Профессионально беременна

Глава 1. Десять старушек – рубль

Я бросила взгляд по сторонам, убедилась, что никто на меня не смотрит, и, опершись ладонью о стену, поправила задник туфли. Что за невезение – лодочки стоят почти сто баксов и безбожно натирают! У меня будет кровавая мозоль на исходе этого вечера, а ведь он может получиться очень плодотворным…

Мимо скользнул официант, похожий на пингвина в чёрном с белой манишкой, и я взяла предложенный бокал шампанского. Жажда замучила… Пузырьки взбудоражили нёбо и обожгли язык. Брют! Ничего такой. Не слишком, пила я и лучше. Пожадничали устроители. Ладно, бог с ним, с шампусиком, надо работать! Сунув клатч под мышку, я прошлась по аллее между развешанных картин, делая вид, что рассматриваю их внимательно. Но на самом деле меня интересовали совсем не картины.

В Питер я приехала неделю назад. Семь дней мониторила потенциальных клиентов, молча и не высовываясь. В Нижнем всё прошло круто, но надо было выждать. Неделя – отличный срок. Не слишком много и не слишком мало. Всё улеглось, всегда всё успокаивается за это время… Мужчины как большие дети, быстро обижаются и быстро забывают обиду. Тем более, если их обставляет красивая женщина!

Поправив прядь волос, выбившуюся на лоб, я прищурилась, окинув взглядом ближайшую картину. На чёрном поле белые пятна. Зелёная точка в углу. Если честно – полный кошмар и безвкусица. Но принадлежит мэру, который любезно предоставляет картину для выставок художника, как одну из лучших его работ. Мда… Ну окей чо…

– Вам нравится? – раздался голос из-за плеча. Я широко распахнула глаза – голос был приятным мужским баритоном. Работаем.

– Необычная картина, – ответила, наклонив голову к плечу. – Концептуальная.

Два дня я готовилась и учила термины. Время использовать их!

– И в чём же тут концептуальность? – в его голосе мне послышался смешок, и я прищурилась, задумчиво оглядела белые мазки. Ответила:

– Ну… Например: чёрное – космос, белое – звёзды. Космос огромен и всепоглощающ, а вот эта крохотная точка – Земля, которая одинока в бесконечности.

– Неплохо, неплохо, – снова усмехнулся мужчина за спиной. Какой приятный голос! Завораживающий, бархатный, с ленцой тянущий гласные… Если его обладатель так же красив, как и голос, я беру!

– Или так: чёрное поле – это выжженая человеческой деятельностью земля. Белые точки – это падающий снег, а зелёная – это оазис надежды, маленький цветущий сад!

– Вполне! Мне нравится!

– Ещё никто так поэтично не описывал эту картину, – фыркнул второй голос. Я стремительно обернулась. Волосы взметнулись вокруг плеч – я знала, какое впечатление оказывает на мужчин этот жест. И не ошиблась. Двое смотрели на меня с искрами в глазах. Обладатель бархатного баритона оказался довольно-таки молод – не старше тридцати – и достаточно хорошо одет. Я скользнула взглядом по его фигуре, оценив пиджачок из дорогой ткани. Если не ошибаюсь, это Бриони! А джинсы похожи на самые обычные, но зоркий глаз сразу увидит бренд. И часы, выглянувшие из-под манжеты, не стальные, а платиновые. Ох, не зря я заглянула на эту дурацкую выставку! Не зря!

А вот второй не так хорош. И не мой вариант, если честно. Если первый элегантно щетинист, то второй откровенно зарос. Если первый небрежно ироничен, то второй пошло язвителен. Баритон пьёт шампанское, бомж – Джек Дэниелс. И уже не первый, насколько я могу судить по его виду.

– Позвольте вам представить Матвея Белинского, – баритон качнул бокалом в сторону бомжа. Тот по-клоунски поклонился, едва не расплескав содержимое своего тамблера:

– К вашим услугам, прелестная незнакомка.

Прелестная незнакомка, то бишь, я протянула ему руку для поцелуя. Такой жест действует на мужчин как красная тряпка на быка. Он словно говорит: я не какая-нибудь там, я леди, ведите себя соответствующе. Матвей Белинский приложился к моему запястью губами:

– Рад, очень рад…

Он явно желал услышать моё имя, откуда и пауза. Но я не спешила представляться. Сперва я узнаю имя баритона. Тот обвёл рукой окружающие нас картины и сказал:

– Матвей – автор всего этого безобразия.

