Читать книгу: «Птичка, успевшая улететь», страница 3

Глава 6

Дания

Я прочитала много… очень много любовных романов. Так что теоретическая база у меня богатая, но вот практики – просто по нулям. Я все время стараюсь переложить то, что знаю, на реальную жизнь, но картинка все равно сбоит. Как будто я пытаюсь срисовать что-то на свет, но постоянно неаккуратно смещаю листы. И выходит иллюстрация от нейросети. Вроде на людей похоже, и даже красиво выглядит, но то пальцев шесть, то глаз поплыл.

Боже… Запутавшись в собственных размышлениях, я спотыкаюсь о ступеньку. Руслан, дернув мою руку наверх, удерживает меня от падения.

Я смущенно улыбаюсь и бормочу:

– Спасибо.

– Должна будешь, – хмыкает он.

Сиплый грубый голос снова вызывает отторжение. То ли сам по себе, то ли дело в словах, которые он произносит.

Не знаю, Капралов сильно меня путает. Сначала впрягается в драку ради незнакомой девчонки, потом защищает, как умеет. Потом тут же щиплет за ягодицу и бесконечно сыплет пошлостями и грубостями. Хотелось бы сложить о нем какое-то мнение, но этот парень не дается. Все время меняет окраску. Как картинка, которая варьируется в зависимости от угла, под которым на нее смотришь.

Чтобы скрыть смятение, фыркаю и отворачиваюсь. Запоздало думаю о том, что Рус снова может расценить это как пренебрежение. Не уверена, насколько это правда.

Украдкой бросаю на него внимательный взгляд. Короткая стрижка, аскетичный спортивный лук. Нет, все-таки гопник и хулиган. И дело даже не в одежде. Просто есть в нем что-то… животно-маскулинное, но приправленное неблагополучностью.

Рус поворачивает голову и ловит меня в зрительный капкан. Черные глаза смотрят требовательно и пронзительно откровенно. Отвернуться я не смею, хоть мне и очень хочется. Мне стыдно, но я не хочу, чтобы он прочитал все, о чем я думала.

Спасает только очередная ступенька, о которую я запинаюсь.

– Аккуратней, птичка, – усмехается Капралов, впрочем, совсем не весело.

Когда мы заходим в класс, все снова затихают. Смотрят оценивающе, но так, будто им совсем не интересно. И молчат. Внутренне я ликую. Получается! Схема до того рабочая, что мне даже смешно. Надо было придумать себе парня раньше.

Садимся с Русом за привычную уже парту, а он снова наклоняется и целует меня в щеку. Этот невинный чмок выходит таким громким и провокационным, что я невольно вздрагиваю. Смотрю на Капралова и насильно заставляю себя улыбнуться.

Взгляд Руслана, наоборот, стекленеет. Если одноклассников я обманываю запросто, то его не очень получается. И это кажется мне странным. Почему агрессивный волчонок иногда такой чуткий и ранимый?

Моргнув, заставляю себя отвлечься на телефон. Я вполне могла нафантазировать себе что-то несуществующее.

Когда фокусируюсь и вчитываюсь в сообщения, то невольно широко улыбаюсь и закатываю глаза.

Марат Читаев: Я подсел на твой сериал, Дань. Че у вас там с гопником?

Книжные ожиДАНИЯ: Марик, он вообще-то рядом сидит.

Марат Читаев: Рили???

Марат Читаев: Ой, скажи еще, что у тебя все сообщения на экране выскакивают.

Марат Читаев: Ты что, не тревожная?! Не скрыла текст уведомлений?

Марат Читаев: ахаххахааха

Книжные ожиДАНИЯ: Да скрыла, угомонись, дурачелло. Просто Рус реально сидит со мной за одной партой прямо сейчас, будет неловко, если увидит.

Марат Читаев: Рус…

Марат Читаев: Как романтично, я в обмороке!

Книжные ожиДАНИЯ: Ой, все.

Марат Читаев: У него на аватарке ни черта не видно, сфоткай своего парня.

Книжные ожиДАНИЯ: Он не мой парень!

Марат Читаев: Бла-бла-бла……

Марат Читаев: Мне нужна фотка!!

В этот момент Капралов снова наклоняется, чтобы заглянуть в экран смартфона, который я тут же блокирую. Он спрашивает шепотом:

– Над чем смеешься?

– Друг пишет, – отвечаю так же тихо, потому что математичка уже вещает что-то о выпускных экзаменах.

