Читать книгу: «Многоэтажка. Повести и рассказы о любви», страница 2

– Я поняла, поняла. Я помню. Вот только… Могу я продолжать с Вами дружить?

– Конечно можешь. Только ключ никому не показывай и никому ни о чем не говори.

– Ладно, я пошла домой.

– Тебя проводить?

– Не надо… Сама доберусь.

Край крыши

В дверях стояла Мария, мастер нашего дома из нашего ЖЭКа.

– Я приношу свои извинения, но мне нужна Ваша помощь.

– Проходите в квартиру.

– Чуть позже. Сначала дело. Мне надо попасть на тех этаж и кровлю. Но у меня нет с собой ключа. Вы меня выручите?

– Да, конечно. Одну минутку, – я отошел в комнату, не закрывая наружной двери, быстро одел рабочие шорты, снял с крючка ключи и снова подошел к дверям. – Можем идти.

Мария уверенно зашагала по ступенькам к входу в тех-этаж, но потом пропустила меня вперед, словно понимала, что ключ я не отдам ей в руки. Я открыл дверь, пропустил ее вперед и закрыл ее на ключ за собой.

В помещении было очень мало света. Единственными источниками света были несколько вентиляционных отверстий в стенах с разных сторон дома. Детали скрадывались длинными тенями от вертикальных и горизонтальных конструкций. Фактически, на чердаке царила плотная полутьма.

– Да, здесь трудно без подсветки что-то хорошо разглядеть. Давайте поднимемся на кровлю, – и снова уверенно пошла к выходу на крышу.

– Погодите-ка, – я подошел к загородке, где были сложены кушетки и кресла, вошел туда через незапертую дверь и начал искать среди инструментов фонарик. – Вот возьмите. Думаю этого хватит, чтобы осмотреть детали чердака, которые Вас интересуют.

– О! Спасибо! Я об этом как-то не подумала, когда шла сюда. Да я как-то сегодня ни ключи, ни фонарик не взяла…

– Ничего страшного, работайте, а я пока открою выход на крышу, – сказал я и пошел в сторону выхода. Что там открывать? Я вышел на крышу на высоте птичьего полета и задрал голову к небу. Я здесь не был уже некоторое время, потому было приятно дышать полной грудью и представлять себя свободным. И как же без свободы-то, да на такой вот высоте?

Через открытую дверь я слышал шаги Марии, которая ходила и, видимо, рассматривала интересующие ее детали. Потом она поднялась на крышу и остановилась в дверях.

– Будете рассматривать и крышу?

– Если честно, то я панически боюсь высоты. До тошноты, до крика, до обморока. Но работа такая, что это надо осматривать регулярно и иметь для себя представление о состоянии крыш.

– Но разве мало у вас сотрудников, кто не боится высоты?

– Знаете, с ними еще хуже. Это или полные дураки, которые слов без мата связать не могут, или отпетые алкоголики. В любом случае их или опасно выпускать на такую высоту, или они потом не смогут описать нужные мне детали. Вот и приходится делать это самой. А Вы не боитесь высоты?

– Ну, как Вам сказать. Как и любой опасный фактор, надо уметь соизмерять свои силы и возможности с условиями вокруг. Например, сегодня хорошая сухая погода и нет вообще ветра. И потому можно без риска подойти к краю крыши и всё осмотреть.

– Но у меня от страха начинает кружиться голова, и становится еще страшнее.

– А давайте я подойду к краю вместе с Вами и буду не только рядом, но и буду придерживать Вас за руку или за корпус, чтобы Вам было не так страшно.

– Можно попробовать, – и мы пошли к краю, взявшись за руки. Чем ближе подходили к краю, тем более влажной становилась ее ладонь, шаг замедлялся, кожа бледнела и покрывалась какими-то красными крапинками и каплями пота, в пальцах рук появилось дрожание.

Я остановился на краю и стал держать ее крепко за локоть.

– Мне надо заглянуть за козырек крыши. Как это сделать? – я взял ее за талию, приобнял, и она попробовала выглянуть за козырек. – Нет, так не видно, а высунуться дальше, это подвергать и Вас смертельному риску.

