Читать книгу: «Клод», страница 5

Глава 8. Канатоходец

Занятый повседневными делами Клод на несколько дней забывал о Жюли, а вспоминая, действительно, дважды не смог дозвониться до неё. На третий раз Жюли сняла трубку.

– Завтра не ходи к бородатому мужчине. Он хочет предложить тебе плохую сделку. Пусть сам найдёт тебя. И соглашайся только на своих условиях, выгодных для тебя и светловолосого мальчика, почти юноши, – сказала Жюли вместо приветствия и поспешила попрощаться, потому что была очень занята.

На следующий день ему передали, что его ищет директор цирка, который в последнее время, действительно, отпустил бороду.

– По какому вопросу? – спросил Клод.

– Не знаю, – ответил Пьер, настоящий фокусник цирка. – Что-то на счёт Николя, кажется. Наверное, хочет ввести его в программу.

– Но он же ещё не готов, – вспомнил своё падение Клод.

– Ты об этом скажи месье Ришару.

– Слушай, Пьер, дружище, не говори ему, что видел меня. Я сегодня не могу с ним поговорить.

– Почему?

– Сегодня Луна в Козероге – никак нельзя обсуждать и решать важные вопросы, – многозначительно произнёс Клод только что придуманное им самим.

– Ну, ты клоун, Безе, – рассмеялся Пьер.

– Так и есть, Пьер, – подхватил его веселье Клод. – Так и есть.

Весь оставшийся вечер Клод размышлял об участии Николя в программе.

«Он ещё не готов давать полноценный номер. Даже в группе. Он ещё мальчишка и не так давно ходит по канату, – говорил себе Клод. – Можно взять его в мою программу. Пусть репетирует с канатоходцами, а со мной попробует манеж, свою реакцию на зрителей. Сделает несколько трюков. Проверит себя. Цирковая арена – это взрослая жизнь. Пусть вступает в неё с моей поддержкой. Да, денег в таком случае будут платить меньше, но и ответственность не будет так сразу давить на плечи».

Спрашивать у Николя, что он думает на этот счёт, Клод не стал.

Спустя несколько дней, когда Клод уже утвердился в своём мнении и выработал чёткую позицию, к нему в гримёрку зашел месье Ришар и не застал Клода врасплох своим предложением. Ответное предложение Клода ему не понравилось. В труппу канатоходцев срочно был нужен человек на замену травмированного артиста, а менять уже сложившиеся номера Клода и вводить совсем нового персонажа – это накладно. Из гримерки Клода он вышел недовольным и обещал подумать.

* * *

Клод стал время от времени звонить Жюли. Иногда их беседы носили совершенно бытовой характер: Клод рассказывал о своих делах, постепенно посвящая Жюли в подробности своей семейной жизни и цирковой работы, не уточняя того, что он клоун, а не фокусник. И в цирк её не приглашал.

Часто Жюли давала ему какие-то мелкие рекомендации относительно предстоящих дел.

А однажды он увидел на столе у администратора маленький буклет, в котором были представлены все предстоящие программы для широкой публики. И в самом конце он увидел запись:

«Мадам Жюли представляет программу «Узлы прошлого».

Она развернёт ваше прошлое к вам лицом, снимет лишний груз, и вам станет легче шагать в будущее.

Приглашаем вас в зал Бомарше в шесть часов вечера каждую субботу».

Каждую субботу в шесть часов вечера Клод стоял на арене и развлекал почтенную публику, но ему очень захотелось развязать узлы своего прошлого.

При следующем телефонном разговоре Клод упрекнул Жюли:

– Ты проводишь свои спиритические сеансы как раз в то время, когда я на арене.

– Ааа, ну конечно, я это нарочно сделала, – спокойный голос Жюли не позволял определить, серьезно она говорит или с иронией.

– Нет, я не упрекаю… – начал Клод.

– Упрекаешь, – не согласилась Жюли.

– Так ты нарочно?

– Конечно, – определить, правда ли это, было невозможно.

– А индивидуально сеанс разворачивания прошлого ты проводишь?

– Пятьсот франков.