– Какое точное определение моего творческого высера! – фыркнул художник, и я поняла, что он безобразно пьян. А баритон продолжил:

– Поскольку Матвей манкирует хорошими манерами, я представлюсь сам. Данила Беркутов, к вашим услугам.

Он завладел моей рукой и коснулся губами кожи на тыльной стороне ладони. Беркутов… Божечки ж мои! Я даже представить не могла, что он посещает такие мероприятия! Подумать только – один из самых богатых людей России фланирует между идиотскими картинами пьяного художника… Может, ещё и купить собирается что-нибудь за бешеные деньги?

Но мне на это плевать. Пусть хоть все скупит. Я улыбнулась, показав свои идеально белые зубы:

– Ева. Просто Ева.

– Что ж, просто Ева, – Данила подставил локоть. – Хотите, покажу вам мою любимую картину кисти присутствующего здесь обалдуя?

– Очень хочу, – соврала я, деликатно прильнув к кавалеру. Соблюдай дистанцию, детка, не жмись так близко! Главное, не спугнуть этого беркута, главное, не подпускать его на короткую дистанцию, но и из вида не выпускать!

Такой добычи мне ещё не попадалось…

Через несколько минут мы молча стояли перед картиной и смотрели на неё. Правду говорят: если долго вглядываться в бездну, она начнёт смотреть на тебя. Выглядела бездна классическим примером ташизма, а именно: как будто взяли ярко-жёлтых цыплят, сварили их и раскатали в пастилу, а потом наломали её и хаотично набросали на холст поверх малиновых волос, которые Рапунцель-эмо срезала, чтобы пожертвовать онкобольным детям. Всё это на чёрном фоне, как будто Белинский был идолопоклонником Малевича.

Данила склонил голову к плечу и спросил тихо:

– Вам нравится?

– Это уже даже не концептуально, – выдохнула я, подавив в себе желание рассказать про цыплят и Рапунцель. – Это так… безнадёжно!

– Да. Вы понимаете меня. Пожалуй, я куплю её.

Прищурившись, я шагнула ближе к холсту, чтобы разглядеть цену мелкими циферками. Две тысячи. Пожала плечами:

– Ну, за две тыщи рублей да. Я бы тоже купила.

Данила расхохотался, совершенно не заботясь о том, что все разом обернулись на него:

– Вы шутница! Матвей! Матя! Я покупаю твоё «Отчаянье»!

Вытаращив на него глаза, я пыталась понять – шутит он или всерьёз? Нет, похоже, совершенно серьёзно! Он собирается купить эту мазню. Ну ладно, мне с ним не жить и на раскатанных в пастилу цыплят не любоваться. Хотя даже за те несколько недель, что я планирую провести с Данилой, эта картина может расшатать мою психику…

На заявление баритона сам художник не откликнулся, зато прибежала крепкая, плотненькая и квадратная женщина средних лет с короткой стрижкой и возбуждёнными глазами:

– Данила Алексеевич! Вы мой добрый гений! Картой или чеком?

– А наличные вы не рассматриваете, Вика? – усмехнулся Данила, вытаскивая чековую книжку и ожидаемый Паркер. – В рублях или в валюте?

– В рублях, Данилочка Алексеевич! Сто сорок тысяч для круглой суммы!

– Сколько?! – не выдержала я.

– Две тысячи долларов или сто сорок тысяч рублей, – холодно ответила Вика. Я прикрылась бокалом, чтобы не рассмеяться в ответ. Интересно, сколько времени потратил Матвей Белинский на создание сего шедевра? Минут пятнадцать? Или двадцать? Я тоже такие могу клепать!

Надо озадачиться.

А Данила, выписав чек, снова обратился ко мне:

– Ева, у вас есть какие-нибудь ещё интересы на данном мероприятии? Или вы выполнили обязательную программу, и я могу с чистой совестью вас похитить?

– А у вас есть предложение, от которого я не смогу отказаться? – я поставила полупустой бокал на поднос официанта и приняла протянутый мне локоть.

– Смею надеяться.

