Читать книгу: «Дакия в огне. Часть третья. Под небом Перуна», страница 2

– Мельком… Да и то, только из дали…

– Ты кого-нибудь из них признал? Скажи мне прямо!

– Ка-аже-ется…

– А если точнее?

– Узнал. Да, да! Я узнал одного из них.

– И что тогда скажешь?

– Могу сказать, что это были не поселяне… И появились они в этих местах совсем не случайно. По-о… по-мо-оему… это были лазутчики. Клянусь молниями Перуна! И пусть свидетелями моих слов станут Хорс и Сварог!

– Ла-азутчики, говоришь?!

– Совершенно верно!

– И кем они посланы?

– Я так думаю, что их послал побратим дакийского царя Децебала…

– Кто?!

– Я имею ввиду карпского князя…

– Конязя?

– Ну, да, это карпский правитель. И этого правителя зовут Драговитом. Он и должен на выручку дакам привести воинов, собранных из множества северных племён.

Услышав это имя, Квиет сразу же помрачнел.

Бывший гладиатор Квиет понял, что совершил непростительную ошибку, когда оставил пленённым карпам жизнь. Но теперь уже ничего нельзя было исправить.

***

VIII Ульпиева когорта приближалась к северной границе Дакийского царства. Пройдено ею было без малого несколько сот римских миль.

К концу подходил восьмой день продвижения этой когорты, после того как её повёл не Орест, а второй проводник, уже карп по имени Ждан. Оставалось совершить ещё один бросок и к вечеру следующего дня когорта должна была достичь долгожданной цели, подойти к намеченному перевалу.

Квиет приказал Гиемпсалу обследовать подступы к перевалу Орлиному, и его разведчики, только лишь на востоке забрезжили первые лучи встававшего из-за вершин солнца, снялись со стоянки и выдвинулись на север. Немного погодя снялась с временной стоянки и уже вся когорта, и двинулась тоже на север, к конечному пункту своего продвижения.

К полудню разведчики вернулись и сообщили, что перевал занят.

– Кем?! – удивился трибун Квиет.

– Кажется его заняли даки, – ответил Гиемпсал.

– А сколько их? Много? – встревоженно переспросил Квиет.

– Ну, наверное, сотни две будет, – ответил командир разведчиков. – Говорю примерно… На глаз их определял.

Лузий Квиет тут же приостановил продвижение когорты и спешно вызвал к себе Ореста. Когда тот появился, Квиет его тут же спросил:

– Что скажешь?

– А что такое?

– Нас опередили? Как могло такое случится? Кто-то Децебала предупредил? Или нас всё же даки выследили?

Орест немного подумал и затем произнёс:

– Не думаю, трибун. Мне, кажется, что царь просто сделал это из обычной предосторожности. И потому он повелел Пирусту, вождю племени Северных дайесов, взять под охрану этот проход, ведь он находится на территории этого племени. На всякий случай. И воины Пируста его будут охранять до подхода карпов и прочих союзников Децебала.

Квиет призвал к себе префектов ал и Гиемпсала, и стал с ними обсуждать сложившееся положение. Ему понадобилось со своими младшими офицерами посоветоваться.

Все префекты ал VIII Ульпиевой номерной когорты сошлись в едином мнение, что необходимо выбить охрану даков из Орлиного. До того, как сюда подойдут многочисленные отряды северных варваров.

И напасть на даков было намечено на раннее утро уже следующего дня.

***

Даков, которым поручили охранять перевал, оказалось действительно немного. Не больше двух-двух с половиной сотен. Они расположились у выхода из ущелья. Здесь они устроили свой небольшой лагерь и поставили палатки.

В центре их лагеря на высоком шесте развевалось знамя. Разноцветное и яркое, и для римлян очень необычное. Во всяком случае, Квиет такое раньше никогда не видел. Я опишу его…

Оно было выполнено не в виде привычного полотна, а в виде дракона, надувавшегося под потоком воздуха. Голова этого дракона была полая и в неё была вставлена трубка. И если ветер вдруг усиливался, то этот дракон начинал оживать и издавать свист. Временами этот свист был очень неприятным.

