Читать книгу: «Исключительное право Адель Фабер», страница 4

Глава 8

До Ринкорда было всего три дня пути, вроде бы немного, если ехать в комфортабельных условиях. Но в карете, подпрыгивая на каждой яме и кочке, изнывая от тряски и пыли, я думала, дорога будет бесконечной. Каждый стук колеса о камень отдавался болью в висках, каждый крутой поворот вызывал новую волну тошноты. И к концу первого дня все тело ломило так, будто по мне проехалась та же карета.

Спать тоже пришлось в ней – два постоялых двора, которые встретились по пути, я отмела сразу. Достаточно было увидеть полный зал пьяных постояльцев, подозрительные взгляды, которыми меня встретили, грязь, что копилась с момента постройки здания, и тошнотворный запах – смесь дешевого вина, немытых тел и протухшей еды, – чтобы сделать вывод: спать здесь будет небезопасно. В одном из них хозяин, лысеющий толстяк с сальными потеками на жилете, предложил мне «лучшую комнату» с таким видом, что по спине пробежал холодок. Третья таверна, увы, выглядела немногим лучше – у входа двое мужчин ругались так грязно, что я предпочла даже не выходить из кареты.

– Вы уверены, мадам? – с сомнением спросил возница, когда я приказала продолжать путь. – До следующего селения не меньше трех часов.

– Абсолютно, – отрезала я, плотнее закутываясь в дорожный плащ и проклиная себя за то, что не предусмотрела таких сложностей.

Ночь в карете оказалась настоящим испытанием. Скрючившись на жестком сиденье, ежась от ночного холода, я то проваливалась в тревожное забытье, то снова просыпалась от каждого шороха. Несколько раз карета останавливалась, но я не рисковала выходить, представляя, какое впечатление произведет одинокая женщина в дорогом платье на местных жителей.

К рассвету третьего дня мои глаза горели от недосыпа, во рту пересохло, а желудок сводило от голода – последний раз я ела вчера в полдень, скудный обед из хлеба и сыра, захваченных в дорогу.

Так что к небольшому поместью, принадлежавшему ранее тетке Адель, а вот уже лет пять как ей самой, я подъезжала не в лучшем расположении духа. Уставшая, голодная, с растрепанными волосами и в измятым платье, мечтающая поесть, смыть с себя дорожную пыль и растянуться на удобной кровати.

Память Адель подсказывала, что она бывала в Ринкорде лишь дважды, и оба раза поместье произвело на неё благоприятное впечатление. Аккуратный двухэтажный дом с колоннами, ухоженный сад с фонтанчиком, приветливая тетушка Элиза, угощавшая домашним печеньем с корицей… Но это были воспоминания двадцатилетней давности.

Наконец, карета свернула с основной дороги на узкую аллею, некогда, видимо, обсаженную тополями. Теперь многие деревья засохли, другие разрослись настолько, что создавали над дорогой плотный свод. Спустя несколько минут, пробившись сквозь заросли, мы выехали на открытое пространство, и я впервые увидела свой новый дом.

Увиденное удручало. Дом, когда-то, должно быть, изящный и привлекательный, сейчас напоминал престарелого аристократа, впавшего в нищету – та же горделивая осанка, но обветшалый и запущенный вид. Краска на фасаде облупилась, обнажая серый камень. Несколько окон были выбиты и заколочены досками. А перед домом раскинулся заросший сад, больше похожий на лес – дикие кусты шиповника, крапива по пояс, хаотично разросшиеся фруктовые деревья.

– Приехали, мадам, – объявил возница с плохо скрываемой довольной улыбкой. – Поместье Фабер.

– Подождите здесь, – велела я вознице, медленно выбралась из кареты, чувствуя, как подгибаются ноги после долгого сидения, и побрела к дому, на ходу расправляя помятые юбки.

На удивление входная массивная дверь открылась довольно легко. И запах затхлости тотчас ударил в нос, невольно заставив меня поморщиться. Я сделала несколько осторожных шагов вглубь холла, опасливо всматриваясь в царивший полумрак, и громко крикнула:

– Есть кто-нибудь? Эй!

