Читать книгу: «Возьми мое проклятие», страница 16

Глава 8

После короткого совещания, Сорокин с Филиппычем предложили помянуть Кузнецову в кафе «Юнона». В этой провинциальной глуши оно было своеобразным ноу-хау: меню как в ресторане, а обслуживание как в столовой. Проходишь вдоль застеклённых холодильных витрин, тыкаешь пальцем в нужные блюда, просишь разогреть и идёшь с подносом на кассу.

Естественно, среди местных жителей, заведение пользовалось спросом: демократичные цены, уютная обстановка, на стенах телевизоры. Вот только… Когда их компания вошла в зал, оба экрана, до того транслировавшие футбольный матч, неожиданно стали показывать белый шум, а посетители, говорившие по телефону или сидевшие в мессенджерах, стали приглушённо ругаться, не понимая, что случилось с их мобильниками. Сопоставив эти странности с рассказом Борисова об аномальной буре в участке, Андрей незаметно проверил телефон, убедился, что тот не включается и присоединился к товарищам, наполняющим подносы.

Им повезло: стоило отойти от кассы, как раз освободился столик в углу, и они сели в относительно безлюдном месте. На них всё равно постоянно посматривали – Мрак, устроившийся на кромке стола, притягивал все взгляды. Поэтому Андрей разместился в торце, закрывая ворона и отсекая излишнее любопытство окружающих, а Сорокин с Филиппычем – на удобном кожаном диване, напротив Киры. Дождавшись, пока все рассядутся, он вытащил из кармана неработающий смартфон и показал девушке:

– Ваша работа? И телевизоры тоже вырубились. Мужики, проверьте-ка и вы свои.

Багрянцева заметалась глазами, побледнела и дёрнулась, словно собираясь вскочить и убежать. Филиппыч недоумённо переглянулся с Сорокиным – вопросительно посматривая на Андрея, они вытащили мобильники и принялись давить на кнопки, пытаясь запустить системы. Бесполезно. Телефоны не откликались. Убедившись, что его догадка верна, Андрей поднял ладонь, останавливая начавшую подниматься Киру:

– Пожалуйста, не уходите. Я не сделаю вам ничего плохого.

– Спорное утверждение. – отрывисто заметила Кира. – Откуда мне знать, что вы считаете плохим, а что хорошим? Кто вы?

– Андрей Горяев, бывший полицейский, сейчас адвокат в Брянске, родом из села Малая Талка, – терпеливо перечислил Андрей, с интересом наблюдая, как собеседница сканирует вокруг него пространство расфокусированным взглядом. – Мои односельчане…

Он хотел повторно представить Филиппыча и Сорокина, но девушка остановила его вопросом:

– Какое отношение вы имеете к спецслужбам?

– Да никакого. Никогда не общался и надеюсь, никогда не буду.

Рядом шумно выдохнул Филиппыч и витиевато ругнулся Витька. Мрак отвлёкся от своей котлеты, вопросительно посмотрел на Киру, повернулся к Андрею и прижался пернатой щекой к его груди:

– Андрюша хороший!

Это были его первые слова в этот день. До того ворон вёл себя как обычная птица – распушивал грудку, хлопал крыльями, иногда каркал или издавал гортанные звуки. Сорокин, не слышавший ещё, как разговаривает Мрак, но уже успевший об этом наслушаться, обалдело хлопнул ресницами, ткнул пальцем и выдал, обращаясь к Андрею:

– Ля, и правда! А я не поверил! Думал, ты прикалываешься!

– Хрен тебе! – Мрак перестал прижиматься, прошёлся приставным шагом вдоль кромки стола, подошёл к Кире, обратился к Витьке спиной и демонстративно потряс перед ним хвостом. Затем, вернувшись на место, снова принялся нежничать с Андреем, то и дело поглядывая в сторону девушки.

– Андрюша хороший!

Эта выходка разрядила обстановку – все заулыбались, а заметно расслабившаяся Кира спросила:

– С чего же вы тогда решили, что это я?

– В понедельник, когда вы ближе к ночи явились в полицию, там тоже накрылась вся электрика, компьютеры и телефоны. Слышал, у некоторых даже симки расплавились в гнёздах. Мне теперь тоже придётся новый мобильник покупать?

