Читать книгу: «Дакия в огне. Часть третья. Под небом Перуна», страница 2

Тут же появился несколько запыхавшийся Орест. И он с ходу стал переводить. Квиет через Ореста спросил у второго проводника:

– А скажи, насколько трудна будет дорога до нужного нам перевала?

– Дорога будет не из лёгких, – подтвердил предположения трибуна этот самый Ждан. – Особенно для ваших коней… В некоторых случаях будем двигаться спешившись, и совсем уж медленно. Почти на ощупь, ну то есть э-э-это… ну, в общем, гуськом.

– Г-гу-у-у… гуськом? Хм-м…А это как понять?

– Это- по одному! Чтобы не сорваться в пропасти. Торопиться не стоит. И потому добраться мы сможем до перевала, если нам ничто не помешает, не раньше, чем через восемь-девять дней…

– Мда-а-а…Я понял! Слу-у-ушай, а как я вижу, ты же не дак? – напрямую неожиданно спросил второго проводника Квиет.

– Да, я не дак, – ответил тот.

– И лучше всех знаешь это безлюдное высокогорье… От чего оно тебе так хорошо известно? – заинтересовался трибун.

– Потому что я прожил здесь не один год, – ответил карп. – Ведь моя мать была коренной дакийкой. Она – из дакиек местных…

– Она что, у тебя из горянок?

– Да! И родом я тоже из этих же самых мест.

Квиет кивнул головой:

– Теперь мне понятно…

Трибун ещё кое о чём расспросил Ждана и хотел его уже отпустить, но тот почему-то замешкался, в нерешительности переступил с ноги на ногу, и, наконец, всё же решился и через Ореста в свою очередь задал Квиету вопрос:

– Проводник спрашивает тебя, трибун: а что, в твоём отряде ещё есть соплеменники Ждана?

Квиет утвердительно кивнул головой.

Тогда посланный Хвалимиром проводник ещё спросил: а можно ли этих карпов увидеть, и с ними пообщаться? А также выяснить, как они оказались столь далеко от своего дома?

– Увидеть их? Ну, почему же, это мо-ожно… – согласился трибун. И тут же он велел тех трёх карпов, которых воины Квиета захватили сразу после переправы через Данувий, привести.

Квиет уже стал терять терпение, когда появился Гиемпсал. Командир разведчиков VIII Ульпиевой когорты был явно чем-то взволнован. Подойдя к Квиету, он инстинктивно оглянулся по сторонам и как можно тише произнёс:

– Трибун, случилось непредвиденное…

– Что произошло?

– Северных варваров, которых мы пленили, нет. Они пропали…

– Как нет? Что-о-о?!! – лицо у Квиета от услышанного невольно вытянулось. – Они что, сбежали?!!

– Получается… – ответил Гиемпсал

***

Вскоре выяснилось, что карпская троица, незаметно освободилась от пут и перехитрив свою охрану, состоявшую всего из двух воинов нумидийцев, сбежала.

Квиет распорядился за сбежавшими немедленно выслать погоню, но это не дало никакого результата. Сбежавшие карпы, как в воду канули. Что было не трудно сделать в высокогорной местности, если ты тем более эту местность знаешь лучше, чем твои преследователи.

Провинившихся двух охранников нумидийцев, расслабившихся и заснувших на своём посту, следовало бы наказать, а по законам военного времени, так и вовсе не церемониться с ними и казнить, но Квиет сжалился над этими нерадивыми охранниками, и велел ограничиться десятью палочными ударами.

Квиет вызвал к себе второго проводника. Со Жданом появился и Орест.

Трибун спросил через дака у карпа:

– А ты видел тех троих, которые от нас сумели сбежать?

– Мельком… Да и то, только из дали…

– Ты кого-нибудь из них признал? Скажи мне прямо!

– Ка-аже-ется…

– А если быть точнее?

– Узнал. Да, да! Я узнал одного из них.

– И что тогда скажешь?

– Я могу сказать, что это были не поселяне… И появились они в этих местах совсем не случайно. По-о… по-мо-оему… это были лазутчики. Клянусь молниями Перуна! И пусть свидетелями моих слов станут Хорс и Сварог!

