Читать книгу: «Клод», страница 2

Глава 2. Странная женщина

Как-то утром, вернувшись из очередного турне, Клод заглянул в кафе «Кулисы». Цирковые ребята и артисты округи любили посидеть там. Клод тогда в очередной раз поссорился со своей женой Люсьен из-за Элен и не спешил домой. Он давненько не сиживал в кафе вот так: один, заказав что-то незначительное, больше просто для того, чтобы посидеть в уютном месте, полюбоваться открывающимся видом, понаблюдать за людьми.

Именно тогда он увидел её, странную женщину со взлохмаченными волосами. Она сидела за столиком у окна, склонившись над какими-то бумажными лентами, и что-то писала: посмотрит в окно, задумается, покрутит ручку в пальцах, а потом что-то пишет на кусочке бумаги, сворачивает его, перевязывает разноцветной тесьмой и кладёт в холщовый мешочек.

Клод, как заворожённый, минут пятнадцать наблюдал за ней. Свернув и перевязав последнюю бумажную полоску, женщина добавила её к остальным, перемешала, потом встала из-за стола, направилась к выходу, оставив остальные свои вещи на мягком диване, и проходя мимо не сводящего с неё глаз Клода, резко остановилась, протянула раскрытый мешочек и требовательно произнесла:

– Тяните!

Клод переводил взгляд с её лица на протянутый мешочек со «свёртками» и обратно.

Она посмотрела ему в глаза – у Клода по спине пробежал холод – и велела ещё раз:

– Тяните! Это ваша судьба! – затем улыбнулась мягко, обволакивающе и добавила уже нежно: – Всего на день.

Клод послушался не слов её, а этой улыбки, криво улыбнулся в ответ. Засунул обгоревшую некогда руку в холщовый мешочек и вынул свёрнутую бумажку.

– С вас две монеты. Любым номиналом. Каким посчитаете нужным, – с металлом в голосе сказала странная женщина.

Затем затянула мешочек и вернулась за свой столик, попросив официанта принести счёт.

Растерянный Клод развязал тонкую тесьму, развернул бумажную ленту – там каллиграфическим почерком было написано: «Лишь полная луна принесёт долгожданный плод. А всё, что незрело, не плодоносит».

Клод перечитал написанное раз пять, но так ничего и не смог понять. Он увидел, как эта женщина рассчитывается с официантом, и поспешил к ней, протягивая развернутую бумажку.

– Что это значит? – требовательно спросил он.

– Где мои две монеты? – в тон ему спросила она.

Клод, усмехаясь, похлопал себя по карманам, нащупал что-то, достал наугад две монеты – в один и два луидора. Они были выполнены из жести одним толковым мастером. Клод использовал их в представлении и часто носил с собой. Он протянул их этой странной женщине. Она посмотрела на них, затем Клоду в лицо, улыбнулась и спросила:

– Фокусник или старьёвщик?

– Что это значит? – напомнил он ей свой вопрос, одной рукой потряхивая в воздухе бумажкой, а второй протягивая на ладони монеты.

Она положила свою ладонь на протянутую ладонь Клода. Потом другой рукой взяла его кисть снизу, таким образом замыкая руку Клода в своих. Пристально посмотрела ему в глаза, перевернула его ладонь – так, что теперь монеты оказались в её руке, и не глядя в бумажку, сказала:

– Ты хочешь принять важное решение, изменить жизнь, но сам ты ещё не готов. В сегодняшнем дне решимости в тебе нет. Должно пройти время, но тебе предстоит трудиться. Тебе ничего не даётся даром.

Отпустила его руку, забрала жестяные луидоры и ушла.

Клод обернулся ей вслед и будто первый раз на неё посмотрел.

Совершенно простого вида молодая женщина: волосы забраны в хвост, клетчатая рубашка с подвёрнутыми до локтя рукавами, джинсовые шорты, а из шорт ноги – довольно стройные загорелые ноги в летних туфлях. И на плече холщовая сумка на длинной лямке.

У проходящего мимо официанта Клод спросил:

– Кто это такая?

– Кто? – не понял официант, оглядывая пустой зал.

– Только что сидела вон за тем столиком?

– Ааа, это Жюли. Прорицательница. Живет в нескольких кварталах отсюда. Любит у нас в кафе писать предсказания. Всегда приходит как раз в это время, когда посетителей почти нет. Говорит, у нас прекрасный вид из окна. Очень её вдохновляет.

– Ну и как, сбываются её предсказания? – откровенно смеялся Клод, вспоминая эти ноги в джинсовых шортах.

– Когда как, – смущенно улыбаясь, ответил официант.

Глава 3. Полная Луна

Вечером того дня Клод играл с Клэр в «Слова». Почему-то у него получились слова «выбор», «сон», «измена» и сейчас он бился над словом «ожидание»: у него были все подходящие буквы, но разместить слово среди других не удавалось.