Услышав про испорченную электронику, Сорокин и Филиппыч встрепенулись и принялись с удвоенным рвением давить на кнопки и похлопывать чёрные экраны телефонов. Кира, глянув на Андрея исподлобья, ответила:

– Это не я. Это…бабушка. Она всё ещё здесь. Со мной. Она сказала, что такова энергетическая сущность любого призрака. Но ваши телефоны, скорее всего, не сломались. Как только мы разойдёмся, они заработают.

– Сказала? – напрягся Андрей. – То есть, вы можете с ней поговорить?

– Поговорить – это громко сказано. – девушка покраснела ушами. Похоже, его вопросы сильно её смущали, заставляя испытывать неловкость. Отвечала она медленно – осторожно подбирая слова, следя за его реакцией и явно удивляясь его спокойствию. После короткой паузы, заметив, что Андрей молча ждёт продолжения, Кира неохотно призналась:

– Она пришла ко мне через три дня после смерти. Я вижу её только во сне или в полночь, в зеркале, при свечах. Как нечёткий белый силуэт, больше похожий на облако. Говорить, как люди она не может, а я не медиум. Мы общаемся письменно. Вначале почти без ограничений, но в участке она сильно истратила силы. А может, дело ещё в том, что уже миновало девять дней. Ей становится всё тяжелее оставаться на Земле. Сейчас она немногословна.

Девушка запнулась, помолчала, неотрывно глядя на Андрея, но потом всё-таки не выдержала:

– Если вы не верите, то дайте мне какой-нибудь листок, я её о чём-нибудь спрошу.

– Почему же. Я верю. Но предложение заманчивое.

При его словах активизировался Сорокин – с шутками и прибаутками, принялся прохлопывать карманы куртки, джинсов и рубашки. Наконец обнаружил небольшой блокнотик, вырвал лист и вручил его Кире с торжественным поклоном. Та приняла его с благодарной и чуть насмешливой улыбкой, посмотрела по сторонам, убедилась, что Андрей надёжно закрывает происходящее своей спиной, положила перед собой бумагу и, несколько нарочито уведя руки подальше, спросила:

– Бабушка, ты знаешь этих мужчин? Могу ли я им доверять?

Андрей мысленно чертыхнулся – он-то рассчитывал, что Кира позволит ему задать вопрос. Но та не догадалась, а он слегка затупил. Жаль, но переигрывать уже поздно: за столом едва ощутимо запахло палёной бумагой и на листке стали проступать жёлто-коричневые буквы с каллиграфическими завитушками, словно сошедшие из прописи какой-нибудь гимназистки XIX века.

«Да, это Анна».

Филиппыч, не отрывающий внимательного взгляда от линованного листочка, вздрогнул всем телом и посмотрел на потрясённого Сорокина, внезапно ставшего таким же белым, как скомканная салфетка в его руке. Мрак изучал записку, качая головой, и как ни странно тоже выглядел удивлённым. Только Кира ничего не понимала – непонимающе сведя брови, она обратилась к Андрею:

– Вам это что-то говорит?

– Да, – он тяжело вздохнул. – Она ответила на мой вопрос.

На какое-то время за столом наступила тишина. Потухший Сорокин вяло ковырялся в тарелке; Андрей размышлял о шкатулке, прикидывая, как бы завести о ней речь и не вызвать у Киры ненужных подозрений. Да, она производит впечатление нормального человека, но как можно быть уверенным, когда речь идёт о таких больших деньгах? Меньше всего ему бы хотелось, чтобы история с драгоценностями где-нибудь всплыла – тогда в полиции немедленно узнают о том, как глубоко он завяз в этом деле.

Пока он сомневался, Кира разговорилась с Филиппычем, и тот принялся рассказывать девушке о Кузнецовой. О её героическом поступке, партизанской жизни, многочисленных наградах, послевоенной целительской практике и некоторых запомнившихся ему клиентах. Слушая эти рассказы, заинтересовавшийся Сорокин постепенно ожил, задавая вопросы Филиппычу и изумлённо ахая, как восторженный первоклассник. И естественно, эта беседа не могла не напомнить ему о драгоценностях. В самый разгар беседы он хлопнул ладонью по столу, пихнул Андрея в плечо и принялся жестикулировать, рисуя в воздухе прямоугольник и усиленно подмигивая. Кира на его пантомиму отреагировала любопытством и приподнятой бровью, Филиппыч обиженно и хмуро; Витька же, заметив, что его намеренно не понимают, прекратил кривляться и заговорил, обращаясь к девушке и игнорируя предостерегающий жест Андрея:

– Это… В общем, мы тут с Андрюхой случайно нашли одну штуку, принадлежавшую вашей бабушке. Хотим отдать.