– Сколько?! – изумился Клод.

– Для тебя, по дружбе, будет пятьсот пятьдесят.

– Четыреста пятьдесят, ты хотела сказать?

– Нет. Дружеские отношения мешают работе. Друг не относится к тебе серьезно. Единственное, что способно заставить человека серьезно относиться к происходящему, так это потраченные им деньги.

– Ты просто не хочешь развязывать мои узлы, – почти обиделся Клод.

– Не хочу. Это твои узлы. Развязывай их сам.

– Но другим же ты помогаешь.

– Другим – помогаю.

– Тогда почему мне не хочешь?

– Потому что частица меня застряла в твоих узлах.

– Частица тебя? Это как? – опешил Клод.

– Я уже была в твоей жизни. Но ты меня забыл.

– Ты? Была? – Клод не верил её словам. – В прошлой жизни, ты имеешь в виду?

– В прошлой части прожитой жизни, да, – уточнила Жюли.

– Тогда мне тем более интересно. А ты меня помнишь, значит, да?

– Я помню.

– И тогда в кафе ты меня сразу узнала?

– Не сразу. Годы тебя очень изменили.

Клод вспомнил о своей лысой голове и большом размере костюмов.

– Согласен, изменили. А тебя они тоже изменили до неузнаваемости что ли?

– Нет. Просто ты меня забыл.

– Разве такое бывает?

– Бывает. Ты этому подтверждение.

– И много чего я забыл?

– Достаточно.

– Давай разворачивать это прошлое, развязывать узлы и поскорее, – разгорячился Клод, потому что категорически не мог вспомнить никого хоть отдаленно напоминающего Жюли.

– Пятьсот пятьдесят франков, – отрезала Жюли.

– А тебе самой не хочется, чтобы я тебя вспомнил?

– Хочется. Только если ты сделаешь это сам. С моим участием – только за деньги.

На том и разошлись.

Глава 9. Прошлое

Весь оставшийся вечер Клод пытался вспомнить и представить, кем из забытых им людей могла быть эта странная женщина.

«Жюли, Жюли, Жюли, – повторял он сам себе, вызывая в памяти круги, как от брошенного камня на воде. – Была одна Жюли. Я тогда учился в шестом классе, кажется. Она была немного старше и дружила с моим школьным товарищем. Я, может быть, даже был влюблён в неё. Мы виделись, общались. – Клод потер переносицу. – Я больше ничего из того времени не помню. Вскоре был взрыв – и этим взрывом из моей памяти вымело всё, что не могло пригодиться. Помнить о безответной влюбленности мне тогда, точно, было ни к чему. И всего-то?! – даже обрадовался Клод. – Тоже мне узел! Детский бантик это, а не узел!».

– Я вспомнил тебя, – сказал он при следующем разговоре Жюли.

– Неужели? – засомневалась она.

– Ты Жюли Дампьер. Ты училась в нашей школе в средних классах. А потом уехала куда-то с родителями. Куда-то в Италию. В Геную, кажется. Я там был в молодости. На меня произвёл впечатление Генуэзский залив. Так что я тебя помню, Жюли Дампьер, – Клод был доволен собой.

– Ты удивил меня, Клод, – грустно сказала Жюли.

– Ты не рада?

– Потере возможности заработать пятьсот пятьдесят франков? Конечно, нет, – изобразила весёлость она.

– Ты не рада, что я тебя вспомнил?

– Что ты вспомнил малышку Жюли, рада, конечно.

– Это очень заметно, – продолжал веселиться Клод.

– А чем на тебя произвёл впечатление Генуэзский залив?

– Мы были там с цирковой программой. Я был очень молод, еще не женат. Влюбился несмотря на то, что дома меня ждала Жанет. Всего десять дней, но это были десять дней и десять ночей счастья! Я их никогда не забуду!

– Правда? Какая избирательная у тебя память! – с непонятной Клоду едкой ноткой сказала Жюли. – У меня вот тоже с памятью что-то: помню, что сегодня у кого-то праздник, но не могу вспомнить, у кого и какой.