– А потом я исчезну навсегда, и никто больше не найдёт моё бренное тело? – в тон продолжила я. Данила хмыкнул:

– Ева, давайте поступим так: я сделаю вид, что хочу показать вам во-о-он те дальние рисунки раннего Белинского, а вы украдкой откроете на смартфоне Яндекс и посмотрите, что пишут обо мне СМИ.

Хорош, чертяка! И знает это, и красуется. По-моему, всё начинается очень даже неплохо. По крайней мере, у нас завязался разговор. Продолжим же беседовать.

– Нет, этого делать я не буду. А вдруг вы подчищаете все нежелательные статьи и упоминания в жёлтой прессе? Лучше расскажите мне сами.

Данила внезапно озадачился. Почесал щетину на подбородке и усмехнулся:

– Ладно. Но вы сами напросились! Я собираюсь пригласить вас в людное место, нас туда отвезёт шофёр, потому что шампанское, потом он же довезёт до любого места, которое вы обозначите, но в пределах Санкт-Петербурга. Что ещё? Не женат. Не педофил. Не ем маленьких детей на завтрак, а красивых девушек на обед…

– Сто тридцать восьмая строчка Форбс, – подсказала я. Данила деланно оскорбился:

– Где такое написано? Сто тридцать пятая, между прочим!

– Жалуйтесь на Яндекс! – фыркнула я.

– Вот ещё! Я придерживаюсь мнения, что сам о себе и так знаю правду, а что пишут в интернете – мне строго параллельно.

Хм-хм, а ведь отличное мнение! С этим беркутом мне будет хотя бы интересно.

– Так что, Ева, вы согласны разделить со мной этот вечер?

Я подняла взгляд, посмотрела в его глаза, и мне очень понравилось то, что я там увидела: интерес. Похоже, рыбка заглотила крючок и теперь трепыхается на конце лески. А рыбка не простая – золотая! Такую я искала почти два года. Данила Беркутов станет финальным аккордом моей деятельности на территории России. Потом я уеду за границу…

– Я согласна, – сказала будто бы с неохотой, а на самом деле внутри всё вскипело бурлящей радостью. Словно шампанским залилась! И пьянящее ощущение предстоящих развлечений… Беркут очень даже хорош собой, с ним и притворяться не надо, оргазм сам собой словлю! – А куда мы поедем?

– Время обеда, Ева, а я никогда не пропускаю обед! Вы голодны?

– Если честно, шампанское распалило аппетит, – призналась я. Интересно, какую кухню любит Беркутов? Хоть бы не грузинскую, а то придётся вместо часа пахать в спортзале два часа!

Данила повёл меня на выход мимо гостей, которые пытались (а некоторые весьма успешно) на серьёзных щщах задумчиво рассуждать о модной мазне художника Белинского, а сзади семенила Вика, что-то бормоча об экспресс-доставке на дом купленного полотна. Но, наконец, мы от неё отвязались, и спустились по ступенькам на улицу. Буквально через несколько секунд подъехал тёмный джип с ярко сверкающим хромовым кенгурятником, с тонированными стёклами, квадратный, угрожающий и блестящий.

Явно не прошлогодней коллекции тачка. А что за марка?

Я присмотрелась к знаку на капоте и удивлённо спросила:

– Какая-то новая марка машин? Что за Пуш?

– Прошу заранее меня простить, но это Пук, – с улыбкой ответил Данила, глядя, как шофёр – совсем молодой парень моих лет – выходит, чтобы распахнуть перед нами заднюю дверцу. Салон машины был похож на старенькое такси, но зато с кожаными сиденьями. Я подозрительно спросила:

– И какого года выпуска этот прости господи Пук?

– Думаю, он несколько старше вас, – небрежно бросил Данила, готовясь подсадить меня. Но я воспротивилась:

– Ну нет! Я ещё жить хочу!

– Ева, вы хотите меня обидеть? – в его тоне не было обиды от слова совсем, зато послышалось удивление. – Мои машины абсолютно безопасны – они проходят техосмотр, обслуживание в гараже в срок. А Константин – водитель от бога, так что ничего не бойтесь и садитесь!

– В случае чего моя смерть будет на вашей совести, – пробормотала я, опершись на руку беркута, и забралась на заднее сиденье. В машине приятно пахло отдушкой и натёртой каким-то средством кожей. Хлопнули дверцы, водитель обернулся на Данилу, и тот, развалившись на сиденье рядом со мной, кивнул:

– В «Мы женаты».