Никакого ответа, только эхо от собственного голоса и скрип половиц, когда я прошла дальше, заглядывая в комнаты первого этажа. Большая гостиная с потускневшей позолотой на стенах и каминной полке. Столовая с длинным столом, покрытым слоем пыли. Маленькая библиотека, где на полках еще стояли книги, но многие из них пострадали от сырости. Кухня с большой печью и пустыми кладовыми.

Слуг не было и в помине. Ни управляющего, ни горничных, ни кухарки… Никого, кто мог бы встретить новую хозяйку.

Вернувшись к карете, я застала кучера флегматично курившим трубку. При виде меня он неторопливо вынул её изо рта и принял подобающую позу.

– Возвращаемся, мадам? – с притворно участливой улыбкой произнес возница, явно не удивленный состоянием дома. Наверняка, и Себастьян знал об удручающей картине. И вероятно, он был абсолютно уверен, что, увидев эту разруху, я тут же помчусь обратно, моля о прощении и возвращении в столицу.

– Нет, я остаюсь, – с улыбкой ответила, довольная эффектом, произведенным моими словами.

– Но здесь опасно, госпожа, – произнес возница, словно разговаривая с неразумным ребенком. Этот человек служил у Себастьяна много лет, и как все слуги, был предан своему господину и сейчас выполнял его приказ. – Нет слуг, никакой охраны.

– В какой стороне ближайший город? – спросила, проигнорировав его предупреждение.

– В двух милях к востоку, госпожа.

– Отлично, отвези меня туда, – распорядилась, забираясь назад в ненавистную мне карету.

Путь до городка занял около получаса. Ринкорд, оказался скоплением нескольких сотен домов вокруг небольшой площади. Рядом раскинулся рынок – десяток прилавков с овощами, фруктами, мясом и рыбой. Неподалеку теснились лавки ремесленников – пекаря, мясника, бондаря, портного. А в центре площади возвышалась маленькая церковь.

Приказав вознице остановиться у небольшого здания ратуши, я первым делом направилась в бакалейную лавку. Колокольчик над дверью звякнул, возвещая о моем приходе.

– Чем могу служить, мадам? – хозяин, невысокий полноватый мужчина с аккуратными усами, вышел из-за прилавка.

– Мне нужен хлеб, сыр, чай, сахар, немного муки… – я начала перечислять, оглядывая полки с товарами.

– Свежий хлеб только что из печи, – с гордостью произнес лавочник, доставая румяную буханку. – Сыр рекомендую этот, местный, с пряными травами. А чай… тут у нас выбор небольшой, не столица как-никак.

– Возьму все, что вы посоветовали, – я кивнула. – И добавьте, пожалуйста, соль, ветчину, яйца и сливочное масло.

Пока он собирал покупки, я присмотрела на полках банку варенья и горшочек меда.

– И вот это тоже, – указала я.

– Издалека будете, миледи? – поинтересовался он, заворачивая товары в плотную бумагу. – Простите за любопытство, просто у нас редко такие гости.

– Из столицы, – ответила я, доставая кошелек. – Теперь буду жить здесь.

– В Ринкорде? – Лавочник вытаращил глаза от удивления. – Но тут нет приличного жилья для… для дамы вашего положения!

– У меня есть поместье, – ответила, выложив монеты на прилавок.

– Не то ли, что на холме? Поместье Фабер? – он недоверчиво покосился на меня.

– Именно оно.

– Но там пусто уже несколько лет! Никто не живет, все заросло… – он замялся, видимо, не зная, как сказать об этом тактично.

– Поэтому я здесь, – спокойно ответила я, пытаясь поднять тяжелые свертки. – Скажите, где я могу купить посуду и свечи?

– Через дорогу, у Риба. А еще дальше, за углом, лавка тканей, если понадобится постельное белье или что-то еще, – он вдруг спохватился, заметив, как я с трудом пытаюсь удержать все покупки. – Жак! – крикнул он, не поворачивая головы.

Из-за занавески, отделявшей лавку от подсобного помещения, тотчас вынырнул худенький паренек. Веснушки рассыпались по его курносому лицу, а непослушные рыжие вихры торчали во все стороны.

– Да, мсье Дюран? – он вытер руки о передник.

