Читать книгу: «Исключительное право Адель Фабер», страница 2

Глава 4

Кабинет герцога утопал в зловещем полумраке, несмотря на яркий день за окном. Тяжелые бордовые портьеры были задернуты наполовину, пропуская лишь узкие полосы света, которые причудливыми линиями ложились на темный паркет и тускло поблескивающий глобус в углу. Пахло кожей, табаком и чернилами – запахи, к которым я уже начала привыкать, но до сих пор находила неприятными. Воздух казался густым и тяжелым, как перед грозой.

Я сидела в глубоком кожаном кресле, расправив юбки домашнего персикового платья с кружевной отделкой, которое выбрала специально для этой встречи – не слишком нарядное, но и не небрежное. Точно отмеренная доля уважения, без намека на желание произвести впечатление. Муж нервно постукивал пальцами по инкрустированной столешнице, поглядывая на часы. Было без пяти четыре.

– Надеюсь, ты помнишь наш уговор, – произнес Себастьян, в третий раз поправляя безупречно завязанный галстук.

Себастьян. Я только недавно начала называть его по имени даже в своих мыслях. До этого он всегда был «муж» или «герцог» – нечто абстрактное, функция, а не человек. Но чем дольше я жила в этом теле, в этом доме, тем больше деталей прорисовывалось в общей картине. Маленькие привычки, жесты, тембр голоса… Себастьян Эшфорд, сорок два года, единственный сын своих родителей, унаследовавший титул и состояние в двадцать три после скоропостижной смерти отца и женившийся на Адель из соображений выгоды – её отец, хоть и не имел громкого титула, владел обширными земельными угодьями на юге.

– Конечно, – я спокойно улыбнулась. – Слушать, запоминать, быть любезной. Не маленькая.

Его передернуло от моей последней фразы – слишком современной, слишком непривычной в устах аристократки. Но возразить он не успел – из коридора донеслись размеренные шаги и голос дворецкого:

– Мсье Альбер Леван, господин.

Я приготовилась увидеть грузного мужчину с масляными глазками, которого рисовали в моём воображении обрывки воспоминаний Адель. Но когда двери распахнулись, на пороге возник высокий, болезненно худой человек с острыми скулами и тонкими, бескровными губами. Его лицо было испещрено следами оспы, создававшими жуткий рельеф в боковом освещении из окна. Глубоко посаженные глаза казались темными провалами, и только когда он шагнул вперед, я разглядела их цвет – льдисто-голубой, почти прозрачный.

– Добрррого дня, дорррогой дрруг, – произнес он, и я поняла причину моего присутствия здесь. Его речь была настолько искажена заиканием, что требовалась немалая концентрация, чтобы разобрать слова. А вид настолько страшен, что любая дама отпрянула бы от отвращения, что и было на руку моему мужу. В любом случае, что бы ни задумал муж, перехватив инициативу в свои руки, я буду управлять этой странной ситуацией.

– Мсье Леван! – прервав мои размышления, протянул Себастьян, шагнув навстречу и расплываясь в улыбке. – Рад вас видеть. Позвольте представить мою супругу, герцогиню Адель.

Я тотчас грациозно поднялась и сделала легкий реверанс, не опуская глаз, как сделала бы настоящая Адель.

– Очаррррован, – проговорил мсье Леван, склоняясь к моей руке. Его пальцы были сухими и горячими, как у лихорадящего. – Ваш супррруг не сказал, что вы пррррисоединитесь к нам. Какая прриятная неожиданность.

– Не могла упустить возможности познакомиться с вами лично, – я улыбнулась, высвобождая руку. – Себастьян так часто упоминал ваше имя в последнее время.

Мой муж бросил на меня быстрый, настороженный взгляд, но я продолжила:

– Ваши торговые успехи впечатляют, мсье Леван. Особенно в северных портах, где, как я слышала, конкуренция особенно высока.

Мсье Леван замер на мгновение, явно не ожидая от благородной дамы знания деловых вопросов.

– Вы интерррресуетесь торрррговлей, мадам?

– О, совсем немного, – я сделала легкомысленный жест рукой. – Но разве может жена не интересоваться тем, что занимает ум её мужа? К тому же, – я понизила голос до заговорщического шепота, – последняя коллекция тканей из Индии, которую привезли ваши корабли, просто восхитительна. Я видела платье мадам Ренье на приеме у графини – такой изумительный шелк с золотой нитью!

