Чужая судьба

Пролог. Мираж выбора

Два года назад

Джонатан

Двухэтажные кровати жались друг к другу и занимали свободное пространство небольшой комнаты. Когда-то она казалась мне огромной, но сейчас выглядела крохотной и тесной. Лунный свет, проникавший через небольшую щель между занавесками, мог осветить её полностью. Не следовало заглядывать сюда на прощание, но хотелось ещё раз взглянуть на место, где прошла большая часть моей жизни. Именно с ним связаны приятные воспоминания о приюте, в особенности с самой дальней из кроватей, где сейчас мирно посапывали незнакомые мне дети. Они не подозревали, чьё место заняли, попав сюда. Нижняя койка была моим личным пристанищем, сколько я себя помнил. Она стала островом, оторванным от остального мира, где приходилось укрываться от суровостей сиротской жизни.

Так вышло, что мне не посчастливилось расти в приюте западного округа нашей половины мира. Если верить послушницам, заботившимся здесь о детях, меня принёс красивый юноша с каштановыми волосами и зелёными глазами и слёзно попросил позаботиться обо мне, пока он сам не встанет на ноги. Парню на вид было не больше восемнадцати, потому его так хорошо запомнили. Сейчас, спустя шестнадцать лет, многие из работавших в те времена послушниц утверждают, что я копия того самого человека. Думаю, не стоит говорить о том, что он не вернулся. Видимо, на ноги так и не встал. Кем бы я ему ни приходился, мне хотелось задать парню всего один вопрос и больше никогда его не видеть. Жаль, что такого шанса не представится.

В конце коридора послышалось шарканье. Мне пришлось прошмыгнуть в комнату и аккуратно прикрыть за собой дверь, оставив едва заметную щёлку, чтобы можно было видеть происходящее снаружи. Дети ворочались, но в основном мирно спали. У послушниц не должно быть причин заглядывать сюда, а проверки в это время они никогда не делали. Вслушиваясь в звуки, что продолжали раздаваться из коридора, я понял, что это неуверенные шаги. Кто-то медленно передвигал ноги, не отрывая их от пола, и направлялся именно в ту сторону, куда следовало идти и мне.

Мысленно выругавшись и прокляв свою детскую привязанность к какой-то двухъярусной кровати, я снова бросил на неё взгляд. Ведь именно там и случилась самая важная встреча, сыгравшая ключевую роль в моём пребывании в приюте. От воспоминаний я улыбнулся.

Когда послушницы привели меня сюда, мне было пять. Именно в этом возрасте детей переводят из общей младенческой комнаты в помещения, подобные этому. Здесь всё выглядело таким огромным и красивым, что мой рот не закрывался от восторга. Хотя, казалось бы, чем здесь восторгаться? Деревянными стенами с ржавыми гвоздями и потрескавшейся плиткой на полу? В тот первый день кровать, расположенную прямо над моей, занимала девочка, и я отлично помнил, как она спрыгнула на пол и получила за это нагоняй от послушницы, ведь для спуска были лестницы, а затем задорно протянула мне руку и представилась.

– Привет, я Мер, – сказала она и улыбнулась.

Она была моей первой и единственной подругой на все времена. Образ девочки с короткими русыми волосами, больше похожей на мальчика, появился перед глазами. Когда она прощалась со мной, то выглядела уже иначе. Это было четыре месяца назад. Она была старше и прошла со мной весь период нашего пребывания в приюте до тех пор, пока ей не исполнилось восемнадцать.

На следующий день после дня рождения воспитанник покидал эти стены, и никого не беспокоило, как сложится дальше его жизнь. Это случилось и с ней, а последние месяцы дались мне особенно тяжело. Забавно. Для детей время всегда течёт по-другому, и проведённые здесь дни казались мне десятилетиями, ведь каждый из них длился буквально целую вечность, зато они были довольно неплохими, а благодаря Мер даже счастливыми.