– Друг?

– Ну да. Друг.

– Парень? – хмыкает Рус. – Который с тобой дружит?

Я зло прищуриваюсь. Марат – это все, что у меня есть. Я никому не позволю смеяться над нашей дружбой.

Поэтому смотрю на него снисходительно и сообщаю:

– Это такие же глубокие и искренние отношения, как и все остальные. Дружбу заводят души, а не тела, у которых есть пол и возраст.

– Ага. Только пол у вас все-таки есть, – саркастично кривит губы Капралов.

Я задыхаюсь от возмущения и оттого шиплю излишне агрессивно:

– Если в твоей ущербной картине мира нет места здоровым отношениям между мужчиной и женщиной, я совсем не удивлена!

Руслан смотрит на меня своими смоляными глазами, а потом безо всяких эмоций отводит взгляд. Кажется, записывает что-то за учителем.

Поначалу я испытываю облегчение. Но потом приходит чувство вины, и этот сменщик мне совсем не нравится.

Неуютно, некомфортно, гадко. Я перегнула?

Исподтишка бросаю на Руса взгляд. Профиль каменный. Ни одной эмоции. Робот он, что ли?

Улучив момент, я беззвучно двигаю стул ближе к нему и жду реакции. Ее, конечно, нет. Охваченная тревожным ощущением, игнорирую то, что друг продолжает бомбить меня сообщениями, от чего смартфон постоянно конвульсивно вздрагивает.

И вдруг я кладу ладонь на колено Руслана под партой. Нога, которая до того беспокойно тряслась, замирает. Весь остальной Капралов, кажется, тоже сохраняет неподвижность.

Шепчу:

– Прости.

Руслан молчит. А когда смотрю на него, просто прикладывает указательный палец к губам. Я слушаюсь.

И весь урок периодически на него поглядываю. Но чувствую не то чтобы стену… Скорее, забор с дырой, из которой торчит арматура. Вроде бы влезть можно, но точно поцарапаешься, а может, и инфекцию занесешь. Так что лучше не соваться.

Когда геометрия заканчивается, и Капралов тут же подрывается с места, я хватаю его за пальцы. В ответ на ожесточенный взгляд поясняю:

– Вторым уроком алгебра. В этом кабинете, – и добавляю уже тише. – Не сбегай, пожалуйста.

Что-то подсказывает мне, что я давлю куда-то в нужное место. Но мне отчаянно необходима эта манипуляция. Не могу его отпустить сейчас, просто не могу!

Слишком хорошо понимаю, что я в безопасности только рядом с ним. Просто всеми рецепторами чую, что, стоит мне остаться одной, получу сполна. Впрочем, скоро мне приходится в этом убедиться.

.– / -. .– – .. .... / …– .. –.. -. .-.– ....

Руслан садится обратно и достает телефон. Сползает на стуле пониже, широко расставив колени, натягивает ворот худи на подбородок и отстраненно пялится в экран.

Я закусываю губу и надавливаю зубами посильнее. Нащупываю на запястье резинку и щелкаю себя по коже.

С облегчением ощущаю, как нарастающее напряжение отпускает, подобно убегающей волне. Проделываю тот же фокус еще несколько раз и, окончательно успокоившись, решаюсь исправить ситуацию. Двигаю свой стул ближе к Руслану и кладу обе руки ему на бедро. Наклоняюсь, чтобы заглянуть в лицо, но парень не реагирует.

Тогда я подаюсь еще ближе и шепчу:

– Рус, прости.

– Слышал уже.

Оглянувшись, замечаю, что все, кто не стал выходить на перемену, внимательно слушают. Я настолько близка к провалу, что внутри все холодеет.

Он правда обиделся? Или просто продавливает меня?

Как бы то ни было, выбора у меня нет. Я тянусь к Руслану и шепчу ему на ухо:

– Извини, пожалуйста.

Он не поворачивается, но телефон кладет себе на живот. Ждет чего-то еще?

Я почему-то думаю, что Капралов приятно пахнет. У него какой-то очень классический мужской парфюм. Но ему идет. Кажется, его горячая кожа раскрывает этот типичный аромат каким-то необычным образом.

И я решаюсь поцеловать Руса. Касаюсь только уголка его губ, но меня удивляет, насколько это оказывается приятное ощущение. До этого момента именно он проявлял грубую инициативу, и мне казалось, что Капралов меня заставляет, поэтому к эмоциям не прислушивалась.

