Читать книгу: «Караван. Исторический роман. Том II»

Шрифт:

Дизайнер обложки Мария Фролова

ISBN 978-5-0065-5142-8 (т. 2)

ISBN 978-5-0065-3937-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Об авторе и замыслах его книги

Федорцов Валерий Викторович, родился в 1957 году в селе Залесянка Самойловского района Саратовской области. В 1983 году окончил Саратовский юридический институт. Более 25 лет прослужил в органах внутренних дел УВД (ГУВД) Волгоградской области, из которых 17 на оперативной работе. Затем 15 лет пребывал на государственной гражданской службе в Администрации (Правительстве) Волгоградской области. Ветеран МВД, подполковник в отставке. По выходу на пенсию занялся написанием книги (исторического романа) «Караван». В ней повествуется о причинах противоречий между великими державами средневековья, Золотой Ордой (Улуг-Улусом*) и империей Тимура (Тамерлана) (Тураном*), приводившим к конфликтам между ними. В частности, рассказывается о борьбе правителей этих стран за транзит товаров по одной из ветвей (северной или южной) трансконтинентального торгового маршрута, связывавшего страны Европы, Малой Азии и Северной Африки с Индией и Китаем, известного в истории как Великий шелковый путь. Пересекая территорию одной из этих держав, каждая из названных ветвей приносила в казну соответствующей страны немалые доходы. Попутно, автор пытается раскрыть роль личностей в истории, на примерах деятельности лидеров данных государств, и отобразить систему факторов, повлиявщих вдальнейшем на гибель этих держав. Идея написания произведения у автора возникла ещё в 1986 году, в период его служебной командировки в Узбекистан. Там, по воле случая, автор познакомился с некоторыми историческими документами конца XIV века по данной тематике. Впоследствии, по мере возможности, им продолжал осуществляться сбор необходимых материалов и информации из различных источников, в целях написания настоящей книги.

Главные герои романа, посланцы известного средневекового правителя и полководца Тимура (Тамерлана). Так, в те годы, назывались его лазутчики (шпионы), которые под прикрытием торговцев, служилых людей, различного рода миссионеров и т.п., проникали во все сферы жезнедеятельности, как Золотой Орды, так и других стран мира, внося немалый вклад в победы названного завоевателя. Деятельность этих людей подтверждена историческими фактами и документами, а методы их работы не менялись ещё со времён «египетских фараонов». Они используются и современными спецслужбами многих стран мира. В романе много реально живших исторических персонажей, а образ ряда героев взят из образов реально живших в те годы и ныне живущих современников, в том числе, имевших отношение к описываемой деятельности. О её особенностях, методах и значении автору известно не понаслышке. Он многие годы сам имел непосредственное отношение к подобной деятельности в процессе оперативной работы в системе органов внутренних дел.

Автор благодарит специалистов (прежде всего ВГСПУ, ВолГУ, ВАГС), литературоведов, историков и простых граждан, которые по мере возможностей и различными методами помогали ему в работе по сбору материалов и информации, а также оказанию методической и консультативной помощи в процессе работы над настоящей книгой.

Часть I:
Поход Тохтамыша на Москву и меры посланческой миссии Тимура не упустить своей выгоды от этого события

Глава 1: «По секрету всему свету»!

Вдалеке из-за горизонта показался Самар*. Вокруг него расстилалась пелена, образуемая в результате испарения реки в летнюю знойную жару. Проделав нелёгкий путь от Сарая* по Старой сакме*, проходившей по засушливым степям левобережья Итиль*, путники горели одним лишь желанием, поскорее добраться до этого города, где намывшись и наевшись, устроиться хотя бы на суточный привал. Но их эмир* думал совершенно иначе. На краткосрочный привал, для того чтобы отобедать, они конечно здесь остановятся, но не более того. Ему было велено сделать всё от него зависящее, чтобы следовавшие с ним люди добрались до мест их назначения как можно скорее. А звали этого эмира*, Байондур.