– Я могу предложить вот что. Я принесу сейчас веревку, привяжу ее к трубе и буду страховать Вас на расстоянии. Даже если Вы оступитесь, то веревка не даст упасть с крыши. А я смогу потом оттянуть вас от края на безопасное расстояние.

Так я и сделал. Привязанная веревкой к трубе, она смогла обойти весь край крыши. Я только отвязывал и вновь привязывал веревку к трубе, регулируя нужную длину. Когда она закончила осмотр и вернулась к выходу с крыши, лицо было на столько бледное, что напоминало по цвету лист ватмана. Руки дрожат, колени дрожат, губы высохли и издать какой-то звук отказываются. И еще куча признаков почти предобморочного состояния.

Мы спустились на тех этаж, вышли на лестницу. Попутно я запирал за нами все двери. Когда я пошел к дверям квартиры, она автоматически последовала за мной.

– Можно мне зайти в к Вам квартиру? – спросила тихо Мария, когда я открыл дверь. – Мне надо прийти в себя.

– Конечно, – я посторонился и пропустил ее в коридор. Закрыл входную дверь и повернулся к ней. Она стояла в своем чинном старомодном одеянии и совершенно безвкусных туфлях. Из того, что мне рассказала ее племянница, я понимал, что ей совершенно безразлично, как она выглядит.

– Не старайтесь произвести на меня впечатление. Мне Галина рассказала, как Вы решительно спасали ее квартиру и имущество от затопления. Давайте куда-то пройдем… Ну, например, на кухню.

– Вы пришли с какой-то проверкой и в это помещение? – спросил я с улыбкой уже на кухне, когда она, оглядываясь по сторонам, села на сиденья кухонного уголка, а я стоял у плиты.

– Конечно нет. В Вашей квартире мне ничего не надо. Мне надо было по работе…

– Да погодите Вы о работе. Ведь сегодня воскресенье, а у меня стынет обед. Да и времени уже много, даже для обеда. Давайте пообедаем вместе, а то я умру от голода прямо на Ваших глазах.

– Хорошо, но потом обязательно поговорим… Просто застать Вас дома так трудно, Вы так много работаете.

– Есть такое, ничего не поделаешь.

– Знаете, я не буду пока есть, а то меня просто вывернет. У Вас есть что-нибудь попить?

– Фруктовый коктейль подойдет?

– Хоть что-то холодное.

Ну, если хоть что-то, то подойдет и фруктовый коктейль. Я смешал в высоком стакане несколько частей фруктовых соков из разных банок в холодильнике, добавил туда пятьдесят миллилитров чистого спирта, лимонный сок, лед. От ледяного напитка сразу же вспотели стенки стакана.

– Ого, холодненький?

– Да, рекомендую выпить первый стакан залпом, как лекарство, и я сразу же сделаю еще.

Она послушно кивнула и, запрокинув голову, почти одним глотком выпила до дна, поперхнулась, закашлялась, вытерла губы предплечьем и удивленно посмотрела на меня. Мария заметно раскраснелась, бледность и дрожание рук прошли.

– Это что было?

К этому времени я уже сидел рядом с ней и уплетал свой обед. Перед Марией стоял тоже набор тарелок, и при появлении у нее желания я мог бы ее тоже накормить. Тарелки я поставил для того, чтобы у нее не появились мысли о том, что я забыл о своем ей предложении пообедать со мной.

– Я же сказал, что это фруктовый коктейль из экзотических фруктов. Вам обед подавать или еще смешать коктейль?

Она снова уставилась на меня. Некоторое время смотрела, как я ем, и протянула стакан.

– Лучше пока только коктейль повторите. Он хорошо выпивается залпом в такую жару. И, похоже, снимает напряжение, которое у меня обычно не отпускает до вечера после осмотра крыш.

– Как скажете. Коктейль, – так коктейль. Если захотите покушать, то только скажите, договорились? – и она в ответ просто кивнула головой.

Она выпила еще стакан коктейля, потом еще. Напряжение прошло совсем. Она стала улыбаться.