Дракон являлся едва ли не главным символом Дакии, причём с самой глубокой древности. По крайней мере он им считался уже при первых правителях этого народа, и тот же Замолксис ему покровительствовал.

Было видно, что даки собирались находиться у перевала Орлиного не один день.

Квиет в сопровождении Гиемпсала, Ореста и Ждана подобрались как можно ближе к расположению даков, и стали из надёжного укрытия наблюдать за ними.

– Насколько я вижу, у них выставлено всего двое дозорных, – произнёс Квиет. – Это мало… Они что, не опасаются нападения?

– А-а-а, не-ет, во-он, ещё двоих я вижу, – возразил Гиемпсал, и указал глазами ещё на двоих дозорных, которые находились в отдалении от лагеря и тоже бодрствовали.

– И в стороне, чуть-чуть левее, ещё трое… – добавил Орест.

– А я их сразу и не увидел, – согласился с перебежчиком-даком Гиемпсал.

Квиет ещё раз окинул взглядом расположение даков, ему сейчас было необходимо всё тщательнейшим образом оценить.

– Вначале спешимся, затем уберём их дозорных, и только потом нападём. Причём разом. И со всех четырёх сторон, – высказал своё мнение трибун. И тут же пояснил: – Чтобы ни один дак от наших мечей не ушёл!

Квиет, Гиемпсал и проводники осторожно отползли от укрытия и направились к своим.

Через примерно час когорта рассредоточилась и напала на даков. Но прежде разведчики Гиемпсала устранили дозорных. Да так ловко и бесшумно это им удалось сделать, что те даже не успели подать сигнала тревоги.

Пронзительно зазвучали тубы. Ну и затем раздалось…

– Ба-а-ар-р-ра!

– Ба-а-ар-р-ра-а!!!

– Ба-а-ар-р-ра-а-а!!!

Эти воинственные и подбадривающие крики раздались сразу с четырёх сторон, и горное эхо их подхватило, многократно усилило и разнесло по всей округе.

Это был воинский клич, к которому привыкли уже и перегрины. И который использовался только в римской армии и в подразделениях её ближайших союзников. Он должен был привести в смятение и ужас противника. А подражал он рёву взбешённых слонов, и начали его использовать римляне со времени их борьбы с Ганнибалом.

Воины когорты действовали слажено и в едином порыве.

Даки, ещё до конца не отошли ото сна и хватаясь за оружие, выбегали из своих палаток и сразу же попадали под копья и мечи нападавших на них негров, нумидийцев и мавретанцев, выросших как из-под земли. А ещё, к тому же, налетевших на них неожиданно и со всех сторон.

Квиет отдал приказ никого из даков не жалеть.

В итоге схватка продлилась не больше трёх часов, и уже вскоре с охраной перевала было покончено.

К трибуну подвели раненого сотника даков, которого нападавшие не стали добивать, и который по всей видимости и командовал отрядом, охранявшим перевал.

Разгорячённый ещё ожесточённой битвой, и получивший шрам на щеке, Кварт ударил сотника палкой по ногам и заставил встать на колени.

Квиет пленённого дака спросил:

– Когда появятся здесь отряды карпов и их союзников?

– Не спрашивайте! Я ничего не знаю… А если бы и знал, то ничего бы не сказал! – ответил хмурый сотник.

Квиет так ничего и не добился от пленного и, разгневанный, велел его отвести в сторону и зарубить.

Понимая, что в случае чего, даки никого из них не пощадят, трибун решил пленных больше не брать.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

После того, как бывший гладиатор Лузий Квиет, на протяжении короткого времени дважды спас Марка Ульпия Траяна от верной гибели, они сблизились и стали друзьями. Тогдашний наместник Верхней Германии Траян, уже намеревался присвоить другу более высокое воинское звание, а перед этим дать даже гражданство, но сенаторы в Риме не захотели прислушиваться к его рекомендации и утверждать это решение, и прежде всего потому, что друг Траяна был не белым, а всего лишь чернокожим, а такого ещё не случалось в Римской истории, чтобы какой-то там презренный негр, какой-то выскочка с необычным цветом кожи, уроженец глубинной Ливии, да ещё и бывший бесправный раб, занимал бы высокое звание в имперской армии. Это решение Траяна сенаторы единодушно высмеяли.