– А какое сегодня число? – задумался Клод. – Ба! – озарило его. – Так сегодня же день рождения у моей жены, а я совсем забыл!

– Надо же. Как легко ты забываешь то, что очень важно, – с грустью сказала Жюли. – Но ты ещё успеешь подготовить подарок.

– Конечно-конечно. Извини, мне пора идти, – выкрикнул Клод и повесил трубку.

Он забежал в цветочную лавку, купил букет цветов. Затем заглянул в сапожную мастерскую. Мадам Безмане любила носить обувь, шитую по заказу. Клод забрал новую пару, оплатив заказ, и попросил упаковать всё покрасивее. Юная помощница сапожника перевязала коробку цветными лентами.

– Только для вас, месье Безмане, – улыбнулась она ему.

Клод сам не мог понять, почему до сих пор нравится молоденьким девушкам, но никогда не упускал возможности обнять за талию или даже ниже самых симпатичных из них.

Люсьен была рада цветам и удивлена, что новая пара туфель пошла в счёт подарка, но ничего не сказала.

Пока она готовила праздничный ужин, Клод предавался воспоминаниям о тех десяти днях и ночах, проведенных в Италии.

Он был очень молод, ему не было и двадцати. Всё впечатляло его, всё восхищало и радовало. А тут ещё и море, и порт, и залив, и красивые улочки, и молодые девушки, желающие провести время с артистами цирка.

Он с ребятами был в таверне в тот вечер, когда увидел среди шумно гуляющей компании грустную девушку в лёгком платье. Девушки, льнущие к нему из-за того, что он цирковой артист, уже немного наскучили, и ему хотелось самому покорить кого-то.

Эта итальянка показалась ему интересной. Он пригласил её на танец на ломаном итальянском. Приглашение она приняла. И танец был приятным. В ходе разговора он сказал что-то на французском, и выяснилось, что она много лет жила во Франции и прекрасно говорит на родном языке Клода.

– Я даже рада, что можно с кем-то поупражняться во французском, – сказала она.

А Клод радовался, что ему не нужно напрягать мозги и коверкать язык, одолевая твёрдый «л».

Клод помнил, как приятно было с ней танцевать, как они гуляли по вечернему городу, по ночной набережной, как он держал её за руку, обнимал, прижимал к себе, почти целовал, как почти засыпал в ожидании своего выхода на арену, потому что первую часть ночи проводил с этой итальянкой, а вторую не мог уснуть от счастья. Он помнил много подробностей тех десяти дней, но лица и имени девушки вспомнить не мог.

Ужин мадам Безмане, как всегда, приготовила прекрасный. И Клод, и дети, были очень рады, что в доме праздник. Дети – потому что все устроили танцы и пели веселые песни. Клод – потому что можно было не прятать радость, хоть источником этой радости был не сегодняшний день, а события давно испарившегося прошлого.

Этой ночью Клод любил мадам Безмане так, как будто он наконец-то смог поцеловать ту девушку из Генуи.

* * *

Спустя несколько дней, минуя проходную цирка, Клод был остановлен старым Коле, привратником, любящим разгадывать кроссворды.

– Клоджи, мальчик мой, подскажи-ка, к какому роду относился шекспировский Ромео?

– Монтекки, конечно, – не задумываясь, ответил Клод, любивший произведения Шекспира. – Ромео – Монтекки, а Джульетта была Капулетти.

Клод, шедший мимо Коле, остановился, озарённый.

– Джульетта, – с шумным выдохом сказал он. – Ну конечно, Джульетта!

– Я тебя про Ромео спрашивал, мальчик мой, – поправил его Коле.

– Ты меня спросил про Ромео, – похлопал по его стариковскому плечу Клод, – а я себе ответил про Джульетту, – смеялся Клод, прощаясь с Коле.

«Её звали Джульетта! – восхищался сам собой Клод. – Как я мог забыть?! Мы же шутили об этом!»

– А ты была в Вероне, – спрашивал он Джульетту.

– Нет. Быть Джульеттой в Вероне неинтересно.

– Почему же?