– Только нам нужны гарантии, что вы не будете портить нам жизнь, – смирившись с самовольством Сорокина, торопливо добавил Андрей. – Можете ли вы их нам дать?

– Гарантии? – не поняла Кира. – Какие ещё гарантии?

– Андрюха! – одновременно с девушкой возмущённо воскликнул Сорокин. – Ты, это… чего?

Он даже поднёс руку к виску, будто собираясь покрутить пальцем, но вовремя передумал и подёргал себя за мочку уха.

– Угомонись, – не меняясь в лице, посоветовал Сорокину Андрей. – Я понимаю, девушка красивая, очень. Хочется произвести хорошее впечатление. Только я не собираюсь таскаться по судам несколько лет.

От его выговора Сорокин полыхнул румянцем, Филиппыч возбуждённо заелозил на месте, а Кира скептически хмыкнула, поглядывая то на Витьку, то на Андрея с весёлым блеском в глазах. Против ожидания она не обиделась на его реплику насчёт судов и, кажется, начала о чём-то догадываться. Во всяком случае, сосредоточенная морщинка между бровей разгладилась, а из взгляда окончательно ушла тревога. Затем, подтверждая догадку Андрея, она спросила:

– Я правильно понимаю, что вы нашли какую-то вещь, принадлежавшую бабушке? Дорогую? Если хотите, я поклянусь вам на крови, что не буду иметь никаких претензий. Но не здесь. Лучше поехать ко мне в гостиницу.

Предложение вогнало Андрея в лёгкий ступор. Ему даже пришлось потрясти головой и попросить повторить сказанное, чтобы убедиться, что он не ослышался. Хотя, чего он ожидал? Нотариально заверенной переписи драгоценностей? Учитывая ситуацию, это невозможно. Придётся довольствоваться тем, что есть.

Больше задерживаться в кафе они не стали – собрали грязную посуду, отнесли её на мойку и выдвинулись в сторону единственной приличной городской гостиницы, названной ироничным владельцем «Юная берёзка». Несмотря на такое непритязательное имя, выглядело та вполне презентабельно – двухэтажное длинное здание с мансардой и балконами, протянувшимися по периметру второго этажа, красной черепичной крышей, и растущими в прилегающем скверике берёзами.

В номере, напрочь лишённом какой-либо индивидуальности, оказалось темно – не работали электрические приборы, не включался свет, не зажёгся даже крохотный пальчиковый фонарик, вытащенный запасливым Витькой. На резонный вопрос Андрея с чем это связано – в кафе электричество всё-таки было – Кира пожала плечами и ответила, что может лишь догадываться, чем руководствуется бабушка, создавая помехи или обесточивая территорию полностью.

Сдвинув в сторону плотные шторы, девушка подошла к столу и уже наклонилась, собираясь написать текст клятвы на листке, услужливо протянутым ей Сорокиным, но Андрей вспомнил:

– Простите, Кира. Хочу уточнить. Кроме отсутствия претензий, важно сохранить тайну. Не вмешивать в это дело ни полицию, ни любых других людей. Случившееся должно остаться между нами.

– Да без проблем, – фыркнула девушка, снова склоняясь к столу. Красивым учительским почерком вывела несколько строчек клятвы, упомянув условия, озвученные Андреем, достала из сумочки канцелярский нож и быстрым движением разрезала себе ладонь.

В этом месте Сорокин зашипел и осуждающе посмотрел на Андрея, но он проигнорировал возмущение товарища, наблюдая за капающей из ладони кровью – падая на бумагу, та мгновенно впитывалась и бледнела. Выглядело это впечатляюще. Поэтому, когда Кира оторвала кусочек листа и протянула большую часть Андрею, а меньшую спрятала в кулаке, он не удержался и вопросительно коснулся пальцем раненой руки. Девушка молча раскрыла ладонь, продемонстрировала порез и сказала:

– Возьмите. Если я вздумаю нарушить клятву, кровь снова проступит поверх слов. Но и вы знайте: если захотите кому-нибудь передать бумагу или с её помощью причинить мне вред, она потеряет силу и истлеет. И я об этом узнаю. Так что там у вас?

