Читать книгу: «Таргитай-2. Освобождение», страница 5

Глава 6

– Давай поедим? – предложил невр, указывая на противоположный конец улицы. Там возле просторной корчмы выставлены широкие столы.

Косматые парубки в фартуках выносят еду прямо туда, ставят перед гостями блюда с жареными поросятами, широкие миски с дымящимися щами, запотевшие кружки с пивом. Из открытой двери слышен людской гомон, потянуло запахом жареного с чесноком мяса.

– Я оголодал после этих саргонцев, – признался Тарх с жалобными нотками, глядя на еду, – пора восстановить силы.

– Ты что-то никак не наешься, – осторожно заметил Нестор, – случаем, не заболел?

Таргитай покачал головой, отмахнулся.

– Тю на тебя! Я ни разу в жизни не болел. Но вообще-то я веду здоровый образ жизни, потому и здоров, как бык.

– Это какой-такой – здоровый? – полюбопытствовал Нестор.

– Ну как, – пояснил Таргитай, принимаясь загибать пальцы, – много и часто ем, много и часто сплю – оттого у меня всегда много сил, и я бодрый. А еще я постоянно в странствиях. Волхвы да лекари говорят, что много ходить пешком – полезно.

– Угу, – пробормотал разочарованный таким нехитрым рецептом Нестор. – Ну ты иди, найди нам стол да закажи еды. Ты себе бери – я не особо голоден, да и берегу аппетит для ужина с княжной.

– А ты почему не со мной? – спросил дударь.

Нестор помялся, скулы едва заметно заалели. Он указал на столы поодаль, где в окружении толпы несколько человек играют в кости – трясут со звучным стуком в глиняных стаканах, бросают на стол, жадно глядя, что же выпало.

– Я немного посмотрю, – заверил парнишка, – совсем чуть-чуть, честно! И сразу же приду. Совсем скоро!

Таргитай подвигал плечами, поправляя перевязь с Мечом. Повернувшись, пошел в сторону корчмы.

Нестор несколько мгновений смотрел другу вслед. Затем спрятав радостную улыбку, с азартом потер ладони. С блеском в глазах направился к игорным столам, на ходу доставая из кармана несколько медяков.

***

На улице сидеть не захотелось, и Тарх вошел внутрь. Свободных столов не нашлось, и невр уселся на край лавки за длинным столом в центре переполненного зала.

В окна льется вечерний свет, под потолком покачивается тяжелая люстра с масляными светильниками. Но света все равно недостаточно, в воздухе висит тянущиеся из кухни сизые клубы дыма, плавают под потолком.

В дальнем углу корчмы над огнем на огромном вертеле туша быка. Таргитай потянул ноздрями, вдыхая аромат жарящегося мяса – он плывет по всей корчме, забивая запах крепкого мужского пота и и кислого пива.

Чтобы воссесть поудобнее, пришлось скинуть пьяного спящего детину. При этом вид у молодого бога извиняющийся, слегка виноватый. С таким же искренним виноватым видом он снял с лавки и положил у стены еще одного бугая. Подумал, что Олег или Мрак скинули бы, не задумываясь, и трезвых, да сделали бы это грубо и больно. А ему, как богу, если и приходится быть вынужденно грубым, то делать это учтиво и со всем уважением, ведь он же за людей горой, особенно за мирных землепашцев. Вот как раз, как эти, что он штабелями сложил возле стены, которые храпят как кони и пускают слюни во сне, наверняка устали после тяжелого дня в поле.

Теперь – весь людской род – его стадо…нет…скотина…гм…, подумал он, – точно нет, а…вот оно – паства! Он слышал, что так говорят волхвы.

Тарх заметил, что стал часто умничать, прям как Олег, и его передернуло. Торопливо схватил стоящую рядом кружку с пивом, опрокинул в рот. Взял с тарелки одуряюще пахнущую баранью ногу и принялся обкусывать, чтоб заглушить внезапно нахлынувшую тоску.

Еще Мрак говорил, что Олег – скучный и нудный, ибо слишком много и часто мыслит. Тарх ощутил, будто стоит голый на ледяном ветру, а под ногами вот-вот разверзнется бездна – эти попытки думать болезненны и непривычны. Куда приятнее поиграть на дуде под солнышком для красной девки.