– Помоги госпоже донести покупки до кареты и проводи ее к Рибу и мадам Элизе, если понадобится.

Мальчишка, коротко кивнув, ловко подхватил свертки и направился к выходу, я поспешила за ним следом и у самой двери остановилась, когда лавочник окликнул меня:

– Мадам! Если будете обустраиваться, могу порекомендовать хороших людей. Моя жена – лучшая белошвейка в городе, может сшить что угодно.

– Благодарю, обязательно воспользуюсь вашим советом.

У торговца Риба, седовласого старика с мозолистыми руками, я приобрела кастрюлю, сковороду, пару тарелок, чашки, столовые приборы и керосиновую лампу.

– Свечи есть, но лампа надежнее, – посоветовал он, упаковывая покупки. – Особенно если живете одна.

– Спасибо за совет, – я расплатилась и, заметив, что Жак уже еле удерживает все покупки, спросила: – Может, у вас есть корзина или что-то подобное?

– Вот, возьмите, – мастер протянул плетеную корзину. – Подарок для новой соседки.

В лавке тканей, куда мы зашли следом, меня встретила пожилая дама с добродушным лицом.

– Мадам Беата, – представилась она. – Чем могу быть полезна?

– Мне нужны простыни, наволочки, одеяло… – начала я перечислять.

– О, вы та самая дама, новая хозяйка поместья на холме? – она всплеснула руками. – Весь город только об этом и говорит!

– Новости быстро распространяются, – усмехнулась я.

– В маленьком городке иначе не бывает, – мадам Беата принялась доставать с полок ткани и готовые изделия. – Вот, посмотрите – льняные простыни, очень прочные. А это одеяло – шерстяное, теплое, как раз для наших прохладных ночей.

– Еще мне нужны полотенца, – вспомнила я. – И скажите, где здесь можно нанять прислугу?

– О, с этим как раз я могу помочь! – оживилась хозяйка. – Моя племянница Люси ищет место горничной. Девочка работящая, честная. А если нужна кухарка, то Марта сейчас как раз без места – прежние хозяева уехали. С садом может помочь старина Пьер, он когда-то работал в вашем поместье, еще при прежней хозяйке.

– Не могли бы вы попросить их прийти ко мне завтра утром? – я протянула несколько монет сверх платы за покупки.

– Конечно, госпожа! – расплылась в улыбке мадам Беата. – К восьми утра будут у вашего порога.

Выйдя из лавки, я с удивлением обнаружила, что к Жаку присоединился еще один мальчишка – черноволосый, чуть постарше.

– Это Сэм, мой друг, – пояснил Жак. – Он тоже может помочь, если хотите.

– Было бы замечательно, – с улыбкой ответила, невольно восхищаясь хваткостью мальчишек, и не полагаясь на удачу, добавила. – Бочку воды в поместье Фабер доставите?

– А то, госпожа! – Радостно воскликнул Сэм, тут же добавив, – у меня и тележка есть.

– Ну вот и отлично, – кивнула и направилась в сторону рынка. Там я купила еще корзину яблок, овощей и пару копченых окороков. К этому времени мальчишки уже еле справлялись со всеми покупками, и я поспешила вернуться к карете.

Кучер нетерпеливо поглядывал на часы на здании ратуши, когда мы, наконец, погрузили все покупки. Его морщинистое лицо с каждой минутой становилось все более угрюмым, а пальцы, сжимающие кнут, заметно побелели.

– Возвращаемся в поместье, – приказала я, с трудом протискиваясь в карету среди многочисленных свертков и корзин. Запах свежего хлеба смешивался с ароматом копченых окороков и кисловатым запахом яблок. Мальчишки помогли разместить последние покупки, и Сэм бережно пристроил корзину с яйцами на сиденье рядом со мной.

– Наконец-то, – пробормотал кучер себе под нос, взмахивая кнутом. – Ночь скоро, а дорога неблизкая.

Обратный путь показался короче. Я разглядывала пейзаж за окном – холмы, поросшие лесом, аккуратные поля, извилистую речку, протекавшую в низине. Мы миновали старую мельницу с покосившимся колесом, пару фермерских домиков с соломенными крышами. Странно, но мысль о том, что вскоре я стану частью этой простой деревенской жизни, не пугала меня, а даже немного воодушевляла.