Перед самым отъездом сюда, Байондур был вызван в Алт-Сарай* на очередную шуру*, проводимую его царём Тохтамышем. Тот, в последнее время всё чаше стал проводить подобные мероприятия по причине начала подготовки к предстоящему военному походу на Москву. Однако, на этот раз, собрание шуры* было посвящено не Московскому походу, а якобы «необходимости похода ордынского войска в Адарбайкан* для усмирения, негодующих там, местных меликов*». Кроме того, здесь также было принято решение по предстоящему выступлению одного из недавно сформированных и находивщихся в непосредственном подчинении ордынского царя* тумена*. Он, под командованием недавно перешедшего на ордынскую сторону Едигея, должен был отбыть в город Сыгнак*, под предлогом защиты юго-восточных рубежей Улуг-Улуса*. На этом шура* и закончилась. После того, как все участники шуры разошлись, и в диванхане* остались лишь Тохтамыш с Али-Беком, туда пригласили. Байондура. Он назначался в качестве временного эмира* над десятком кешиктенов* и придаваемого им для охраны, кошуна* аскеров*, из числа прибывших накануне из Бельджамена воинов улусбека* Бек-Пулада. Охранение предоставлялось из расчёта, даха* аскеров, на одного кешиктена*. Али-Бек, в присутствии Тохтамыша, довёл до Байондура смысл его, с придававшемися кешиктенами*, миссии. А задачи перед этими людьми ставились следующие: совместно с аскерами* булгарского улусбека Сабана и джете*, которых наймут для этих целей люди царских советников Урлука-Тимура* и Ак-Буги*, у торговых причалов булгарского города Казан* захватить торговые суда урусовских* купцов. После этого, перебив тех самых купцов и уже не нужных после завершения захвата джете*, нужно будет отправить вплавь захваченные корабли в города Арбухим* и Симбер*, для переправки на правый берег Итиль* ордынского войска. Затем, взять и удерживать под контролем, до завершения той самой переправки, причалы на реке Итиль*, что в названных городах. А одному из кешиктенов*, необходимо будет, по прибытию в город Мохши* Наровчатского улуса*, передать улусбеку* Урусчуку пайцзу* ордынского царя*, о прибытии Наровчатского тумена* в Симбер*, для участия в походе на Москву. Непосредственно кешиктену* Бек-Туту, повелевалось возглавить манкылу* Булгарского тумена* под командованием эмира* Сабана. Он должен был быть готовым заменить того, если Сабан ещё раз допустит непростительную оплошность, наподобие той, что была им допущена во время сражения с урусами*, на Саснак-Кыры*. После перевоза ордынского войска в Арбухиме* и Симбере*, кому-то из указанных кешиктенов*, надо будет организовать переправку по воде в Хаджи-Тархан* освободившихся кораблей урусовских купцов. Другим же из них, взять и удерживать под контролем причалы по обоим берегам Самарского перевоза, до завершения прохождения мимо них вниз по течению Итиль*, тех самых судов. В завершении всего, Байондуру нужно будет заблаговременно встретить, по пути следования из Сарая*, некоторые формирования ордынского войска и сообщить ордынскому царю* о готовности городов Арбухима* и Симбера, переправить на правый берег Итиль* ордынское войско по его прибытию. До прибытия в Самар*, Байондур должен был держать в секрете от других членов миссии данное повеление Тохтамыша. Объявить же каждому из них свою задачу, он должен был лишь по прибытии в Самар*.

Вопрос о том, кому из своих нынешних попутчиков поручить какое задание, для Байондура оставался открытым. Конкретную задачу от Али-Бека он получил лишь к отношении Бек-Тута. После переправы через Итиль*, тот придавался в помошь Сабану. Это значило, что он должен будет следовать вместе с Байондуром, вначале в Булгар, а оттуда в Казан. Остальных же, Байондур должен был распределить по местам назначения сам. Ведь кто как не он знал, на что способен каждый из этих кешиктенов. За долгий путь следования, пока кошун* добирался до Самара*, Байондур в памяти перебрал каждого из своих основных попутчиков:

– С Бек-Тутом всё ясно. По поводу него получены прямые указания не только Али-Бека, но и самого царя*, менять которые он не вправе;