Мотор заурчал, как большой, сытый и довольный тигр, и машина плавно тронулась с места. А я, положив клатч на колени, закинула ногу на ногу и спросила с умеренной дозой любопытства в голосе:

– Это такой намёк? Оригинальное предложение руки и сердца?

– А вы бы согласились вот так, сразу, в первый день знакомства? – Данила откровенно смеялся, и я обрадовалась. Он любит подшучивать и иронизировать. Это хорошо. Гораздо лучше, чем иметь дело с таким занудой и сухарём, как Родик Алимов из Оренбурга. Вот уж кто любил докапываться до слов да искать во всём двойное дно…

Откинувшись на сиденье, я улыбнулась. Это будет славная и очень быстрая охота!

– Если у нас сходятся вкусы в искусстве, то и во всём остальном сойдутся, – ответила сдержанно и добавила: – Но в первый день знакомства выходить замуж это перебор. Дня три надо всё же подумать!

– Мне нравится ваш юмор, Ева.

Данила взял мою руку в свои ладони, склонился к ним, поцеловал кисть. Не сосчитать, сколько раз мужчины целовали мне руки… А тут… Словно искра пробежала между нами. Очень такая конкретная искра, которую я думала больше никогда не ощутить: слишком много игры в моей жизни. Я и сама перестала понимать, когда работаю, а когда просто живу…

– А название ресторана – это игра слов. Мы женаты – мы же на ты! Так что предлагаю перейти на ты.

– А я соглашусь, – усмехнулась. – Раз уж сам ресторан советует!

– Вот и отлично.

Он поднял взгляд на меня, и его глаза блеснули. Какие у него глаза… Эпитетов не хватает! Красивые – банально, обворожительные – глупо, восхитительные – пошло… Голубые, глубокие, как озёра (боже, пафос тебе не идёт, Ева!), и тёплые, как наши дальневосточные ключи.

– Костя! Остановись вон там!

Я машинально взглянула туда, куда Данила указал, и спрятала улыбку в волосы. Цветочный магазин. Конечно, начинается стандартный набор соблазнения девушки… Цветы, шампанское, мелкие подарки, потом какой-нибудь концерт или приватная вечеринка у местной звезды экрана или сцены, на третьем или четвёртом свидании – секс, а уж после него… Всё зависит только от фантазии мужчины!

Думаю, Данила пойдёт этим самым проторенным путём, так что сюрпризов быть не должно.

– Я сейчас, – бросил мне беркут, когда машина остановилась у бровки тротуара. Выскочил из джипа, направился к магазину. Розы или лилии? Или вообще орхидеи. Данила любит шик и лоск. Дорогие хрупкие цветы как раз в его стиле. Тюльпаны для такого мужчины слишком просты, а герберы слишком строги. Хотя розы универсальны, поэтому вполне возможно, что беркут не заморочится выбором…

Он вернулся быстро, сел рядом со мной на сиденье и протянул мне… горшок с пышной россыпью листьев – снизу зелёных, сверху ярко-алых. Я, по-моему, даже икнула негламурно от изумления, потом спросила:

– Это цветы?

– Это пуансеттия, – невозмутимо ответил Данила. – Кость, поехали!

Вот честное слово, не ожидала от него!

Цветов в горшке мне ещё никогда не дарили… Я даже не знала, как среагировать, поэтому по привычке сунула нос понюхать. Цветы не пахли. То есть совсем. Лёгкий аромат листьев и всё. Однако… Пришло подозрение, что ресторан меня ждёт не пятизвёздочный.

– Данила, а вы всегда дарите девушкам вот такие цветы? – поинтересовалась как будто между прочим, расправляя нижние листочки.

– Букет завянет, ты его выбросишь и забудешь. А эта малышка простоит хотя бы годик. Ева, мы перешли на ты или нет?

– Перешли, – кивнула, устраивая горшок на коленях. – Просто всё так неожиданно…

Да, вот эта линия мне нравится. Немножко растерялась, приятно удивлена. Держусь на расстоянии, рассматриваю. Доля кокетства, и дело в шляпе! Мужчины не любят добычу, которая сама запрыгивает в рот.

