Указ об увольнении с действительной военной службы и об очередном призыве. Армия ждала, ждали родители юношей, которым предстоит идти служить. Ждали с надеждой, что им-то предстоит служить в новой армий.

Для многих из нас все, что связано с армией, свято, но для скольких парней она стала школой ненависти и жестокости, сколько из них не находят иных слов, вспоминая об армейских годах, как «в гробу я видел эту Советскую Армию»… Неужели и сейчас в ней не начнет ничего меняться к лучшему? Вспоминаются с горечью и черным юмором сказанные одним офицером слова: «Пока в Красной Армии бардак, она непобедима…»

До начала работы съезда солдатских матерей на одной из аллей недалеко от Белого дома России я встретил сидящего на скамейке солдата. Судя по заношенной и неопрятной форме – беглый стройбатовец. Так оно и оказалось, но рассказать что-либо о себе этот парень не смог: отвернулся и, уткнувшись лицом в ладони, горько, как-то утробно даже не зарыдал, а завыл.

Еще одна юность, раздавленная кирзовыми солдатскими сапогами…

[10.10.1991]

ДОБРОВОЛЕЦ-НИЖЕГОРОДЕЦ ИЗ ПРИДНЕСТРОВЬЯ

Из скупых, а подчас и односторонне поданных сообщений из Приднестровья трудно представить себе картину событий, которые там сейчас происходят. Приднестровская Молдавская республика создана, но Россия ее не признает. Молдова считает, что приднестровцы – это сепаратисты. Правительство России ведет политику, направленную на мирное разрешение конфликта. Судя по сообщениям прессы, обстановка там остается критической, льется кровь. Кто прав в этом конфликте? Не будем судить, а послушаем, что говорит о нем один из его участников.

Он пришел к нам в редакцию в черном берете, в форме, похожей на экипировку морского пехотинца, и сказал:

– Я только что из Приднестровья.

Естественно, первый же наш вопрос: «А как там оказался?»

– Как услышал, что русских там убивают, сразу и поехал.

Владимир Соболев – по гражданской специальности путеец-железнодорожник, в армии служил прапорщиком. Отслужив, в 1980 году добровольцем поехал в Афганистан.

– Служил в десантных войсках, – рассказывает он. – Умею все: взрывать, стрелять, могу водить вертолет.

В Приднестровье он поехал в конце марта, поездом Москва – Бухарест до Тирасполя.

– Там нашел штаб ополчения, оттуда направили в Григориополь, в спецгруппу «Москва». Было нас в ней 12 человек, командир – «афганец», все ребята добровольцы. Вообще приезжают многие помогать приднестровцам, со всей России. Казаки – с Дона, терские, кубанские, даже из Сибири.

– Как вы сами оцениваете сейчас обстановку в Приднестровье?

– Идет настоящая война. С того берега на нашу сторону то и дело проникают диверсионные группы. Есть у них танки, бронетранспортеры, «Шилки», минометы, вот только систему «Град» пока не видел. Вооружены они гораздо лучше, у нас на троих бывает два автомата.

– Что конкретно вы там делали, какие задачи выполняли?

– Охраняли в Григориополе водонапорную башню, с той стороны было уже несколько попыток отравить воду. За два дня в поселке навели порядок, а то не пройти было по улице – все время с той стороны стрельба. Нас 12 человек, а отбивались от групп в 40—60 человек.

– Есть и потери?

– Конечно, есть. Они нас в плен не берут…

– На чьей стороне сейчас перевес?

– Президент Снегур объявил мобилизацию в армию Молдовы всех мужчин до 40 лет. У нас сил меньше, весь берег реки Днестр нам не закрыть. Есть батальон «Днестр» из местных, гвардейцев несколько тысяч, казаки, но все равно нас меньше.

– Какую позицию занимает 14-я армия?

– Держит нейтралитет. Пока ее бронетранспортеры стоят на нейтралке, оттуда не стреляют, боятся. Офицеры больше симпатизируют нам, но ходят по улицам – в глаза людям не глядят. Пока местное население надеется на Россию, но помощи настоящей нет. Офицеры и рады бы нам дать оружие, но нельзя: приказ.

– Как к вам относится местное население?

– Если встретится на улице старушка – последние гроши готова отдать из пенсии. Многие еще помнят румын с войны, поэтому не хотят, чтобы они опять вернулись. Местные нас кормят, деньги дают, курево. Очень хорошо относятся. Если мы уйдем – резня будет. Казаки хорошо действуют – на ходу на бронетранспортеры запрыгивают и жгут их бутылками с горючкой. Все местные мне перед отъездом говорили: «Расскажите там в России правду, чтобы люди знали». Никто не хочет жить под румынами. А фактически Молдова уже в составе Румынии.

– Приходилось ли видеть там представителей прессы?

– Очень много. Но журналистам там быть опасно. На наших глазах с той стороны сожгли у шведов машину. «Скорую помощь» на наших глазах изрешетили, а потом все это валят на нас и казаков.