Но в голове все еще вертится – скотина, паства… – главное не перепутать, ежели вдруг случится заговорить с кем-то мудрым или каким-нибудь волхвом. Боги же часто разговаривают с волхвами – надо не ударить лицом в грязь.

Размышления прервал злой голос:

– Эй, варвар! Какого лешего выпил мое пиво и сожрал бараний бок?! Я заказал на последние деньги! Я вообще два дня не жравши!

Таргитай удивленно захлопал длинными ресницами, положил обкусанную ляжку на стол. Вот до чего доводит задумчивость, мелькнуло в голове.

Он раскрыл рот, чтобы ответить, но тут на плечо опустилась тяжелая длань, и над ухом кто-то громко и сыто рыгнул. Затем донеслось:

– Эй, ты, дурень! Ты какого хрена сел на мое место? А меня бросил у стены возле корыта с помоями? И моего брата тоже!

Тарх посмотрел через плечо – над ним нависают два здоровенных мужика. Оба всклокоченные, в бородах застряла солома, глаза из-под нависающих надбровных дуг смотрят хмуро и зло.

– Заказывай мне новый бараний бок! – гаркнул мужик справа. – И пиво, которое выхлебал! Две кружки – с процентами, так сказать…

Дудошнику вдруг пришла назойливая мысль. Внутренний голос, чего с ним раньше никогда не случалось, стал требовательно шептать, что Тарх должен открыться этим людям. Объяснить, что такие мелочи, как место за столом или случайное пожирание чужой еды ему можно простить, так как он – бог и, так сказать, защищает интересы людей, целиком на их стороне, ага…

Давай же, вновь прошептал внутренний голос, – скажи им! Скажи, что ты – бог! Пусть упадут на колени и пробивают лбами пол.

Таргитай поднялся, воздел длани, призывая его выслушать. К нему стали поворачиваться десятки жующих лиц, усмехаются, смотрят с растущим любопытством.

– Послушайте! – молвил Таргитай громко, чтобы слышали все в этой полутемной и душной корчме. – Вы все – мое стадо! То есть…ээ…скотина! Ой, нет, я хотел сказать – паства! Я хочу вас благословить! Я – ваш защитник. Какое-то время назад я с друзьями вышел из Леса. Ну..в общем…я – бо….бо… – У Таргитай не поворачивался язык выговорить слово «бог».

– Что – бо-бо-бо? – не понял седовласый дед. – Хватит мямлить, дурень!

– Мы поднимались в вирий и спускались к Ящеру…– продолжил Таргитай. – В общем, я не просил делать меня богом! Но пришлось им стать – выбора не было, понимаете? В общем, очень приятно, я – бог.

В корчме повисла тяжелая, гнетущая тишина. Ее внезапно нарушил возмущенный голос:

– Богохульство! Да как ты смеешь?!!

Однако сказавшего это старика никто не поддержал. Таргитай по-прежнему видит вокруг сплошь неприветливые лица, что бросают на него злые взгляды, а кто-то уже глядит с лютой ненавистью.

– Вы слышали? – гневно спросил здоровяк, которого Тарх относил спящего к стене до этого. – Он назвал нас скотиной! Этот варвар всех и каждого из нас обозвал скотами!!

Раздались возмущенные и гневные возгласы.

– Бей гада! – гаркнул кто-то.

– Да убить его до смерти за такое! – заорал еще один. – Ишь – стадом баранов назвал!!

– Мало того, что сожрал мое мясо и выпил пиво, так еще и требует, чтоб я ему в ноги поклонился теперь!

К Таргитаю бросились со всех сторон. Вокруг замелькали разгневанные лица гуляк, в воздухе засвистели кулаки. Удары и затрещины посыпались на дудошника как из дырявого куля.

Он не успел вытащить Меч, да и подумал, что убивать сейчас нельзя, сам ведь сказал, что будет их защищать и спасать…Дернул же Чернобог такое ляпнуть.

Его подхватили, рванули с места. Спина взвыла от боли, когда ею с разгона распахнули тяжелую дверь. На смену полумраку корчмы резко пришел свежий воздух. В глаза ударило клонящееся к закату солнце. Тарха швырнули на мостовую, по месту пониже спины больно ударило твердым.

Бить не стали, просто бросили. Кто-то смачно плюнул в лицо.

Таргитай сел. В обиженном недоумении посмотрел вслед толпе, что уже вернулась в корчму. Поняв, что во всем виноват внутренний голос, Тарх мысленно обратился к нему:

– Зачем надоумил сказать, что они моя скоти…то есть паства?