Но вдруг понимаю, что на каком-то физическом уровне Руслан мне приятен. Он поворачивается, и наши удивленные взгляды сталкиваются.

Это не человек, это печка какая-то, почему его тело вырабатывает столько тепла?

Помедлив, Капралов накрывает мои руки своей широкой ладонью и говорит тихо:

– Порядок, птичка.

Испытывая облегчение огромной силы, я очень серьезным тоном задаю дурацкий вопрос:

– Капралов… Тебя зовут Капрал? Я бы звала.

– Конечно, – он хмыкает, – в любом городе, в любой компании.

– А почему ты переехал?

О своем вопросе жалею сразу же. Даже когда грубила Русу, не видела у него настолько тяжелого взгляда. Там такая боль и бескрайняя чернота, что по спине ползут холодные мурашки.

Поспешно добавляю:

– Если не хочешь, не рассказывай.

– Не хочу.

Мы все еще сидим очень близко, он держит мои руки, а я упираюсь ладонями ему в бедро. Но именно в этот момент поза становится противоестественной. Неловкость от моего неосторожного любопытства ворует магию, которую, как мне показалось, мы оба успели уловить.

Откашлявшись, я отодвигаюсь. Улыбаюсь несмело и сообщаю едва слышным шепотом, словно снова извиняясь:

– Все слушают.

Капралов смотрит на меня своими черными глазами. А потом говорит, вообще не понижая голос:

– Охренеют подслушивать, родная.

Мои щеки теплеют. То ли от смущения, то ли от того, что человек-обогреватель раздает свое тепло даже на расстоянии.

Глава 7

Дания

После уроков, когда выходим из кабинета, Рус говорит отстраненно:

– Давай провожу тебя, и мне гнать пора по делам.

– Мне не домой сегодня, а к русичке.

– Зачем?

– Пробное занятие, подготовка к экзаменам.

Он хмыкает:

– Ты разве плохо знаешь русский язык?

– Хорошо. Но готовиться все равно надо.

Собираюсь добавить, что и ему бы не помешало, но вовремя прикусываю язык. Во-первых, это вообще не мое дело. Во-вторых, я сама никак не могу понять, почему постоянно его назидательно поддеваю.

Руслан хмурится, проверяет время на телефоне, спрашивает:

– Это надолго?

– Тебе не обязательно меня ждать, если не можешь.

Я киваю в направлении лестницы, и Капралов молча следует за мной. В холл спускаемся в тишине. Судя по залому между бровями, он о чем-то напряженно думает. У выхода останавливаемся, и я снова говорю, неловко пожимая плечами:

– Совсем не обязательно меня все время провожать.

– Да мне несложно… Просто идти надо, правда. У меня сегодня… – Рус досадливо хмурится, и его верхняя губа изгибается, демонстрируя крайнюю степень отвращения. – Блин, короче, психолог сегодня. Его ради меня в этот центр выписали, потому что с прошлым не сложилось.

А потом Руслан вдруг сильно зажмуривается и смотрит на меня как-то удивленно. Произносит медленно: – Ладно, говорить это все было не обязательно. Просто немного волнуюсь за то, как ты дойдешь до дома.

Я улыбаюсь преувеличенно бодро. Вряд ли он считает меня самым приятным в общении человеком, но все равно хочет помочь. Разве это не лишний штрих к портрету?

Говорю беспечно:

– Перестань, не убьют же меня тут. Отсижу занятие и пойду домой. Ходила же как-то, пока тебя не было.

– Да… – заключает Капралов, – и я видел, чем это кончилось. Ладно, птичка, тогда без обид.

Собираюсь еще раз заверить, что обижаться мне не на что, но тут же понимаю, что он имел в виду другое. Потому что Рус обхватывает мой подбородок пальцами и коротко целует в губы. Дыхание сбоит, и я снова нелепо таращусь на него широко распахнутыми глазами.

Отступив назад, он сует руки в карманы худи, подмигивает и уходит.

А я делаю полноценный вдох. Чертов волчонок украл уже сто тысяч моих первых поцелуев, и один из них я даже отдала ему сама.

.-. .– –.. .– .

Обняв себя за плечи, разворачиваюсь и вдруг натыкаюсь на взгляд Ильи. Сидит на маленьком диванчике около раздевалок в окружении наших одноклассников, но смотрит, я уверена, именно на меня. Зависаю всего на секунду, пытаясь распознать, что за эмоции вижу. С такого расстояния ничего не разобрать, но по спине летит неприятный холодок.