– Если у тебя в Вероне нет своего Ромео – это очень грустно, а быть в Вероне ещё одними Ромео и Джульеттой – банальность и пошлость.

– Почему же пошлость? Это же так романтично!

– Ей было тринадцать! И она из-за любви убила себя! – не соглашалась современная Джульетта.

– Она это сделала из-за того, что её возлюбленный стал недостижим и больше не мог разделить её чувства, – настаивал Клод.

– Ну и что! – фыркнула Джульетта. – Я вот тоже в тринадцать лет была влюблена и даже знаю, что взаимно. Но мой НеРомео был так нерешителен, как будто мы те самые Монтекки и Капулетти, и наш союз обречён привести к гибели нас обоих. Он даже не решился подойти и заговорить со мной! Мне что, нужно было убиваться по нему всю оставшуюся жизнь? – горячилась Джульетта. – Когда тебе всего тринадцать, никакая влюбленность не может быть вечной.

– А в девятнадцать?

– Что в девятнадцать? – не поняла Джульетта.

– Вот я скоро уеду, – объяснил Клод. – Ты и меня забудешь, как того своего НеРомео?

– Может, и не забуду – его же не забыла, – смеялась Джульетта. – Но любить вечно, точно, не стану.

– А если я на тебе женюсь? – шутил Клод.

– После недели знакомства? Это вряд ли, – рассудительно заметила Джульетта. – Вот приезжай сюда пожить на годик-другой. Там посмотрим.

Но Клод в Геную больше не вернулся. Они переписывались с Джульеттой еще полгода. Но во Франции у Клода была Жанет. Эта переписка скоро наскучила ему, и он перестал писать Джульетте. После нескольких безответных писем перестала писать и она.

Приезжая на Ривьеру, Клод несколько раз думал о том, чтобы съездить на Генуэзский залив, но не находил достаточных оснований для этого.

Письма Джульетты ещё до женитьбы обнаружила Жанет, порвала их и демонстративно выбросила в окно, как будто это она итальянка.

Единственное, что осталось Клоду на память о той поездке, так это набор открыток с видами Генуи. А в нём лежал портрет Джульетты.

– Это меня Луиджи нарисовал, сын бакалейщика. Влюблен в меня давно. У меня много таких портретов. Я выбрала этот, – объясняла Джульетта. – Он небольшого размера. Как раз подошёл к этим открыткам, – и протянула подарок Клоду. – Это тебе на память обо мне.

Она обняла Клода на прощание и заплакала у него на плече.

– Ты будешь помнить обо мне? – всхлипывала она.

– Конечно, глупышка, – гладил он её по волосам. – Разве такое можно забыть?

«Я люблю тебя», – хотел добавить он, но не хотел торопиться. К тому же дома его ждала любящая Жанет и предстояло решить всё, находясь в спокойной обстановке дома.

Тогда собственного дома у него ещё не было. После порванных писем Джульетты Клод спрятал её подарок среди книг в книжном шкафу в доме родителей.

Сейчас они жили недалеко. И на следующий день он зашёл навестить их и поискать тот набор открыток.

Его родители не часто меняли что-то в доме и имели привычку прочитанные книги ставить на место.

Клоду понадобилась четверть часа, чтобы найти открытки. Они так и лежали в небольшой картонной коробке, перевязанные тоненькой тесьмой. Он развязал эту тесьму, открыл коробку, достал открытки. Стал не спеша рассматривать каждую, вспоминая те места, по которым они гуляли с Джульеттой. Когда в его руках оказался портрет, Клод даже не сразу понял, что происходит: с рисунка на него смотрела помолодевшая Жюли.

Открытки выпали у него из рук.

* * *

Несколько дней он не мог позвонить Жюли. Он не знал, что говорить ей, как себя вести. У него не умещалось в голове, что та девочка в школе, девушка в Генуи и предсказательница в кафе – одно и то же лицо.

– Как я мог её не узнать?! Как я мог её забыть?! – спрашивал он у отражения в зеркале.

Отражение таращилось изумлёнными глазами и молчало.