Лицо мсье Левана просветлело, и даже его ужасная кожа стала выглядеть менее отталкивающе, когда он улыбнулся.

– Вы обладаете пррревосходным вкусом, мадам. Возможно, вам будет интерррресно взглянуть на новые обрррразцы, которррые пррррибудут в следующем месяце?

– Это было бы чудесно, – я повернулась к мужу. – Дорогой, ты не говорил мне о новых поставках.

Себастьян выглядел так, будто проглотил лимон. Он явно не ожидал, что я не только не сбегу в ужасе от внешности и речи мсье Левана, но и завяжу с ним непринужденную беседу.

– Я не думал, что тебя это заинтересует, – выдавил он наконец.

– О, как это на тебя похоже, – я мягко рассмеялась, жестом приглашая мсье Левана сесть в кресло. – Мой муж иногда забывает, что не все разговоры о делах настолько скучны, как ему кажется.

Следующие два часа прошли в удивительно живой беседе. Как я и предполагала, достаточно было лишь показать начальный интерес, и мсье Леван с удовольствием рассказывал о своем бизнесе, планах, проблемах с таможней и конкурентами. Я задавала правильные вопросы в нужные моменты, показывая свою осведомленность, но не настолько, чтобы вызвать подозрения.

Когда речь зашла о новом контракте, я незаметно направила разговор в нужное русло, позволив мсье Левану самому предложить те условия, которых добивался Себастьян. Он даже не заметил, как согласился на более низкую цену, чем планировал изначально – все из желания произвести впечатление на внимательную слушательницу.

– Какая удивительная женщина ваша супрруга, – сказал мсье Леван, когда я на минуту вышла, чтобы распорядиться о чае. – Кррасива, умна и так очарровательно внимательна. Вам повезло, дрруг мой.

– Да, мне повезло, – глухо отозвался Себастьян, и в его голосе я услышала нотки искреннего изумления.

Когда мсье Леван наконец откланялся, пообещав прислать образцы новых тканей специально для меня, в кабинете повисла тяжелая тишина. Муж смотрел на меня так, словно видел впервые.

– Что это было? – наконец спросил он.

– То, о чем мы договаривались, – я пожала плечами. – Я была любезна и внимательно слушала.

– Ты… – он запнулся, подбирая слова. – Ты вела себя как опытная куртизанка, обхаживающая богатого клиента.

– Неужели? – я приподняла бровь. – А мне казалось, я вела себя как умная женщина, помогающая своему мужу заключить выгодную сделку. Он согласился на пятнадцать процентов ниже рыночной цены, если ты не заметил.

Себастьян молчал, явно борясь с противоречивыми чувствами.

– Откуда ты знаешь о рыночных ценах? – в итоге выдавил он.

– Я читаю газеты, – спокойно ответила я. – И слушаю.

Он сделал глубокий вдох, словно собираясь разразиться гневной тирадой, но передумал.

– Что ж, – произнес он сухо. – По крайней мере, теперь я знаю, что на приеме у графа ты не опозоришь меня.

– Рада, что прошла проверку, – я улыбнулась, направляясь к двери. – Кстати, с тебя причитается часть комиссионных. Учти это, когда будешь переводить деньги на мой счет.

Прием у графа Реншо превзошел мои ожидания – и в хорошем, и в плохом смысле. Огромный особняк на холме был освещен сотнями свечей, превращая его в сияющий дворец из сказки. Кареты прибывали одна за другой, дамы в роскошных платьях и джентльмены в безупречных фраках заполняли просторные залы, музыка струнного квартета разносилась по комнатам, смешиваясь с гулом голосов и звоном бокалов.

Мое бордовое платье с закрытым воротом и длинными рукавами отличалось от нарядов других дам с открытыми декольте и обнаженными плечами. Я специально выбрала этот фасон – элегантный, но сдержанный, позволяющий мне слиться с фоном, не привлекая лишнего внимания. Волосы, как и обещала мужу, я распустила, но не полностью – лишь несколько локонов обрамляли лицо, остальные были собраны в сложную, но не вычурную прическу.

Себастьян представил меня хозяевам и нескольким важным гостям, включая мсье Левана, который просиял при виде меня и немедленно завел разговор о прибывших образцах тканей. Затем, дождавшись момента, когда муж углубился в разговор с каким-то министерским чиновником, я незаметно отошла и устроилась на небольшом диванчике в алькове, частично скрытом колонной и тяжелой портьерой.