Траяну пришлось смириться с отказом и проглотить нанесённую ему заносчивыми патрициями хлёсткую пощёчину. Получается, что сенаторы его ни во что не ставили.

Ну а когда неожиданно для всех в Сенате выбор Нервы пал на проконсула Траяна, и тот стал его соправителем, то испанец вновь выразил желание отметить Квиета, но на этот раз уже сам Лузий не пожелал получать довольно-таки щедрый подарок от внезапно возвысившегося друга. Он отверг предложение нового правителя необъятной империи стать трибуном, а впоследствии возглавить легион.

Их предпоследнюю встречу с принцепсом Траяном Лузий до сих пор вспоминал…

***

Какое-то время, после того, как Траян стал соправителем престарелого императора Нервы, он оставался в Германии и продолжал наводить на Северо-Западной границе порядок. Однако, когда совсем одряхлевший Нерва переселился из Палатия в лучший из миров, и удостоился общения с самим Юпитером Громовержцем, Траян вынужденно засобирался в дорогу. Ему следовало срочно ехать в Рим.

Дальше откладывать этот переезд уже было невозможно.

Но перед отъездом Траян вновь вызвал к себе своего чернокожего друга. Они встретились во дворце наместника в Могонциаке, в атриуме. Рядом никого не было, и потому они, не соблюдая этикет, обнялись по-товарищески.

Траян предложил другу вина, но Лузий от него отказался.

Тогда, уже без всяких долгих и ничего не значивших вступлений, обращаясь к Квиету, Траян прямо заговорил:

– Выслушай меня, друг… Божественный Нерва, как ты уже знаешь, ушёл из жизни, и теперь мне не откладывая придётся покинуть Могонциак и перебраться в столицу… Я хочу тебя взять с собой. Мне нужны люди, которым я могу всецело доверять. Как ты на это посмотришь?

Лузий ожидал этого вопроса. И он уже всё обдумал заранее, и потому сразу же ответил на него:

– Я тебя благодарю за это предложение, Божественный, но… О Риме у меня остались слишком уж тягостные воспоминания… И мне вдали от него намного лучше. Мне здесь гораздо легче дышится. Ну не неволь меня, пожалуйста, я прошу тебя… Лучше я останусь в Германии.

Тогда они с Траяном расстались не лучшим образом.

Принцепс был не то что недоволен, а всё-таки обиделся, что его друг не захотел последовать вслед за ним. А Квиету не нравилась столица империи. И прежде всего потому, что с ней связаны были не самые лучшие воспоминания из его жизни. Ну и ещё из-за того, что «Вечный город» был сосредоточием оравы горделивых и слишком уж заносчивых патрициев. И в нём, как нигде больше, процветали пороки. Причём всевозможные, и даже самые что ни на есть гнусные, которые неудобно называть.

Это был на взгляд Квиета, не просто город, а какой-то вертеп.

***

И вот прошло несколько лет.

Лузий Квиет по-прежнему ни к чему не стремился и прилежно служил в скромном звании префекта алы на границе, на удалённом Германо-Ретийском лимесе. Можно сказать, что он случайно попал в имперскую армию.

Ему пришлось в неё завербоваться вынужденно. Ну и так сложились у него на тот момент обстоятельства.

Лузию необходимо было как можно быстрее покинуть Рим, ведь на него положила глаз не кто-нибудь, а распутная жёнушка Домициана, и она не давала ему прохода. А это было очень опасно. Потому что некоторые её любовники по принуждению были принцепсом раскрыты и безжалостно наказаны. Их подвергли изощрённым казням. И такая же участь могла ожидать и Лузия, если бы он промедлил и остался в Риме.