– Ла-азутчики, говоришь?!

– Совершенно верно!

– И кем они посланы?

– Я так думаю, что их послал побратим дакийского царя… Я имею ввиду карпского князя…

– Конязя? – переспросил Квиет, впервые услышавший это слово, которое показалось ему странным.

– Ну, да, это карпский правитель. И этого правителя зовут Драговитом. Он и должен на выручку дакам привести воинов, собранных из множества северных племён, – ответил Ждан.

Услышав это имя, Квиет сразу же помрачнел. Бывший гладиатор Квиет понял, что совершил непростительную ошибку, когда оставил пленённым карпам жизнь. Но теперь уже ничего нельзя было исправить. Ведь после драки кулаками никто не машет.

***

VIII Ульпиева когорта приближалась к северной границе Дакийского царства. Пройдено ею было без малого несколько сот римских миль.

К концу подходил восьмой день продвижения этой когорты, после того как её уже повёл не Орест, а второй проводник, карп по имени Ждан. И вот, оставалось совершить ещё один бросок и к вечеру следующего дня когорта должна была достичь долгожданной цели, и подойти к намеченному перевалу.

Квиет приказал Гиемпсалу обследовать подступы к перевалу Орлиному, и его разведчики, только лишь на востоке забрезжили первые лучи встававшего из-за вершин солнца, снялись со стоянки и выдвинулись на север.

Немного погодя снялась с временной стоянки и уже вся когорта, и двинулась тоже на север, к конечному пункту своего продвижения.

К полудню разведчики вернулись и сообщили, что перевал занят.

***

Услышав эту новость Квиет просто опешил.

– За-а-анят?! О-ого! А кем?! – не смог скрыть своего удивления встревожившийся трибун.

– Кажется его заняли даки, – ответил Гиемпсал.

– Ну а сколько этих даков там? Много? – переспросил Квиет. Вот этого он сейчас ну совсем не ожидал! Эта новость для него прозвучала, как гром среди ясного неба.

– На-аверное, сотни две их будет, – ответил командир разведчиков. – Говорю примерно… На глаз их определял. Трудно было подсчитать.

Лузий Квиет тотчас же приостановил продвижение когорты и спешно вызвал к себе Ореста. Когда тот появился, Квиет с лёту набросился на него:

– И что ты мне на это скажешь?!

– А что такое?

– Что такое? Да нас же опередили!

– Ты о чём, трибун? – не понял поначалу бурной реакции Квиета Орест.

– Я о том, что перевал Орлиный уже занят даками! Как могло такое случиться? Кто-то Децебала предупредил? Или нас всё же даки сумели выследить?

Орест немного подумал и затем успокаивающе произнёс:

– Не думаю, трибун. Мне, кажется, что тут всё обьясняется просто…

– Так обьясни!

– Царь сделал это из обычной предосторожности. И потому он повелел Пирусту, вождю племени Северных дайесов, взять под охрану этот проход, ведь он находится на территории этого племени. На всякий случай. Ну и воины Пируста его будут охранять до подхода карпов и прочих союзников Децебала.

Квиет призвал к себе префектов ал и Гиемпсала, и стал с ними обсуждать сложившееся положение. Ему понадобилось со своими младшими офицерами посоветоваться.

Все префекты ал VIII Ульпиевой номерной когорты сошлись в едином мнение, что необходимо было выбить охрану даков из Орлиного. До того, как сюда подойдут многочисленные отряды северных варваров. И напасть на даков намечено было на раннее утро уже следующего дня.

***

Даков, которым поручили охранять перевал, действительно оказалось немного. Их было не больше двух-двух с половиной сотен. Они расположились у выхода из ущелья. Здесь они устроили свой небольшой лагерь и поставили в нём палатки.

В центре их лагеря на высоком шесте развевалось знамя. Разноцветное и яркое, и для римлян очень необычное. Во всяком случае, Квиет такого знамени раньше никогда не видел. И поэтому я его опишу…

Оно было выполнено не в виде привычного полотна, а в виде дракона, надувавшегося под потоками воздуха. Голова этого дракона была полая и в неё была вставлена трубка. И если ветер вдруг усиливался, то этот дракон начинал оживать и издавать свист. Временами этот свист был очень пронзительный и неприятный.