– Кутлук-Бек! Это сын торговца, имевшего с десяток судов на Итиль*. Но семейное дело Кутлук-Бека интересовало мало, и он нашёл своё призвание в ратном деле. Взять его с собой, Байондуру посоветовал Шихмат*, недавно назначенный Тохтамышем эмиром* над кешиктенами*. Пожалуй, совет дельный. Кто, как не Кутлук-Бек хоть как-то разбирается в речном судоходстве? Ему и вести захваченные суда до Арбухима*, ну а дальше, до Хаджи-Тархана*;

– С Дарханом-нойоном* тоже всё примерно ясно. Он родственник улусбека* Наровчатского улуса* Урусчука. Последний там же командует туменом*. А потому, Дархана необходимо направить в Мохши*. Ему туда ехать сам бог велел. Вот и пускай едет;

– Сарыбек вместе с Иландуром кыпчаки*. Особо ничем никогда не отличались. Так себе, тихие середнячки. В каких либо самовольных проступках тоже замечены не были. В среде кешиктенов* над ними обычно насмехались, шутливо называя «ни рыбы, ни мяса». За ними в самый раз закрепить переправу с Арбухима* на Симбер*. Пусть себе «помирают» там от скуки, пока не прибудут суда. Главное, чтобы не проявляли самовольство, или ещё того хуже, не отлучились в самый неподходящий момент к каким нибудь бабам. Не хватало, чтобы к каким нибудь ушкуйникам в плен угодили. Стыдобы не оберёшься;

– Нахал и Хула конгураты*, любимчики Али-Бека*. Среди кешиктенов* ходят упорные слухи, что именно эти двое внедрены в их среду, чтобы «поглядывать» за товарищами, а потом втихую, «сливать» всё «нужное» Али-Беку. Чтож, как говорят, «дыма без огня не бывает». Наверное, этим и обясняется то обстоятельство, что Нахал, выпив лишка, может пойти и отобрать у своих соотечественников любую понравившуюся ему вещь. Что же касается инородцев, то отловить и обесчестить у тех, чью либо жену или дочь, для него это, как говорили, «в порядке вещей». И подобная наглость ему всегда сходила с рук, в то время когда другого, за подобное, могли не только сурово наказать, но даже казнить. Хула же постоянно над всеми насмехался, вплоть до самих Али-Бека и ордынского царя*, обзывая тех нелестными словами и стараясь вовлечь на свою сторону своих сослуживцев. Были случаи, когда некоторые поддавались на эти уловки, и делали то же, что и он. Только впоследствии, это «каким-то образом» становилось известно Али-Беку, или его приближённым джандарам*, после чего несчастного болтуна ждал зиндан*, с вытекающими из этого последствиями. Хулу же, за этот же проступок, как будто не замечали, и ему всё сходило с рук. Поэтому, наученные горьким опытом кешиктены, старались просто игнорировать его подстрекательства и держаться от Хулы как можно дальше. В среде же не только кешиктенов*, но и среди эмиров* и аскеров* ордынского войска, утвердилось устойчивое выражение «хулить», тоесть за глаза непристойно отзываться о ком либо;

– Дербет* Балтабай был слишком простоват. А выпив изрядно кумыса, или немного вина, он по своей душевной простоте мог разболтать кому угодно, даже чужому, любую тайну. Почему такого человека включили в состав его миссии, Байондур никак не мог взять в толк. Наверное, чтобы в случае неудачи было на кого свалить, думал он. А значит, этого человека нужно будет при первой же возможности «сбагрить» от себя подальше. Оставлю ка я его на Самарском перевозе*, подумал Байондур, а ему в придачу оставлю кого нибудь из алибековских. Займу их делом! Вот только кого? Как говорится «из двух зол выбирают меньшее». Разумеется для себя! А значит меньшее, пожалуй, будет Нахал. То, что он может сотворить, его же и компрометирует, а следовательно, его и как «подставу» можно использовать, если всё сделать «по умному». А вот длинный язык Хулы, к делу не «пришьёшь». Поэтому, пусть Хула остаётся на Самарском перевозе*, «посматривает» за Балтабаем, а при необходимости, и доносит на него. «А донос, это дело государево»! – вспомнив изречение Али-Бека, подумал, улыбаясь Байондур;