– Сознайтесь, я с первого раза заподозрила, что там алкоголь. Но чистый и приятный.

– Я этого и не скрывал. Если бы Вы спросили об этом, я бы честно ответил, что там спирт глубокой очистки. Он при употреблении в чистом виде достаточно крепкий и обжигает горло. Но в коктейлях приобретает мягкость и приятность. И, если по Булгакову: «Как я могу предлагать женщине водку, – чистейший спирт!», – пробасил я.

– Да, приятность я заметила. А какие еще там компоненты? – и я начал перечислять различные соки, которые в него входили, специи и травы. Она заметно повеселела, но ей явно мешали капельки пота на лбу. Тогда она сняла свою чопорную форменную жилетку с символикой ЖЭКа и бросила ее на стул напротив стола, но промахнулась. Попыталась поднять ее с пола и чуть не завалилась под стол. Расхохоталась.

– Кажется страх прошел, а головокружение от высоты на крыше только усиливается. Вам не кажется.

– Нет, не кажется. Еще коктейль?

– Давайте, пожалуй. Я понимаю, что Вы меня спаиваете, и это почему-то приятно. Да и сегодня мне на работу возвращаться не надо, потому можно. Мне очень давно не было так хорошо, – смеялась она и приняла протянутый уже заранее приготовленный мной большой стакан с коктейлем. Конечно, пить, смеяться и одновременно что-то рассказывать очень трудно. Потому она быстро допила свой стакан и продолжила что-то рассказывать о работе.

– Мария, а почему Вы не замужем? – я показал глазами на ее правую кисть.

– Все мужики козлы, – безапелляционно сказала она пьяным голосом. – Они не достойны даже кончика моего ногтя… – и далее понеслась длинная вдохновенная пьяная речь, явно ранее отшлифованная в женских беседах в течении многих лет. Попутно она под столом избавилась от обуви. Потом приподнялась и избавилась от юбки. А спустя некоторое время и от блузки со словом: «Жарко». Теперь она гордо сидела передо мне в одном нижнем белье, поджав ноги по-турецки, и азартно размахивала руками в такт своим словам. Она давно уже скакала в своей речи с предмета на предмет. Говорила о долбаной работе, о пархатых мужиках, о мерзких сволочных вонючих телом и языком бабах, о слюнявых детях, мерзкой жаре летом и ужасном холоде зимой, трубах, котлах, поставщиках тепла, грязных дворах, вечно пьяных дворниках и сантехниках, об одиночестве и бардаке во всем мире…

Я с трудом оторвал ее от стола и отвел в комнату, уложил на диван, расстегнул лифчик, накрыл ноги простыней. На всякий случай поставил в комнате рядом с диваном тазик, – женщина сказала, что редко употребляет алкоголь, и потому могут быть разные неожиданности. Она продолжала уже сидя на диване пропагандировать равенство мужчин и женщин, несла околесицу про какие-то … Словом, я уже не слушал и пошел прибраться на кухне. Пока я мыл посуду и развесил на стульях полотенца, я всё время слышал из комнаты ее голос, что-то доказывающий мне через стену и две двери. Потом она, видимо, добралась до оставленных мной на столе два стакана с коктейлем (для нее и для меня), некоторое время молчала.

Ее появление в дверях кухни было неожиданным. Она держалась за косяк двери и смотрела на меня. Ее явно «штормило», но стена, к которой она прижалась всей спиной, и косяк двери, за который она держалась обеими руками, пока не давали ей упасть. Лифчик явно остался на диване. Я отвел ее в туалет, она сняла сама трусики, посидела на унитазе и потом мне пришлось ее уже голую нести на руках на диван. На диване она размахивала руками, выкрикивала отдельные слова, но голову поднять от подушки уже не могла. А потом начала безудержно хохотать.

Возможно, из нее выходила годами накопившаяся отрицательная энергия, а возможно это просто привычное для нее действие алкоголя, и не надо ничего искать сверхъестественного, – просто пьяная баба. Она заснула неожиданно, уткнувшись щекой в подушку. Я давно уже принял душ и сидел в кресле напротив, смотрел телевизор и наблюдал за тем, чтобы она не испачкала диван и пол, но попыток это сделать не было. Во сне она что-то вскрикивала, иногда размахивала руками и… улыбалась чему-то.