Дракон являлся едва ли не главным символом Дакии, причём с самой глубокой древности. По крайней мере он им считался уже при первых правителях этого народа, и тот же Замолксис по утверждению дакских жрецов ему покровительствовал.

Было видно, что даки собирались находиться у перевала Орлиного не один и не два дня.

Квиет и сопровождавшие его Гиемпсал, Орест и Ждан подобрались как можно ближе к их расположению, и стали из надёжного укрытия наблюдать.

– Насколько я вижу, у них выставлено всего двое дозорных, – произнёс Квиет. – Этого мало… Они что, совсем не опасаются нападения?

– А-а-а, не-ет, во-он, ещё двоих я увидел, – возразил Гиемпсал, и указал глазами ещё на двоих дозорных, которые находились в отдалении от лагеря и тоже бодрствовали.

– И в стороне, чуть-чуть левее, ещё один имеется… – добавил Орест.

– А я этого сразу и не заметил, – согласился с перебежчиком-даком Гиемпсал.

Квиет ещё раз окинул взглядом расположение даков, ему сейчас было необходимо всё тщательнейшим образом взвесить и оценить.

– Как думаете, мы всех их дозорных раскрыли? – спросил Квиет.

– Ка-а-ажется… уже всех… Больше я их не вижу… – откликнулся Гиемпсал.

У Квиета почти сразу же созрел план, и он его высказал:

– Вначале спешимся, затем… подберёмся к ним незаметно и уберём их дозорных, и только потом… нападём. Причём разом. И со всех четырёх сторон, – и тут же трибун ещё кое-что пояснил: – Надо сделать так, чтобы ни один дак от наших мечей не ушёл! Это тоже для нас будет важно…

Квиет, Гиемпсал и проводники осторожно отползли от укрытия и направились обратно к своим.

***

Через примерно час когорта рассредоточилась и напала на даков.

Но прежде разведчики Гиемпсала устранили дозорных. Да так ловко и бесшумно это им удалось проделать, что те даже не успели подать сигнала тревоги.

Пронзительно зазвучали тубы. Ну и затем раздалось привычное…

– Ба-а-ар-р-ра!

– Ба-а-ар-р-ра-а!!!

– Ба-а-ар-р-ра-а-а!!!

Эти воинственные и подбадривающие крики раздались сразу с четырёх сторон, и горное эхо их подхватило, многократно усилило и разнесло по округе.

Это был воинский клич, к которому привыкли уже и перегрины. И который использовался только в римской армии и в подразделениях её ближайших союзников. Он должен был привести в смятение и ужас противника. А подражал он – как уже ранее я говорил – рёву взбешённых слонов, и начали его использовать римляне со времени их борьбы с вторгшимися в Италию пунами во главе с Ганнибалом.

Воины когорты действовали слажено и в едином порыве.

Горное эхо вновь разнесло:

– Ба-а-ар-р-ра-а!

– Ба-а-ар-р-ра-а!!!

– Ба-а-ар-р-ра-а-а!!!

Даки, ещё до конца не отошли ото сна и хватаясь за оружие, выбегали из своих палаток и сразу же попадали под копья и мечи нападавших на них негров, нумидийцев и мавретанцев, выросших как из-под земли. А ещё, к тому же, налетевших на них неожиданно и сразу с разных сторон.

Квиет отдал приказ никого из даков не щадить.

В итоге схватка продлилась не больше трёх часов, и уже вскоре с охраной перевала было покончено.

***

К трибуну подвели раненого сотника даков, которого нападавшие не стали добивать, и который по всей видимости и командовал отрядом, охранявшим перевал. Разгорячённый ещё ожесточённой битвой, и получивший шрам на щеке, Кварт ударил сотника палкой по ногам и заставил встать его на колени.

Квиет пленённого дака спросил:

– Когда появятся здесь отряды карпов и их союзников?