Отсюда открывался прекрасный обзор на основную группу гостей, но сама я оставалась в полутени. Молодой лакей предложил мне бокал вина, который я приняла с благодарной улыбкой, но не сделала ни глотка. Вместо этого я сосредоточилась на разговоре, который вели трое мужчин неподалеку – мсьеАндре, мсье Леван и немолодой мужчина с военной выправкой, которого я не знала.

– Южные маршруты становятся все более рискованными, – говорил незнакомец, понизив голос. – Пираты атакуют даже военные эскорты.

– Но северный путь займет вдвое больше времени, – возразил Андре. – К тому же, пошлины в Дезленском проливе…

– У меня есть инфорррмация, – вмешался мсье Леван, наклоняясь ближе к собеседникам, – что в следующем месяце пошлины снизят вдвое. Рррефоррма таможенного кодекса…

Я напрягла слух, запоминая каждое слово. Они обсуждали какую-то крупную поставку, и, судя по их осторожности, не совсем легальную. Упоминались суммы, даты, имена капитанов и таможенников. Информация, которая могла быть бесценной – как для моего мужа, так и для меня.

Вечер тянулся медленно. Я несколько раз меняла позицию, переходя от одной группы гостей к другой, собирая обрывки разговоров как мозаику. Графиня Реншо, заметив мое одиночество, попыталась вовлечь меня в беседу с другими дамами, но я вежливо отказалась, сославшись на легкое недомогание.

К полуночи, когда начались танцы, Себастьян нашел меня у окна наблюдающей за кружащимися парами.

– Ты не танцуешь? – спросил он, и в его голосе слышалось подозрение.

– Не сегодня, – я улыбнулась. – Немного устала. К тому же, – я понизила голос, – мсье Леван только что направился в библиотеку с тем седовласым генералом. Разве ты не хочешь узнать, о чем они будут говорить?

Он посмотрел на меня долгим взглядом, затем медленно кивнул и исчез в толпе гостей. Я вновь осталась одна, наблюдая и слушая, невидимая в своем укромном уголке.

В карете по дороге домой Себастьян был непривычно молчалив. Я видела, как его пальцы нервно постукивают по колену, как он несколько раз начинает говорить, но останавливается. Наконец, когда огни города остались позади и мы выехали на загородную дорогу, он спросил:

– Что ты слышала сегодня?

Я неторопливо сняла перчатки, сложила их на коленях и только потом ответила:

– Достаточно.

И начала говорить. О поставке карского фарфора и ливажских специй, которая должна прибыть через три недели северным маршрутом. О взятке в пять тысяч золотых таможенному инспектору Дезленского пролива. О тайном соглашении между мсье Леваном и графом Ноэлем, представляющим интересы короны. О возможном участии в этом деле самого министра торговли.

Себастьян слушал с возрастающим изумлением, которое постепенно сменилось хмурой задумчивостью.

– Но самое интересное, – сказала я, когда карета проезжала мимо темного леса, – что мсье Леван планирует обмануть своих партнеров. У него есть договоренность с капитаном «Морской звезды» о подмене части груза. Оригинальные товары он продаст на черном рынке, а официально отчитается о потерях из-за шторма или пиратов.

– Ты не могла этого слышать, – резко произнес Себастьян. – Это… это невозможно! Леван никогда…

– Третья беседка в саду, за живой изгородью из самшита, – спокойно ответила я. – Он говорил с невысоким мужчиной в зеленом камзоле. Рыжеватые волосы, веснушки на носу. Представился как Жюль. Они думали, что их никто не услышит.

Лицо мужа в тусклом свете фонаря кареты стало пепельно-серым.

– Кто ты? – прошептал он, и в его голосе звучал почти суеверный страх. – Моя жена никогда не была такой… такой…

– Наблюдательной? – подсказала я с легкой улыбкой. – Возможно, ты просто никогда не давал мне шанса показать свои способности.

Остаток пути мы проделали в молчании. Я чувствовала его взгляд на себе, но не поворачивалась, наблюдая за проплывающими мимо темными силуэтами деревьев. В голове я уже составляла план, как использовать полученную информацию.

Когда карета наконец остановилась у крыльца нашего особняка, было далеко за полночь. Несмотря на поздний час, в окнах горел свет, а на ступенях нас встречала мадам Мелва, её лицо светилось редкой для неё радостью.