Под бормочущий телевизор, от жары и после плотного обеда я заснул в кресле.

Проснулся, наверно, через пару часов. Стало немного прохладнее. Моя гостья продолжала крепко и уже спокойно спать на диване. Простынь она откинула в сторону и лежала раскинувшись на спине во всей красе своего обнаженного тела, хорошо освещенная солнцем, светящим в окно. От той Марии, мужененавистницы и старой девы, что позвонила сегодня в дверь, не осталось и следа. Просто молодая женщина спала и улыбалась во сне. Волосы растрепались, одна рука закинута за голову, вторая словно придерживает или демонстрирует налитую грушевидную грудь. Небольшой бугорок живота переходит в бритый лобок, ниже видна чуть темная промежность между раскинутыми от жары бедрами, – без намека на волосы. На боках и бедрах нет ни намека на растяжки и целлюлит, но есть какая-то правильность, тренированность. Не исключено, что они вместе с Галиной ходят в спортивную секцию для поддержания тонуса своего тела.

Я тихонько пошел на кухню и стал убирать ее разбросанные по полу под окном вещи. Когда я поднял ее рабочий жилет, то из его кармана выпала связка из двух очень знакомых мне ключей. При ближайшем рассмотрении, а потом и после сравнения это оказались ключи от тех этажа и кровли. Вот так-так!… Значит, ключи были с ней, и она сказала не правду, что оставила их на работе. Я подумал тогда, что ключи у Сашки или Галины, которых сегодня никого нет дома, но учтиво промолчал. Значит она или сделала дубликаты ключей и отдала одну копию Галине, или на днях перед их отъездом забрала у них свой комплект. В любом случае, ключи были у нее с собой. А это значит…

Положив ключи снова в карман, я аккуратно повесил ее вещи на спинку стула и вернулся в комнату. Она смотрела мне прямо в глаза.

– Ты всё понял? – она не спросила, а скорее сказала это утвердительно.

– Что я должен был понять?

– Я слышала, как на кухне звякнули ключи, которые выпали из моего кармана, как они потом опять звякнули, когда ты положил их на место. Между этими звуками прошло много времени, значит ты их разглядывал, возможно сравнивал с другими ключами. Значит ты знаешь, что я тебя обманула, и что ключи были со мной.

– Скажем так, я жду объяснений сегодняшнему концерту.

– А никакого концерта и не было. Я реально боюсь на крышах. Я реально хотела попросить помощи у тебя после рассказа Галины, как ты ликвидировал потоп, как помог починить антенну на крыше (да, я ведь сам сказал Гале, что поправил их антенну), как вы подружились втроем вместе с Сашкой. Мне всё равно некого было просить о помощи, – я по жизни одна, без мужчин. Я и решилась. А потом была обычная моя истерика после работы на высоте, усиленная твоими коктейлями. Погоди, я схожу в туалет… – и убежала босиком.

Потом я услышал звуки душа и, понимая, что до ее прихода пройдет некоторое время, прилег поперек дивана. Спустя несколько минут Мария вернулась в комнату вся мокрая, оставляющая на полу лужи стекающей с нее воды, с мокрыми волосами и счастливой улыбкой.

– С легким паром, – сказал я с улыбкой. – А что? Полотенце не нашла?

– Я и не искала, – сказала она в ответ. – Я люблю, когда вода стекает с меня, когда тело высыхает само после купания. Ну, если не холодно, конечно. – и шагнула на диван. Она, стоя на диване надо мной, сама сняла с меня шорты и трусы, – а больше на мне ничего и не было, – и уселась верхом на мои голени. Долго и внимательно разглядывала мои органы, потом потрогала их, повернула из стороны в сторону, продолжая внимательно разглядывать. Неужели она на самом деле никогда не видела мужских половых органов? (Ну, если не сравнивает сейчас с чьими-то…) И она до сих пор еще девственница? И всё, что мимоходом рассказала мне на крыше Сашка, абсолютная правда, а не ее детская выдумка? Просто удивительно.