Честно признаться, поначалу Лузий Квиет вообще не собирался делать в римской армии какую-либо карьеру. Однако с годами, не сразу, а постепенно, его мнение на этот счёт начало меняться. И особенно на это повлияла их самая последняя встреча с Траяном, когда венценосный друг неожиданно вновь вспомнил о нём и повторно вызвал к себе.

После общения Лузия с Марком Ульпием Траяном, которое произошло в приграничных Дробетах, новоиспечённый трибун пересмотрел свои взгляды. Он пришёл к выводу, что не только сможет, но и должен уже со второй попытки достичь многого на военном поприще. И это полезно будет не только для него, но и для его близких, для тех же его приёмных детей. Так что отказываться от представившейся для него возможности было бы и глупо, и не разумно. Теперь ему необходимо было проявить себя. Уже в этой новой кампании.

И вот Квиет оказался в Дакии.

И под его командованием теперь была целая когорта. А это – почти тысяча опытных и закалённых нумидийских и негритянских бойцов! И с ними можно было горы свернуть!

***

Пока что Лузию Квиету по большому счёту везло. Уже который день он находился в Дакии со своей отдельной номерной когортой, и ещё ни разу они не попадали в серьёзный переплёт. Схваток с превосходящими силами врага так и не происходило. И они, наконец-то, достигли указанной им цели.

Но что же хотелось бы по этому поводу добавить….

Лузий не мог оставаться равнодушным к тому, что видел. Его уже захлёстывали эмоции, и они его в последние дни переполняли. Он не переставал удивляться этой стране и мысленно ею восхищался. И восхищение у него было совершенно искренним.

Это была не засушливая Ливия, и даже не Италия или Германия. О-о, нет! Дакия представлялась каким-то райским уголком. В ней было на что посмотреть! Боги щедро одарили различными благами её. Здесь имелось множество поистине великолепных мест. И их было не перечесть!

Карпские горы (или вернее, как их сейчас называют Карпаты), там, где собственно и располагался перевал Орлиный, несколько понижались и становились кое где более пологими. Но и там их высота иногда превышала две тысячи метров от уровня моря. И, в основном, они поросли густыми смешанными или хвойными лесами, кроме отдельных скалистых вершин.

Да-а-а, места здесь были действительно красивые, иногда какие-то совершенно дикие и завораживающие.

Воздух кажется был не просто свежий, но какой-то прозрачный, почти что хрустальный, а вода наичистейшая и необыкновенно вкусная. Ею невозможно было напиться.

Ну а что же из себя представлял сам перевал Орлиный?

***

Его, на мой взгляд, можно соотнести с тем, который сейчас называют Яблонецким, и который располагался примерно на километровой высоте в этих горах (в так называемых Восточных Карпатах).

Этот перевал соединял долины рек Пирита (Прута) и Малой Тиссии (Чёрной Тисы), а также крайнюю западную область тогдашнего расселения карпов и северные районы Дакийского царства.

Именно через этот перевал спустя одиннадцать с половиной веков пройдут полчища татара-монгольских воинов, направленные Великим ханом на завоевание Центральной и Западной Европы. Но не будем надолго отвлекаться от моего повествования.

И так, в Северных и Восточных Карпатах находилось с три десятка перевалов, через которые в древности северные народы могли проникать в Дакийское царство и дальше, в Римскую империю. Однако среди этих перевалов более-менее удобными для перехода являлись около десяти, а вот для карпов таковым считался прежде всего Орлиный, и потому принцепс Траян и поручил Квиету и его VIII Ульпиевой когорте этот перевал надёжно закупорить. Потому что Траяну стало известно от своей агентуры, что именно через этот перевал направятся северные варвары, для того чтобы помочь дакам в их борьбе с Римом.

***

«Пол дела, можно сказать, ими сделано, – удовлетворённо подумал Квиет. – Когорта достигла перевала? Да, она это сделала. И что не менее важно, достигла его вовремя. И в нём уже основательно укрепляется.»