– У нас чудесные новости! – воскликнула свекровь, не дожидаясь, пока мы поднимемся по ступеням.

– Что произошло? – спросил Себастьян, выпрыгивая из кареты.

– Этьен, – сообщила она с теплотой в голосе, которую я прежде не слышала. – Этьен вернулся из Академии. У них начались каникулы раньше срока.

Я замерла, чувствуя, как кровь отливает от лица. Этьен. Сын. Ещё одно из тех воспоминаний Адель, что выбили меня из колеи. У меня, Алины, не было детей, а тут сразу взрослый пятнадцатилетний подросток. И я его еще не видела, не считая мутных фотокарточек в медальоне Адель, – он был на практике в северных провинциях, когда я оказалась в этом теле.

– Где он? – Себастьян шагнул к дверям, и на его обычно строгом лице появилась искренняя улыбка. Он небрежно сбросил пальто на руки подоспевшему лакею, явно спеша увидеть сына.

– В зеленой гостиной, – ответила мадам Мелва, поворачиваясь к дверям, но вдруг обернулась ко мне. – Он спрашивал о тебе, Адель. Очень хотел дождаться твоего возвращения.

Я сглотнула, чувствуя, как ладони покрываются холодным потом. Как вести себя с сыном женщины, которой больше нет? Что я скажу ему? Как объясню перемены, которые наверняка заметит ребенок, знающий свою мать лучше всех?

– Я… – я запнулась, но тут же взяла себя в руки. – Я сейчас подойду. Только переоденусь.

– Он уже два часа ждет, – с легким упреком произнесла свекровь.

– Тем более, ещё пять минут ничего не изменят, – я быстро поднялась по лестнице, игнорируя удивленные взгляды.

В спальне я бросилась к зеркалу, всматриваясь в отражение как никогда пристально. Бледное лицо с тонкими чертами, голубые глаза, светлые волосы, уложенные в локоны… Адель. Но внутри – Алина. И сейчас мне предстояло встретиться с человеком, который, возможно, сразу увидит эту подмену.

Я не знала, как быть. Не знала, что скажу ему. Не знала, смогу ли полюбить чужого ребенка и заменить ему мать.

На мгновение мелькнула дикая мысль – сбежать. Прямо сейчас, не дожидаясь утра. Забрать деньги, документы, драгоценности – и исчезнуть. Начать новую жизнь где-нибудь далеко.

Но что-то остановило меня. Может быть, тихий голос Адель в глубине сознания? Или просто человеческая порядочность? Я не могла бросить ребенка, который ни в чем не виноват. Который ждал встречи с матерью, не подозревая, что той больше нет.

Глубоко вздохнув, я расправила плечи и вышла из комнаты. Будь что будет.

Глава 5

Зеленая гостиная тонула в мягком свете ламп. Потрескивание поленьев в камине наполняло комнату уютом, которого я никогда прежде не ощущала в этом доме. На низком столике у дивана стояла чашка с недопитым чаем и тарелка с печеньем – свекровь всегда баловала внука сладостями, несмотря на свою строгость во всем остальном.

Я на мгновение замерла в дверях, не решаясь войти, с жадностью рассматривая сына. Стройный юноша стоял у окна, вглядываясь в темный сад. Его силуэт четко вырисовывался на фоне бархатных штор. В нем угадывалась еще не сформировавшаяся, но уже намечающаяся аристократическая стать – прямая спина и гордо поднятая голова.

Услышав мои шаги, он обернулся, и я увидела его лицо – юное, с тонкими чертами, унаследованными от матери, но с твердым подбородком и серыми глазами отца. А темно-русые волосы, аккуратно подстриженные по последней моде, обрамляли высокий лоб.

– Мама! – воскликнул он, и от звука этого слова со мной произошло что-то странное.

Внезапный прилив тепла, граничащего с эйфорией, затопил меня. Ноги сами понесли вперед, руки сами раскрылись для объятий. Это тело помнило своего ребенка, реагировало на него помимо моей воли, наполняясь необъяснимой радостью и нежностью.

– Этьен, – выдохнула я, и это было сказано не мной, а Адель, чья материнская любовь прорвалась сквозь барьеры нашего разделенного сознания.