– И что теперь мне надо делать? – как-то просто и вполне искренне спросила она.

Я взял ее правую ладонь, вложил в нее свой орган, обхватил ее пальцами. В другую ладонь вложил свои яички. Слегка помял ее пальцами яички и поводил вверх-вниз по члену. Последний стал твердеть и поднимать свою головку прямо на нее. При этом движении она сначала словно отпрянула, но не отпустила ничего.

– Только делай это мягко и нежно, чтобы не сделать мне больно, – почему-то шепотом сказал я.

Она начала делать предложенные ей движения, член затвердел, а она во все глаза наблюдала за этим превращением. В какой-то момент она нагнулась, заглянула на уздечку члена, а я воспользовался этим и захватил ее голову обеими руками. Взяв ее голову с двух сторон я медленно стал приближать ее губы к головке, коснулся ею губ, поводил ее губами по головке, медленно протолкнул его ей в рот и замер.

– Попробуй его языком на вкус и форму, – опять почему-то шепотом сказал я. – Тогда ты его перестанешь бояться.

Она начала обследовать мой член языком по всей длине, которую я всё больше и больше проталкивал ей в горло. Мне было очень приятно, – как-никак, но это делалось у нее впервые! Но нарастающее возбуждение требовало незамедлительного продолжения. Я оторвал ее голову от своей промежности уже тогда, когда она плотно обхватила губами и стала интенсивно сосать мой член.

– Погоди, погоди, сначала придвинься ближе, – и потянул ее за коленки к себе, – она стала передвигать коленки, всё ближе приближаясь к моему члену своей промежностью.

Когда она поняла, к чему приближается, – а думаю, что она с самого начала понимала, что делает, начиная с того времени, как утаила от меня свой ключ, – то прошептала чуть слышно:

– Прости, я никогда этого не делала в жизни, – и прикрыла глаза.

– Что? Я не расслышал. Что ты сказала? – я сделал вид, что не понял.

– Я никогда этого не делала в жизни, – повторила она громче.

– Я плохо тебя слышу.

– Я никогда не вступала в половой контакт с мужчиной, – чуть не криком повторила она. – Кстати, с женщиной тоже…

– Ну и что? Все это рано или поздно начинают делать.

– Но мне опять страшно.

– Как на крыше? – улыбнулся я, продолжая подтягивать ее по сморщенному покрывалу на диване.

– Нет, не так. Там было просто ужас перед высотой, а здесь что-то страшное, незнакомое, интересное и притягивающее.

К этому времени ее половые губы коснулись головки члена, и она, вздрогнув, буквально изогнулась, чтобы наблюдать продолжение. Я перестал ее подтягивать.

– Теперь сама, сама, чтобы ничего не пропустить самого интересного, – и закинул свои руки себе за голову.

Она стала придвигаться медленно, внимательно наблюдая за нашими органами, а я почувствовал, что моя головка стала сначала обниматься ее половыми губами, потом стала проникать в теплое пространство, потом уперлась в какую-то преграду, после чего самое незначительное надавливание словно раздвинуло препятствие и пустило меня в горячий рай. Стенки этого рая пульсировали и медленно скользили по предоставленному им во временное пользование стержню, словно изучали его, словно пробовали его на вкус, обволакивали его и пытались получить для себя больше информации. Она еще не знала, что важна не информация, а действия. Для этого я притянул ее и разом посадил прямо на нужное место моего тела в нужное положение. Она вздрогнула, охнула и замерла с удивленным выражением лица.

– Мне было больно, – сказала она.

– Это нормально. Ты всё сделала правильно. Теперь минутку отдохни. И продолжай.

– А что надо продолжать? Вот так сидеть?

– Ты никогда не видела порнографические фильмы? Не читала такие же книжки?

– Нет, не смотрела, не читала.

– М-да… Тогда для начала чуть-чуть приподними надо мной свой таз. Чувствуешь, как мой орган выдвигается из тела наружу?