Именно она оберегала меня от мучивших всех, кто был младше и слабее их, хулиганов и задир, отбиравших вещи, обеды и так и норовивших затеять драку, чтобы затем в ней обвинили кого угодно, но не их. Да-да, они так умели, и моей верной защитницей всегда выступала Мер, ведь она была старше, и из-за неё меня не трогали. Пока она не ушла. Все эти четыре месяца я провёл словно в аду. Наверное, в той, другой половине мира, где обитала тьма, и то лучше, чем было здесь, в приюте.

В комнату, предназначенную для пацанов от тринадцати лет, я переехал всего три года назад и до сих пор не считал её своей. Ладно, мне постоянно напоминали, что мне там не место, и оттого каждое возвращение к кровати перед отбоем было настоящей мукой. Стоило свечам погаснуть и двери захлопнуться, как соседи в обязательном порядке считали необходимым сообщить всем обитателям комнаты, кто здесь главный. Ответить мне было нечем, ведь они были старше и крупнее. Потому подушка, одеяло, простынь, а порой и матрас каждую ночь перемещались на кровать кого-то другого, а мне приходилось спать на прогнувшихся досках каркаса или полу.

Перед подъёмом, пока послушницы только начинали будить детей, до нашей комнаты они добирались не сразу и не видели того самоуправства, что творилось ночью, а мне никто из взрослых никогда не верил. Верила только Мер, она и поставила всех на место. Какое-то время меня не трогали. Когда девушка ушла, оставшиеся парни, ещё не достигшие восемнадцати, взялись за старое, и каждый день для меня заканчивался выговором. Хоть в комнату и поселили парочку новичков младше и задиры в основном переключились на них, но не давали покоя и мне. Из-за чего происходили драки, и виновником всегда оказывался я. Слишком поздно мне удалось понять те хитрости, к которым постоянно прибегали парни, но обойти их так и не получилось.

К демонам приют и этих негодяев. Надоело. Хоть я и должен был оставаться здесь ещё два года, ведь мне всего шестнадцать, но терпеть нет никаких сил.

Всматриваясь в полутёмный коридор через небольшой зазор между дверью и косяком, я увидел, как мимо прошаркала престарелая послушница Аманда, считавшаяся самой старшей из всех исключительно из-за возраста. Должность она никакую не занимала и заботилась о детях наравне с остальными женщинами. Я мысленно досчитал до ста и снова прислушался, надеясь, что она скрылась за поворотом и не заметит моего манёвра. Так вышло, что ни одно окно в спальнях детей не открывалось, и сбежать отсюда через них никто никогда не пытался. Однако, подслушав беседу старших парней, мне стало известно, что они постоянно ускользают в ночное время через окно в коридоре. Главное – не попасться никому на глаза, а проще всего это сделать, когда в ночную смену дежурит именно послушница Аманда. Пожилая женщина медленно передвигалась, и на полный обход всего приюта у неё уходило слишком много времени, что давало возможность ускользнуть. День моего побега выпал на сегодня, ведь я нарочно всю неделю старался держаться возле старушки, чтобы знать, когда та дежурит. И вот этот миг настал.

Никаких лишних звуков, кроме посапывания мелкотни в метре от меня, не раздавалось. Приоткрыв дверь, я бесшумно выскользнул в коридор. Из вещей было только то, что удалось на себя надеть. Сменная одежда именно в этот день оказалась в стирке, и её пришлось бросить. Ничего своего, кроме тряпок, у меня нет, а что было – за эти четыре месяца отобрали и присвоили негодяи. Оттого побег из приюта выглядел оправданным.

Оказавшись у цели, я отдёрнул штору и схватился за раму, и в этот самый момент снова услышал шаркающий звук прямо позади себя. Да откуда она могла взяться?! Здесь же даже комнат больше никаких нет! Я обернулся и вжался в подоконник, уставившись на стоявшую в паре метров старушку. Она замерла чуть в стороне от падающего из окна света, а потому увидеть выражение её лица у меня не получилось. Учитывая, за чем именно женщина поймала меня, на нём могло застыть только разочарование.

В этот миг о стекло за моей спиной что-то ударилось, отскочило и с глухим стуком упало на землю. Отпрыгнув, я повернулся и уставился в темноту по ту сторону окна. Старушка зашаркала вперёд. Она демонстративно не замечала меня, а моё сердце ушло в пятки. Привычным движением женщина распахнула раму и посмотрела на меня.