– Ты что, совсем дурак? – ответил голос внутри. – Я ж пошутил!

– Да за такие шутки – в зубах бывают промежутки, – обиделся Тарх.

– Ты – бог, – напомнил голос. – Тебе нельзя…ха-ха-ха! Да и что ты мне сделаешь. Вообще, смотрите на него – разговаривает сам с собой, спорит, доказывает. Вот уже правда – дурень, каких поискать!

***

Сидя на мостовой в дорожной пыли, невр принялся хлопать себя по волчовке на груди и животе, стараясь найти любимую дудочку.

Когда пальцы ничего не нащупали, на лицо набежало беспокойство. Взгляд стал лихорадочно шарить по сторонам. Сопилка отыскалась в нескольких шагах – лежит прямо на пути едущего коня с дорогой попоной, на котором восседает богато одетый воин. Поверх доспехов за спиной развевается ярко-красный плащ.

Увидев, что коню до сопилки осталось всего ничего, и сейчас его любимая дудочка сгинет под копытом, Таргитай вскочил, как ужаленный, и с воплем бросился перед быстро скачущим животным.

Он успел схватить дудочку и с улыбкой облегчения стиснул в кулаке. Резко поднявшись, мгновенно оказавшись перед конем.

Изумленный всадник решил, что громадный варвар вырос буквально из-под земли, и резко натянул поводья. Конь с истошным ржанием взвился на дыбы. Воин не удержался и с проклятиями рухнул на мостовую под хохот остановившихся поглазеть прохожих.

Поднявшись, знатный воин побагровел так, что малиновыми сделались даже уши. Брезгливо отряхнув с кольчуги, наручей и плаща грязь с мостовой, свирепо глянул на Тарха.

– Чтоб тебя, дикий варвар! – гаркнул он. – Да как посмел?! Ты покусился на мою жизнь, и все здесь – он обвел рукой собравшуюся толпу зевак, – вы это видели!

По его знаку остановившиеся рядом воины соскочили с коней, окружили Таргитая. Лица под шлемами непроницаемы – сразу видно, что подчиняются этому знатному военачальнику без раздумий и колебаний. И вообще готовы положить за него жизни – либо свои, либо чужие.

Все семеро держат ладони на рукоятях мечей, чешуйчатые кольчуги сияют светом разгоревшегося на полнеба заката. Они только и ждут приказа, чтобы обнажить клинки.

– Пусть княжна Иоланда не говорит, что опять творю бесчинства на ее землях! – гаркнул знатный воин. – Клянусь богами, я, Оземан Быстрый, всего лишь проучу этого невежду за грубость!

Он оскалил зубы в кровожадной усмешке и сделал знак воинам.

Тарх услышал лязг обнажаемых клинков, быстро схватил рукоять Меча, и тот мгновенно оказался в ладони.

Стоящие в толпе женщины ахнули. Послышались восхищенные голоса мужчин.

Невр не успел понять, кто напал первым, но вот он уже крутится на небольшом пятачке. Меч Гардея в его руке легко и быстро отражает удары. Клинок с лязгом сталкивается с мечами врагов, от высекаемых искр рябит в глазах, и Тарх движется столь быстро, что видит лишь размытые силуэты.

Враги один за другим падают пораженные его ненасытным Мечом. Подаренное Гардеем оружие запело боевую песнь, слышимую лишь Таргитаю. Невр ощутил, как с каждым ударом в руки вливаются свежие силы, словно пьет из магического источника, по всему телу течет невероятная бодрость, каждая клеточка буквально звенит от нахлынувшего желания повергать, крушить, убивать…

Когда мир перестал крутиться с бешеной скоростью, а силуэты вокруг опять обрели четкость, Таргитай узрел жестоко изрубленные тела. Воинов разбросало вокруг, на каждом множество страшных ран.

Восемь изуродованных трупов лежат, неподвижно глядя перед собой. Сквозь изрубленные кольчуги в лужах крови виднеется мясо и бледно-сизые внутренности. Таргитай услышал жужжание крупных зеленых мух, что уже начали летать над трупами.

Нависшую тишину нарушил робкий голос кого-то в толпе:

– Ты…ты победил Оземана Быстрого и его кровожадных воинов!

В голосе прозвучало изумление вперемешку со страхом.