– Да, – словно выдохнула женщина.

– Теперь снова опустись и введи его на полную глубину. Теперь опять приподнимись и снова сядь на него. Что ты чувствуешь?

– Внутри меня словно разгорается приятный огонь. Он словно поднимается всё выше и выше. А ТАМ внутри словно оживают всё новые и новые области, зажигаются новые огни, и оттуда снова и снова накатывают горячие волны.

– Выбери себе удобную позу. Направь мой член на самое для тебя приятное место внутри. Можешь упереться на руки позади себя. Можешь упереться спереди. Или лечь на меня грудью…

Я еще не закончил перечисления, а послушная ученица уже начала экспериментировать. Когда она выбрала удобную для себя позу, то начала движения тазом, постепенно усиливая нажим.

– Не бойся, к этой высоте нужно тянуться и стремиться. Двигайся, двигайся, если хочешь ее достичь. Можешь ускоряться, можешь замедляться, можешь делать это сильнее-слабее, длиннее или короче. Так, как нравится тебе. И не бойся экспериментировать и постоянно прислушиваться к своим ощущениям. И следуй тому, что тебе в результате этих ощущений хочется.

Ученица продолжила экспериментировать. Меня порадовало, что ее ощущения не начались с сильной боли, как это отмечали многие писатели в художественной литературе, когда писали о дефлорации великовозрастных девственниц. Иначе нам пришлось бы на неопределенное время прекратить упражнения. А так она, поморщившись немного в самом начале, стала двигаться то ускоряя-замедляя свои движения, то усиливая нажим и снова отпуская меня.

– Никогда бы не подумала, что это так приятно. Мне хочется продолжать и продолжать.

– Подожди-подожди. И еще поработай в таком направлении. И у тебя еще и крылья вырастут, – улыбнулся я и стал делать встречные движения. – Вот так как тебе, новые ощущения появляются?

Она широко раскрыла рот и словно захлебнулась своим ответом. Судорога вдруг перекосила ее, она забилась в конвульсиях, стала заваливаться на бок и чуть не упала с дивана. Но я подхватил ее и положил на диван вниз лицом. Нельзя, нельзя дать ей остынуть! Я быстренько принял позу верхом на ней, ввел немного в ее не остывшее лоно своего молодца и затих, приготовился к старту. Когда она стала чуть-чуть приходить в себя, я втолкнулся в нее до самых яичек и начал раскручиваться вокруг нее по окружности. Потом вышел немного и снова вошел на всю длину. С первого же момента она выгнулась спинкой, словно пытаясь освободиться от столь тяжелого наездника, но я не выпустил ее и не дал «соскочить» из под меня. Она забилась опять в судорогах и завыла каким-то загробным голосом.

Пока она сотрясалась в этой дрожи, я перевернул ее, встал у нее между ног, закинул ее ноги к себе на плечи и опять приготовился к скачкам, на пару сантиметров войдя в нее. Она стала затихать и только начала открывать глаза, когда я снова послал свой член вперед с максимальной силой и начал очень интенсивные по силе, глубине и частоте фрикции. Когда она снова забилась в конвульсиях, я не стал останавливаться и продолжал, и продолжал, и продолжал свои движения. Отчасти потому, что после такого первого в своей жизни упражнения она и так будет ходить «раскорякой» несколько дней. Во-вторых, потому, что я и сам распалился до невозможности в процессе всей этой игры, и терпеть больше не хотел. Передо мной раскрасневшаяся женщина то билась в судорогах, то затихала буквально на мгновение, то снова билась в краткосрочных конвульсиях, и потом снова на мгновение затихала. В результате она стала орать во весь голос что-то совсем нечеловеческое победное, что я стал кончать в нее с удвоенной силой и тоже стал громко стонать.

Вот вам и «старая дева», вот вам и «синий чулок», «мымра» и что там вы еще на нее говорили в глаза и за глаза. Подход надо найти к женщине, а не хихикать у нее за спиной. Понравиться ей, а не крутить фиги в кармане. Раздразнить, а не отбивать всякое желание с вами даже разговаривать.