– О чём ты думаешь, пап? – спросила Клэр. – Ставь скорее своё слово! Только так, чтобы я потом смогла поставить своё слово «труба».

– А если не сможешь? Я вот тоже такое хорошее длинное слово составил, а поставить его некуда.

– Какое слово? Покажи свои буквы.

– Вот посмотри, – и Клод развернул к ней квадратики с буквами.

Клэр с минуту всматривалась в буквы Клода и в слова, уже выложенные на столе.

– Так оно хорошо ставится, вот сюда, – указала она пальцем. – К слову «дом».

– Ага, а ты видишь над ним твой «клан» стоит? К «д» мне три буквы поместить нужно, а здесь только две клетки свободны.

– Почему три? – недоумевала Клэр.

– Потому что «о-жи-да-ни-е», – раздражаясь, сказал Клод, выложив это слово из имеющихся букв и показывая Клэр, что они никак не помещаются в указанное пространство.

– Аааа, – рассмеялась Клэр, – а я говорю про слово «на-деж-да». Его вот сюда можно поставить, как раз между «домом» и «садом».

– Спасибо, дочь, – улыбнулся Клод и протянул ей руку, – дай пять.

Клэр пожала своей маленькой ручкой папину ладонь. Он сжал её руку, потянул к своему лицу и тихонько укусил. Клэр засмеялась. Этот личный способ проявления любви Клод придумал сам. Он считал излишней нежностью целовать дочек, поэтому кусал их за руки, ноги и милые личики, а они в ответ кусали его за большие щёки. И ему, и девочкам очень нравилось это.

Клод поместил слово «надежда» среди остальных выложенных на столе.

«Какая смышленая и мудрая у меня девочка, – думал Клод. – Я совершенно не готов и даже категорически не согласен расстаться с ней и Мари ради малышки Кати».

– Всё, что незрело, не плодоносит, – машинально проговорил он, и сам удивился тому, что запомнил эту несуразную фразу.

– Что ты сказал, пап? – спросила Клэр.

– Только полная луна принесёт долгожданный плод, – снова повторил Клод слова прорицательницы Жюли.

Клэр и рисующая невдалеке Мари рассмеялись.

– Какая полная луна? Ты о чём, пап? – спросила сквозь смех Клэр.

– А ты знаешь, что луна вообще-то бывает разной? Круглой, половиной круга и вообще тонким серпиком?

– Каким ещё серпиком? – удивилась Клэр.

– Ты не знаешь, что такое серп? Серп луны? – смешно круглил глаза Клод.

– Нет. Нам в школе про это ещё не рассказывали, – смутилась Клэр.

– Пока вам в школе расскажут… – махнул рукой Клод. – Как же тебе объяснить? Ладно, давай начнём с луны.

Мари с интересом наблюдала за ними и вслушивалась в их беседу. Клод заметил это и обратился сразу к обеим дочерям.

– Подойдите к окну. Давайте посмотрим на луну. Сегодня ясное небо.

Они подошли к большому окну в гостиной. Клод усадил девочек на широкий подоконник. Показал им тонкий серп луны. Выдохнул теплый воздух на оконное стекло и нарисовал круг.

– Это Луна. Спутник Земли. Вообще-то она всегда круглая, но мы не всегда её видим такой, потому что наша планета Земля загораживает Луну от Солнца, и нам видна только её часть. Как сейчас. Видите, какая тоненькая? – спросил Клод, указывая на реальную луну.

– Угу. Видим, – отозвались дети.

– Такая Луна называется молодой, – и Клод нарисовал рядом с кругом полумесяц. – А вот такая Луна, – он нарисовал полумесяц в другую сторону, – старой.

Дети рассмеялись.

– Вам понятно? – спросил Клод.

– Неа, – продолжали смеяться дети.

Тогда он помог им спуститься с подоконника и стал объяснять про Землю, Солнце и Луну. Сам он изображал Солнце, Клэр сделал Землей и велел ей ходить вокруг него, а Мари стала Луной и пыталась бегать вокруг шагающей по кругу Клэр. И им было совсем не важно, поняли девочки что-то про молодую, полную и старую Луну или нет. Главное, что им было весело и интересно вместе.

С Николя у него не было таких игр. Когда родился Николя, сам Клод и Жанет, его первая жена, были очень молоды. Клод вообще не собирался так рано жениться и не был уверен, что Жанет – та самая, с кем ему хочется прожить всю жизнь. Но это было так понятно и закономерно: жениться на девушке, с которой ты стал мужчиной и которая ждет от тебя ребенка.