Преодолев оцепенение, я делаю шаг и почти бегу к лестнице. Все хорошо. Просто позанимаюсь с русичкой и пойду домой. Пусть Адаменко смотрит, сколько ему угодно.

Взлетаю на четвертый этаж и, запыхавшись, останавливаюсь на пороге кабинета:

– Можно?

Инесса Евгеньевна делает приглашающий жест рукой и говорит:

– Пожалуйста, Чернышевская. С вашей фамилией вход сюда всегда открыт.

Я улыбаюсь и радостно шагаю внутрь. Русичка молодая и даже три месяца была у нас классным руководителем. Хорошее было время. Потом, правда, директор порешал свои вопросы с географичкой, и руководство нашим классом вернули ей обратно.

Если бы кто-то спросил меня, я бы сказала, что категорически против. Но детей никто никогда не спрашивает. Как будто мы тупые несмышленыши и в шесть, и в шестнадцать.

Сажусь за первую парту, которая стоит впритык к учительскому столу, достаю новую тетрадь и складываю ладони под подбородком.

– Ну что, Дания, давайте начнем с того, куда вы хотите поступать?

– На журналистику, – отвечаю с готовностью.

– А куда?

В телефоне я открываю сайт универа и требования к проходным баллам, показываю Инессе Евгеньевне экран. Она хмурится, внимательно изучая данные. Потом решительно кивает:

– Для вас это вообще не проблема. Так что просто поработаем над правильным форматом и фокусом внимания.

Русичка убирает за уши светлые короткие пряди и заверяет меня:

– Пока используем мои пособия, ничего покупать не нужно. Для вас, Дания, главная задача – это понять, комфортно ли вам заниматься со мной.

Я сдержанно улыбаюсь. Она очень смешная. В хорошем, разумеется, смысле. Со всеми учениками на «вы», вежливая, участливая, сама настояла на пробном уроке. Проводит их индивидуально, хоть и групповое занятие одно в неделю у нее тоже есть. В этой школе такой хороший учитель выглядит как что-то инородное.

Телефон в заднем кармане джинсов вибрирует, и я сначала пугаюсь. Совсем забыла, что сунула его туда. Потом вытаскиваю гаджет и мельком смотрю на экран.

Руслан: Все в порядке?

Я невольно закатываю глаза. Интересно, Капрал думает, что без него я вообще не в состоянии выжить? Вряд ли ведь это искренняя забота? Ему как будто рыбку поручили кормить.

– Дания?

– Простите, – вздрогнув, я смущенно улыбаюсь, – отвлеклась.

– Ничего, это нормально. Но постарайтесь не злоупотреблять.

Киваю серьезно, ей в тон:

– Разумеется.

-. . / –.. .– … – .– .– .-.. .-.– ..– -

С занятия выхожу в отличном настроении. Мне очень понравилось, и я сразу говорю Инессе Евгеньевне, что хочу продолжать подготовку к экзаменам именно с ней. Она радуется как ребенок. Несколько раз хлопает в ладоши, но потом, правда, быстро себя одергивает. В моем топе учителей русичка занимает уверенное второе место после трудовика.

Сбегаю по лестнице, предвкушая приятный вечер дома с книгой. Время позволяет, я могу забежать на почту, там уже несколько дней лежит моя посылка, в ней должны быть открытки и ароматические свечи.

Зажгу ту, которая должна пахнуть апельсиновой цедрой и корицей…

Вдруг чувствую толчок в плечо и лечу в стену. Холодный бетон встречает меня равнодушно. Ударяюсь не сильно, но ощутимо.

– Что?.. – выдыхаю потерянно.

– Черныш, ты чего такая неловкая? – спрашивает Артур.

Потирая ушибленный локоть, я мрачно смотрю на Базоева и Адаменко.

Интересуюсь:

– Че надо?

Илья пожимает плечами:

– Да ничего. Ударилась?

Вопрос сбивает с толку. Адам, как зовут его в классе, стоит, сунув руки в карманы джинсов. Смотрит на меня вопросительно в ожидании ответа. Я же не сошла с ума? Они же меня толкнули? Или…

Говорю осторожно:

– Ударилась.

Парни переглядываются, а потом уголок губ Ильи ползет вверх, рисуя на его лице двусмысленную усмешку. Он окидывает меня быстрым взглядом и произносит тихо:

– Ну иди сюда, пожалею.