– Последним оставался Дурбай, тоже достаточно «тёмная лошалка». Этот кешиктен*, ранее был эмиром* и командовал хазаром*. Но впоследствии, за мародёрство и казнокрадство, он лишился всего и был передан «на милость» кази аскару*. Однако за Дурбая вступились влиятельные родственники, среди которых был даже один известный карачи-бек*. Они «подсуетились», заплатили кази аскару* хороший бакшиш* и Дурбай, избежав суда, был переведён кешиктеном* к ордынскому царю*. Для последжучидовской Орды*, с её родоплеменными укладами, то была типичная ситуация. Тут уж ничего не поделаешь! За таким как Дурбай, тоже «глаз, да глаз нужен», подумал Байондур, но «выше одного места не прыгнешь», а потому, пусть за ним поглядывает Нахал и если что, «доносит» прямо Али-Беку. А значит, к сожалению, придётся взять его с собой. Это единственный вариант, где можно «и рыбку съесть, и ещё кое-что сделать», подумал Байондур.

Между тем, шествие приблизилось к окраине левобережной части Самара. Казалось, что этот город просто создан для того, чтобы путникам, после изнурительной дороги, сделать тут остановку и передохнуть от усталости. Здесь Байондур, поочерёдно подъехав к Хуле и Нахалу, тихим голосом, чтобы не слышали остальные, объяснил им задачу по поводу Балтабая и Дурбая. Те недовольно поморщились, но возражать не стали.

Подьехав к перевозу, миссия переправилась на паромах на правый берег Итиль*, и Байондур с Бек-Тутом, оставив старшим Дархан-нойона*, отправились на поиски вали* Самара*. Долго им этого делать не пришлось, и вскоре Раис, как звали вали*, предстал перед высокими гостями. Он поприветствовал прибывшех, как того требовал этикет, а затем поинтересовался, чем может быть полезен столь дорогим гостям.

– Мы очень устали в пути и хотели бы перекусить, помыться, как следует, и немного передохнуть с дороги, – ответил Байондур, – Но долго я и мои люди здесь задерживаться не намерены.

Раис хотел было пригласить гостей в собственный бек-сарай*, но когда услышал, что в составе миссии десять кешиктенов*, а у каждого из них ещё по десятку аскеров*, передумал. Гости, они конечно почётные, подумал вали*, но их пребывание здесь, даже не на долго, повлечёт немалые расходы, которые потом никто не возместит. Он стал быстро соображать, кому из местных баев* навязать «дорогих гостей» и неожиданно вспомнил об урусовском купце Семёне. Урусу* конечно, это не понравиться, но и деваться ему будет некуда. Урусы*, народ в Орде* бесправный, а потому, если этот торгаш не согласится, вали*, в лучшем случае, отберёт у него всё нажитое, а в худшем, даже представить страшно. Ахдос* всегда займёт сторону ордынца*. А потому, пусть этот урус* благодарит Всевыщнего, и его Раиса лично, что ему здесь предоставлено так вольготно жить и торговать. Где бы он ещё имел столь значительные барыши*, как не на маршруте Великого щёлкового пути*? Вон, какой себе сарай* отгрохал! А зенджиров* вокруг неисчислимое множество! И потом, «урусы* нынче не в почёте», поэтому, верепениться перед ордынцами* не в его интересах. Пусть раскошеливается, как у них там говорят «подобру, поздорову», не то вообще всего лишится. К тому же, у него ещё и баня неплохая имеется, а путники хотят помыться.

– Я бы пригласил дорогих гостей к себе, – начал исповедываться перед Байондуром и Бек-Тутом Раис, – да только сарай* у меня слишком мал. Не сарай*, а торак* какой-то. Вали* Раис сам живёт скромно. Но есть у меня один торговец, у которого богатство немереное. А торговец этот, очень гостеприимный. Ведите сюда своих людей, отправимся к нему в гости, а я предупрежу этого куркуля* заранее, чтоб встречал гостей.