На шкатулку с драгоценностями, которую Андрей до сих пор держал подмышкой, Кира отреагировала более чем прохладно. Когда он вытащил её из пакета, поставил на стол, приглашающе откинул крышку и отступил в сторону, Филиппыч тихонько ругнулся, Сорокин тяжело вздохнул и покраснел, а девушка так и осталась стоять на месте, задумчиво разглядывая гору украшений, но не пытаясь к ним прикоснуться.

Пока она так смотрела, Филиппыч подошёл поближе к Андрею и надсадно закряхтел ему в ухо, высказывая так, что думает о его скрытности. Реагируя на этот звук, Кира бросила на них короткий взгляд, отвернулась, шагнула к столу, резко захлопнула шкатулку и произнесла, обращаясь сразу ко всем:

– Спасибо. Я вам очень благодарна. Правда.

– Это… – Сорокин откашлялся, бросил на Андрея упрямый взгляд и признался. – Тут, вообще-то, не всё. Мы, так сказать, изъяли шкатулку силой. Одну вещь человек уже успел подарить. Но мы знаем кому и обязательно всё вернём. Честное слово.

– Не нужно, – Кира отрицательно замотала головой. – Правда, не нужно. Вы не представляете, сколько на них всего. Мне даже находиться рядом с ними тяжело. Лучше посоветуйте тому человеку – ну, которому подарили, чтобы он почистил ту вещь. Хотя тут одним ритуалом не обойдёшься. Не думаю, что у меня получится это сделать. Я ещё многого не умею. Скорее всего, разберу всё по камешку, продам, а деньги куда-нибудь пожертвую. Так вернее.

На короткое время наступила пауза. Кира смотрела на них, словно ожидая ещё чего-то, но Филиппыч молчал и нерешительно мялся, поэтому Андрей, чтобы заполнить пустоту, посмотрел на притихшего Мрака и сказал:

– Ну что, друг. Ты мне очень помог. Но теперь приехала твоя новая хозяйка и нам придётся расстаться.

Он протянул руку, предлагая ворону пересесть на ладонь, но тот внезапно заупрямился, подполз ближе к шее, схватился лапой за воротник куртки, замахал крыльями, удерживая баланс, переставил вторую лапу, громко каркнул и затих, устроившись между лопаток. Удивлённый таким поведением, Андрей попытался извернуться, чтобы подцепить Мрака, но тот клюкнул его и снова бешено забил крыльями.

– Мрак, что ты творишь! Что на тебя нашло? Я не могу оставить тебя у себя!

– Андрюша хороший!

– Пожалуйста, прекратите! – не выдержав сцены, вмешалась Кира. – Не нужно его заставлять! Он же сам вас выбрал! Я не стану его забирать!

– Андрюша хороший!

– Спасибо, – смутившись, поблагодарил Андрей и опустил руку. – Я и сам к нему привязался.

Кира коротко ему улыбнулась, обошла со спины и обратилась к настороженному Мраку:

– Слышал, красавчик? Я не стану тебя забирать. Успокойся. Ты останешься со своим Андрюшей.

В ответ ворон снова забил крыльями, разжал одну лапу и стал шарить ею по воздуху, пытаясь поставить на плечо. Андрей поднёс ладонь и пересадил засранца обратно. Кира подмигнула Мраку и вскользь коснулась его, погладив кончиками пальцем, после чего обратилась к Филиппычу:

– А вы, Матвей Филиппович? Я же вижу, что вас что-то тревожит. Поделитесь?

Филиппыч тягостно и длинно вздохнул, поочерёдно посмотрел на Андрея и на Сорокина и признался:

– Да, у меня есть вопрос. Но я хотел бы, если можно, озвучить наедине.