Когда мы подъехали к поместью, закатное солнце окрашивало небо в розоватые тона, а длинные тени от деревьев ложились на дорогу ажурным узором. Дом в угасающем свете казался менее запущенным, почти гостеприимным. Каким-то образом вечерние сумерки скрадывали облупившуюся краску и выбитые окна, оставляя лишь благородные очертания прямых линий и колонн.

Кучер натянул поводья, останавливая лошадей у крыльца. Не дожидаясь моей просьбы, он спрыгнул с козел и принялся торопливо выгружать мои сундуки и покупки. Его движения были резкими, суетливыми, словно он спешил поскорее завершить неприятное поручение. Свертки и корзины громоздились на крыльце небрежной кучей.

– Вам помочь занести вещи в дом, мадам? – спросил он, удивив меня этим проявлением вежливости. Его голос звучал неуверенно, а взгляд избегал встречи с моим.

– Да, – кивнула я, наблюдая, как он сносит сундуки и свертки на крыльцо.

– Прощайте, госпожа, – сказал кучер, сразу, как закончил, и, сделав небольшую паузу, добавил: – Приказ герцога – немедленно возвращаться. Экипаж не останется с вами.

– Я знаю, – спокойно ответила я. – Передайте его светлости, что я вполне довольна своим новым домом.

Кучер посмотрел на меня с недоверием, будто сомневаясь в моем рассудке, потом коротко поклонился и забрался на козлы. Лошади, почуяв скорое возвращение в теплые конюшни, нетерпеливо переступали с ноги на ногу. Он дернул поводья, карета тронулась, колеса захрустели по гравию, и вскоре экипаж, поднимая клубы пыли, начал удаляться по аллее.

Я молча стояла у крыльца, взглядом провожая карету – последнюю нить, связывающую меня с прежней жизнью. Когда экипаж исчез за поворотом, меня окутала странная тишина, нарушаемая только вечерним концертом цикад и отдаленным карканьем ворон. Ни стука колес, ни фырканья лошадей, ни голосов слуг. Только пение птиц, шелест листвы и далекое журчание ручья где-то за садом.

Солнце почти скрылось за горизонтом, сад погружался в сумерки, и я вдруг осознала, что впервые за долгое время я была по-настоящему одна.

Глава 9

Но оставалась одна я недолго. Минут через двадцать появились Жак и Сэм с бочкой воды на тележке. Впрочем, тележкой этот скрипучий деревянный механизм на разномастных колесах можно было назвать лишь с большой натяжкой. Одно колесо было заметно меньше остальных, отчего бочка опасно накренилась, а вода плескалась через край, оставляя за собой влажную дорожку.

– Куда нести, мадам? – деловито спросил Сэм, вытирая пот со лба тыльной стороной ладони. Его загорелое лицо раскраснелось от усилий, а выгоревшие на солнце волосы прилипли ко лбу. В отличие от рыжего Жака, Сэм был коренастым и крепким, с серьезным взглядом карих глаз.

– На кухню, – я открыла дверь, придерживая ее, чтобы не хлопнула от внезапного сквозняка. – Только осторожно, пол вроде бы крепкий, но мало ли.

Мальчишки осторожно втащили бочку, и вода снова плеснула через край, образовав лужицу на пыльном каменном полу кухни.

– Ничего, – махнула я рукой, заметив испуганный взгляд Жака. – Пол каменный, не испортится.

Пока мальчишки таскали покупки, я быстро огляделась на кухне. Большая печь занимала почти всю стену, но дров нигде не было видно. Под толстым слоем пыли я заметила очертания старой кухонной утвари, развешанной на стенах – медные кастрюли, сковороды, половники… Когда-то эта кухня была сердцем дома, полным жизни, запахов готовящейся еды, звона посуды. Сейчас она напоминала склеп – холодный, безжизненный и заброшенный.

– Мадам, – робко позвал Жак, теребя в руках потрепанную шапку, которую снял при входе в дом. – У вас дров нет? А печь холодная.

Его веснушчатое лицо выражало искреннее беспокойство, и мне на мгновение показалось, что мальчик переживает не столько о заработке, сколько обо мне – странной городской даме, непонятно зачем приехавшей в заброшенный дом.