В этот момент зазвонил телефон. Клод ответил. Звонила Элен:

– Нам нужно увидеться, Клоджи. Мы на несколько дней приехали в город. Кати скучает по тебе.

– Конечно, я сегодня же приеду.

Когда вопрос касался его детей, Клод забывал обо всех женщинах – по отдельности и вместе взятых.

Он давно не видел Кати. Без устали играл с ней, кружил и качал на руках, не мог наобнимать. Хотел взять за пазуху и унести, чтобы никогда не расставаться. Но расстаться пришлось. Через несколько дней Элен продолжила турне, и Кати уехала с ней.

С дырой в сердце Клод брёл по вечерней улице. Увидел телефонную будку. Долго не решался войти в неё. Пропустил двоих желающих позвонить. Всё ходил туда-сюда. Потом всё-таки решился, вошёл, снял трубку, прижал к уху. Один длинный гудок. Клод стал вращать диск телефона. Послышались длинные гудки, а потом голос, в котором он не мог узнать Джульетту, но он сказал:

– Здравствуй, Джульетта.

Несколько секунд Клод слушал только мерное дыхание. А потом голосом Жюли прозвучало в ответ:

– Здравствуй. Ты всё же вспомнил меня.

– Вспомнил. Я узнал тебя по портрету, что ты вложила в набор открыток.

– Да?

– Письма твои порвала и выбросила Жанет, а открытки я успел спрятать в доме родителей. И портрет был там. Я ни разу не видел его после той поездки.

– Ты как будто оправдываешься.

– Оправдываюсь? – задумался Клод. – Наверное.

– Не нужно. Я простила тебя. Отпустила. Ещё тогда.

– Почему?

– Что?

– Почему ты тогда сказала, что тебя зовут Джульеттой?

– Меня так звали в Италии. Мне это нравилось.

– Ты тогда узнала меня? Вспомнила, что мы учились вместе?

– Конечно. Ты же назвал своё имя.

– Почему же ты мне не сказала?

– А зачем? Раз ты сам этого не вспомнил, значит это не важно.

– А сейчас?

– И сейчас было не важно. Если бы ты не вздумал разворачивать прошлое, я бы тебе ничего не сказала.

– Ты меня разлюбила, Джульетта?

– Я после тебя встретила другого, и у меня не было резона любить тебя всю жизнь. Ты ведь тоже не замедлил жениться.

– Мне пришлось.

– Из нас двоих ты выбрал её.

– Я ничего не выбирал, – вспылил Клод. – У меня была Жанет. А тебя у меня не было. Письма, открытки, портрет – это ничто. А ребенок – это всё.

– Я понимаю. И не упрекаю тебя. Не надо горячиться. Я лишь пытаюсь сказать, что это твой выбор, с кем быть.

– Разве? Ты ничего не знаешь.

– Я знаю, Клод. Когда ты ложишься в постель к женщине и любишь её, ты выбираешь её.

– А если я ложусь в постель то к одной, то к другой женщине? – зло спросил Клод.

– В тот момент ты выбираешь ту, с которой ложишься. Суммируй – и узнаешь, кому достаётся больше баллов.

– Как ты цинична!

– Разве? Ну так я же не поэт, чтобы быть романтичной, я провидица – мне приходится видеть, знать и учитывать всю изнанку жизни.

– И что ты видишь в моей изнанке?

– Я вижу, что мне в твоей жизни места нет, и предпочитаю уйти из неё.

– Это как?

– Сменю номер телефона, чтобы ты не донимал меня звонками и клянченьем бесплатных предсказаний на день, дружище, зло ухмыльнулась Жюли.

– Ты предпочитаешь вычеркнуть меня из своей жизни?

– Стереть, как пыль с подоконника.

– Но ты же не забыла меня! Ты тоже не можешь без меня!

– Очень даже могу. Я собрала всё, связанное с тобой, сложила в ступку, истолкла в порошок и развеяла над Лигурийским морем.

– И ничего тебя не мучает?

– Ничего.

– Я тебе не верю. У тебя дрожит голос.

– Это помехи на линии.