Так и застыв на месте, я переводил взгляд с неё на открытое окно и путь к свободе, но не понимал, что здесь происходит. С улицы раздалось едва слышное посвистывание, заставившее напрячься ещё больше, ведь его мог услышать кто угодно. Вытянув шею и сощурив глаза, я пытался увидеть внутренний двор приюта, благо луна была просто огромной, и её света оказалось для этого достаточно, кроме того, облик человека, что стоял в метре от окна, был весьма примечательным для этого времени суток.

Одетый во всё белое, включая длинный строгий сюртук, мужчина нетерпеливо постукивал пальцами по локтю сложенных на груди рук. Рассмотреть детально его лицо у меня не вышло, но вот цвет волос, полностью совпадавший с цветом одежды, вызвал ещё больше недоумения.

– Это за тобой. Удачи, Джон. – Улыбнулась мне старушка и пошаркала прочь от окна.

Упустить такую возможность я не мог и сорвался с места, забрался на подоконник и спрыгнул с окна на сухую осеннюю траву. Когда приют остался у меня позади, незнакомец развернулся и пошёл в сторону открытой калитки.

– Простите, а кто вы? – поинтересовался я, с опасением оглядываясь на здание, погружённое в ночную тишину. Ни в одном из окон не было отблесков свечи или лампы. Мой побег остался незамеченным для всех, кроме одной женщины.

– Тот, кто подкупил леди Аманду и попросил её надоумить тебя бежать именно сегодня, – едва слышно отозвался незнакомец, а затем поднёс указательный палец к губам, призывая меня к тишине. Мы как раз вышли с территории, и он медленно, стараясь не дать калитке скрипнуть, закрыл её.

– Но зачем? – спросил я, пытаясь вспомнить, как это послушница Аманда могла надоумить меня бежать сегодня. Осознание пришло мгновенно и отразилось на моём лице. Старушка нарочно громко сообщила о дне своего дежурства другой послушнице, а я этого не понял и радовался своей проницательности и хитрости, ведь смог узнать такую важную информацию.

– У меня есть для тебя и работа, и крыша над головой, – заявил незнакомец, когда мы отошли на достаточное расстояние от приюта, но он всё равно старался говорить тихо и не привлекать к нам ненужное внимание.

– Но почему я? – продолжал недоумевать я. Ему что, парней моего возраста и старше мало? Так вон, пожалуйста, полный приют. Бросив на меня взгляд, мужчина хмыкнул.

– Ты задаёшь столько вопросов, словно не собирался бежать до встречи со мной и тебе есть куда идти после этого побега.

Тут странный тип был прав – идти мне некуда. Я рассчитывал найти Мер и уже с ней придумать, куда бы мы могли устроиться на работу или что-то такое. Правда, почти не бывая за пределами приюта, я плохо представлял, где именно искать девушку. Может, это она послала за мной этого типа? Мысль зажглась в голове, словно свечка, осветив там все остальные.

– Вас прислала Мер? Да?

– Мер?

– Да, моя подруга, Меральда. Её выпустили четыре месяца назад, ведь ей исполнилось восемнадцать, – затараторил я, и с каждым произнесённым словом огонёк свечки в голове постепенно тускнел. Видимо, мысль оказалась неверной. Стоило мне так подумать, и незнакомец снова уставился вперёд. Мы свернули в один из переулков, и я уже точно не нашёл бы дороги назад.

– Да. Меральда попросила вытащить тебя из приюта и привести к ней. Идём, – неожиданно заявил он.

Конечно, кто же ещё? Мер никогда не бросила бы меня там, и, естественно, оказавшись на свободе, она устроилась и не забыла про меня. Улыбка не сходила с моих губ до тех пор, пока я не вспомнил, что не знаю имя человека, шедшего рядом. Окинув его более внимательным взглядом, я понял, что он весьма обеспеченный тип. Что ему может быть нужно от сирот вроде нас с Мер, раз он ей тоже помогает? Противные подозрения забрались в голову и не давали покоя. Но ведь откуда-то мужчина меня знал… Или он не уточнял послушнице Аманде, какой именно парень ему нужен? Тогда она орала бы о своём дежурстве на весь приют, и этой ночью первый этаж был бы заполнен пацанами от шестнадцати и старше. Мои соседи точно воспользовались бы таким шансом, ведь им нечасто удавалось выяснить день дежурства старушки.