Андрей, собиравшийся попрощаться и уже кивнувший Сорокину в сторону дверей, резко передумал и остановился. Раздражение, всю неделю тлевшее огоньком свечи, полыхнуло ярким пламенем. Снова у этого партизана какие-то секреты! Он-то наделся, что сегодня всё прояснится, ан нет. Новоиспечённый папаша и не собирается раскрывать свои тайны. Честное слово – не школьный учитель, а какой-то шпион. Ладно молчал о связи с матерью – это не только его секрет. Можно понять. Но все эти недомолвки о деле Кузнецовой! Хватит, надоело. С трудом контролируя рвущийся наружу гнев, Андрей произнёс, язвительно цедя слова:

– Ну уж нет. Мы подождём. Мы ведь никуда не торопимся, правда, Вить? А то кое у кого столько секретов, как у Тузика спрятанных по всему двору костей. Нехорошо.

Сорокин неопределённо хмыкнул, не горя желанием встревать в чужие разборки и отступил поближе к двери, ведущей в коридор. Филиппыч посмотрел на Андрея исподлобья, явно не понимая, какая муха его укусила, а Кира глянула осуждающе, но не стала комментировать ситуацию. Всё же, после недолгих сомнений, Филиппыч заговорил, намеренно повернувшись так, чтобы не видеть Андрея и Сорокина:

– Мне бы… Порчу снять. Ну или проклятие. Не знаю, как правильно. Да, старый уже, помирать скоро. Но хотелось бы последние деньки прожить спокойно и счастливо.

– Порчу? – искренне изумилась Кира. – Вы ведь о себе говорите, я правильно поняла? Но на вас нет никакой порчи! Тем более проклятья!

Она отступила на шаг, знакомо расфокусировала взгляд, отчего лицо приобрело трогательно-беззащитное выражение, и принялась внимательно изучать Филиппыча, обходя со всех сторон и постоянно замирая, чтобы просканировать пространство от ног до макушки. Сделав полный круг, вернулась на изначальную позицию и снова отрицательно покачала головой:

– Нет на вас никакой порчи, Матвей Филиппович. Я ещё в самом начале, когда только увидела, удивилась какая у вас чистая аура. Пока ни разу не встречала пожилых людей, от которых шёл бы такой свет, как от вас.

– Да как же нет! – заупрямился Филиппыч. – Она же на меня и наслала это проклятье!

– Бабушка моя?

– Она! Я тогда её от пули спас, она и отблагодарила! Сказала: «Как до моих лет доживёшь один-одинёшенек никому не нужный, так и поймёшь, и почувствуешь на себе, какая это отрада – смерть!» С тех пор у меня и не ладилось – ни с женщинами, ни в работе. Женщины или бросали, или обманывали. Несколько раз хотели дать заслуженного учителя, да так и не дали. Пытался переехать в город, но каждый раз что-то происходило. И ничего не получалось. А уж сколько раз меня оговаривали, не счесть!

Слушая эти откровения, Андрей недоумённо сверлил затылок Филиппыча, не в силах поверить: и это весь его секрет? В самом деле? И к чему такая таинственность?

Кира, стоящая лицом к Андрею, укоряюще на него посмотрела, перевела взгляд на Филиппыча, тяжело сглотнула и заговорила тихо-тихо, так, что пришлось напрячь слух, чтобы расслышать слова:

– Нет на вас порчи, Матвей Филиппович. Нет, понимаете? Вы сами подумайте: сколько вам тогда было лет? Вы ведь были ещё подростком, правильно? Ваши неудачи и беды… Это не порча, это вы сами себе сделали установку. Бабушка, наверно, со зла сказала. Да. Но Силы не вкладывала, потому что на вас нет никаких следов её воздействия. Вы испугались, а когда случилась первая неудача, убедили себя в порче. Стали вести себя иначе, напряжённо, вот и отталкивали женщин и вызывали неприязнь у людей. Но порча здесь совершенно точно ни при чём.

– Да как же это…

Филиппыч дёрнулся, плечи его заходили ходуном, из горла вырвалось сдавленное рыдание. Андрей дёрнулся на помощь, увидел бегущие по его щекам прозрачные дорожки слёз и остановился, не зная, что делать. Кира изменилась в лице, бросилась к задыхающемуся от сдавленных рыданий старику, обняла его и, глянув на Андрея блестящими от непролитых слёз глазами, отрывисто приказала:

– Уходите! Немедленно! Подождите внизу!

В голосе её прозвучала такая ярость, что он невольно отшатнулся, сделал несколько шагов назад и ударился спиной о дверной косяк, из-за чего Мрак стиснул когти, пытаясь удержаться на плече. Протрезвев от боли, Андрей встретился с осуждающим взглядом Сорокина, молча махнул ему рукой, отвернулся и, не дожидаясь товарища, двинулся к выходу.