– То есть вы считаете, что воюете там за правое дело?

– Да. Вот приехал на побывку, а по телеграмме оттуда снова поеду в Приднестровье.

Рассказал В. Соболев и такой факт: «Ребята-снайперы говорили, что и на той стороне воюет нижегородец, за большие деньги…» Может быть, у него своя точка зрения на происходящее, или, кроме 25 тысяч в месяц, его ничего не интересует. А пока же мы можем оценить ситуацию в Приднестровье только с одной стороны.

28.04.92 г.

ПОД ПУЛЯМИ

Приднестровье… Сейчас это, пожалуй, самая горячая точка страны. Все тревожнее оттуда сообщения. Перемирия сменяются перестрелками, переговоры пока не обещают быстрого разрешения конфликта.

28 апреля в нашей газете было опубликовано интервью с нижегородцем-добровольцем В. Соболевым, который месяц воевал в Приднестровье.

Он снова пришел к нам в редакцию, Владимир Соболев, приехал на побывку. На этот раз воевал две недели, там же, в Григориополе.

– Ездил опять один, – рассказывает. В. Соболев, – попал в ту же спецгруппу «Москва».

– Какая сейчас обстановка в Приднестровье?

– Идет настоящая война. Жители, кому есть куда уехать, уехали, остались в прифронтовой полосе немногие. Пришел к командиру отряда просить оружие – бери, сколько хочешь. Навалом.

Наша спецгруппа – маневренная; поднимали по тревоге, на машину – и вперед. Теперь уже никто и не скрывает, что на стороне Молдовы воюют румыны. Атаки их все чаще. Отбиваемся, но все трудней и трудней. Парня из нашей группы, москвича 24 лет, тяжело ранили. Наше командование не разрешает делать вылазки и первыми открывать огонь. Только если уж надоест какой их БТР, так сползаем и сожжем.

– Знаете ли вы, что в Приднестровье приезжал министр иностранных дел России А. Козырев и сейчас там генерал А. Макашов?

– Знаю, но Козыреву там никто не верит. Макашова лично не видел, он где-то в штабе. И все же приднестровцы не верят, что Россия их оставит.

– Неужели ничего нельзя сделать для заключения мира?

– Да никому эта война не нужна! Ополченцы молдавские сидят, в окопах довольно тихо, вот опоновцы и румыны – те серьезно воюют. Сейчас Молдова добивается, чтобы 14-я армия ушла, тогда она Приднестровье возьмет. Армия по обоим берегам Днестра, и что интересно: на нашей стороне она уже отдает нам оружие, а на той его забирают молдаване. Как-то к ним попали наши МИГи, но летчиков у них нет, так обменяли самолеты на вертолеты. Но на нашей стороне стоит тоже вертолетный полк, стал помогать вести разведку. Думаю, что армия оттуда не уйдет, да это не так и просто, вывести столько войск и вооружения. Если же уйдет – резня будет страшная. Сейчас у офицеров настроение меняется, надо все же защищать свои семьи. Однажды встретил усачей в маскхалатах с трезубцами на рукавах – руховцы, значит, уже на стороне Приднестровья. Если уж Украина встает за Приднестровье, это много значит,

– А казаки как, не уходят?

– Стоят. Недавно погиб их атаман, полковник Кучер. Ехал на машине, и пацан наперерез. Свернул в кювет и там разбился. Ну, казаки после этого озверели…

– Как проходят дни перемирия?

– По-разному. Как-то договорились не стрелять, так казаки ходили на ту сторону выпивать, а то – бьют нам в спину, даже по женщинам. Я такие трупы видел изуродованные – фашисты, наверное, так не делали.

… – Было сообщение в газетах, что на той стороне воюют женщины-биатлонистки из Санкт-Петербурга

– Это правда. Одну такую снайперку наши ребята сняли. На той стороне много и русских, им по 25 тысяч в месяц платят.

– А вам сколько?

– Шесть тысяч в месяц платят местные власти.

– После публикации интервью с вами в редакции были звонки, спрашивали, как с вами связаться, чтобы тоже туда поехать.

– Сколько ко мне ни приходило людей, сначала согласны были ехать, а потом – нет, страшно. Если убьют, это еще ничего, а вот намучиться перед смертью… Поэтому поодиночке ездить не советую. Молдовская разведка чуть не до Москвы работает. Особенно в поезде Москва-Тирасполь. У нас в группе есть один парень, его еще в поезде скрутили и в Кишинев отвезли, чудом он оттуда к нам добрался.

– Сам как, опять поедешь?

– Жена в слезы… «Убьют, доездишься». Пока не знаю. Но помощь Приднестровью нужна, хотя бы материальная.

У каждого, говорят, своя правда. У приднестровцев и тех, кто им помогает, она такая. Но страшно, что, когда не могут договориться политики, начинают говорить автоматы.

17.06.92 г.