Предупреждённый о прибытии незваных гостей, купец Семён подобной вести не обрадовался. Не зря у него на Руси бытовала пословица, «незваный гость, хуже татарина». Да только на этот раз, и незваными гостями были всё те же татары*. Всё один к одному! Но что поделаешь, перечить вали*, было «себе дороже». Отправляя сюда, Великий князь Московский ему строго наказывал держаться в Самаре* любой ценой, а для этого необходимо было всеми «правдами и неправдами» избегать конфликтов с местной верхушкой. Потому, купец Семён, безропотно согласился сделать всё, что от него потребовали люди вали*. Подобные встречи «незваных гостей» Семёну приходилось обслуживать и ранее, но не в таком количестве. Однако делать было нечего, и Семён дал распоряжение своим людям ставить и накрывать столы, топить баню и готовиться к «радушному» приёму ордынцев*. Ну что же, решил для себя купец, «чему быть, того не миновать», а может ещё из этих гостей можно будет и что-то полезное «вытянуть». Семён пригласил к себе Салимбега и обговорил с ним все ньюансы их поведения во время посещения торака* купца «непрошеными гостями». Решено было для начала, постараться их споить. У пьяных, как известно, развязывается язык, и с них можно вытащить что-то ценное для себя и для дела, ради которого русская миссия здесь и находилась. Напившись, ордынцы конечно могли устроить бузу, переловать мебель, а то и покалечить кого либо, из дворовых людей Семёна. Зато сильно пьяные они скорее угомонятся и уснут, а слегка подвыпившие начнут требовавать женщин, которых купцу взять было негде. И что тогда ожидать от этого воинства, одному богу известно!

– Салам алейкум! – поприветствовал, стоя на крыльце, входившех во двор гостей Семён, – Прошу дорогих гостей располагаться и к столу. Отведайте, чем бог послал. А скоро и банька будет готова. Попаритесь с устатку после дальней дороги.

Несмотря на ограниченность времени, прислуга уже накрыла, что можно было наскоро приготовить на столы, и приступила к жарке мяса, а также других горячих блюд. Начала топиться и баня.

– Ва алейкум, – промолвил в ответ за всех Байондур и, взглянув на купца суровым взглядом, добавил, – Вообще-то, неплохо было бы сначала людей помыть, а уж потом сажать за столы!

– Ничего, – примирительно ответил Семён, – баньку в два счёта не подготовить. Это непреложная истина. А твои люди вон как проголодались! Вы ведь всю дорогу на сухом пайке, не так ли? Пусть твои люди перекусят маненько, по чарке вина хряпнут. Это никак не повредит, а к тому времени и банька истопится. Жаркое тоже в один миг не сготовишь, а вот пока напаритесь, и оно будет готово.

– Ладно торговец, – согласился Байондур, – Делай как знаешь. Вот только моих молодцов не спаивай. Не то беды накличешь, и от них, и от меня вдобавок.

– А спаивать то и нечем, воевода, – ответил купец, назвав эмира* кешиктенов* на русский манер, – Вон, вас какая арава! По чаше вина до баньки, да по паре после, а оно и закончиться. Ты думаешь у меня его так уж и много? Это тебе не корчма*! Его из местных продуктов не сделаешь. Потому, приходится покупать у южных купцов, проезжающих мимо. А они народец ушлый, дерут втридорога. Поэтому, вина много не напасёшь. А что три чаши для твоих быков? Это так, тьфу!

– Насчёт моих людей, полегче, – фыркнул Байондур, – Они не буки*. Они у меня настоящие чулбарсы* и чул буриси*.