– Придется поискать, – вздохнула я.

Обыскав дом и пристройки, мы так ничего и не нашли. В бывшей кладовой обнаружились лишь гнилые доски и ворох старых тряпок. В одной из спален – разбитый стул, который мог бы послужить растопкой, но явно не обеспечил бы нас дровами надолго. Зато в полуразрушенном садовом домике, скрытом за зарослями дикого винограда, обнаружились ржавые пила и топор, висевшие на стене среди паутины и засохших осиных гнезд.

– Я умею пилить! – тут же вызвался Сэм, сдувая пыль с лезвия пилы и проверяя его пальцем. – И могу колоть дрова.

– Тогда за работу, – улыбнулась я, стряхивая паутину с рукава. – В саду полно сухих веток. Тот бук у ограды, кажется, совсем засох.

Следующие два часа мальчишки трудились не покладая рук. Они пилили толстые ветки, кололи поленья, складывали дрова у кухонной двери. Их звонкие голоса, смех и даже споры о том, кто лучше колет дрова, наполнили пустой дом звуками жизни.

Я же тем временем вымыла немногочисленную посуду в привезенной воде и разложила продукты на край стола, предварительно тщательно мной вытертого. Пришлось использовать одно из полотенец, купленных в городе, чтобы счистить многолетнюю пыль. О том, что я жутко голодна и безумно хочу спать, я старалась не думать.

Наконец, огонь в печи весело затрещал, вода в кастрюле забулькала, и я смогла накормить своих помощников. Хлеб с маслом и ветчиной, яблоки и горячий чай – простая еда, но мальчишки уплетали ее с таким аппетитом, будто это был королевский пир. Я невольно улыбнулась, наблюдая, как они перебрасываются шутками, как стараются вести себя прилично, но то и дело забываются, говоря с набитым ртом.

– Спасибо вам, ребята, – я отсчитала несколько монет каждому, добавив чуть больше, чем обещала. – Без вас я бы не справилась.

Жак уставился на монеты в своей ладони с неприкрытым изумлением.

– Это… это все мне? – пробормотал он. – Мы с матерью на такие деньги неделю живем!

– Заслужил, – кивнула я. – И ты, Сэм, тоже.

– Мы завтра снова придем! – пообещал Жак, дожевывая последний кусок. Крошки прилипли к его веснушчатым щекам, и он торопливо вытер рот рукавом потрепанной куртки. – Только скажите, к какому часу.

– Если надо еще дров нарубить или что починить, – добавил Сэм, старательно вытирая руки о штаны, словно готовясь тут же взяться за работу.

Я смотрела на их довольные, измазанные сажей лица, освещенные теплым светом огня, и внезапно меня охватило беспокойство. Когда они уйдут, я останусь совершенно одна в этом заброшенном доме. Ночь уже почти наступила – за окнами сгустились сумерки, превращая очертания деревьев в саду в причудливые, зловещие силуэты. Окна были либо разбиты, либо так плотно заколочены, что их невозможно открыть. Двери скрипели и закрывались неплотно. В пустых комнатах гулял сквозняк, а из углов доносился подозрительный шорох – мыши? Или что-то похуже?

Неожиданно какой-то грохот на втором этаже заставил меня вздрогнуть. Мальчишки тоже напряглись, переглянувшись.

– Наверное, ставня оторвалась, – предположил Сэм неуверенно. – Ветер поднимается.

– Да, наверное, – согласилась я, но холодок пробежал по спине.

Еще час назад, когда карета Себастьяна удалялась по аллее, во мне кипела решимость. Хотелось доказать и мужу, и его преданному кучеру, и самой себе, что мадам Адель не испугают такие мелочи, как ночевка в заброшенном доме без слуг и охраны. Я знала, что возница доложит герцогу о каждом моем слове, каждом жесте, и потому держалась с достоинством, не показывая ни капли сомнения.

«Пусть думает, что я буду жить здесь, как королева, – мелькнула тогда мысль. – Пусть знает, что его планы не сработали, что меня не так-то просто сломить».