Глава 9

– Ну ты, Андрюха, это… даёшь. – произнёс Витька, доставая из пачки «Космоса» сигарету, когда они вышли из гостиницы и устроились неподалёку, в стеклянном павильоне специально предназначенным для курения. – Был бы у меня такой отец, я бы, наверное, кипятком ссал от счастья. Филиппыч – это же человечище! Мужик! Ты уж прости, но дядя Миша и рядом с ним не стоял. Он характером, всё равно что его Бимка: только из-за забора лает. А случись что…

– Хватит, Вить. – скривился Андрей. – Не меси мозги. Без тебя паршиво. Не сдержался. Заколебали эти тайны, понимаешь?

Они помолчали. Витька курил, Мрак сидел на плече, спрятав голову под крыло – видимо, защищаясь от дыма, Андрей же пытался представить, о чём Филиппыч может так долго разговаривать с Кирой. Прошло уже почти пятнадцать минут, а его всё нет. Наконец не выдержал:

– Как думаешь, она признается Филиппычу, что случайно выдала его секрет? Насчёт отцовства?

Сорокин вздрогнул, выходя из задумчивости, сощурившись глянул на Мрака, торопливо затушил только что начатую, третью по счёту сигарету, и сказал:

– Ля, я сволочь! Прости, друг! – и продолжил, обращаясь к Андрею. – А как же. Обязательно. Он ей понравился, сразу видно. Значит, захочет исправить свой косяк. Уверен.

Андрей вздохнул и слегка поёжился – мысль, что через несколько минут предстоят объяснения с Филиппычем, совсем не поднимала ему настроения. Да, как интеллигентный человек, тот не станет устраивать разборок, но Андрей их и не боялся. А боялся он того, что из-за постоянных скачков настроения, случавшихся в последнее время, он не выдержит и расклеится.

– Что, струхнул? – понимающе подмигнул Сорокин. – Да не ссы! Всё будет нормально! Обнимитесь, похлопаете друг дружку по плечам… А дальше всё пойдёт по-старому.

– Твои бы слова… – пробурчал Андрей, доставая из кармана мобильник и включая его. Как и обещала Кира, стоило им отойти на приличное расстояние, тот заработал, принявшись услужливо оповещать об пропущенных вызовах. Шесть раз звонила Ирина, два мать и три раза Артём. Перезванивать он не стал, набрал Филиппыча. Номер не отвечал. Отправив коротенькую смс-ку из нескольких слов, Андрей поднялся. – Поехали в больницу. На моей. Филиппыч выйдет, увидит твою машину, получит сообщение и подождёт. Или поболтает ещё немного с нашей очаровательной ведьмой.

Сорокин хмыкнул, но спорить не стал и, поднявшись, двинулся следом. За рулём Андрей привычно расслабился – вождение для него всегда было сродни медитации, поэтому к больнице он подъехал уже спокойным. Оставив Мрака в машине, они вышли и поднялись по ступеням в приёмный покой. Тут их ждал очень неприятный сюрприз. Выяснилось, что всего полчаса назад Аню забрал муж. Это вызвало у них недоумение, а когда Сорокин поинтересовался почему так рано, дежурная медсестра вдруг расплакалась и долго не могла успокоиться. Несколько минут они неловко успокаивали её, подсовывая бумажные платочки, подавая воду и бормоча утешительные слова, как деревенские увальни, впервые столкнувшиеся с женскими слезами. Наконец узнали, что этим утром умерла молоденькая медсестра из ночной смены – та самая, что ухаживала за их Аней.

От этой новости без того попахивало жутью, но подробности и вовсе вгоняли в ступор. Оказалось, мёртвую обнаружила Аня. Она проснулась и увидела ту сидящей на стуле у своей кровати – с перекошенным лицом, открытым ртом и ладонью, сжимающей шею. Естественно, девушка подняла крик, позвонила мужу и потребовала забрать её из больницы. Тот явился около часа назад, они подписали отказ от претензий и уехали.

– Такая молодая, – плача, рассказывала женщина. – Девочка совсем! Добрая, жалостливая… Так жалела вашу сестру из-за того, что та не сможет больше иметь детей. И, вот, пожалуйста. Сгорела.