Невр повернул голову посмотреть на того, кто это сказал. Невысокий щуплый мужичонка в праздничной рубахе, подвязанной ярко-красным кушаком.

– Варвар, никто до тебя даже не пытался оказать им сопротивление! – восхищенно произнесла какая-то женщина в толпе.

– Я их не победил, – обронил Таргитай хмуро, – а всего лишь убил.

Не глядя бросив Меч в перевязь за спиной, угрюмо побрел прочь, машинально оправил волчовку, сопилку сунул за пояс. Толпа расступилась, пропуская героя, который отчего-то не рад победе. В миг оказавшиеся тут городские стражи молча дали ему пройти, даже не попытавшись остановить.

У Таргитая мелькнула мысль, что этого Оземана в Словентеце и впрямь крепко недолюбливали – теперь, когда этот воин превратился в гору изрубленного, кровоточащего и облепленного мухами мяса, его никто и добрым словом не вспомнит, и все его подвиги очень скоро исчезнут из памяти. Век человека короток, а иногда и внезапно короток, подумал дудошник убито, вот почему важна каждая жизнь. Особенно тех, кто беззащитен, слаб и не может за себя постоять.

Вспомнив, что Нестор куда-то ушел, Таргитай посмотрел перед собой, туда, где вокруг нескольких столов толпы зеваки наблюдают за игрой в кости. Там всюду горящие азартом глаза, поджатые в нетерпении губы, стиснутые кулаки, взгляды жадно следят, как по два мужика за каждым столом трясут кости в глиняной кружке, а потом выбрасывают на стол.

Нестора тут не оказалось. Однако невр, помня, что паренек собирался немного понаблюдать за игрой, решительно двинулся в ту сторону. Его не замечают, пришлось кого-то отодвинуть с дороги, кто-то отходит в сторону сам, опасливо глядя на здоровенного варвара в жилетке из волчьей шкуры. На лицах потрясенных зевак читалось, что Мечом у него за спиной можно перерубить само Мировое Древо.

Внезапно среди голосов толпы и стука бросаемых костей Таргитай услышал рядом негромкое:

– Эй, ты. Варвар!

Тарх остановился и посмотрел на высокого крепкого мужика в добротной, хоть и неброской одежде. В ухе поблескивает крупная золотая серьга, на руках браслеты из золота. На безымянном и указательном пальцах невр заприметил перстни с самоцветами.

– Тебя звать Таргитаем? – спросил, подходя ближе. – Он сказал, у тебя огромный меч, мол, так тебя можно опознать.

– Я – Таргитай, – кивнул дудошник, начиная подозревать, что с Нестором случилось неладное. – А ты сам кто будешь?

– Я – Серхил, – представился обвешанный украшениями мужик. Таргитай теперь заметил и массивную золотую цепь на груди. От пристального взгляда не укрылись крепкие мышцы – видно, что часто и много упражняется с оружием, метает топоры и копья, бегает с тяжелыми мешками на плечах, участвует в схватках. – Нестор сказал разыскать тебя. Говорит, ты выплатишь его долг.

Таргитай посмотрел непонимающе.

– Какой еще долг?

Серхил кивнул с понимающей улыбкой, но серые глаза оставались холодными.

– Идем. Я все объясню.

Они вышли из тени, на плечи обрушился жар полуденного солнца. Серхил поправил на поясе нож.

Глава 7

Минуя столы, где с азартом играют в кости, а зеваки наблюдают, кусая губы и отпихивая друг друга, чтобы лучше видеть, как из рук в руки переходят выигрыши и проигрыши, Серхил вывел Таргитая с площади и, проведя вниз по улице, почти сразу нырнул в неприметную дверь.

Они оказались во дворе невысоких домов, обнесенных высоким забором из частокола. На пути возникли два мужика поперек себя шире, с гадкими на вид харями, красными от частых попоек. За поясами поблескивают ножи.

Серхил сделал запрещающий жест, и головорезы разочарованно отошли, вернулись на лавку под навес спрятаться от жары, что накрыла город.

– Где Нестор? – спросил Тарх идущего впереди богато одетого человека с повадками воина. – И что он натворил?

– Еще немного, варвар, – бросил Серхил через плечо. – Сейчас сам узришь товарища, и все поймешь.