– А что за работа? Я, это… всяким таким не занимаюсь, – сказал я, не зная, как обозвать тот вид деятельности, в котором не собирался участвовать.

Незнакомец тяжело вздохнул. Учитывая стоявшую на улице тишину, этот вдох показался мне таким громким, что он, казалось, мог бы разбудить жителей ближайшего дома, нависшего над узкой улицей и отбрасывающего устрашающую тень.

– Потерпи до завтра, не место и не время это обсуждать.

– Нет, я вас не знаю. А почему Мер сама не пришла? – Остановился я и уставился на продолжавшего двигаться вперёд мужчину.

– Джонатан, не хочешь, не иди, принуждать тебя я ни к чему не буду, – спокойно ответил он, даже не обернувшись на меня и не замедлив шага.

Неуверенно переминаясь с ноги на ногу, я огляделся. Стояла глубокая ночь, все заведения на первых этажах зданий закрыты, света в окнах не было. Лишь в паре из них на втором этаже за плотными занавесками виднелись отблески свечей. Незнакомец прав, идти мне некуда. Стоп. Он что, только что назвал меня по имени? Но откуда он его знает? Значит, это точно Мер послала его, ведь нигде больше мужчина не мог узнать, как меня зовут. Все в приюте постоянно называли меня просто Джон, хоть нас там и была целая куча, кого звали так же. Сорвавшись с места, я нагнал типа с белыми волосами и подстроился под его шаг. Мужчина покосился на меня и явно хотел улыбнуться, но вместо этого лишь сказал:

– Зови меня Дрейк.

Глава 1. Приказы не обсуждаются

Джонатан

Сталь ножа поблёскивала в лучах солнечного света, проникавшего через окно на письменный стол. Высеченные на лезвии символы красиво мерцали, переливаясь всеми цветами радуги и отбрасывая их на стену. Аккуратно протирая пыльные полки и корешки стоящих на них книг, я время от времени поглядывал на это произведение оружейного искусства, подавляя желание прикоснуться к нему. Особенно сильно хотелось подержать нож в руке и почувствовать, каково это, когда в ладони зажато столь великолепное оружие, а не то жалкое подобие, с которым приходилось иметь дело. Мне никогда не заработать на что-то подобное, да и зачем? Пускать его в ход явно не придётся. Так, припугнуть разве что. От одной мысли ударить этим ножом кого-нибудь кровь стыла в жилах. Это же надо – погружать такую замечательную сталь в человека! Ужас какой, вся красота будет испорчена.

Я с трудом дотянулся тряпкой до верхней полки книжного шкафа, оставшейся последней, и пошёл в обратном направлении, скосив взгляд на столешницу, где лежал притягательный нож. Руки так и чесались, ведь никто никогда не узнает, что его кто-то трогал, разве нет? Да и Дрейк ни за что не оставил бы его здесь просто так. Может, он, наоборот, хотел, чтобы я как следует рассмотрел именно этот нож? Оценил и захотел такой же? Ага, вот это я размечтался. С чего вдруг?

Встряхнув головой и отогнав посторонние мысли, я вернул внимание полкам и пыли на них. Ведь именно для этого хозяин заведения послал меня в свой кабинет с тряпкой, а не для того, чтобы я на его нож любовался. Надо успеть всё сделать, пока он не вернулся и не загрузил меня ещё какой грязной работой.

Обычно моё место за стойкой бара в таверне на первом этаже, но сегодня у меня был честно выпрошенный выходной, и я хотел выйти в город, чтобы поискать подарок для Мер на её день рождения. Девушке исполнилось двадцать не так давно, но я, как обычно, совершенно забыл об этом. Хотелось исправиться, хоть и с опозданием. Вот только Дрейк перехватил меня прямо в дверях. Нельзя было отказать ему в такой мелочи, как протереть пыль на полках.