Тем временем прибывшие ордынцы набросились на еду. Простые аскеры*, может быть и не сделали бы этого без ведома Байондура, но пример подали кешиктены*, которые не стали дожидаться разрешения их эмира*. Тон в этом задали Нахал и Хула. Как конгураты*, они считали себя «белой костью» среди таких же кешиктенов*, как они. Байондур, как кыпчак*, для них был всего лишь выскочкой, по воле фортуны, а может по чьему либо недоразумению, поставленный в этом походе над ними эмиром*. А коли так, не заглядывать же ему в рот, даже по таким мелочам? Байондур это прекрасно понимал, а потому старался не обострять отношения с подобными сослуживцами, да ещё и «по мелочам». «Себе выйдет дороже», думал он. В таких случаях, Байондур, лишь нахмурив брови, старался демонстрировать «гробовое» спокойствие, сохраняя тем самым перед присутствующими своё собственное лицо. В таких случаях он вспоминал Тимура и сожалел, что служит не у него. Тот давно у себя покончил со всякими там родоплеменными традициями и издержками за разного рода проступки, а то и просто неуважение к его амирам*. Карал он беспощадно, не беря во внимание ни родословные провинившехся, ни их чины, и даже прежние заслуги.

Похватав самые аппетитные куски балыка и проглотив их почти не разжёвывая, Нахал и Хула схватили кубки с вином, предназначавшиеся хозяином застолья для Байондура и Бек-Тута. Они тут же опрокинули их себе в глотки. Байондур с Бек-Тутом постарались не заметить и это, взяв медные чаши, из которых пили даже не кешиктены*, а простые аскеры*. Больше всего им было неудобно перед этим торгашом урусом*, который в сложившейся ситуации, начинал понимать, кто в этой «компании» ордынцев* истинный хозяин положения. Байондур и Бек-Тут продолжали сохранять на лицах «хорошую мину при плохой игре», а пиршество между тем продолжалось. Дурной пример, как известно, заразителен. Глядя на Нахала с Хулой и при молчаливом попустительстве Байондура с Бек-Тутом, остальные ордынцы*буквально выхватывали «из под носа» друг друга «куски» пожирнее. Как бы они из-за этих «кусков» не попрошибали головы друг другу, в сердцах подумал Семён. Во дворе торака* появился запоздавший вали* Раис. Увидев происходящее, он всё понял, и встав в стороне, подозвал к себе Семёна. Они сели рядом с Байондуром и Бек-Тутом и стали обсуждать свои текущие дела, также делая вид, что не понимают происходившего. На крыльце торака* как из под земли вырос семёновский назир* и объявил, что баня готова. Однако тут же добавил, что всем места не хватит, а потому в неё мыться могут заходить по десять-пятнадцать человек. Первыми, словно наперегонки, к бане бросились всё те же Нахал и Хула, а за ними следом старались не отстать Балтабай и Дурбай. За этой четвёркой последовали остальные кешиктены*, кроме Байондура и Бек-Тута, которые, «проглотив и эту пилюлю», продолжали сидеть и делать вид, что ничего особенного не происходит. Хотя места в бане ещё оставались, никто из остальных аскеров*, пойти мыться с кешиктенами* не решился. Остальные стали спокойно ждать своей очереди. Кешиктены* мылись долго и шумно. Наконец, намывшись, они стали выходить из бани, покрытые какими-то белыми льняными накидками, которые у Семёна звались простынями.

– А что значит простыни? – спросил у Семёна вали*.

– Это означает, что сия вещица, просто кусок материи, – ответил купец, – То есть простынь, это простая вещь.

Когда все кешиктены*вышли из бани, на столы стали подавать жареные и варёные блюда. Кешиктены* ни у кого не спрашивая разрешения, сразу же принялись за них. Другие аскеры* стали предлагать пойти помыться следующими Байондуру и Бек-Туту. Согласись последние на это, позора им было бы не избежать, так как получалось, что вверенные им люди, ни во что не ставят своих собственных эмиров*, хоть и временных. Чтобы сохранить «лицо», этим двоим ничего не оставалось, как в этот вечер вообще остаться немытыми. Простые же аскеры*, не могли себе позволить пойти мыться раньше своих эмиров*. Сложилась тупиковая ситуация, которая грозила остаться непомытыми всем остальным. Но войдя в сложившееся положение, выручил Сёмён. Он встал и объявил всем присутствовавшим, что согласно русским обычаям, старшие воеводы, а ордынские эмиры* Байондур и Бек-Тут приравнивались именно к ним, должны позаботиться сначала о благе своей дружины, к которой приравнивались присутствовавшие аскеры*, а потом только собственных удобствах. Исходя из сказанного им, выходило, что вначале должны помыться ордынские аскеры*, а эмиры* это должны сделать в последнюю очередь, когда будут чистыми все остальные.