Сорокин слушал рассказ молча, то доставая из кармана пачку сигарет, то вспоминая, где находится и возвращая на место. Лицо его было страшно – зрачки сузились и застыли как у слепого, а кожа выцвела до серовато-белого оттенка грубых больничных простыней. Заметив, что с ним творится неладное, собеседница запнулась и вскрикнула:

– Вам плохо? Подождите, я дам вам…

– Мне хорошо, – с усилием выдавил Витька и, мотнув головой в сторону двери, добавил. – Спасибо за помощь. Мы очень сочувствуем вашему горю. Но нам пора.

Выйдя из здания, Сорокин направился было к машине, но, увидев устроившегося на приборной панели Мрака, с интересом смотрящего в их сторону, резко сменил траекторию и повернул к расположенной в торце беседке для курильщиков. Андрей шагал следом, не говоря ни слова – прекрасно понимая состояние товарища. Похоже, тот наконец проникся происходящим до глубины души. Общение с Кирой произвело на него впечатление, но совсем не такое как безыскусственный рассказ дежурной медсестры. Молодая ведьма чересчур хороша внешне и Витька поддался её обаянию – большую часть времени витал в облаках, не очень-то обращая внимание на творящееся рядом колдовство. Теперь же осознал, что всё рассказанное правда и испытал ужас, а после впал в глубокую меланхолию. Во всяком случае, прежде чем заговорить, Сорокин выкурил одну за другой целых пять сигарет. Пальцы Витьки дрожали, дыхание сбилось, из-за этого табак долго не занимался, а когда всё-таки начинал тлеть, то сигареты почему-то горели криво, только с одного края.

– А я ж тебе не поверил, – наконец-то признался Сорокин. – Когда ты вчера мне сказки лепил, я тебя слушал как Андерсена. Спорить не стал, решил поглядеть, что будет. Подумал: ну не совсем же он дурной, чтобы верить, что я на это поведусь. Волнуется, к тому же. Значит, что-то не так. Надо присмотреться…

Витька оборвал речь на полуслове, очередной раз затянулся, выпустил дым и собирался продолжить, но тут у него зазвонил телефон. Вытащив трубку из кармана, он ответил:

– Алё? Да, мам.

Андрей, вспомнив о Филиппыче, достал мобильник, открыл полученное сообщение и прочитал текст:

«Хорошо. Подожду вас у Киры. Как подъедете, поднимайтесь в номер».

Хмыкнув, сунул смартфон обратно и посмотрел на Сорокина. Тот сидел, окаменев – со слегка приоткрытым ртом, с полностью обескровившимся лицом, синюшными губами и внезапно засеребрившимися висками. В трубке рыдала его мать, выкрикивая: «Лёша, наш Лёшенька! Витя, приезжай скорее!» Сорокин молчал, бессмысленно пялясь перед собой. Бычок, тлеющий в бессильно поникшей руке, уже добежал до пальцев и жёг кожу, подпаливая короткие волоски на фалангах, но Витька, похоже, не чувствовал боли и тупо смотрел в одну точку, не реагируя на материнский плач. От этой картины Андрею стало страшно. Поднявшись, он приблизился к Сорокину и провёл ладонью перед его глазами. Тот моргнул, дёрнулся, приходя в себя, убрал телефон от уха и сипло выдавил:

– Лёха…умер.

Вместо ответа Андрей обхватил его за плечи и стиснул так сильно, как мог. Что тут скажешь? Сын умер. Любое слово сейчас покажется мелким и фальшивым. Никакие прочувствованные фразы не облегчат Сорокину боль. Ведь, говоря откровенно, когда умирает чужой тебе человек, в лучшем случае ты понимаешь, как сейчас плохо его родным. Но сам этих чувств не испытываешь. Вот и что говорить? «Сочувствую»? Но разве же ты сочувствуешь в самом деле? Потому Андрей и молчал, не в силах выдавить и звука.

Но Витька не расклеился и быстро овладел собой – вырвался, встал, морщась, выбросил в урну тлеющий фильтр от сигареты и махнул рукой в сторону больничных ворот:

– Поехали. Надо торопиться. Мы должны её остановить.