Мысль, почему именно я должен это делать, крутилась в голове с того момента, как я переступил порог просторного кабинета, где не было никакой мебели, кроме книжных полок вдоль стены, письменного стола и кресла прямо возле него. Баба Тина, всеобщая любимица и хозяйка кухни, в шутку говорила, что Дрейк привык обходиться вообще без вещей, но тот всячески старался это отрицать. Отдельная комната напротив входа в кабинет, выделенная под гардероб хозяина дома, была полностью согласна с ним и осуждающе смотрела на старушку, обвиняя её во вранье.

От раздавшегося стука в дверь я замер и растерялся, ведь хозяина кабинета здесь нет, а могу ли я разрешать кому-то входить? Дрейк всегда скрупулёзно относился к посетителям, и не все участники нашей своеобразной команды трактира бывали здесь. Бертрам как-то смеялся, что ради разрешения оказаться по ту сторону порога главного логова Дрейка нужно втереться к нему в полное доверие. Что, конечно, было не так, ведь меня же он сюда спокойно пускал, даже оставлял одного.

Когда дверь приоткрылась, я опустил тряпку и уставился на просунутую в проём голову с копной русых волос, заколотых на затылке. Стоило узнать в гостье Мер, как облегчённый вздох вырвался из груди. Вытолкать отсюда кого-то другого мне было бы трудно, но девушка тоже не раз находилась в этом кабинете, и Дрейк не будет против её присутствия здесь. Разве нет?

– Его нет, – спокойно отозвался я, возвращаясь к оставшемуся краю книжных полок, где ещё виднелась пыль.

– А где он? – расстроенно поинтересовалась подруга, прошмыгнув в помещение.

Стараясь не смотреть в сторону девушки, я лишь краем глаза, на секунду, скользнул по наряду и фигуре подруги, сглотнул слюни и отвернулся. Сегодня на Мер снова было платье с глубоким вырезом, благодаря которому открывался вид на аппетитную, но небольшую грудь. Подол спереди был укорочён, демонстрируя стройные ноги в тканевых сапогах по колено, а широкий кожаный пояс подчёркивал талию и визуально делал грудь ещё больше. Вот так всегда, вырядится ради одного, а страдают все.

– Он мне не доложил, – буркнул я и невольно подавился слюной, надеясь, что Мер этого не увидела.

Девушка беззаботно прошлась по кабинету, сцепив руки за спиной. Она вытягивала тонкую шею, разглядывала вид из окна и те самые полки, с которых я смахивал пыль. Издав восторженный возглас, она ринулась к столу и склонилась над ним, изучая что-то на поверхности. Из глубин моей груди поднималась закипавшая злость. Ну уж нет, я тут всё это время пытаюсь сдержать себя и не дотронуться до ножа, а зная Мер, не стоит даже сомневаться, что её пальцы сразу потянутся к оружию.

– Не трогай, ты же знаешь, как он к нему относится, – шикнул на неё я и, развернувшись, ударил тряпкой по девичьей руке, уже едва коснувшейся резной рукоятки. Отдёрнув ладонь, она надула губки так, что они стали ещё соблазнительней, и потупилась. Ну вот зачем она так? Знает ведь, как такие вещи на мужчин действуют.

– Да брось, никто не узнает, – обиженно пробормотала Мер, и тут взгляд её узких голубых глаз скользнул к блюду, где покоилось одинокое яблоко, и графину, заполненному бурым напитком лишь наполовину. – Мне всегда было интересно, что он пьёт.

– Это яблочное вино. – То, как звучал мой голос, не понравилось даже мне, но собеседница сделала вид, что не заметила. Она сняла стеклянную пробку с графина и понюхала содержимое. Скорчив недовольную гримасу, вернула всё на место и схватила яблоко с блюда.

– Почему у него повсюду яблоки?

– Ты у меня спрашиваешь?

– Ну ты же общаешься с ним больше всех, – заметила Мер, а я обернулся и уставился на неё широко распахнутыми глазами.

– Если выслушивание приказов – это общение, то да, я общаюсь с ним больше всех.

– Брось, все знают, что он тебя любит, – хихикнула Мер.

– Кто бы говорил.