– А, по-моему, всё ожидаемо, – усмехнулся он, придвигаясь ко мне. Я слегка отстранилась, в глубине души страстно желая, чтобы он меня поцеловал. Но так нельзя! Не на первом свидании…

Данила снова завладел моей рукой, теперь приблизил её к губам ладонью вверх, защекотал щетиной. Где-то в животе образовался вакуум, который засасывал в себя всю мою волю, до того составлявшую стальной стержень, державший тело вместо позвоночника. Я готова сдаться и отдаться. Всего от прикосновения губ к ладони! Люди добрые, что же это делается?! Спасите-помогите-горю!

Губы скользнули по запястью, по руке к сгибу локтя, и я ощутила дыхание в своём декольте. Нет-нет-нет! Пнула внутреннее желание, крутившее живот, и одновременно шлёпнула Данилу пуансеттией по голове, как гопника веником. Застыла. Чёрт! Цветок жалко…

– Эй!

– Ой, прости! – пропела сладенько, снова укладывая растрепавшиеся листочки. – Не слишком сильно стукнула?

Данила потёр макушку, отодвигаясь, и я заметила, как он пытается скрыть усмешку. Это ему удалось, и я услышала сердитое и даже почти злое:

– Девчонка с рабочих окраин! Тебя не учили говорить «нет» вербально?

– Мне назвать тебя гопником? Разве тебя не учили, что свои обещания надо выполнять? – ответила холодно.

– Это что я такого обещал? Я сказал, что не ем девушек, но не обещал, что не буду приставать, – фыркнул Данила, снова развалившись на сиденье.

– Хм, а ведь правда, – в холодность голоса я подпустила чуть ехидцы. – Так что, получается, я зря тебя стукнула? Ну прости меня ещё раз, давай, можешь меня насиловать!

Он косо глянул на меня, а потом рассмеялся:

– Один-ноль в твою пользу, просто Ева! Ладно, не злись! Примешь мои извинения?

– Приму, если извинишься.

– Извиняюсь.

– Принято, – улыбнулась я. Один-ноль. Ха, как же! Не меньше трёх в мою пользу, правда, Беркут пока ещё не понял этого. И, надеюсь, в ближайшие несколько месяцев не поймёт.

В ресторане было очень уютно. И что поразило меня больше всего – там были книги. Целая стена книг! И стояли они настолько вразнобой, что у меня заболела душа перфекциониста. Я бы всё по росту расставила, а то прямо смотреть невозможно! Но, когда мы сели за столик у книжного стеллажа, я заметила бандероль с надписью: «Книги расположены по алфавиту», и она меня успокоила. Немного. Терпеть не могу, когда всё перемешано не пойми как. Алфавитный порядок всё же лучше, чем никак…

– Ева, ты выберешь свой салатик? – спросил меня Данила, протягивая отдельный листок из меню. Я возмутилась:

– Как это «мой салатик»? У тебя не хватает денег на полноценный обед?

Беркут фыркнул от смеха:

– Конечно, хватает! Но я не думал, что… В смысле, девушки всегда берут салатик и воду без газа!

– Где мой цветок? Мне срочно надо стукнуть тебя!

– За что? Меня-то?

– За маскулинизм! Ещё скажи, что салатик – это женская еда, а мясо – мужская!

– Какие глупости! Я не претендую на мясо в эксклюзиве, – он со смехом протянул мне другой листок, на котором был список блюд из свинины и рыбы. Я взяла с гордым и независимым видом и сказала торжествующе:

– Так-то лучше.

Но не выдержала пафоса и хихикнула. Данила покрутил головой, подзывая официантку жестом:

– Бутылочку игристого, пожалуйста, и картофельный салат. Ева?

– Да, мне тоже.

Я увлеклась чтением меню, которое было составлено в стиле анонсов кинотеатра. Знакомые фильмы и, похоже, вкусные блюда… Телятина, м-м-м! Хочу телятину с муссом из пармезана! Об этом я и сообщила официантке, а Данила подколол меня:

– И стейк из лосося с говяжьими рёбрышками? Да?

– Посмотрим, хватит ли телятины! – фыркнула я. – Но, в принципе, нет ничего невозможного!

Когда официантка ушла, я любовно погладила пуансеттию по верхним, красным листочкам и спросила как бы между прочим:

– Данила, а чем ты занимаешься в жизни?