Спустя минуту полного покоя и расслабления она вдруг открыла глаза и притянула меня к себе обеими руками. От неожиданности я просто свалился на пол рядом с диваном, сильно ушибся коленкой. Она спрыгнула прямо на меня верхом и покрыла меня всего быстрыми поцелуями от лица до… Ну, словом до того места, откуда начала сегодня меня целовать, т. е. до члена. Ему, как мне показалось, она оказала даже больше внимания, чем моему лицу. Потом немного успокоилась и спросила, прямо глядя мне в глаза:

– Что еще можете предложить в качестве угощения, радужный хозяин?

Я расхохотался.

– А не много ли Вы свою губу раскатали, гостья?

– Не так уж и много. Губ у меня много, а вот стержень у тебя только один. И мне хочется продолжения банкета.

– Я не против, но ты пока пройдись на кухню и поставь чайник.

Она попыталась резво вскочить с меня на выпрямленные ноги и завалилась на пол рядом со мной, ткнувшись лицом. Хорошо, что все полы у меня застланы ковром, иначе не миновать бы ей синяков на своем удивленном лице.

– Я же пытался сказать тебе, что для первого раза пока достаточно. Я уверен, что там (я показал ей глазами на область ее промежности) сейчас огнем горит, а ты думаешь, что это не имеет значение.

– Да, горит, а что?

– Это потертости дают о себе знать. Это как туфли в первый раз одела и натерла мозоли. Если продолжить в них интенсивно ходить, то получишь кровавые мозоли и совсем не сможешь ходить. Но если дать ногам время для отдыха и адаптации, то вполне можно будет через несколько дней снова щеголять перед зрителями. Потом опять дать отдохнуть и уже через меньший промежуток времени постепенно начать ходить в них постоянно. Мое сравнение тебе понятно.

– Понятно, – она как-то сразу поскучнела и медленно забралась на диван. – А я хочу снова и снова. Но, кстати, мои ноги тоже не повинуются мне совершенно. Это тоже от потертостей?

– Категорически не рекомендую продолжать сегодня, хотя мне тоже этого очень хочется, – я весело смотрел на нее с пола снизу вверх, и она даже не думала о том, как хорошо была мне видна ее «киска» во всех подробностях между раздвинутых ног. Или ее это не волновало? – А ноги просто устали заниматься физкультурными упражнениями в непривычной для них позе. Ничего, со временем привыкнут и станут более выносливыми. Для этого надо не так уж много, – просто тренироваться с хорошим тренером.

Она как-будто заметила мой взгляд на ее «киске», немного отодвинула ноги в сторону. Потом с улыбкой слезла с дивана и пошла под душ. Долго плескалась под душем и вышла оттуда в моем полотенце. Хотя закуталась в него так, что получившаяся «юбочка» не прикрывала зону бикини.

– Тогда я пойду домой. Ты не возражаешь? – я знал, что она живет в одном из соседних домой, потому не стал ни отговаривать, ни предлагать вызвать такси.

– Я тебя не обидел?

– Да нет. Чем ты мог меня обидеть? Мне кажется, что ты сломал во мне что-то очень ненужное, какой-то неправильный стержень. Но мне надо теперь сильно поразмышлять. Тот стержень я носила в себе слишком много лет. Меня теперь беспокоит только одно: мы встретимся с тобой еще?

– Вот, видишь? Я не только сломал в тебе старый стержень, но и ввел в тебя другой стержень, – и только после того, как сказал, понял двусмысленность выражения в данной ситуации. А слово – не воробей, выпустишь – не поймаешь. Мы вместе расхохотались.

– Да уж, ты ввел в меня совершенно новый для меня стержень, – хохотала Мария. – Ну, я пойду, – и пошла к дверям.

Я закрыл за ней дверь, потом некоторое время смотрел в окно, как она шла через двор. Потом растянулся на диване, покрывало и подушка на котором всё еще издавали легкий запах ее тела.

– Новый стержень в новую… – произнес и не договорил я, просто глядя в потолок. – Сходить, что ли, на крышу позагорать, пока солнце не село?