Махнув тряпкой по последнему участку полки и согнав с неё остатки пыли, я был горд собой хотя бы за то, что смог остановить подругу и не дать ей дотронуться до ножа. Пропажу яблока, которое она демонстративно откусила, едва не засунув его в рот целиком, я смогу объяснить. Вот почему девушки всегда считают, что они какие-то особенные и им всё можно? Хотя, учитывая взаимоотношения Мер и Дрейка, вполне вероятно, что ей на самом деле можно трогать его вещи, но свидетелем этого становиться мне не хотелось.

– Ко мне он равнодушен, – заметила она, не успев как следует прожевать кусок яблока. Голос девушки дрогнул, но понять, из-за чего именно, оказалось трудно. Рвущийся наружу смешок пришлось загнать поглубже. Одно дело немного язвить, но другое – демонстративно выразить своё отношение к затронутой теме. Мер сама виновата во всём, что я могу сделать? На что она вообще надеялась, когда лезла к Дрейку в постель? Что он влюбится, женится, и они будут управлять таверной вместе? От таких мыслей даже мне становилось смешно, а уж кто постарше, рассмеялся бы в голос, не задумываясь.

– Но общаешься с ним чаще.

– Брось, не ревнуй, мы это уже проходили.

Да, мы и правда это уже проходили. Ведь как выяснилось, у Мер никаких чувств ко мне никогда не было, в отличие от меня по отношению к ней. Оказавшись в доме Дрейка после побега из приюта, я первым делом плюхнулся спать. Только на следующее утро мне довелось узнать, что Мер сильно заболела, но я был жутко счастлив её увидеть хотя бы краем глаза. Когда она полностью поправилась, никто из нас не стал придавать значения расхождениям в наших с ней рассказах о том, почему мы оба здесь. Мне казалось всё несущественным, ведь теперь у нас была возможность быть свободными от правил и распорядка приюта. Мы могли делать всё что хотим, и мы могли быть вместе во всех смыслах.

Между сиротами в приюте никогда не допускались какие-то романтические отношения, потому после тринадцати лет девочек и мальчиков размещали на разных этажах дома. Пересекаться им дозволялось только у всех на глазах. Само собой, большинство это не останавливало, они сбегали и ночью, и во время обеда, дабы пообжиматься где-нибудь под лестницей, но Мер всегда фыркала, когда очередную такую парочку ловили и устраивали им выговор. Наблюдая за её реакцией, я не предпринимал никаких попыток к сближению. Хоть и давно понял, что другие девчонки мне не столь интересны, как она. Да и в глубине души я искренне считал, что мы почти пара, и только стены приюта не дают нам сблизиться. Но вот мы их покинули, и казалось, что всё стало иначе.

В первые дни, когда Дрейк объяснил что он будет от нас требовать, и если нас что-то не устраивает, то мы можем убираться, я буквально летал, окрылённый счастьем от свободы и успеха. Ведь это же надо так повезти! И именно нам с Мер! Моя радость продлилась недолго, и уже через пару недель довелось увидеть, как девушка посреди ночи спускается из этого самого кабинета, застёгивая платье. Тешить себя ложными надеждами я не стал, да и всё выглядело вполне очевидным. Куда мне, на тот момент шестнадцатилетнему сопляку, с прыщами и веснушками по всему лицу, тягаться со столь видным и богатым типом, да ещё и приютившим нас у себя. Честно говоря, тогда мне хотелось сбежать куда глаза глядят, выкинуть из головы Мер и всю эту ситуацию. Но уже возле входной двери я передумал.

Вернее, передумать меня заставил сам Дрейк. Не знаю, откуда он там появился, но спросив, куда я направляюсь, и, выслушав моё несвязное бормотание, смысла которого уже даже я не помнил, спокойно пожал плечами.

«Лучших условий, чем предлагаю я, ты себе не найдёшь. Глупо было бы отказываться от них из-за какой-то шлюхи», – сказал тогда он.