– Я? – он откинулся на спинку стула и пристально посмотрел на меня голубыми талыми льдинками глаз. – Играю в гольф, путешествую, веду инстаграм, посещаю модные вечеринки… Ещё?

– Боже, да ты прожигатель жизни! – рассмеялась я. – Если честно, думала, что ты скажешь: «Занимаюсь бизнесом!»

– А чего им заниматься? – Данила сделал жест рукой, будто отмёл все заботы далеко и надолго. – У меня целый штат директоров, два адвоката и личный бухгалтер. Я могу себе позволить жить на широкую ногу.

– А вдруг они у тебя крадут? – улыбнулась.

– Крадут, конечно, куда ж без этого… Но не зарываются. Пока.

– Это дзен?

– Это русский дзен, – он взял бутылку игристого и налил в два бокала: – Попробуй, оно лучше, чем шампанское на выставке.

– Так не бывает!

– Попробуй.

И я попробовала. Никогда не думала, что Просекко может быть вкуснее французского шампанского! Но факт. За дегустацией я расслабила булки и получила прямо в лоб вопросом:

– А ты, Ева, чем занимаешься в жизни?

Глава 2. Тайные демоны Евы Зуевой

Конечно, у меня было много заготовок ответов на этот вопрос, но захотелось ляпнуть: «Охочусь на богатеньких мужчинок!» Прогнав эту мысль, я улыбнулась дежурно:

– Вообще-то я окончила экономический колледж, а сюда приехала поступать в университет.

– Как интересно! В какой именно?

– В экономический, – ответила я тоном Люси из известного фильма. Данила прикрылся бокалом и что-то профырчал. Чёрт, какой тут есть экономический университет? А он вообще есть? Нет, не может быть, чтобы в Питере не было экономического университета! В общем, не суть. Погуглю потом, уточню, а пока надо перевести стрелки.

– Никогда не думала, что у нас в стране можно играть в гольф.

– Ещё как можно, – протянул Данила. – А ты умеешь? Играла когда-нибудь?

– Не-е-ет…

Сейчас скажет: «Я тебя научу».

– Ну так я тебя научу. Согласна?

Как предсказуемо…

– Конечно!

Надеюсь, энтузиазм в моём голосе сразил его наповал! Ох, не переиграть бы… Гольф – штука для меня новая. Вот в бильярд играть я люблю. Одни только позы, которые можно принимать, готовясь загнать шар в лузу, чего стоят! Ни один мужчина не оставался безразличным!

Картофельный салат оказался безумно вкусным, а ведь меня ждала ещё и телятина. Пока мы ели его, Данила рассказывал о том, как надо правильно расставлять ноги при замахе клюшкой. По всему выходило – гольф очень весёлая игра! Пока мы ждали основное блюдо, у Данилы пиликнул телефон. Глянув на экран, он усмехнулся и сказал:

– Что-то папарацци обленились в последнее время. Уже почти час прошёл, а фотки выложили только минуту назад.

– Тебя снимали? – полюбопытствовала я, приканчивая бокал игристого.

– Нас, детка!

Он протянул мне смартфон, и я прочитала на экране: «Знаменитый далеко за пределами нашего города эпатажный миллионер Данила Беркутов посетил сегодня выставку не менее эпатажного художника-абстракциониста Матвея Белинского. С выставки наш самый завидный холостяк страны не только унёс купленную за бешеные деньги бездарную мазню, но и увёл прекрасную брюнетку, имя которой нам пока неизвестно. Пока! Мы обещаем не оставить вас, дорогие подписчики, наедине с вашим любопытством и уже проводим собственное расследование. Скоро мы узнаем всё об обладательнице длинных ног и голубого платья от Прада».

– Прада! – фыркнула я. – Тоже мне, специалисты!

– А что, это не Прада? – деланно удивился Беркут.

– Представь себе. И вообще… Только не говори, что ты разбираешься в моде!

Данила вернул свой телефон и принялся листать странички на экране:

– Я доверчивый, я верю блогерам.

– Ну да, ну да, – рассмеялась. А сама с досадой подумала, что блогеры сведут меня с ума. Рановато они принялись за меня… Всё же видно, что город большой. Раньше сплетни просачивались в прессу и интернет не раньше, чем через неделю. А тут придётся следить за собой и быть настолько безупречной, насколько это в принципе возможно. Ах да, и прятаться, прятаться!