– Не спрашивайте! Я ничего не знаю… А если бы и знал, то ничего бы вам не сказал! – ответил хмурый сотник. Причём сказал он это тоном откровенно вызывающим.

Квиет так ничего и не добился от пленного и, разгневанный, велел его отвести в сторону и зарубить. Лузий Квиет понимал, что в случае чего, даки никого из них не пощадят, и потому он решил пленных больше не брать.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

После того, как бывший гладиатор Лузий Квиет, на протяжении короткого времени дважды спас Марка Ульпия Траяна от верной гибели, они сблизились и стали друзьями. Тогдашний наместник Верхней Германии Траян, уже намеревался присвоить другу более высокое воинское звание, а перед этим дать ему гражданство, но сенаторы в Риме не захотели прислушиваться к его рекомендации и утверждать это решение, и прежде всего потому, что друг Траяна был не классическим белым европейцем, а всего лишь чернокожим, а такого ещё не случалось в Римской истории, чтобы какой-то там презренный негр, какой-то наглый выскочка с необычным цветом кожи, уроженец глубинной Ливии, да ещё и бывший бесправный раб, занимал бы высокое звание в имперской армии. Это решение Траяна сенаторы единодушно высмеяли и с ходу отвергли.

Траяну пришлось смириться с отказом и проглотить нанесённую ему заносчивыми патрициями хлёсткую пощёчину. Получается, что сенаторы его ни во что по-прежнему не ставили.

Ну а когда неожиданно для всех в Сенате выбор Нервы пал на проконсула Траяна, и тот стал его соправителем, то испанец вновь выразил желание отметить Квиета, но на этот раз уже сам Лузий не пожелал получать довольно-таки щедрый подарок от внезапно возвысившегося друга. Он отверг предложение нового правителя необъятной империи стать трибуном, а впоследствии возглавить и легион.

Их предпоследнюю встречу с принцепсом Траяном Лузий до сих пор вспоминал.

А происходила она так…

***

Какое-то время, после того, как Траян стал соправителем престарелого императора Нервы, он оставался в Германии и продолжал наводить на Северо-Западной границе порядок. Однако, когда совсем одряхлевший Нерва переселился из Палатия в лучший из миров, и удостоился общения с самим Юпитером Громовержцем, Траян вынужденно засобирался в дорогу. Ему следовало срочно ехать в Рим. Дальше откладывать этот переезд уже было невозможно.

Но перед отъездом Траян вновь вызвал к себе своего чернокожего друга.

Они встретились во дворце наместника в Могонциаке, в атриуме. Рядом никого не было, и потому они, не соблюдая этикет, обнялись по-товарищески.

Траян предложил другу вина, но Лузий от него отказался.

Тогда, уже без всяких долгих и ничего не значивших вступлений, обращаясь к Квиету, Траян прямо заговорил:

– Выслушай меня, мой друг… Божественный Нерва, как ты уже знаешь, ушёл из жизни, и теперь мне не откладывая придётся покинуть Могонциак и перебраться в столицу… Я хочу тебя взять с собой. Мне нужны люди, которым я могу всецело доверять. Как ты на это посмотришь?

Лузий ожидал этого вопроса. И он уже всё обдумал заранее, и потому сразу же ответил на него:

– Я тебя благодарю за это предложение, Божественный, но… О Риме у меня остались слишком уж тягостные воспоминания… И мне вдали от него намного лучше будет. Мне здесь гораздо легче дышится. Ну не неволь меня, пожалуйста, я прошу тебя… Не неволь. Я всё-таки хочу остаться в Германии.

– Ты окончательно так решил? – переспросил Квиета принцепс.

– Окончательно! – ответил заупрямившийся бывший гладиатор Траяну.

Тогда они с Траяном расстались не лучшим образом. Принцепс был не то что недоволен, а всё-таки явно обиделся от того, что его друг не захотел последовать вслед за ним.

А Квиету не нравилась столица империи определённо.

И не нравилась она ему прежде всего потому, что с ней связаны были не самые приятные воспоминания из его прошлой жизни. Ну и ещё из-за того, что Вечный город был сосредоточием оравы горделивых и слишком уж заносчивых патрициев. И в нём, как нигде больше, процветали пороки. Причём всевозможные. И даже самые что ни на есть гнусные, которые неудобно даже называть вслух.