Я помнил, как хотел броситься на него с кулаками за эти слова, но духу не хватило. Только что-то кричал про то, что Мер не шлюха, и как он вообще посмел сказать такое про неё. В ответ на это мужчина сообщил мне, откуда именно он вытащил мою подругу, о чём я в тот момент понятия не имел. Оказалось, что за четыре месяца, что мы с девушкой не виделись, она и правда успела стать шлюхой. Не от хорошей жизни, само собой, но это не укладывалось у меня в голове. Убедив меня, что я заслуживаю большего, Дрейк изменил мой взгляд и на подругу, и на девушек вообще. По крайней мере, я начал на них заглядываться, чего раньше не делал из-за мыслей о Мер.

С тех пор прошло два года, а что-то это «большее» никак меня не находило, ну и мои поиски успехом не увенчались. Зато подруга сообразила, как именно к ней относится Дрейк, и завела другой роман: с парнем, появившимся в рядах работников таверны всего полгода назад, Далгосом. Тот просто обожал её и носил на руках, а она тем временем периодически всё равно оказывалась в спальне, что скрывалась за дверью прямо напротив места, где я сейчас стоял. Мы с Мер сохраняли исключительно дружеские отношения, но, признаю, определённые желания в отношении девушки я всё равно испытывал. Особенно когда она разгуливала по дому вот в таких открытых платьях.

– Я не Далгос, чтобы ревновать тебя, – буркнул я, и в этот самый момент Мер игриво швырнула мне надкусанное яблоко, а сама схватила нож за рукоятку и восхищённо принялась рассматривать его, поднеся ближе к окну. – Положи на место.

Бросив тряпку и яблоко на блюдо, я ринулся к Мер, намереваясь выхватить у неё нож, и в этот самый миг дверь кабинета открылась. Увидев переступившего через порог Дрейка, девушка сунула предмет нашего спора мне, а сама отпрянула в сторону. Мои руки не успели среагировать, и нож с грохотом упал на пол. Мы с хозяином кабинета проследили за его падением. Но если я поспешил поднять и положить предмет на место, то Дрейк спокойно прошёл к столу, делая вид, что ничего не случилось.

– Тебя я не приглашал, – грозно заявил он, покосившись на Мер, а затем скользнул зелёными глазами по поверхности стола. Судя по тому, как исказилось его лицо, надкусанное яблоко и пыльная тряпка лежали явно не на своём месте. Спохватившись, я схватил и то и то, и спрятал за спину, следовало раньше это сделать, но хоть так. Смущённо склонив голову и надув губки, Мер заметно покраснела, что стало особенно видно благодаря её нахождению возле окна в лучах солнечного света.

– Я хотела спросить, не занят ли ты, – сладко проворковала она, чем вызвала очередную волну злости, поднимавшуюся из глубины моей груди наверх, к горлу. В мою сторону Дрейк даже не посмотрел. Взяв со стола нож, он уделил внимание ему.

– Занят, – сухо бросил он.

– Ну, может, вечером? – не отставала девушка. Сойдя со своего места чересчур грациозно, она оказалась почти перед носом собеседника, как раз достававшего из нагрудного кармана платок.

– Вечером общий сбор в зале. Сходи, кстати, и предупреди всех, а то только двери запрут и сразу разбегутся, как тараканы по норам, знаю я их. – Дрейк недовольно поморщился, и его лицо сильнее перекосило из-за стягивающего правую щеку зигзагообразного шрама, тянувшегося от уголка губ к уху. Любое движение мышц из-за него становилось кривым, а потому почти невозможно было понять, какое именно выражение застыло на лице хозяина заведения.

Растерявшись, Мер пару раз хлопнула ресницами, наблюдая за тем, с какой щепетильностью Дрейк протирает нож платком, не оставляя без внимания ни одного участка лезвия или рукоятки.

– Да, хорошо. Тогда, может, завтра?

– Меральда, вон отсюда, – закончил беседу мужчина и повернулся лицом ко мне, давая понять, что собеседница его больше не интересует.

Девушка в этот миг стиснула зубы и стремительно направилась к двери. Мне удалось увидеть, как её ладони сжались в кулаки. Вот и чего она пыталась добиться? Зачем ей всё это? Мне не дано понять женщин. Имея вполне себе стабильные и счастливые, если смотреть со стороны, отношения с Далгосом, она сама напрашивалась на встречу с другим, прогоняющим её как собаку. И где логика?