Впрочем, непохоже, что Данилу расстраивает такое внимание. Похоже, его как раз расстроит забвение…

Его рука накрыла мою ладонь. Я взглянула на Беркута и прочла в его глазах то самое, моё любимое, ожидаемое с нетерпением возбуждение. Он спросил:

– У тебя были планы на этот вечер?

– Ну вообще-то… – начала я, выдержала хорошо просчитанную паузу и улыбнулась: – Я их отменю, если ты предложишь что-нибудь поинтереснее.

– Вполне. Как ты относишься к лошадям?

На этом месте я, привыкшая к неожиданностям, к игре, к внеплановым ситуациям, всё-таки вздрогнула. Хотя после пуансеттии чего уж там… Неужели мне предстоит конная прогулка? К этому меня жизнь не готовила!

– Я очень люблю лошадей! – ответила с запинкой, но с энтузиазмом. И добавила чуть тише: – Издалека.

Фыркнув, Беркут успокоил меня:

– Ты полюбишь их вблизи, обещаю. Будет весело!

– Особенно когда я упаду в десятый раз, – согласилась я.

– Я не дам тебе упасть.

Это обещание вкупе с лёгким гладящим касанием руки отчего-то умилило меня. Выбрала эпатажного миллионера – будь готова прыгать с парашюта и надевать акваланг. А вообще, становится даже интересно: что ещё придумает Данила для развлечения?

– Это обнадёживает, – ответила я и отобрала у него ладонь. Официантка принесла телятину для меня, роскошный стейк с овощами для Беркута и хлебушек. У меня есть полчаса, чтобы привыкнуть к мысли: меня сегодня посадят на лошадь.

Но я так и не смогла представить себе эту картину.

В принципе, ещё тогда, давно, когда мне в голову пришёл план робингудства в пользу бедных, то есть меня, я знала, что пойду на многое. Я была готова врать и изворачиваться, терпеть, улыбаться сквозь силу, говорить «да», когда хочется блевать, потому что огонь в груди не унимался, жёг, выжигал дотла. Этот огонь можно было погасить только одним способом: обставить, обмануть, восторжествовать, забрать то, чем гордится мужчина. И нет, не деньги – они вторичны. Забрать то ощущение вседозволенности, которое рано или поздно приходит к любому мужику, поднявшемуся на недосягаемые высоты власти.

Я много читала – самосовершенствовалась каждый день, качала мышцы – оттачивала тело, училась управлять в сексе – с каждым новым любовником, я собиралась стать идеальной. Но никогда не думала, что мне придётся ездить верхом.

Конюшня, в которую привёз меня Данила, находилась в сосновых борах на севере города возле посёлка Лисий Нос. Название мне сразу понравилось. Было в нём что-то лукавое и мимимишное, заставляющее улыбнуться. Но улыбаться не хотелось. Хотелось спрятаться, укутавшись в одеялко, чтобы не тащили насильно на страшного зверя…

– Чувствуешь?

Данила помог мне выйти из машины и обвёл рукой окрестности с таким видом, будто лично принимал участие в создании этих деревьев, этой травы и этих деревянных сооружений, часть из которых я легко идентифицировала как манеж, дом и денники. В леваде паслись лошади, на песке в круглом загоне возле манежа тоже бегала по кругу лошадка на длинном поводе. Пахло хвоей, опилками и ещё – тем специфическим запахом, который бывает в зоопарке.

– Чувствую, – из вредности ответила. – Аромат навоза.

– Ева! – Беркут рассмеялся и подставил мне локоть. – Вдыхай полной грудью, только посмотри, какой тут чистый воздух!

– На воздух нельзя посмотреть, – нервно возразила я.

– Не умничай, золотце, – фыркнул Данила. – Тебе не идёт.

Да, я часто слышала это от мужчин. Улыбайся, девочка, будь красивой, закрой ротик, на тебе денюжка, купи серёжки… И ты улыбаешься, стараясь, чтобы это не выглядело, как гримаса, молчишь, хотя очень хочется всё высказать в лицо, берёшь платиновую карточку и мстительно выгребаешь с неё доллары на серёжки, колечко, браслетик, а к ним кофточку, а к кофточке брючки, а к ним туфли, а к туфлям сумочку «потому что моя старая сумочка к этим туфелькам не подходит, котик!»