Отшатнувшись, снова наталкиваюсь на стену. Все внутри холодеет, но я повыше поднимаю подбородок.

Цежу через зубы:

– Руслан узнает, бошки полетят. Ясно?

– А что мы сделали? – спрашивает Артур с ласковой улыбкой.

Адаменко подтверждает:

– Ты споткнулась, мы проявили участие.

Качаю головой в немом изумлении. Какие же скоты.

Разворачиваюсь, чтобы уйти, но Илья хватает меня за локоть и дергает на себя. Склонившись, говорит на ухо:

– Видишь же, что твой цепной пес не может быть все время рядом. Я подожду, Черныш.

А потом поднимает руку и касается моих губ подушечками пальцев, надавливает сильно. Паника изнутри просто ошпаривает. Быстрее, чем успеваю подумать, я открываю рот, чтобы в следующее мгновение укусить его за фалангу.

А потом бегу вниз по лестнице, пока Адам воет за моей спиной и кричит:

– Стерва бешеная!

– Сделай уколы от столбняка, Илюш! – отвечаю, повысив голос, и почти скатываюсь с последнего лестничного пролета.

Вылетаю на улицу и только там перевожу дыхание. Знаю, что никто меня не преследует, но все равно хочу быстрее оказаться как можно дальше от школы. Сворачиваю в ближайший двор и движусь дальше по какой-то путанной траектории.

Прихожу в себя, когда телефон в кармане начинает вибрировать. Принимаю звонок, даже не глядя на то, как определяется номер:

– Да?

– Птичка, как насчет ответить? – слышу низкий голос на том конце.

Отвожу смартфон от лица, чтобы зачем-то прочитать «Руслан» на экране. Я и так знаю, что это он.

– Я… – говорю неуверенно, замерев посреди тротуара, – я в порядке. Просто была на занятии.

Несмотря на стресс, заставляю мозг работать на пределе. Рассказать Капралову о том, что произошло? Ни за что. Во-первых, я страшно боюсь, что он посчитает меня слишком проблемной. А во-вторых, я просто банально жалею его. Конечно, совсем не знаю этого парня, но по обрывкам информации нетрудно догадаться, что жизнь у него не сахар. Социально-реабилитационный центр, психолог, дядя. Не мама и папа, а дядя. Я могу строить миллион догадок, но ни одна из них не выглядит достаточно радужной.

Уверена, что мои проблемы в его жизни – лишние.

– Как прошло? – спрашивает Рус через паузу.

– Эм-м. Хорошо, – ненадолго замолкаю, обводя взглядом незнакомый двор, – русичка классная… Молодая. Ты же любишь молоденьких учителей?

Он хмыкает:

– Запомнила, значит.

Я вздыхаю и чувствую, наконец, что понемногу расслабляюсь. Беру курс на просвет между домами и говорю в динамик телефона:

– Конечно. Не каждый день мой ненастоящий парень сообщает о том, что ему нравятся молодые училки.

– Ауч. Ты ревнивая, Дания?

Задумавшись, замолкаю. Честно говоря, не знаю. Не было возможности проверить. Вдруг понимаю, что губы растянуты в улыбке.

Говорю:

– Очень. Не вздумай мне изменять.

– Об этом уговора не было.

Я передразниваю:

– Договор мы не подписывали, могу новые правила на ходу выдумывать.

В ответ Руслан смеется. Сипло и низко. Потом заключает:

– Нравится, что ты кусаешься.

А я вдруг спрашиваю:

– Можно я приеду?

– Куда?

Я закусываю губу. Идиотка. Фиктивные отношения этого не предполагают. Мы вообще не должны видеться вне школы.

Пинаю ногой опавшие листья и выдавливаю через силу:

– Забудь. Так, дурацкий порыв.

Капралов молчит, и это заставляет меня чувствовать себя еще хуже. Пораженно качаю головой. Как додумалась только?

Но Рус говорит:

– Я адрес скину. Но тут не парк аттракционов, Дань.

– Хорошо, – говорю едва слышно, – я на американских горках кататься и не планировала.

Пока жду сообщение от Капрала, присаживаюсь на ближайшую скамейку. Бездумно листаю книжные каналы, делаю репост нового анонса, стараюсь вернуть себе трезвость ума. Руслан отправляет мне адрес и сообщает, что скоро освободится, но мне все равно придется его подождать.