Это была на взгляд Квиета не просто столица империи, а какой-то вселенский вертеп.

***

И вот с того случая прошло несколько лет. Лузий Квиет по-прежнему ни к чему не стремился и прилежно служил в скромном звании префекта алы на границе, на удалённом Германо-Ретийском лимесе. Можно сказать, что он случайно попал в имперскую армию. Ему пришлось в неё завербоваться вынужденно. Ну и так сложились у него на тот момент обстоятельства.

Лузию необходимо было как можно быстрее покинуть Рим, ведь на него положила глаз не кто-нибудь, а распутная жёнушка Домициана, и она не давала ему никакого прохода. А это было очень опасно. Потому что некоторые её любовники по принуждению были принцепсом раскрыты и безжалостно наказаны. Их подвергали изощрённым казням. И такая же участь могла ожидать и Лузия, если бы он промедлил и остался бы в Риме.

Честно признаться, поначалу Лузий Квиет вообще не собирался делать в римской армии какую-либо карьеру. Однако с годами, не сразу, а постепенно, его мнение на этот счёт начало меняться. И особенно на это повлияла их самая последняя встреча с Траяном, когда венценосный друг неожиданно вновь вспомнил о нём и повторно вызвал к себе.

***

После общения Лузия с Марком Ульпием Траяном, которое произошло в приграничных Дробетах-Трансмариске, новоиспечённый трибун несколько пересмотрел свои взгляды. Теперь он мыслил уже в другом ключе.

Он пришёл к выводу, что не только сможет, но и наверное должен со второй попытки достичь многого на воинском поприще. И это полезно будет не только для него, но и прежде всего для его близких, для тех же его приёмных детей. Так что отказываться от представившейся для него возможности было бы глупо. И Квиет принял предложение принцепса.

И вот теперь ему необходимо проявить себя. Уже в этой новой кампании в Дакии, где Квиет оказался на самом острие событий.

Теперь под его командованием была уже целая когорта. А это – почти тысяча опытных и закалённых нумидийских и негритянских бойцов! И с ними можно было при желании горы свернуть!

***

Слава Юпитеру и прочим обитателям Олимпа, но пока что Лузию Квиету по большому счёту везло. Уже который день он находился в Дакии со своей отдельной номерной когортой, и ещё ни разу они не попадали в серьёзный переплёт. Схваток с превосходящими силами врага так и не происходило.

И они, наконец-то, достигли указанной им цели.

Однако, что же хотелось бы по этому поводу ещё добавить….

Лузий не мог оставаться равнодушным к тому, что увидел в Дакии. Его уже захлёстывали эмоции, и в последние дни они его всё более и более переполняли. Он не переставал удивляться. Он удивлялся этой стране, и мысленно ею восхищался.

И, надо сказать, что восхищение у него было совершенно искренним.

Да-да! Ведь это была не засушливая Ливия, и даже не Италия или Германия. О-о, нет!

Дакия представлялась каким-то райским уголком на Земле. В ней было на что посмотреть! Боги очень щедро одарили различными благами её. Здесь имелось множество поистине великолепных мест. И их было не перечесть!

Карпские горы (или вернее, как их сейчас называют Карпаты), там, где собственно и располагался перевал Орлиный, несколько понижались и становились кое где более пологими. Но и там их высота иногда превышала две тысячи метров от уровня моря. И, в основном, они поросли густыми смешанными или хвойными лесами, кроме отдельных скалистых вершин.

Да-а-а, места здесь были действительно красивые, иногда какие-то совершенно дикие и завораживающие.

Воздух кажется был не просто свежий, но какой-то прозрачный, почти что хрустальный, а вода? О-о, она была наичистейшая и необыкновенно вкусная. Ею невозможно было напиться.

Ну а что же из себя представлял сам перевал Орлиный?

***

Его, на мой взгляд, можно соотнести с тем, который сейчас называют Яблонецким, и который располагался примерно на километровой высоте в этих горах (в так называемых Восточных Карпатах).