Но Квиета беспокоили потери при захвате Орлиного. Он потребовал их подсчитать и доложить ему о количестве погибших и раненых.

Потери составили двадцать три убитых и чуть больше раненных. И среди раненых только семеро были тяжёлые, которые не могли встать. То есть, потери оказались не очень тяжкими для VIII Ульпиевой когорты. И после этого Квиет тут же собрал префектов ал и велел воинам лишь недолго передохнуть, и утром следующего дня начать спешно обустраиваться.

И вот, с самого раннего утра следующего дня, по всей округе раздался гулкий шум, вспугнувший белок и прочую живность, и подхваченный вновь ожившим горным эхом.

Этот шум производили многочисленные удары топоров, визг двуручных пил и падения срубленных деревьев.

***

Лагерь VIII Ульпиевой номерной когорты на глазах стал подниматься в виде частокола и засек. А также в виде стены, которая теперь преграждала самый удобный проход со стороны карпов в дакийские пределы. И буквально через пять дней основные укрепительные работы были завершены. А помимо этого, на север, уже на территорию карпов, и на юг, на территорию Дакийского царства, по приказу Квиета стали регулярно засылаться летучие дозоры, которые были усилены и которым было приказано внимательно отслеживать всё, что происходило вокруг.

Ну а к концу недели, после того, как когорта Квиета закрепилась на перевале, трибуну доложили, что даки всё-таки узнали о неожиданном появлении воинов Траяна у себя в глубоком тылу. И значит на это они должны были как-то отреагировать.

Относительно спокойная жизнь у Квиета и его когорты завершилась?

Наверное, так оно и есть.

Квиет понимал, что всё самое опасное для них в Дакии лишь только начиналось.

***

После свадьбы Воислава и единственной дочери Верховного вождя роксоланов Савлеи, племянницу воеводы Ратибора как подменили. Она стала избегать их обоих, но ревность её по-прежнему душила и не давала спокойно жить.

Родослава всё вспоминала их прежние встречи с Воиславом. Их свидания, наполненные страстью, и которые она никак не могла забыть. Если где-нибудь она с кем-то из этой влюблённой и невыносимо счастливой парочки встречалась, то Родослава бледнела и невольно опускала глаза.

Поначалу Савлея не обращала на это внимания, потому что полностью находилась во власти своих чувств. Свадьба только что состоялась, и они с Воиславом редко расставались, а если и расставались, то ненадолго. Они до сих пор не могли успокоиться и утолить до конца свою страсть.

Но рано или поздно должно было что-то произойти.

Так оно и вышло…

***

Перед концом первой недели липеца (это нынешний месяц июль) мать Родославы послала её к брату, что бы тот передал им часть мяса от убитого на недавней охоте огромного тура, и когда Родослава появилась в усадьбе дяди, то столкнулась с соперницей, с ненавистной ей красавицей роксоланкой.

Савлея пришла к воеводе по просьбе Воислава. Тот тоже захотел получить свежего турьего мяса от недавней удачной охоты. На удивление карпов, Савлея быстро сняла свой свадебный белый наряд, скроенный на карпский манер, и вновь облачилась в привычную для неё мужскую одежду: в полотняную отбеленную рубаху, в роксоланские куртку и штаны, заправленные в остроносые сапожки на низком каблуке. Только золотые серёжки и такие же золотые массивные браслеты на запястьях обоих рук подчёркивали её женскую сущность. Но Савлея всё равно была очень привлекательна, и это с сожалением Родослава должна была признать.

Не сумев увернуться от встречи с постылой и более счастливой соперницей, Родослава поздоровалась с роксоланкой, причём это сделала резко и с некоторым вызовом, и спросила её как бы между прочим:

– Ну и как у вас жизнь, молодожёны?

– А что?

– Всё ещё как мёд? Или уже успели наскучить друг другу? Меж собой не начали ссориться? А может бьёте всё, что не попадя и что окажется под рукой…И только от всех скрываете это?