Я смотрю по карте, где находится центр, строю маршрут. Потом нахожу в интернете фотографии и изучаю здание из красного кирпича с большими окнами, которое ничем не выдает свое назначение. А уже на остановке, когда нужный автобус поворачивает на перекрестке и ползет в мою сторону, я вдруг срываюсь с места, перебегаю дорогу и еду в противоположном направлении.

Дания: Извини, все-таки дурацкая была идея.

Дания: Лучше не буду тебе мешать, встретимся завтра перед школой.

Руслан: Как скажешь, птичка.

Сообщение, вроде бы, не передает эмоциональную окраску, но мне все равно кажется, что я снова его обидела. Сдвигаю рукав свитшота наверх и щелкаю себя резинкой по запястью до ощущения сильного жжения. Делаю это с остервенением. Пусть будет больно, пусть. И через пару минут наконец могу сделать полноценный вдох, потому что на грудную клетку больше не давит невыносимая тяжесть.

Глава 8

Дания

Я все-таки доезжаю до почты и, отстояв огромную очередь, забираю посылку. Надеюсь, что все доехало целенькое, но проверять буду уже дома. Сунув коробку в рюкзак, я иду в свою любимую кофейню. Там всего три столика, но мне нравится кофе и милая девушка за стойкой, так что я часто прихожу туда с книгой.

Но, когда дергаю дверь, она оказывается заперта. Проверяю время на телефоне. Еще ведь должны работать. Упираюсь в стекло ребрами ладоней и максимально приблизившись, чтобы не бликовало, рассматриваю темное помещение. Там никого, и, хоть кофемашина стоит на своем месте, витрина с десертами абсолютно пуста, и я не вижу стаканчиков и бутылок с сиропом. Закрылись.

Разочарованно вздыхаю. Отличное завершение дня!

Внезапно хочется разрыдаться. Полна коробочка.

Прикрыв глаза, я говорю себе: «Спокойно. Возьми себя в руки, Даня. Никто не умер, в этом мире еще есть кофе и милые бариста».

И я снова открываю карту, на этот раз, чтобы найти ближайшую кофейню. Ближайшую работающую кофейню. Она оказывается совсем рядом, но я там раньше не бывала, с почты мне удобнее было идти именно в эту сторону.

Ну, что ж, вдруг это мое новое любимое место? Буду приходить с книгой туда.

Открываю дверь под мелодичный звон колокольчика. Помещение залито приглушенным теплым светом, а на стенах висят гирлянды из огоньков. За стойкой стоит мужчина каких-то внушительных размеров. Косая сажень в плечах и борода, как у викинга. Мда. Это не милая девочка. Но он приветливо мне улыбается и говорит:

– Добрый вечер.

– Добрый, – отвечаю неуверенно.

Скольжу взглядом по плакатам в минималистичных рамках, которые украшают стойку. На одном из них нарисованная девочка окунает голову в кружку с кофе, и я фыркаю.

А потом слышу за спиной перезвон колокольчика и знакомый сиплый голос:

– Это последний, Коль. Не только сегодня, а в моей жизни. Они не могут выгружаться в подсобку?!

Сердце почему-то срывается на беспорядочный ритм, и я резко оборачиваюсь. В дверях стоит Рус, держит в руках ящик с пачками молока. На нем темно-зеленый фартук, такой же, как на мужчине за стойкой. Он что, работает тут?

Капралов хмыкает и говорит:

– Ну привет, птичка. Соскучилась?

– Русик? – спрашивает бородач за стойкой удивленно и вместе с тем как-то предупреждающе.

Капралов закатывает глаза, молча толкает плечом какую-то боковую дверь, видимо, в подсобку. Возвращается уже без молока и говорит:

– Коль, это моя девушка.

Подходит и, отводя волосы в сторону, кладет ладонь мне на шею, коротко сжимает. Я в этих знаках не нуждаюсь, и так все поняла. Поэтому улыбаюсь, прислоняюсь к боку Руса и руками обвиваю его талию.

Произношу максимально вежливо:

– Дания. Очень приятно.

Бородач смотрит недоверчиво. Хмурится, от чего его густые брови дергаются навстречу друг другу. Говорит отстраненно:

– Николай.

А сам изучает меня внимательно, даже придирчиво. Лицо, одежда, мои руки на теле его племянника. Абсолютно все подвергается критическому осмотру. Я продолжаю растягивать губы в улыбке, но на самом деле немного робею, поэтому неосознанно жмусь ближе к Руслану. Какой же он горячий, даже через одежду чувствую тепло его кожи.