Этот перевал соединял долины рек Пирита (Прута) и Малой Тиссии (Чёрной Тисы), а также крайнюю западную область тогдашнего расселения карпов и северные районы Дакийского царства.

Именно через этот перевал спустя одиннадцать с половиной веков пройдут полчища татара-монгольских воинов, направленные Великим ханом на завоевание Центральной и Западной Европы. Но не будем надолго отвлекаться от моего повествования.

И так, в Северных и Восточных Карпатах находилось с три десятка перевалов, через которые в древности северные народы могли проникать в Дакийское царство и дальше, в Римскую империю. Однако среди этих перевалов более-менее удобными для перехода являлись около десяти, а вот для карпов таковым считался прежде всего Орлиный, и потому принцепс Траян и поручил Квиету и его VIII Ульпиевой когорте этот перевал надёжно закупорить. Потому что Траяну стало известно от своей агентуры, что именно через него вероятнее всего направятся северные варвары, для того чтобы помочь дакам в их борьбе с Римом.

***

«Половина дела, можно сказать, что была успешно сделана, – удовлетворённо подумал Квиет. – Когорта достигла перевала? Да, она, наконец-то, поручение принцепса выполнила. И что не менее важно, она достигла его вовремя. И в нём уже основательно теперь укрепляется.»

Но Квиета беспокоили потери при захвате Орлиного. Он потребовал их подсчитать и ему доложить.

Потери в итоге составили двадцать три убитых и чуть больше раненных. И среди раненых только семеро были тяжёлые, которые не могли сражаться, и даже встать. То есть, потери оказались не очень тяжкими для VIII Ульпиевой когорты. И после этого Квиет тут же собрал префектов ал и велел воинам лишь недолго передохнуть, и уже утром следующего дня начать спешно обустраиваться.

И вот, с самого раннего утра следующего дня, по всей округе раздался гулкий шум, вспугнувший белок и прочую живность, и подхваченный вновь ожившим горным эхом.

Этот шум производили многочисленные удары топоров, визг двуручных пил и падения срубленных деревьев. С разных сторон начало разноситься:

– А-а-авл, хватай бревно!

– Не зевай, Лу-у-уций!

– Ну-умер, ты что, ворон считаешь?!

– Гулуса, шевелись побыстрее!

***

Лагерь VIII Ульпиевой номерной когорты на глазах стал подниматься в виде частокола и засек. А также в виде стены, которая теперь преграждала самый удобный проход со стороны карпов в дакийские пределы. И буквально через пять дней основные укрепительные работы были завершены. А помимо этого, на север, уже на территорию карпов, и на юг, на территорию Дакийского царства, по приказу Квиета стали регулярно засылаться летучие дозоры, которые были усилены и которым было приказано внимательно отслеживать всё, что происходило вокруг.

Ну а к концу недели, после того, как когорта Квиета закрепилась на перевале, трибуну доложили, что даки всё-таки узнали о неожиданном появлении воинов Траяна у себя в глубоком тылу. И значит на это они должны были как-то отреагировать.

Относительно спокойная жизнь у Квиета и его когорты завершилась?

Наверное, так оно и было.

Квиет понимал, что всё самое опасное для него и для его воинов лишь только начиналось.

***

После свадьбы Воислава и единственной дочери Верховного вождя роксоланов Савлеи, племянницу воеводы Ратибора как подменили. Она стала избегать их обоих, но ревность её по-прежнему душила и не давала спокойно жить.

Родослава всё вспоминала их прежние встречи с Воиславом. Их свидания, наполненные страстью, и которые она никак не могла позабыть. Если где-нибудь она с кем-то из этой влюблённой и невыносимо счастливой парочки встречалась, то Родослава бледнела, и невольно опускала глаза, и до крови закусывала губу.

Поначалу Савлея не обращала на это внимания, потому что полностью находилась во власти своих чувств. Свадьба только что состоялась, и они с Воиславом редко расставались, а если и расставались, то ненадолго. Они до сих пор не могли успокоиться и утолить до конца свою страсть.

Но рано или поздно должно было что-то произойти.