День свадьбы не принес ему счастья. Он будто встал на ступень эскалатора, который едет вниз. А Клод хотел вверх. Он взбегал по ступеням, но они упорно двигалась в обратную сторону, требуя от Клода постоянного напряжения и неимоверных сил. Только с рождением Николя ступени перестали убегать из-под ног. И Клод смог двигаться дальше. Маленький новорождённый мальчик принёс настоящее счастье.

– Я всё-таки дал продолжателя роду Безмане, – с гордостью говорил Клод отцу.

И тот тоже был счастлив: первый из внуков – мальчик.

А сейчас это юноша, он балансирует на канате, и отцовское сердце Клода ликует и болит за него.

* * *

На следующий день после первой встречи с прорицательницей Клод снова заглянул в «Кулисы». В кафе почти никого не было. Он огляделся и сел за тот столик, за которым вчера сидела Жюли, на её место. Заказал себе легкий завтрак и стал изучать вид из окна.

Просто улица. Просто дома, деревья. По дороге ездят машины, по тротуару идут люди. Совершенно ничего примечательного. Клод даже разочаровался, загрустил и, услышав чей-то голос с нотками требовательности, вздрогнул от неожиданности.

– Вы заняли моё место.

Жюли стояла напротив и всем своим видом велела тотчас освободить столик.

Клод внутренне улыбнулся, решив принять вызов, и совершенно серьезно сказал:

– А разве оно ваше? Здесь нет таблички «Кабинет предсказателя» или «Лавка чудес». Зато с этого места открывается чудесный вид из окна. Он меня просто покорил. Теперь я всегда буду сидеть только здесь.

Жюли сощурила глаза, подошла к диванчику, на котором удобно сидел Клод, и села сама, подтолкнув при этом Клода, чтобы он подвинулся и предоставил ей достаточно места.

– Вы правы: вид отменный, – сказала она, не глядя на Клода и убирая всё в сторону со своей части стола. Затем достала из своей холщовой сумки записную книжку, какие-то камушки, браслеты и ещё кучу непонятных вещиц.

Подошел официант, вопросительно посмотрел на неё:

– Двойной, – не поднимая глаз, ответила она.

Официант ушёл. Клод сидел растерянный и ошеломлённый. Его бедро касалось её голого бедра, потому что она опять была в коротких шортах. Клода обдало жаром. И в одну секунду в голове и теле пронеслись воспоминания о всех началах в его жизни: первый поцелуй, первая близость, наэлектризованность тела, воздуха и дыхания, другой первый поцелуй, третий, другая первая близость…

Он даже ничего не успел подумать, как Жюли взяла в горсть камушки, потрясла их в руках, бросила на стол, посмотрела на них, потом на Клода, потом взяла его за руку, развернула ладонью к себе, всмотрелась во что-то, и в итоге сказала:

– Не сегодня и не со мной.

– Что, простите? – не понял Клод.

– Коитус. Будет у тебя не сегодня и не со мной, но, когда будет, подумай обо мне – ток пойдет сильнее.

Клод не знал значения слова «коитус», но постеснялся признаваться в этом.

– В этом деле нужен ток? – удивленно спросил он.

– При мысли обо мне возбуждение будет сильнее. У тебя же в постели с женщинами в последнее время не всё просто с возбуждением, – ответила на это Жюли.

– Вот ещё! – вспыхнул Клод. – С возбуждением у меня всё хорошо.

– Ну-ну, – собирая свои камушки в мешочки, хмыкнула прорицательница.

Клод хотел оскорбиться, а потом вспомнил, что она сказала чуть раньше.

– А почему не сегодня? – насторожился Клод, поскольку рассчитывал, что вечером вынудит Люсьен помириться давно проверенным способом.

– Внезапная поездка, – указала Жюли на ещё не собранные камни.

– Чья? – продолжал удивляться Клод.

– Но не твоя же! Ты только приехал в город и придёшь в это кафе завтра, – собрав камушки, прорицательница сменила позу и стала похожа на совершенно простую девушку, давнюю знакомую или соседку.

– Мы уже на «ты»? – усмехнулся Клод.

– Нам выпала долгая дружба. Так чего церемониться? Жюли, – и она протянула ему для рукопожатия руку.

– Клод, – сказал он, сжал её тонкие пальцы и задержал в своих на несколько секунд.

Затем она встала из-за стола.

– Чтобы не портить предстоящую дружбу, пересядь, пожалуйста. Мне нужно работать. Ты и так уже съел львиную долю предназначавшейся мне энергетики этого места. Сегодня ночью будешь плохо спать, если не найдешь ей выход.

– Какой может быть выход? Что ещё за энергетика? – спросил Клод, усаживаясь поудобнее.