– Вы все находитесь на территории жилища русского купца, – заканчивал свою речь Семён, – А потому, на территории моего дома действуют обычаи Руси, согласно которым я здесь хозяин и устанавливаю русские порядки. Поэтому в баню пойдут, вначале простые воины, а затем на правах хозяина я, и со мною трое ваших воевод.

Семён показал на сидевшех рядом Байондура, Бек-Тута и вали* Раиса. В этот момент все были в душе благодарны купцу за то, что тот нашёл достойный выход для их всех из создавшегося здесь тупикового положения.

– И последнее, – в конце добавил Семён, – Мыться мы будем возможно долго и упорно, так как к тому времени все уже помоются, и мы никому мешать не будем. Вино, а скорее всего корчму* будем пить тоже в бане. Это тоже старый русский обычай. А чтобы гостям не было скучно, вместо себя я оставляю своего назира* Салимбега, или просто Салима, кому как удобнее его называть. Он ваш соотечественник и думаю, что вы найдёте с ним общий язык.

– Разделившись на группы по двадцать человек, ордынские аскеры* поочереди пошли мыться в баню. Конечно же, баня для двух десятков одновременно была тесноватой, но привыкшие постоянно терпеть все тяготы и лишения службы ордынские воины, этого как-то не замечали. Мылись довольно быстро, так как каждый из них понимал, что эмиров* нельзя заставлять долго ждать, пока намоются простые аскеры*. Кешиктены* для них примером не были, так как этих людей в ордынском войске в лучшем случае неуважали, а в худшем ненавидели и презирали, как презирают в любой армии мира своих собратьев, пользующихся, в отличии от остального подавляющего большинства, привилегированным статусом и положением.

Накупавшись, аскеры* сели за столы и продолжили трапезу. А Семён как и обещал, увёл Байондура, Бек-Тута и Раиса в баню, прихватив с собой вина и корчмы*. Аскеры* вели себя достаточно тихо, чего не скажещь о кешиктенах*, которые о чём-то весело балагурили. Нахал знаком руки подозвал к себе Салимбега.

– А что уважаемый, вино уже закончилось, – спросил он, ехидно улыбаясь, – Или если поискать, найдётся ещё что-то.

– Если поискать, что-то найдётся, – ответил Салимбег, – Только не вино, а кое-что покрепче. Вино действительно закончилось.

– Тем более вели подать, если крепче, это ещё лучше, – сказал Нахал, – Сейчас попробуем, что вы тут за пойло придумали.

– Оно чересчур крепкое и моментально валит с ног, – начал пояснять Салимбег, – Ваш воевода запретил подавать вам на стол этот напиток. Вам ещё очень далеко ехать и пьяным будет очень тяжело переносить дорогу.

– Это я здесь решаю, что подавать, а что не подавать, а не этот куман* Бабудур, – стукнув кулаком по столу, вскричал Нахал, – Тащи! Кому сказал!

Салимбег что-то сказал прислуге и те стали носить и ставить на столы кувшины с корчмой*. Пирщество продолжилось, но вскоре подавляющее большинство, и кешиктенов*, и аскеров*, были настолько пьяны, что не могли стоять на ногах и внятно разговаривать. Больше всех был пьян, конечно же Нахал. Он поспорил с Сарыбеком и Иландуром, что перепьёт их обоих, и нужно отдать ему должное, Нахал это пари выиграл. Однако в результате этого, он теперь валялся в пыли, рядом со столами, и совершенно без чувств. Ещё хоть как-то держались на ногах и могли говорить что-то членораздельное Балтабай и Хула.

– Послушай, уважаемый, – обратился Хула к Салимбегу, – Как так получается, что ты, можно сказать почтенный ордынец*, находишься в услужении у этого неверного и недостойного уруса*, да обрушит на него свою немилость Всевыщний.