Они пересекли залитый солнцем двор. Жар с неба льется такой, будто этот просторный огороженный забором двор, улица, да и весь город, превратились в огромное горнило небесной кузни. Пот струится по вискам и щекам, невр смахивает горячие капли с бровей, но чувствует, что волчовка уже местами сделалась влажной и липнет к нагретому солнцем телу.

Серхил толкнул еще одну калитку, пропуская вперед. Таргитай вошел и оказался под широким навесом. Тут же рядом на сеновале сложены снопы, поодаль забитая под самый верх дровами поленница. Пахнет свежескошенным сеном и конскими каштанами. Время от времени раздается негромкое ржание.

Дудошник узрел Нестора, и глаза Таргитая изумленно расширились. Парнишка стоит абсолютно голый. За одну руку прикован цепью к чугунному кольцу в стене. Левой рукой прикрывает срам. Плечи у него широкие, но мышцы не развиты, кое-где висит жирок, хотя и худой, как щепка.

Увидев Таргитая, Нестор улыбнулся благодарно и одновременно с виноватым видом.

За столом восседают трое мордоворотов. У одного на лысой голове длинный, заправленный за ухо чуб, остальные выбриты наголо. Широкие ладони лежат на столешнице, мужики неспешно перекидываются в кости. Лениво обмениваются репликами, чему-то усмехаются, глядя, как выпадают костяшки.

Когда в калитку вошел Таргитай, а за ним Серхил, тот, что с чубом, поднял глаза, отставил кружку с костями в сторону.

– Смотрю, ты привел того, кого надо, Серхил! – сказал он с довольным видом.

Остальные двое тоже повернулись, отложив игру.

Таргитай оглядел собравшихся. Серхил остался за спиной, но дударь встал так, что теперь за спиной – забор, а провожатый остался с боку.

– Что вам сделал мой друг? – спросил он, кивая на прикованного к стене Нестора. – И за что его раздели?

– Видишь ли, Таргитай, – сказал чубатый, – он проигрался в кости. Как видишь, даже одежду поставил напоследок, надеясь отыграться. Не так ли, друзья? – Он посмотрел на соседей по столу. – Корк, Жбан, подтвердите.

– Все так, Медун. Удача сегодня не с ним, – усмехнулся сосед чубатого, которого звали Жбан. Он положил руки на огромный живот, из-за которого, видимо, к нему прилипло прозвище, поправил широкий пояс, где в ременной петле висит топор.

– Короче, твой друг должен нам пять золотых монет, – проговорил Корк, вытирая капли пота с лысой головы. – Он лично у меня попросил в долг, когда проиграл свои медяки. Усек, Таргитай? Или как там тебя…

Тарх повернулся к Нестору, медленно подошел. Чубатый Медун сделал Серхилу останавливающий жест, и тот остался на месте, а руку убрал от рукояти ножа на поясе. Однако негромко свистнул, и из избы вышло пятеро. Одеты просто, но широки в плечах, а руки по толщине напоминают молодые деревца. Каждый держит либо мясницкий нож, либо дубину, либо топор. Они остановились возле стола, повинуясь жесту Медуна, бросают на Таргитая неприязненные, насмешливые взоры.

Из просторного сарая вышло четверо с толстыми копьями. На железных наконечниках видны зазубрены, чтобы удобнее разрывать кишки, когда вонзишь такое копье в живот.

Таргитай заметил, что потенциальных противников заметно прибавилось, как ни в чем не бывало повернулся к Нестору.

– Это правда? – спросил он, оглядывая раздетого бедолагу с ног до головы. Несмотря на жару, у парня кожа пошла пупырышками, как у гуся, словно его выставили на мороз. – Ты взял у них в долг и все проиграл?

Нестор потупил взор.

– Прости меня, Таргитай… – молвил он. Щеки парня залились краской. – Есть у меня слабость… Иногда просто не понимаю, что на меня находит, не могу совладать…Играю и проигрываюсь в пух и прах. Вот и сейчас – сам не знаю, как это вышло. Они сами предложили занять, я и согласился, не думая.

– Эх… – проговорил невр горько. Затем посмотрел на сидящих за столом дельцов. – Дайте ему одежду. Я заплачу долг.

Жбан и Корк с Медуном переглянулись.

– Прости, варвар, – сказал Медун и развел руками в притворном сожалении. – Деньги вперед. Тогда и одежу вернем.

Дудошник снял с пояса кошель, вытряхнул на ладонь семь золотых. Две убрал назад, а пять положил на стол. Они заблестели, попав под яркие солнечные лучи, что пробиваются сквозь отверстия в деревянном навесе.