– Я закончил, я пойду, – неуверенно промямлил я, когда понял, что остался с Дрейком один на один, а все полки уже избавлены от пыли. Сейчас самое время уйти подальше и избежать дополнительной нагрузки в свой долгожданный выходной.

– Проследи, чтобы Бертрам и Абрахам к вечеру не напились, они нужны мне трезвые, – проговорил мужчина, заставив меня остановиться в полушаге и от досады прикусить губу с внутренней стороны. Теребя в руках тряпку и надкушенное яблоко, я думал о том, как бы намекнуть хозяину заведения, что сегодня у меня свободный день и в планах было покинуть дом на несколько часов.

– Я хотел сходить на площадь, прикупить кое-чего, потому и отпросился у Ангрона, – пытаясь подбирать каждое слово, медленно высказался я, виновато посмотрев на обернувшегося Дрейка. Убрав платок на место, мужчина крутанул нож между пальцев, а затем внимательно посмотрел на свои ногти.

– А Ангрон что, уже стал главным? – с вызовом поинтересовался он, а я нервно сглотнул.

– Нет.

– Тогда почему ты отпросился у него?

– Ну… – я замялся, не находя верного объяснения, – я попросил его подменить меня.

– А кто подменяет его?

– Я не знаю, но он вроде сказал, что может и свои дела делать, и за баром смотреть.

Живот начинало крутить от плохого предчувствия. Как бы нам с Ангроном теперь обоим ни прилетело за подобные сговоры без разрешения хозяина.

– Так если один Ангрон может делать работу за двоих, то, может, мне поднять ему жалованье, а ты мне тут и вовсе не нужен? – справедливо заметил Дрейк, и мне нечего было на это ответить. Намёк вполне понятен. Да и сам мужчина сегодня был не в настроении. Может, дело в том, что Мер трогала его любимый нож? Наблюдая за тем, как собеседник засовывает оружие под кожаный браслет, охватывающий его запястье под рукавом сюртука, я невольно опустил взгляд на пол.

– Постараюсь не подпускать Бертрама и Абрахама к выпивке до вечера, но вот со вторым будет трудно, – сдался я и продолжил путь к двери.

Абрахам был пятидесятилетним мужиком под два метра ростом с крепким телосложением. Если бы он захотел, то мог поднять меня от пола одной рукой, потому любые мои попытки не пустить его к алкоголю будут выглядеть жалко. Надежда оставалась только на силу убеждения и чей-нибудь подвешенный язык, способный уговорить громилу не пить. Обычно человеком, способным это сделать, был как раз Бертрам, ставший моим лучшим другом вместо Мер. Ну или на одном уровне с Мер. Но всё же у нас был немного другой уровень общения. Да, да, именно с ним я и обсуждал свои фантазии в отношении девушки. Ну, и не её одной. Вот только прежде чем друг станет убеждать Абрахама соблюдать трезвость, мне следовало убедить в этом самого Бертрама, каждый вечер которого не обходился без пары кружек эля. А так он был весьма весёлым и забавным малым, по сравнению с теми же Далгосом и Ангроном, вечно смотревшими на меня свысока.

– Джонатан, – окликнул меня Дрейк, когда одна нога уже была по ту сторону порога, – и принеси ещё яблок, раз уж ты не уследил за последним.

Кивнув, я поспешил выйти из кабинета. Вот что он будет делать, если я решу уйти из команды? Останется здесь в окружении лодырей, которых собрал и приютил? Да они вмиг всё заведение в упадок приведут, да и не только его, вот зуб даю. Это я десятка работников стою, а не какой-то там Ангрон, единственная заслуга которого в крохотном магическом резерве. Благодаря этой особенности парень варил просто умопомрачительный эль, да и всякие порошки смешивать умел, а они не раз вытаскивали нас из разных передряг. Ведь помимо дел таверны, Дрейк прокручивал и кое-какие незаконные операции. В основном кражи, и именно потому собрал вокруг себя столь странную толпу работников. Ладно, ладно, Ангрон был полезен даже больше меня, как в таверне, так и в остальных делах, проворачиваемых за её пределами.