– Да потому и служу, что так было угодно Всевышнему, а вместе с ним и нашему Великому царю* ордынскому, – соврал собеседнику Салимбег.

– Не мог Всевыщний допустить, чтобы правоверный пошёл в услужение к неверному, – вмешался Балтабай, – Неправильно всё это, не по закону.

– Кроме услужения урусу*, на меня ещё одна тайная миссия возложена, – продолжал Салимбег, – Великий ордынский царь* должен знать всю правду, что творится на его второй по значению переправе. А знать он это должен, не только из уст продажных вали*. Кроме того, нужно втихаря приглядывать и за этим урусом*. Урусы*, народ ушлый, за ними глаз да глаз нужен. Или я в чём-то не прав?

– Безусловно прав, – ответил Балтабай, – Только не похож ты на удалого яширин хабарчи*, а больше похож на жалкого калеку. Если ты действительно тот, за кого себя выдаёшь, у тебя под мышкой должна быть нужная татуировка. Покажи нам её, тогда поверим.

– Татуировки у меня естественно нет, да и быть не может, – стал оправдываться Салимбег, – По татуировке меня бы здесь давно вычислили бы. Наколоть такую татуировку, это всё равно, что повесить на грудь табличку с надписью, «я яширин хабарчи» и думать, что её никто не видит.

– Он совершенно прав, – принял сторону Салимбега Хула, – О том, что этот человек яширин хабарчи*, должен знать лишь тот, кто его сюда прислал, иначе толку с такого яширин хабарчи* будет как с таки* молока. А ты уважаемый, где столько ран нахватал?

– На Саснак Кыры*, – ответил Салимбег, – Я заслужинный «аскарбек Саснак жанг майдони*». Сражался там под предводительством беклярибека* Мамая. Мы с ним соплеменники.

– Ах, так ты мне ещё и почти кержак*! – обрадовался, услыхав сказанное Хула, – Уважаю киятов*. Вы наши самые близкие братья ещё со времён Покорителя вселенной*. Неуважаю, и даже презираю, одного лишь Мамая. Это не кият*, это неправильный кият*. Он сеял смуту среди нас, ордынцев*. Он бездарно профукал урусам* туфанги*. По его «милости», мы теперь должны у них это оружие отвоёвывать, не имея такового у себя. Неизвестно, сколько наших славных эмиров* и аскеров* сложат головы теперь под стенами Москвы.

– Ладно, хватит хулить покойника, – перебил его Балтабай, – И так всем известно, что Мамай был хунукдан*, эшакдай ужар*, безмозглый куйкор и конченый така*. Да и разговаривать нам потише не мешало бы. В этом тораке* большая часть прислуги урусы*, а мы про грядущую войну с ними чирикаем. Упаси господь, кто-либо услышит. Ты мне лучше вот что скажи, Салим. Мы у твоего саида* уруса сможем на жительство остановиться? А то в караван-сарае* нас клопы с блохами сожрут.

– Насчёт прислуги, не беспокойтесь, – ответил Салимбег, – Они все, кроме своего родного, больше ни одного другого языка не знают. А насчёт остановки здесь на постой …! Ведь ваш эмир* говорил, что вы вскоре отсюда уедите. А где ваши лошади? Вы ведь не пешком сюда из самого Сарая* пришли?

– Остаёмся только мы двое, я и он, – Балтабай показал пальцем на Хулу, – Остальные завтра по любому уйдут. Мы же здесь пробудем, пока Тохтамыш не переправит своё войско на правый берег Итиль*, а отобранные у урусовских торговцев в Казане* корабли, не проследуют через нас к Хазарскому морю*. Вот остальные из нашего кошуна* и направляются в Казан*, чтобы захватить суда и помочь нашему царю* переправить войско. А лошадей наших, ваш вали* в ближайшем караван-сарае пристроил. Там их и покормят, и отдохнуть дадут. Вот такие брат дела получаются! Только смотри, чтоб об этом, ни одна блоха не узнала.