Но теперь, когда спектакль был окончен, а зрители удалились, пора было подумать о более безопасном и удобном ночлеге. Проведя всю предыдущую ночь в карете, скрючившись на жестком сиденье, я мечтала о нормальной постели. Но кровать наверху, выглядела ненадежно – прогнившие доски пола вокруг нее внушали опасение, а наглухо заколоченное окно не давало возможности проветрить комнату от затхлого запаха плесени. И потом, спать здесь одной…

Снова какой-то звук со второго этажа – на этот раз словно шаги по скрипучему полу – окончательно убедил меня, что ночевать здесь одной не стоит.

– Мальчики, – начала я осторожно, намазывая масло на хлеб для себя, стараясь, чтобы голос звучал непринужденно, – скажите, есть ли в городе гостиница? Где можно переночевать путешественнику?

– Ааа, постоялый двор, – протянул Сэм, а его лицо прояснилось. – Отец говорил, когда-то была. На въезде в город, большой дом с конюшней. Только давно сгорела. Еще до нашего рождения.

– Понятно, – я постаралась скрыть разочарование, рассеянно крутя в руках чашку с остывающим чаем. Мысль о том, чтобы провести ночь в этом доме, становилась все менее привлекательной. – А других мест нет?

– Если вам надо переночевать, – вдруг оживился Жак, вскакивая со стула так резко, что чуть не опрокинул его, – то леди Дебора может принять на постой. Только она строгая и многим отказывает.

– Леди Дебора? – переспросила я.

– Да, дама почтенная, вдова капитана Лорри, – пояснил Сэм, отряхивая крошки со штанов. – Дом у нее большой. Иногда берет постояльцев, если они приличные. К пьяницам и бродягам даже не выходит, когда стучатся.

– А как её можно найти?

– Мы вас проводим, если хотите, – предложил Жак, уже собирая со стола пустые кружки. – Только… – он помялся, переминаясь с ноги на ногу, потом выпалил, краснея до кончиков ушей: – Мать тоже будет рада вас пригласить, госпожа, да только тесно у нас, и вам, поди, неудобно будет. У нас с сестрами одна комната на всех, и мать с бабушкой в другой. А больше места нет.

Его искреннее желание помочь тронуло меня до глубины души. В этом маленьком мальчишке было больше настоящего благородства, чем во многих титулованных особах, которых я встречала в салонах Себастьяна.

– Спасибо огромное, Жак, – улыбнулась я, легонько сжав его худенькое плечо, – но мне не хотелось бы вас стеснять. Лучше проводите меня до леди Деборы, только сначала эти чемоданы на тележку загрузим.

Я окинула взглядом сундуки, стоявшие в холле. Большая часть моих вещей осталась в особняке Себастьяна – всё равно роскошные платья герцогини вряд ли пригодятся в новой жизни. Я взяла лишь самое необходимое – несколько простых платьев, белье, туалетные принадлежности. И, конечно, драгоценности Адель, спрятанные на самом дне сундука, завернутые в платок.

– Там, конечно, ничего ценного, но не хотелось бы лишиться платьев.

– А покупки? – обеспокоенно спросил Сэм, оглядывая разложенные по кухне свертки. Его практичный ум уже просчитывал, сколько ходок придется сделать с тележкой.

– Все на тележку не влезет, – ответила я, прикидывая объем. – Надеюсь, воришки этой ночью не придут.

При мысли о том, что кто-то может забраться в дом, пока меня нет, стало неуютно. Но, с другой стороны, здесь действительно не было ничего по-настоящему ценного. Воры будут разочарованы содержимым моих свертков – простая посуда, немного продуктов, постельное белье.

– Скорее всего, не придут, – серьёзно кивнул Жак, словно прочитав мои мысли. – Тут все думают, в доме привидения живут. Боятся.

– Привидения? – я невольно усмехнулась, представив, как местные суеверные жители обходят стороной полуразрушенный особняк.

– Говорят, старую хозяйку убили, – шепотом произнёс мальчик, широко раскрыв глаза и наклонившись ко мне, словно делясь страшной тайной. – И теперь её дух бродит по дому, стережёт богатства. Многие клялись, что видели свет в окнах по ночам, хотя никто здесь не живет.

На чумазом лице Жака было такое искреннее убеждение, что я едва сдержала улыбку.