Николай, кажется, одновременно изумлен и доволен тем, что видит.

Капралов, обнажив стройный ряд зубов, цокает языком:

– Можно не так откровенно разглядывать мою девушку?

Я чувствую, что краснею. Ни за что ему не признаюсь, что слышать это приятно. Как он зовет меня… своей. Хотя, конечно, я понимаю, какую цель Рус преследует.

– Русик, – качает головой его дядя, – фигню не неси. Дания, хочешь кофе?

Отвечаю весело:

– Давайте.

Коля кивает и делает шаг в сторону кофемашины, уточняет:

– Латте?

– Да, пожалуйста.

Я поднимаю голову, чтобы посмотреть на Руслана. Он мой взгляд ловит, мы зависаем на какие-то доли секунды. Есть ощущение, что я уже немного лучше знаю Капрала, поэтому совсем не удивляюсь тому, что в следующее мгновение он наклоняется и прижимается к моим губам. Кажется, впервые во время нашего короткого поцелуя я прикрываю веки. И вдруг оказывается, что это помогает отловить собственные эмоции.

Мне приятно.

Не сдержавшись, я делаю несмелое ответное движение, ловлю его губы. Рус отстраняется в ту же секунду. Смотрит ошарашенно.

– Сироп? Корицу? – спрашивает Коля.

Я моргаю, поворачиваюсь к нему и слабо улыбаюсь:

– Нет, спасибо.

Отпускаю Руслана и иду к стойке. Выглядит логично, потому что я вроде как хочу забрать свой кофе, но, по правде говоря, я просто сильно смущена. Надо снова попросить его больше не целовать меня. Слишком противоречивый процесс.

Но, даже просто думая об этом, я ощущаю, как грудная клетка каменеет. А это значит, что я вру сама себе.

Торопливо обхватываю горячий стаканчик ладонями и отпиваю кофе. Говорю:

– Вкусно! Спасибо. Вообще-то тут рядом была моя любимая кофейня, но она закрылась.

– «Снегири»? – уточняет Коля со смешком. – Классное место, но боюсь, что мы поучаствовали в том, чтобы у них ничего не вышло.

– Почему?

Он кивает в сторону столика, давая понять, чтобы мы переместились туда. Я устраиваюсь на небольшом деревянном стульчике, пока Николай скрывается за стеной и выходит через дверь подсобки.

Рус садится рядом и закидывает руку на спинку моего стула. Под столом наши колени соприкасаются, и я этот контакт как-то по-особенному ощущаю. Как будто все мои мысли оказываются именно там, в моей правой коленке, которую печет от горячего Руслана.

Поэтому, когда Коля спрашивает меня о чем-то, я не сразу понимаю смысл вопроса.

Смутившись, переспрашиваю:

– Что? Извините, отвлеклась.

– Вы вместе учитесь?

– Да, в одном классе.

– Ты с первого класса в этой школе? Как тебе?

Я снова думаю о том, что мое колено касается ноги Капралова. Слишком волнительно.

– М-м-м, – тяну неопределенно, чтобы собраться с мыслями, – да. С первого. Это неплохая школа, просто смотря с чем вы сравниваете. Есть лучше, есть хуже.

Николай приглаживает бороду:

– Я для Русика хотел выбрать что-то достойное, но чтобы было рядом.

– У нас есть хорошие учителя… а есть не очень. Наверное, как везде. Думаю, вы не прогадали.

Капрал выразительно хмыкает, но молчит, смотрит в сторону. Позволяет нам общаться. Мне становится немного обидно. Чувствую себя цирковой обезьянкой. И внезапно думаю – а вдруг он ощущает себя так же? Я ведь тоже требую в школе от него определенной роли.

– После школы будешь куда-то поступать? – снова спрашивает Коля, вцепляясь в мое лицо серьезным взглядом.

Выдохнув, я решаю просто не думать о лишнем. Мне нужно ему понравиться, и я могу это сделать. Играть для этого необязательно, я вижу, что Коля и так удивлен нашей парой. И я вдруг чувствую обиду за Руса в этот момент.

Какое-то время мы ведем светскую беседу. Отвечаю на вопросы, улыбаюсь, рассказываю о планах на обучение.

Потом в кофейню заходят две девушки, и Николай говорит:

– Русик, сделаешь?