И так оно и вышло…

***

Перед концом первой недели липеца (это нынешний месяц июль) мать Родославы послала её к брату, что бы тот передал им часть мяса от убитого на недавней охоте огромного тура, и когда девушка появилась в усадьбе дяди, то столкнулась с соперницей, с ненавистной ей красавицей роксоланкой.

Савлея пришла к воеводе по просьбе Воислава. Тот тоже захотел получить свежего турьего мяса от недавней удачной охоты.

На удивление карпов, Савлея быстро сняла свой свадебный белый наряд, сшитый на карпский манер, и вновь облачилась в привычную для неё мужскую одежду: в некрашенную рубаху с длинными рукавами, в роксоланские куртку и штаны, которые заправлялись в остроносые сапожки на низком каблуке. Только золотые серёжки и такие же золотые массивные браслеты на запястьях обоих рук подчёркивали её женскую сущность. Но Савлея всё равно была очень привлекательна, и это с сожалением Родослава должна была признать.

Не сумев увернуться от встречи с постылой и более счастливой соперницей, Родослава поздоровалась с роксоланкой, причём это сделала резко и с некоторым вызовом, и спросила её как бы между прочим:

– Ну и как у вас жизнь, молодожёны? Всё ещё сладкая, как мёд? И-или… вы уже успели наскучить друг другу? А меж собой вы не начали ссориться? А может уже бьёте всё, что не попадя и что окажется под рукой…И только от всех скрываете свои ссоры?

Савлея в ответ добродушно заулыбалась. Она пока что не очень правильно говорила на языке суженного, но уже многое понимала:

– А с чего со-ори… со-ори-иться нам, Ро-о…

– Родослава, – подсказала сопернице своё имя карпка.

– Ну, да. Та-а-ак, бывает что-то… но по… по мелочи… И мы не обращаем на них внимания. Ну как их?

– На мелочи?

– О-о, во-во! И… и на по…попадя…

Последнее неуклюжее высказывание роксоланки почему-то не рассмешило, а окончательно вывело из себя Родославу, и у неё вырвалось почти что истерично:

– А знаешь, что до тебя Воислав был чей?

– Бы-ы-ыл?

– Да-а-а! Он был мой! Мо-о-ой!!! И даже перед самой вашей свадьбой у нас с ним была близость! На берегу реки! Мы любили друг друга там…

– Лю… любили?..

– Да, да, да! Любили! И представь, он со мной был очень страстный! И я клянусь Ладой, Мокошью и самим Сварогом, что всё сделаю для того, чтобы он бросил тебя и вернулся ко мне! И так оно и будет! Вот увидишь!

После неожиданно вырвавшегося откровения, Родослава разрыдалась и, забыв про всё, как ужаленная выскочила из усадьбы дяди, воеводы Ратибора, и не разбирая дороги бросилась прочь.

Савлея вернулась к Воиславу и по ней было видно, что кто-то ей испортил настроение.

Воислав сразу это почувствовал и попытался как-то отвлечь возлюбленную от неприятных мыслей. Он начал что-то говорить о намечавшейся охоте, её любимом развлечении, но Савлея перебила его на полуслове:

– А вот скажи мне, кто есть э-э-эта… Ро… Р-ро… Ро-одослава?

– Ну как кто? – не сразу и нашёлся что сказать старший сын князя.

Роксоланка же ещё больше при этом нахмурилась:

– О-о-она, эта Родослава… у-у…у-утверждать, что вы друг друга любить…прямо во время нашей свадьбы? Это было? Вы любились, а? Призна-айся же мне, Воислав!

Воислав всё понял.

От ревнивицы этой можно было всего ожидать! И она начала Воислава и Савлею преследовать и настраивать друг против друга. «Вот же такая сякая негодница! Ну никак же она не успокоится!» – в сердцах подумал княжич.

Воислав попытался обнять свою разгневанную молодую женушку, однако та решительно отвергла его ласки:

– Так скажи мне, кто есть такая Ро-о… Родослава? Не у-увиливай!

– Это – племянница Ратибора! Я её давно знаю! Но я не люблю её! – ответил молодой жене Воислав. – И не любил никогда. Поверь же мне… И успокойся!