– Что ж, это даже кстати, – хмыкнула я, накрывая оставшиеся продукты чистой тканью. – Пусть стережёт мои покупки.

Сэм подмигнул Жаку, толкнув его локтем в бок:

– А ты боялся сюда идти! Говорил, что призрак утащит тебя в подвал!

– Совсем не боялся! – возмутился тот, толкая приятеля в плечо с неожиданной силой. – Это ты трясся, когда мы подходили к дому!

– Неправда! – Сэм замахнулся, готовый к дружеской потасовке.

– Так, – я прервала начинающуюся драку, хлопнув в ладоши, – собираемся. Скоро совсем стемнеет.

Мальчишки, моментально забыв о ссоре, быстро собрали самый необходимый мне багаж – небольшой сундук с одеждой, два чемодана и узел с постельным бельём. Всё остальное мы аккуратно сложили в кухне, подальше от окон. Я заперла дверь на ключ, который нашёлся в замке, хотя понимала, что это слабая защита – любой мог войти через разбитое окно. Но так хотя бы создавалась иллюзия безопасности.

Тележка, нагруженная нашей скромной поклажей, скрипела и подпрыгивала на каждой кочке, когда мы спускались по заросшей аллее. Жак тянул её спереди, натужно пыхтя и наклонившись вперед всем телом, а Сэм подталкивал сзади на крутых участках, упираясь плечом и краснея от натуги. Я шла рядом, придерживая сундук, чтобы он не съехал на особенно крутых поворотах.

– А далеко до города? – спросила я, когда мы преодолели уже половину пути. Ноги гудели от усталости, а платье, намокшее от вечерней росы, неприятно липло к телу.

– Минут двадцать ещё, – отозвался Сэм, переводя дыхание.

Дорога петляла между холмами, то спускаясь в неглубокие овраги, то взбираясь на пологие склоны. Трава по обочинам серебрилась в лунном свете, а ночные насекомые уже начали свою симфонию – сверчки стрекотали в траве, цикады отвечали им с деревьев, где-то вдалеке ухнула сова.

Мы миновали небольшую рощу, где стволы деревьев казались призрачно-белыми в лунном свете, потом поле, на котором смутно виднелись очертания стогов сена, напоминающие спящих великанов. Вдалеке мерцали огоньки – первые дома Ринкорда, обещающие тепло, уют и общество людей.

– А вот и усадьба леди Деборы, – сказал Жак, указывая на тёмный силуэт дома, стоявшего особняком у дороги. Его маленький палец, испачканный в земле и саже, обвел контур здания, и мальчик добавил с плохо скрываемым благоговением: – Говорят, этот дом построил сам капитан Лорри, когда вернулся из плавания с сокровищами.

– Это правда? – заинтересовалась я.

– Кто ж его знает, – пожал плечами Сэм. – Старики говорят, что да. Но старики много чего болтают.

Это был двухэтажный дом с мансардой, окружённый ухоженным садом. Каменные львы охраняли вход, их гривы, потускневшие от времени и дождей, все еще сохраняли благородство очертаний. Невысокая каменная ограда отделяла участок от дороги, а за ней виднелись аккуратно подстриженные кусты и деревья. В окнах горел свет, а из трубы вился дымок, обещая тепло и уют.

Мы остановились у кованых ворот. Тележка жалобно скрипнула, когда мальчики опустили ее ручки на землю, и этот звук в тишине показался неприлично громким.

– Хозяйка дома, наверное, уже спит, – с сомнением произнесла я, оправляя измятое платье и пытаясь пригладить растрепавшиеся волосы. – Может, в город? Там наверняка найдётся кто-то, кто сдаёт комнаты.

– В такое время все уже спят, – покачал головой Сэм, его лицо в лунном свете казалось старше и серьезнее. – А леди Дебора часто сидит допоздна.

– Почему? – спросила, удивляясь такой осведомленности.

– Говорит, мыслей много, – пожал плечами Жак. – Она в воскресной школе истории нам рассказывает. Про дальние страны, приключения и всякое такое. Правда, священник говорит, что это все выдумки и не стоит забивать голову глупостями. Но нам нравится.