Савлея в ответ добродушно заулыбалась. Она пока что не очень правильно говорила на языке суженного, но уже всё понимала:

– А с чего со-ори… со-ори-иться нам? Та-а-ак, бывает что-то… но по… по мелочи… И мы не обращаем на них внимания. Ну как их?

– На мелочи?

– О, во-во! И… и на по…попадя…

Последнее высказывание роксоланки почему-то не рассмешило, а окончательно вывело из себя Родославу, и у неё вырвалось почти что истерично:

– А знаешь, до тебя Воислав был чей?

– Бы-ы-ыл? Че-ей?

– Да-а-а!

– И-и че-ей?

– Он был мой! Мо-о-ой!!! И даже перед самой вашей свадьбой у нас с ним была близость! На берегу реки! Мы любили друг друга там…

– Лю… любили?..

– Да, да, да! Любили! И представь, он со мной был очень страстный! И клянусь Ладой, Мокошью и самим Сварогом, я всё сделаю для того, чтобы он бросил тебя и вернулся ко мне!

После неожиданно вырвавшегося откровения, Родослава разрыдалась и, забыв про всё, как ужаленная выскочила из усадьбы дяди, воеводы Ратибора, и не разбирая дороги бросилась подальше прочь.

Савлея вернулась к Воиславу и по ней было видно, что кто-то ей испортил настроение.

Воислав сразу это почувствовал и попытался как-то отвлечь возлюбленную от неприятных мыслей. Он начал что-то говорить о намечавшейся охоте, её любимом развлечении, но Савлея перебила его на полуслове:

– А вот скажи мне, кто есть э-э-эта… Ро… Р-ро… Ро-одослава?

– Ну как кто? – не сразу и нашёлся что сказать старший сын князя Драговита.

Роксоланка же ещё больше нахмурилась:

– О-о-она у-у…у-утверждать, что вы друг друга любить…прямо во время нашей свадьбы? Это было? Вы любились, а? Призна-айся!

Воислав всё понял. От ревнивицы этой можно было всего ожидать! И она начала Воислава и Савлею преследовать и настраивать друг против друга. «Вот же такая сякая негодница! Ну никак же она не успокоится!» – в сердцах подумал княжич.

Воислав попытался обнять свою разгневанную молодую женушку, но она решительно отвергла его ласки:

– Так скажи мне, кто есть такая Ро-о… Родослава?

– Это – племянница Ратибора! Я её давно знаю! Но я не люблю её! – ответил молодой жене Воислав. – И не любил никогда. Поверь мне… И успокойся!

Однако Савлея так и не успокоилась.

– Поклянись, – потребовала она.

– Клянусь молниями грозного Перуна и милостями всемогущего Рода! – тут же решительно поклялся суженной Воислав. – Она мне не люба!

И только после этого разгневанная роксоланка немного успокоилась.

***

А на следующий день после всего произошедшего, в Тамасидаву, наконец-то, прибыл старый Божен. А вместе с этим князем склавинов прибыли и его воины. Всего с Боженом подошло семь тысяч воев, которые встали отдельным лагерем на левом берегу Данастрия.

Теперь настал черёд рассказать: а кто же такие были эти склавины?

Отвечу, читатель. И отвечу более-менее подробно.

Это был один из трёх основных праславянских народов на рубеже новой эры. Но эти самые склавины, имели одну существенную особенность. Они, в отличии от карпов и венедов, несколько под отстали в своём социальном развитии. Очевидно из-за того, что они обитали уж очень далеко от тогдашних главных центров цивилизации, коими являлись Рим, Парфия или держава кушанов, занимавшая Среднюю Азию и Северо-Запад Индии. Так у склавинов ещё не было ни одного своего города, не слишком развились ремёсла, кроме разве что кузнечных и гончарных, и княжеская власть у них только-только зарождалась, и ещё совершенно не утвердилась.

И вообще, можно сказать, что склавинами назывался совсем недавно сложившийся союз праславянских племён, обитавших к северо-востоку от карпов и земли которых доходили до Данаприя, включая и его верховья.