Тяжело вздохнув, Капралов все же молча поднимается и идет за стойку. Я провожаю взглядом его широкие плечи и возвращаюсь к лицу его дяди.

– Он тебе нравится? – вдруг бьет в лоб вопросом Коля.

– Рус? – переспрашиваю зачем-то, чуть смутившись. – Конечно. Иначе бы мы не встречались.

– Вы очень разные.

Молчу, ощутив внезапное раздражение. Я и сама это знаю, но ему-то что с того? Приходится напомнить себе, что мне нужно понравиться этому бородачу.

Поэтому начинаю медленно, стараясь подбирать слова:

– Мне это не мешает. Руслан очень хороший. Кажется, лучше, чем вы думаете. Он мне сильно помог.

– Он тебе нравится, потому что помогает?

– Нет, – хмурюсь и прямо смотрю на Николая, – он мне нравится, потому что так случается.

Он хмыкает в бороду и говорит:

– Я понял.

– Вы против?

– Что? Нет, конечно. – Коля бросает взгляд через плечо, чтобы убедиться, что Капралов занят посетителями. – Я знаю, что Русик хороший пацан, просто я за него переживаю.

Улыбаюсь, склонив голову набок:

– Разве я похожа на человека, который может его обидеть?

– Возможно, ты удивишься… когда узнаешь, как легко его обидеть. Но нет, я не об этом. Скорее, просто хочу, чтобы рядом с Русом были правильные люди. А правильная девушка – это вообще предел моих мечтаний для него.

Чувствую, как теплеют щеки. Но уже не от смущения, а от жгучего стыда. Я – ужасная. Николай, конечно, своеобразный, но он действительно переживает за Капрала и хочет для него лучшего. А что он получает? Девочку-изгоя, которая просто юзает его в своих интересах.

– Я… – произношу охрипшим голосом и отвожу взгляд, – я постараюсь о нем заботиться. Вам не стоит переживать.

Говорю то, что от меня хотят услышать. И, признаться честно, чувствую себя хуже с каждым словом. Все заслуживают искреннего отношения. Тепла, симпатии, заботы. И совершенно неважно, сколько человек прочитал книг, как он разговаривает и какую одежду носит. Всем нужно, чтобы их любили. А этому волчонку – особенно.

-– -. .. / -. .– … / .–. – .-. – .–

Когда моего плеча касается широкая горячая ладонь, я вздрагиваю. Смотрю на Руса и слабо улыбаюсь.

Говорю:

– Я домой поеду.

Он кивает и устремляет вопросительный взгляд на дядю:

– Коль? Могу проводить?

Николай внимательно наблюдает за тем, как Капрал подцепляет прядь моих волос и растирает ее между большим и указательным пальцем.

Кивает и кидает коротко:

– Окей.

А потом, когда я прощаюсь с ним и останавливаюсь около выхода, Коля подзывает Руса и что-то тихо ему говорит. Они перекидываются парой фраз, Капралов, кажется, злится, но в итоге соглашается.

Скинув фартук в подсобке, толкает дверь, открывая ее передо мной.

Поначалу идем молча. На улице уже темно и ощутимо прохладно, поэтому я обнимаю сама себя за плечи.

– Замерзла?

– Не думала, что вечером уже так холодно.

Рус начинает расстегивать худи, но я вскидываюсь:

– Не надо!

– Почему?

– Тогда ты замерзнешь.

– Мне обычно всегда жарко.

Отвечаю со смешком:

– Я заметила. Ты очень горячий.

– Надеюсь, это ты о том, что я нереально сексуальный.

Замолкаю и отворачиваюсь. Совсем не против в этот момент, чтобы Капралов подумал, что я страшно оскорблена. Потому что на самом деле он меня волнует. И его сиплые низкие нотки в голосе, и то, что он говорит. Иногда слишком прямо, иногда шокирующе просто. У него есть какое-то особенное пацанское обаяние.

Но все же я слишком хорошо понимаю, что мы друг другу не подходим.

– Ты пошел меня провожать, чтобы уйти с работы? – спрашиваю.

– Я прошел провожать, чтобы проводить, – хмыкает он.

– Тебе… необязательно это делать. То есть я прикрою тебя перед дядей в любой момент, если нужно. Но не нужно делать то, что не хочешь.

– Вроде бы, раньше ты так не заботилась о том, хочу ли я быть твоим парнем?