Корк хитро прищурился, сгреб монеты рукой. Затем посмотрел на товарищей.

– Как по мне, дело закончено.

Жбан хитро улыбнулся, кивнул Медуну. Тот повернулся к Серхилу:

– Отдай парню одежду, – велел он. – Пусть оба идут.

Одежду быстро принесли. Дрожащими от волнения и унижения руками Нестор натянул портки, рубаху и куртку. Надел потертые кожаные сапоги. Плевать, что не совсем то, что с него сняли, когда привели сюда – главное, размер подошел и дырок нет – ни в нем самом, ни в одеже, а остальное – дело десятое. Одежа – не шкура, дырки легко зашить, а если что – купить новую.

– Ступайте, – проговорил Серхил нехотя. С его лица не сходит насмешливое выражение, на губах змеится улыбка.

Едва калитка закрылась у них за спинами, и на спины и плечи обрушился жар. Направляясь к выходу – другой калитке – через широкий двор, Таргитай увидел, что дорогу преградили двое с красными от попоек харями. Руки потащили из-за поясов ножи с длинными широкими лезвиями. Из ближайшего дома вышло еще четверо. У одного пузо через ремень, зато руки толстые и длинные, сжимают дубину. Другой тощий, как жердь, в руках массивное копье, а остальные двое вооружены топорами. Эти оказались еще и близнецами.

У одного – глаза странно скошены, словно держит в поле зрения сразу весь двор, смотрит в глаза сразу всем боевым товарищам, и мимо него мышь не пробежит, птица не проскользнет, мышь не пукнет.

– Шестеро на нас двоих, – пробормотал Таргитай уныло.

– А ты грамотный, – заметил толстяк, – умеешь считать. Умный – значит, убивать пора.

– Эт точно, – согласился косоглазый с топором. – Пусть только сперва кошелек отдадут.

Остальные четверо закивали, держа оружие на изготовку.

– Мы же все заплатили, – возразил Таргитай обиженно. – Пять золотых монет! Ваши старшие забрали деньги.

– А у тебя в кошельке было больше, – насмешливо проговорил толстяк, поигрывая тяжелой дубиной. – Значит, ты нам задолжал. В этом дворе – все деньги принадлежат нам.

– Так что давай! – поторопил косоглазый зло. Он протянул ладонь и нетерпеливо щелкнул пальцами. Только почему-то сделал это в паре сантиметров от лица Таргитая. – Отдашь деньги, и может, мы вас отпустим.

– Ногами вперед, ага! – подтвердил один из красномордых и захохотал. Остальные тоже принялись ржать как сытые кони.

– Тебе и одной монеты хватит, – сказал вдруг Нестор, глядя на косоглазого.

– Это еще почему? – спросил тот, насупившись.

– Я дам одну, а ты все равно увидишь десять, – пояснил Нестор. Он выставил руку. – Вот сколько я средних пальцев показываю?

– Ну, пять…– пробурчал парень. Потом спохватился, поняв, что над ним издеваются, лицо от гнева залило краской.

Он замахнулся топором, но богатырский удар Таргитая сотряс челюсть, бедолагу отшвырнуло. Он рухнул в дорожную пыль. Невр тут же локтем ударил соседа, тот с воплем схватился за сломанный нос. Топор выпал из рук, едва не вонзившись в ноги.

Одновременно Таргитай вытащил из-за спины Меч. Увидев нечеловеческой красоты клинок, что переливается ослепительно ярким светом, разбойники остановились. На лицах читается смесь испуга и изумления, рты приоткрылись, взгляды прикованы к Мечу Гардея.

– Ты… – проговорил толстяк, глядя уже с неким восхищением и даже благоговением. – Ты – тот самый герой, что победил Протея и убил гигантского волка в горах! Про тебя идет молва, народ складывает легенды!

– Если у тебя есть дудочка, – молвил тощий с копьем, всматриваясь в невра так, что от усилий едва не лопаются глаза, – значит, ты точно – он! Ведь ты – это он, правда?!

– Я – это он, – согласился Таргитай. Достав сопилку, он поднял дудочку над головой, демонстрируя разбойникам.

Толстяк вдруг бросил дубину на землю, со скорбным лицом опустился перед Тархом на колени.