Сильнейшим и наиболее многочисленным племенем у склавинов считались анты (по некоторым данным, название это пришло от ираноязычных кочевников, от тех же роксоланов, и имело значение «крайние», так как это племя обитало очень далеко от больших и развитых городов, выросших по берегам Срединного моря и Понта Эвксинского). Вот этих антов, а вместе с ними и весь племенной союз склавинов, и возглавлял уже лет двенадцать Божен.

Божен был невысокого роста (он не дотягивал и до плеча Драговита). И был старше князя карпов. Ему перевалило далеко за шестьдесят, но он ещё вполне себе был крепок. Его даже можно было бы назвать и живчиком.

Драговит радушно встретил князя склавинов.

Встречал он его как важного и особо почётного гостя перед воротами Тамасидавы.

***

Драговит и князь склавинов спустились с коней, подошли к друг другу и крепко по-братски обнялись и после этого троекратно расцеловались. Они знали друг друга уже давно.

Затем Драговит и Божен посетили капище Перуна, в окрестностях Тамасидавы, где вместе со жрецом Богумилом принесли жертвы Перуну и прочим склавинским и карпским богам, ну а дальше, ближе к полудню, в сопровождении двух десятков дружинников, они вновь вернулись в Тамасидаву, и здесь уже, в своих палатах, Драговит усадил Божена напротив себя.

– Очень хорошо, что ты откликнулся на мой призыв и со своими воями здесь, – произнёс Драговит. – Мы вас в Тамасидаве ждали. Нам обязательно следует выручать соседей, попавших в большую беду. Децебал очень надеется на нашу помощь… Он нас с нетерпением ожидает.

– Ну это понятно. А вот скажи… – продолжил Божен, – я слышал, что правитель Южной империи сам участвует в этой войне. Это правда?

Драговит кивнул головой:

– Правда. Он в ней участвует сам.

– Э-э-э, это плохо… – погладил свою бороду Божен. И князь склавинов покачал сокрушённо головой.

А Драговит продолжил:

– Насколько я знаю, он тоже пересёк Данувий и уже на территории Дакии. И за собой он ведёт огромную силищу, по нашим последним сведениям – двадцать легионов!

– О-о-ого-о-о! – вырвалось из уст Божена. Старый князь не скрывал своих эмоций и вновь покачал головой: – Мда-а-а, вот это сила! Это действительно си-илища! О-ох, и тяжко придётся дакам…Ну и нам…

– И не говори…– поддержал мнение склавина Драговит.

– Но сможем ли мы как-то помочь царю даков? Ведь наши общие с тобой силы, Драговит, будут чуть больше двадцати тысяч…– выразил некоторое сомнение склавин.

– Со дня на день сюда подойдут ещё и бастарны. Во главе с Клондиком. И тогда нас будет почти тридцать тысяч! – заметил князь карпов.

– Ну, допустим… А правитель Южной империи, этот самый Троян (так карпы и склавины называли Траяна), подошёл уже к столице даков?

– Пока что ещё он не добрался до неё. Он на подходе к Сармизегетусе. Но нам не следует со своим выступлением тянуть. К концу этой недели, сразу как подойдут к Тамасидаве бастарны, мы должны уже выступить…

Божен вновь не сдержался и вздохнул, погладил свою совершенно седую длинную бороду и произнёс:

– Значит мы пойдём самым коротким путём? Через перевал Орлиный?

– Да, через него. И нам надо спешить, – подтвердил слова Божена Драговит.

Но к вечеру того же дня кое-что изменилось…

***

В Тамасидаве появились Мал и два его товарища.

Они были разведчиками, которых Драговит почти четыре месяца назад послал в Дакию, и которые надолго куда-то запропастились. А оказывается, они были захвачены римским военачальником Квиетом и воинами его VIII Ульпиевой когорты, и лишь только удачный случай помог им сбежать из плена.

И вот этот самый Мал принёс князю карпов неприятную весть…