В гостиницу они неслись на всех парусах, временами забывая о правилах дорожного движения и не притормаживая ни на пешеходных переходах, ни на мигающий жёлтый свет. Благо, что перекрёсток со светофорами в Староберезани всего один. Из-за большой скорости, пересаженный назад Мрак постоянно заваливался на правый бок, хотя и сидел, для баланса, с приоткрытыми крыльями.

Сорокин вёл себя пугающе тихо – прямой как палка, сосредоточенный, с подрагивающими на коленях ладонями, он смотрел строго перед собой, щуря глаза, в которых то и дело мелькала нехорошая искра. Такое поведение очень тревожило Андрея – он даже начал всерьёз опасаться за душевное здоровье товарища.

Сам он, впервые за эту неделю, чувствовал себя относительно нормально – напряжение, скручивающее нервы в тугую пружину, слегка спало, подозрения исчезли и наконец-то появилась полное понимание и принятие происходящего. Из-за своего противоестественного спокойствия он испытывал перед Сорокиным подспудный стыд, догадываясь, что творится в его сознании.

Но оказалось, Витька лишь выглядит заторможенным. Стоило Андрею притормозить у гостиницы, тот схватился за ручку, толкнул дверцу, вывалился наружу и бросился к своей «Победе». Андрей, испугавшись, что в таком возбуждённом состоянии Сорокин чего-нибудь натворит, торопливо крикнул вслед:

– Вить! Подожди! Давай на моей! Потом свою заберёшь!

Тот на секунду запнулся, повернул к нему лицо и отрицательно затряс головой:

– Я нормально… В порядке! Я сам.

Спорить времени не было – раздражённо махнув рукой, Андрей рванулся в гостиницу. Администратора, похоже, действительно предупредили о его возвращении – проводив удивлённым взглядом, девушка крикнула вслед:

– Осторожно! Лестницу только что помыли! – и тихонько пробурчала под нос. – Зачем же так торопиться…

Андрей нёсся, перескакивая через несколько ступеней. Забежав в коридор второго этажа, растерянно запнулся, но поблизости раздался скрип двери и знакомый женский голос произнёс:

– Андрей! Мы здесь.

Он сориентировался, торопливо подошёл к номеру – тот оказался тринадцатым, и заговорил, не заходя внутрь, обращаясь поочерёдно к Кире и стоящему за её спиной Филиппычу:

– Простите. Совершенно нет времени. Филиппыч, если ты со мной, то поехали.

И, не дожидаясь ответа, торопливо зашагал обратно. Филиппыч, не протестуя и не задавая лишних вопросов, бросился за ним. Спустившись, подошёл к машине, дождался, пока Андрей откроет дверь и устроился впереди. Не увидев Мрака, недоумённо огляделся, чуть приподнялся и удивлённо присвистнул, обнаружив ворона на полу между сидениями, расставившего крылья и вцепившегося когтями в резину.

– Что это с ним?

Не отвечая, Андрей тронулся с места. По городу он вёл достаточно аккуратно, стараясь соблюдать правила и не сильно превышать скорость, в надежде на то, что несущегося на всех газах Витьку кто-нибудь остановит и они его опередят. Не повезло. Сорокина они догнали уже на подъезде к селу – да и то, пришлось выжать из машины все сто пятьдесят лошадей. Видимо, кроме тюнинга, тот вложился и в движок, раз уж такая раритетная тачка почти не уступает в скорости его японке.

Филиппыч, всю дорогу проведший в потрясённом молчании, заметив впереди несущуюся «Победу», наконец-то обо всём догадался и спросил тихим дрожащим голосом:

– Кто?

– Лёха.

– Твою мать!

В Малую Талку Андрей въехал, вися на хвосте у Сорокина. Обгонять уже смысла не было – в селе улицы неширокие, если нестись во весь опор, можно и сбить кого-нибудь. Один за другим притормозив возле дома Самойловых, они почти одновременно выскочили из машин. Не оглядываясь, Витька рванулся к калитке, дёрнул на себя ручку, обнаружил, что та закрыта и без раздумий положил ладони на верхний край забора. Подтянулся, перекинул туловище и спрыгнул во двор. Андрей повторил этот трюк – Сорокин и не подумал замедляться, чтобы открыть калитку. Перепрыгнув, он повернул ключ в замке, впустил Филиппыча и бросился за Витькой.