Глубоко вздохнув, я открыла калитку, которая, к моему удивлению, оказалась не заперта.

– Подождите меня здесь, – сказала я мальчикам, поправляя выбившуюся прядь волос. – Я сначала узнаю, примет ли она меня.

Я поднялась по трём ступенькам и потянулась к дверному колокольчику, гадая, что скажу хозяйке дома. И вдруг почувствовала, как усталость последних дней наваливается на меня с новой силой. Ноги подкашивались, в висках стучало, а спина ныла от долгой дороги. Три дня тряски в карете, две ночи без сна, хлопоты с обустройством поместья – все это вдруг навалилось разом, и мне пришлось опереться о дверной косяк, чтобы не упасть.

«Если она откажет, придётся вернуться в поместье, – подумала я с внезапным отчаянием. – И провести ночь в этой развалине, надеясь, что крыша не рухнет и привидения не придут».

На мгновение показалось, что лучше уж сразу повернуть назад и не испытывать судьбу. Но выбора не было. Я решительно дёрнула за шнурок колокольчика, и где-то в глубине дома раздался мелодичный звон. Музыка смолкла, послышались шаги, и через минуту дверь отворилась.

На пороге стояла высокая седовласая женщина лет шестидесяти, в темно-синем домашнем платье, строгом, но элегантном. Её осанка и манера держать голову выдавали в ней человека благородного происхождения. Тонкое лицо, не утратившее следов былой красоты, украшали проницательные серые глаза, смотревшие на меня с нескрываемым любопытством.

– Добрый вечер, – произнесла она глубоким, мелодичным голосом, в котором не было ни капли провинциального выговора. – Чем могу помочь?

– Добрый вечер, – я слегка присела в реверансе, стараясь выглядеть прилично, несмотря на измятое дорожное платье и растрепавшуюся причёску. – Меня зовут Адель Фабер. Я новая владелица поместья на холме.

Её брови слегка приподнялись, а губы дрогнули в легкой улыбке, но она ничего не сказала, ожидая продолжения. В её взгляде не было ни подозрительности, ни осуждения – только искренний интерес и, может быть, легкое удивление.

– К сожалению, дом оказался в плачевном состоянии, – продолжила я, стараясь говорить спокойно и достойно, хотя усталость брала свое, и язык едва ворочался. – Непригодным для ночлега. Мне посоветовали обратиться к вам, сказали, вы иногда принимаете постояльцев.

– Вот как, – она окинула меня внимательным взглядом с головы до ног, задержавшись на моих руках, держащих перчатки, и на тонкой цепочке часов, выглядывающей из кармашка. – И кто же вам это сказал?

– Местные мальчишки, Жак и Сэм, – я указала на дорогу, где они ждали с тележкой. – Они помогли мне с водой и дровами, но ночевать в поместье сейчас небезопасно. Я готова хорошо заплатить за комнату.

Леди Дебора помолчала, словно принимая решение, потом вдруг улыбнулась:

– Что ж, входите. Не стоит гостье стоять на пороге. Заодно расскажете мне, что привело столичную даму в наш забытый богом уголок.

Я удивлённо взглянула на неё:

– Как вы узнали, что я из столицы?

– У меня острый глаз на детали, – она распахнула дверь шире. – Ваше платье от мадам Люси, я узнаю её работу. А такие тонкие перчатки можно купить только в лавке Дювалье на Оперной площади.

Мой рот приоткрылся от удивления, и леди Дебора рассмеялась:

– Не волнуйтесь, это не колдовство. Просто я сама жила там много лет, прежде чем удалиться в провинцию. А теперь идите, позовите своих помощников.

Я с облегчением поблагодарила её и поспешила к воротам, чтобы позвать мальчиков. Они с нескрываемым восторгом приняли предложение – похоже, дом леди Деборы пользовался среди местных детей не менее загадочной репутацией, чем моё поместье.

Пока они втаскивали мой сундук и чемоданы в дом, я вдруг подумала: «А ведь так начинается моя новая жизнь. Не с роскошных гостиных и светских приёмов, а с тележки, скрипящей по сельской дороге, с босоногих мальчишек, помогающих натаскать воды, с поисков ночлега у незнакомой женщины…»