– Я это место выбрала и намагнитила здесь энергетическую воронку. Она вбирает в себя творческую энергию, созидательную. Тебе не понять. Даже не пытайся. Сидящий на этом месте в это время человек вбирает в себя эту энергию, и если её не реализовать, то она будет мешать и спать, и бодрствовать. Сбросить лишнее напряжение можно либо посредством секса, либо предсказанием будущего. Но это мой профиль. Что ещё? Стихи, на худой конец, мелодия или рисунок. Лучше картина. Ты рисуешь или, может быть, пишешь стихи? – закончила своё объяснение вопросом прорицательница, с сомнением глядя в лицо Клода.

– Я серьезный человек, – еле сдерживая смех, ответил Клод. – Мне стихи писать не пристало.

– Ты фокусник, – выдохнула Жюли. – Освободи моё место.

– А если не освобожу, что ты сделаешь? – ощущал в себе азарт охотника Клод.

– Тебе не понравится, – после небольшой паузы ответила прорицательница. – Вернее, телу твоему понравится, очень. Но разум будет протестовать и злиться. Тем более скоро сюда придут люди, которые знают тебя.

– Вот как? – не верил ей Клод. – И что же ты сделаешь? – он не мог сдержать усмешки.

Жюли налегла руками на угол стола, отодвинула его немного, протиснулась между столом и Клодом и села ему на колени лицом к столу. Затем принялась убирать всё со стола, ерзая при этом и усаживаясь всё плотнее. Клод ощущал тепло и упругую мягкость её тела, смеялся и не знал, куда деть руки, когда увидел в окне цирковых ребят. Они шли прямиком к двери кафе. Мысль работала быстро.

Он взял Жюли двумя руками за ягодицы в джинсе, приподнял и выскользнул из-под неё. Метнулся к стойке, бросил несколько купюр, расплатившись за так и не съеденный завтрак, и был уже в дверях, когда туда зашли ребята из цирка. Он поздоровался привычным рукопожатием с каждым, вышел из кафе и быстрым шагом пошёл прочь от него.

Голова гудела. И да, он злился. Не зная точно, на себя он злится за то, что ему было приятно и он даже растерялся, или на эту строптивую женщину за такое бесцеремонное поведение. Но злился очень. Уходил быстро, даже не оглянувшись.

Придя домой, он узнал, что рассерженная мадам Безмане решила в срочном порядке навестить родителей. Она знала, что Элен в отъезде, и таким образом, лишив мужа ночного свидания, сумеет наказать его. Это был давно известный и отработанный приём.

«Не сегодня и не с ней», – проговорил про себя Клод.

– Надо ты мне очень! – вслух сердился он.

– Ты о чём это? – возмутилась мадам Безмане, рассчитывавшая на то, что муж попытается уговорить её остаться.

– Что тебе взбрендило уехать?! Я планировал сводить девочек в парк или кино, – делал вид, что не понимает манипуляции жены Клод.

– В другой раз сводишь, – мстительно цедила сквозь зубы Люсьен.

– Свожу. Но своим отъездом ты делаешь себе же хуже! – сказал Клод и ушел в спальню, хлопнув дверью.

Он терпеть не мог, когда кто-то так делает: дверные петли расшатываются, приходится их потом поджимать. Но выплеснуть злость ему было необходимо.

Этой ночью Клод был один и, действительно, плохо спал. Он списывал это на скопившееся напряжение. В поездках он избегал случайных связей с женщинами, поэтому возвращался домой всегда своего рода голодным. Сейчас же он злился на всех женщин сразу и на некоторых отдельно. Вспоминал слова взбалмошной прорицательницы об энергетике и напряжении, её рекомендации писать стихи, но от этого злился только больше.

Когда-то он был восторженным юношей, верил в семейное счастье с одним человеком раз и навсегда, в дружескую верность и порядочность людей. Он тогда даже стихи писал, но Жанет не была поклонницей юношеской поэзии.

Клод свою взрослую жизнь представлял себе совсем иначе. Его застигла врасплох новость о том, что он всё же станет отцом, да ещё так рано, хотя врачи считали это невозможным. Клод был счастлив и сбит с толку одновременно.

Возможность быть отцом значила для Клода очень много. Но Жанет родила ему только первенца, а Люсьен, забеременев, соглашалась сохранить ребенка только в обмен на замужество. Пришлось жениться. Так появилась Клер, а потом и Мари. Затем Элен тоже пришлось отговаривать от аборта, но жениться в третий раз не пришлось. Элен была не шантажисткой, а просто напуганной глупой девочкой. Так появилась Кати. Но всё это очень мешало Клоду любить своих женщин.

Эти трещины в отношениях были засыпаны солью и перцем, саднили и разъедали кожу. Чтобы промыть их от жгущего перца и крупной соли, нужно было отпустить обиду, разуться из этой боли, как из тесных, хоть и поношенных туфель, нарезающих и пятку, и пальцы. Снять то, что жмёт, посмотреть, что нарезает, и вытряхнуть это. Но он не мог. Он боялся остаться босым хотя бы на время.