– В твоем присутствии, герой, я странно себя чувствую…Хочется раскаяться в злодеяниях, раздать деньги нищим, спалить дом главаря, а его самого убить и раздать его деньги нищим тоже, ну и немного оставить себе. Я ж тоже почти нищий. Нам платят гроши, а все забирают себе. Если благословишь, обещаю перестать заниматься разбоем и начать достойную жизнь!

Таргитай заулыбался во весь рот, поднял ладонь с растопыренными пальцами над головой толстяка.

– Благословляю на добрые дела! Иди с миром…

Остальные четверо разбойников, из тех, что еще на ногах, наблюдают в немом изумлении. Их взгляды прикипели к толстяку и его брошенной на землю дубине. В глазах медленно поднимается неверие и лютая ненависть.

– Кстати, а если я брошу разбой, мне воздастся за мою праведность? – спросил толстяк, поднимаясь на ноги. Он взял дубину и оперся на нее, как на посох.

– Когда-нибудь боги вознаградят, – пообещал Таргитай с улыбкой.

Толстяк скривился, будто откусил редьки.

– Когда-нибудь? Да нет, спасибо. Мне бы что-то побыстрее, побольше и понадежнее. У тебя в кошельке остались монеты. – Он наставил дубину на Таргитая. – Давай сюда, не то я размозжу тебе голову!

Остальные тоже подобрались, вскинули копья и ножи с топорами.

Таргитай тяжко вздохнул и поднял Меч. Поддавшись зову оружия, он позволил клинку самому крутиться, отбивать удары и рубить в ответ. Он лишь крепко вцепился в рукоять, чувствуя, как через его тело идет странная нечеловеческая сила, что рубит, повергает, уничтожает всех, кто встает на пути.

Казалось, прошла вечность, прежде чем мир вокруг перестал скакать и крутиться. Тарх чувствовал, что сердце колотится в бешеном ритме, горячий пот заливает глаза, жжет солью язык и губы. Оглядевшись, увидел, что вокруг лежат зарубленные не просто те пятеро, но и Серхил, а также Жбан, Медун и Корк, а с ними еще шестеро. Рядом лежат мечи, топоры, ножи и сломанные копья. Разбойники изрублены страшно и жутко, будто Меч не просто убивал, а рубил нарочито жестоко, сильно, чтобы изуродовать трупы и выпить больше крови.

Таргитай посмотрел на клинок – там, как обычно, ни одной красной капли. Поискал взглядом Нестора – тот бледный притаился у забора, смотрит на Таргитая вытаращенными глазами.

Дударь убрал Меч за спину, жестом позвал. Парнишка подошел нетвердой походкой, смотрит опасливо, шарахается от каждого движения Таргитая.

– Ты… – пробормотал он. – Дрался как зверь, что не ведает ни жалости, ни усталости. Ты рубил их так, словно баба кромсает капусту на борщ. Зачем так жестоко, Таргитай?

Невр развел руками.

– Это не я… – сказал он. – В смысле, это трудно объяснить. Но это был не я.

Нестор уставился непонимающе.

– А кто тогда, если не ты?

– Внутри каждого человека сидит зверь, – пояснил Тарх, вспоминая однажды сказанное Олегом, – мы прячем его поглубже внутрь до поры до времени, пока он все же не вырывается на свободу.

– Может, это твой Меч? – не унимался Нестор. – Брось его, раз от него одно только зло!

– Дело не в Мече, – пояснил невр терпеливо. – Когда меня припирают к стенке, я и без Меча…гм… Начинаю звереть. Или если обижают землепашцев или женщин с детьми…

– А землепашцы причем? – не понял Нестор. – Или тебя по голове ударили, пока ты дрался, и, видимо, не один раз?

Его лицо сделалось участливым, в глазах проступило сочувствие.

– В ушах не звенит? – спросил Нестор. – В очах не троится, как у того косоглазого? Может, тебе холодное приложить? К голове или другому месту? – там тоже наверное ушибли.

В горьком отчаянии махнув рукой, Таргитай двинулся к выходу из огороженного забором двора. Понуро глядя на трупы, подумал, что снова действует через убийство и смерть, хотя он уже бог, и должен бы найти какие-то другие методы, миролюбивые. Видать, даже богу трудно избавиться от древней звериной сути, подумал убито.

На изрубленных телах стали собираться черные ручейки муравьев, налетели и принялись кружиться жирные мухи, то садясь, то снова взлетая с мерзким жужжанием.