Однако Савлея так и не успокоилась.

– Поклянись, – потребовала она от мужа.

– Клянусь молниями грозного Перуна и милостями всемогущего Рода! – тут же решительно поклялся суженной Воислав. – Она мне не люба! Да пойми же, не люба!

И только после этого разгневанная роксоланка стала немного успокаиваться.

***

А на следующий день после всего произошедшего, в Тамасидаву, наконец-то, прибыл старый Божен. А вместе с этим князем склавинов прибыли и его воины. Всего с Боженом подошло семь тысяч воев, которые встали отдельным лагерем на левом берегу Данастрия.

Теперь настал черёд рассказать: а кто же такие были эти самые склавины?

Отвечу, читатель, и на это.

И отвечу более-менее подробно.

Это был один из трёх основных праславянских народов на рубеже новой эры. Но эти самые склавины, имели одну существенную особенность.

Они, в отличии от карпов и венедов, несколько под отстали в своём социальном и экономическом развитии. Очевидно из-за того, что они обитали уж очень далеко от тогдашних главных центров цивилизации, коими являлись Рим, Парфия или держава кушанов, занимавшая Среднюю Азию и Северо-Запад Индии.

Так у склавинов ещё не было ни одного своего более-менее крупного городского поселения, не слишком развились ремёсла, кроме разве что кузнечных и гончарных, и княжеская власть у них только-только зарождалась, и ещё совершенно не утвердилась.

И вообще, можно сказать, что склавинами назывался совсем недавно сложившийся союз праславянских племён, обитавших к Северо-Востоку от карпов и земли которых доходили до Данаприя, включая и его верховья. На Севере и Северо-Востоке от них обитали загадочные финно-угры, а к Востоку обитали лесные люди неизвестного рода-племени, сарматы и малочисленные осколки некогда могучих скифов.

Сильнейшим и наиболее многочисленным племенем у склавинов считались анты (по некоторым данным, название это пришло от ираноязычных кочевников, от тех же роксоланов, и имело значение «крайние», так как это племя обитало очень далеко от больших и развитых городов, выросших по берегам Срединного моря и Понта Эвксинского).

Вот этих антов, а вместе с ними и весь племенной союз склавинов, и возглавлял уже лет двенадцать Божен.

***

Божен был среднего роста (однако он всё же не дотягивал ни в росте, ни в плечах до физически очень развитого Драговита). По возрасту он был старше князя карпов. Ему перевалило далеко за шестьдесят, но он ещё вполне себе был крепок. Его даже можно было бы назвать и живчиком.

Драговит радушно встретил князя склавинов. Встречал он его как важного и особо почётного гостя не в самой Тамасидаве, а перед её воротами. Драговит и князь склавинов спустились с коней, подошли к друг другу и крепко по-братски обнялись и после этого троекратно расцеловались. Они знались давно.

Затем Драговит и Божен посетили капище Перуна, в окрестностях Тамасидавы, где вместе со жрецом Богумилом принесли жертвы Перуну и прочим склавинским и карпским богам, ну а дальше, ближе к полудню, в сопровождении двух десятков дружинников, они вновь вернулись в Тамасидаву, и здесь уже, в своих палатах, Драговит усадил Божена напротив себя.

– Очень хорошо, что ты откликнулся на мой призыв и со своими воями уже здесь, – произнёс Драговит. – Мы вас в Тамасидаве ждали. Нам обязательно следует выручать соседей, попавших в большую беду. Децебал надеется на нашу помощь… Он нас с нетерпением ожидает.

– Ну это понятно. А вот скажи… – продолжил Божен, – я слышал, что правитель Южной империи сам участвует в этой войне. Это правда?

Драговит кивнул головой:

– Да, правда.

– Э-э-э, это плохо… – погладил свою бороду Божен. И после этого князь склавинов покачал сокрушённо головой.

А Драговит тем временем продолжил:

– Насколько я знаю, Траян тоже пересёк Данувий и уже на территории Дакии. И за собой он ведёт огромную силищу, по нашим последним сведениям – что-то до двадцати легионов!