– Смотри, это Осень.

Я с отвращением уставилась на коричневую лошадь. Конечно, она была красивой – тёмно-рыжая в белые пятна шерсть лоснилась, переливаясь на солнце, чёрная грива, заплетённая в тонкие косички, элегантно свешивалась на один бок, тонкие ноги равномерно перебирали по песку загона… Но это была лошадь, и я её боялась. Однако вежливо ответила:

– Очень милая лошадка.

– Перспективная кобылка. Думаю в этом году свести её с Вольтером.

По следующему взмаху руки я повернула голову налево и увидела очень необычную лошадь – серую с белой гривой. Паслась эта отрада эстетизма в отдельном загоне. Словно почувствовав, что о нём говорят, Вольтер вскинул голову и тонко заржал, задирая хвост.

– Вот он, мой Вольтер! Смотри, какая масть, очень хочу получить такого же жеребёнка. А знаешь, какой он послушный! Вот поедем кататься, я покажу, что Вольтер умеет!

– А стихи он пишет? – пробормотала. Беркут обожает лошадей, с ума сойти! Нет, нафиг, нафиг… Хоть этот мужчина и перспективный, как его лошадка, но надо соскакивать. Я не выдержу этого увлечения больше одного раза. Да и одного раза, наверное, тоже не выдержу.

– Стихи? Нет, стихи вроде бы не пишет. А мы его спросим.

Спросим, ага. Когда будем скакать по полям.

– Золотце, пойдём, я покажу тебе, где можно переодеться.

Боги… За что мне всё это? Я очень сильно постаралась замаскировать обречённый вздох под энтузиазм и бодренько улыбнулась:

– Переодеться это я могу. Всё никак не могла понять, как мне в платье на лошадь садиться.

– У нас должны быть запасные костюмы для верховой езды. Пошли в дом.

И мы пошли в дом, где Данила передал меня из рук в руки молодому человеку с гусарскими усиками, велев экипировать как следует. Парень проводил меня в одну из комнат на втором этаже, распахнул шкаф и удалился. Я застыла перед вешалками, ошеломлённо глядя на экипировку. Интересно, как я буду выглядеть в бриджах? Обтягивающие штаны – удачная находка модельеров. А вот толстовки… Это издевательство над женщиной. А ведь ещё вроде бы надо сапоги?

Кошмар.

Сапоги я точно не выдержу…

Когда я вышла из дома в полном облачении наездницы, чувствовала себя, мягко говоря, неуютно. Сапоги из натуральной кожи издевательски поскрипывали при каждом шаге, и мне слышалось в этом скрипе пение: «У-па-дёшь! У-па-дёшь!» А гусарский парень дал мне палочку с кожаной нашлёпкой, и я не нашла ничего лучше, чем нагло похлопывать ею по голенищу. Но, увидев Беркута, перестала, устыдившись. Он выглядел великолепно. Настолько, что Солнце померкло, скрывшись от обиды за облако. И даже в каске Данила не выглядел смешно – он был похож на бога. Этого, как его… С крылышками на шлеме… Или это был не бог? От волнения всё вылетело из головы, остался только этот несчастный шлем с крылышками.

– О, Ева! – окликнул он меня, подняв солнечные очки на лоб. – Слушай, тебе очень идёт этот костюм. Впрочем, я и не сомневался.

– Бриджи украсят любую женщину, – вежливо ответила я, стараясь не смотреть на корпулентную женщину с обтянутым бриджами необъятным задом. И лошадку, на которую клиентка собиралась взгромоздиться, стало очень жалко. Но я быстро задавила в себе жалость, увидев, как к мадам подводят огромное животное с кряжистой спиной и крепкими ногами. Как это называется? Першерон? Не знала, что на них можно ездить… Тем лучше для всех.

– На тебе они смотрятся просто потрясающе, – пробормотал Данила, целуя мою руку. На секунду я зависла, потом вспомнила – мы всё ещё про бриджи. Спросила:

– А у меня будет каска?

– Обязательно, – пообещал он и махнул рукой. Гусарский парень резво притащил элегантную каску с ремешком, Данила самолично на меня её натянул, застегнул, и я мгновенно почувствовала себя полной дурой. Но – дурой, защищённой от неприятностей. Впрочем, это ощущение испарилось, как только мы подошли к леваде.