– Если бы тебе было всё равно, ты бы не стала позволять и даже помогать мне вспомнить тебя, не общалась бы со мной вечерами по полчаса по телефону, не делала бы предсказаний на день без единого сантима. Ты только притворяешься меркантильной циничной стервой!

– Зато ты в своей жизни никем не притворяешься, клоун, – сдавленным голосом сказала Жюли.

– Ах так? Хорошо! Я больше не позвоню тебе! Оставайся в своей Генуе навсегда, фальшивая Джульетта! – выкрикнул Клод и швырнул трубку. – Ты ещё помучаешься! – добавил он, выходя из телефонной будки.

И тут его ослепил свет автомобильных фар: автомобиль летел прямо на него. Клод метнулся к стене здания, но налетел на какие-то ящики. Упал. Ощутил палящую боль в бедре, колене и локте. Услышал скрежет металла и чьи-то крики. Обернулся.

Синий «Кадиллак» влетел в телефонную будку, сильно повредив её: были разбиты стёкла, дверь болталась искорёженная. Сам автомобиль тоже очень пострадал. Тот, кто был за рулём, лежал на руле, закрывшись руками. Было видно только серое пальто. К автомобилю подбежали люди, не обращая внимания на Клода. Он осмотрел себя: разбит локоть и сильно саднит колено и бедро. Попытался встать, держась рукой за здание – получилось. Сделал несколько шагов – больно, но идти можно. Не спеша, пошёл к дому. Решил сказать, что споткнулся. Чтобы не объяснять, кому он звонил так поздно да ещё из телефонной будки.

Дома вся женская часть семьи ухаживала за ним. Он страдал, и ему не нужно было никому объяснять, из-за чего на самом деле ему больно.

«Если бы Кати не увезли сегодня, я бы и близко не подошёл к этой телефонной будке! – возмущался про себя Клод и намеревался в следующую встречу с Элен настоять на том, чтобы она пореже покидала город. – Больше не хочу отпускать Кати так надолго и так далеко». Потом он вспомнил о виновнице своего нахождения в той телефонной будке. «Даже не предупредила, зараза!», – ругался внутри себя Клод на Жюли.

* * *

На следующий вечер, была как раз суббота, Клод после представления поспешил, насколько это позволяла травмированная нога, по указанному в буклете адресу. Когда он подошёл к залу Бомарше, Жюли выходила из здания.

– Сеанс закончился, – твёрдо сказала она вместо приветствия и зашагала вдоль домов.

Клода это взбесило. Он последовал за ней.

– Меня вчера чуть не убило!

– Но не убило же, – холодно сказала она, не замедляя шаг и не глядя на Клода.

Он старался не отставать, несмотря на боль в ноге.

– Машина врезалась в телефонную будку как раз в тот момент, когда я выходил из неё! Я едва успел отскочить. – Клод перегородил ей дорогу. – Ты же могла предупредить меня!

Жюли остановилась, посмотрела Клоду в глаза, сказала спокойно:

– Я сделала всё, чтобы ты вовремя вышел из неё.

Клод пристально смотрел в глаза Жюли.

– Да?! И что же ты такого сделала?

– Старалась принизить тебя. Мне даже пришлось назвать тебя клоуном, – сказала она холодно, обошла Клода и пошла дальше.

– Но это моя профессия! – бросил ей вслед Клод.

Жюли остановилась, повернулась к нему.

– Тогда почему ты так взорвался?

– Я не знаю.

– Ты клоун в цирке, но быть клоуном в жизни для тебя неприемлемо. Я всего лишь надавила на больное, чтобы сдёрнуть тебя с мёртвой точки, чтобы вырвать из той будки. Металл принял удар на себя. А ты принял важное решение.

– Какое? – не понял Клод

– Что-то относительно дочери, – сказала Жюли, отвернулась и пошла дальше.

– И после этого ты будешь говорить, что больше не любишь меня?! – крикнул Клод ей вслед спустя минуту размышлений.

Жюли не остановилась.

– Мне нужна твоя помощь, – прошептал Клод, глядя вслед удаляющейся Жюли. – Ты нужна мне.