Он бросился ко мне через комнату с непосредственностью, странной для подростка его возраста и положения, и обнял меня с неожиданной силой. Я тотчас почувствовала запах лаванды от его волос, а память Адель бросила мне образ – она сама, вшивающая мешочки с лавандой в его одежду перед отъездом в Академию, чтобы отпугнуть моль и напомнить о доме.

– Ты все-таки дождался нас, – сказала я, отстраняясь, чтобы лучше рассмотреть сына. – Почему не лег спать?

– Как я мог уснуть, не повидав тебя? – он улыбнулся, и его улыбка была копией улыбки Себастьяна, но без горечи и цинизма. – К тому же я должен был убедиться, что ты поправилась. Бабушка писала, что ты была очень больна.

Тревога в его голосе была искренней. И я поспешила его успокоить, погладив его по щеке материнским жестом, который возник будто сам собой.

– Как видишь, я в полном порядке, – улыбнулась я, испытывая странное облегчение от того, что могу не притворяться с ним. Во мне действительно что-то изменилось при виде этого мальчика. – Расскажи лучше о практике. В последнем письме ты упоминал экспедицию к северным озерам?

Он просиял, явно обрадованный моим интересом.

– О, это было потрясающе! Профессор Ламбер позволил мне ассистировать при сборе образцов водорослей. Ты не представляешь, какие удивительные формы жизни существуют в этих водах! – он говорил с воодушевлением, которое не может подделать ни один ребенок. – Я сделал несколько зарисовок, хочешь взглянуть?

Не дожидаясь ответа, он бросился к кожаной сумке, лежавшей на кресле, и достал потрепанный альбом. Я подошла ближе, взяла его в руки и была поражена точностью и детализацией рисунков. Странные растения, морские создания, ландшафты – все было изображено с научной точностью и в то же время с несомненным художественным талантом.

– Это великолепно, – искренне сказала я. – У тебя настоящий дар.

Лицо Этьена просияло от похвалы, и я поняла, что Адель, должно быть, часто поддерживала его увлечения, в отличие от отца, предпочитавшего более «мужские» занятия для наследника.

– Профессор говорит, что мои записи самые подробные на курсе, – с гордостью сообщил он, перелистывая страницы альбома. – Я хочу представить их на научном симпозиуме в следующем семестре. Если получу одобрение совета, конечно.

– Уверена, ты его получишь, – я сжала его плечо, чувствуя странную гордость за мальчика, которого видела впервые в жизни.

Себастьян, стоявший в дверях и наблюдавший за нашей встречей, наконец вошел в комнату.

– Так что, сын, ты теперь решил стать натуралистом? – в его голосе звучала насмешка, но не злая. – А как же юриспруденция?

– Я могу изучать и то и другое, – ответил Этьен с легкой ноткой вызова. – Многие великие ученые были также и выдающимися юристами.

– Это правда, – поддержала я сына. – Разносторонние знания только укрепляют ум. К тому же – я повернулась к мужу, – возможно, Этьену стоит самому выбирать свой путь.

Себастьян удивленно поднял брови. Адель, по-видимому, редко перечила ему в вопросах воспитания сына.

– Что ж, – сказал он, – у тебя еще есть время определиться. А пока расскажи, как дела в Академии помимо твоих научных изысканий.

Следующий час пролетел незаметно. Этьен рассказывал о преподавателях, сокурсниках, строгих правилах и маленьких бунтах против них. Я наблюдала за ним с возрастающим чувством симпатии. Мальчик был умен, наблюдателен и обладал тонким чувством юмора. Он явно унаследовал лучшие качества обоих родителей, избежав при этом их недостатков.

– … и тогда Жак уговорил всех обменяться одеждой, так что когда надзиратель вошел в комнату, он не мог понять, кто есть кто! – смеялся Этьен, рассказывая об очередной проделке.

Мы все улыбались, даже Себастьян, обычно столь сдержанный.

– Довольно рассказов на сегодня, – внезапно прервала нас мадам Мелва, появившаяся в дверях. – Уже далеко за полночь. Вы все устали, а у мальчика был долгий путь.

– Но, бабушка… – начал было Этьен.

– Никаких «но», – отрезала она тоном, не терпящим возражений. – Завтра наговоритесь. А сейчас в постель!

Этьен вздохнул, но покорно поднялся.

– Спокойной ночи, отец, – он чинно поклонился Себастьяну, затем повернулся ко мне и неожиданно снова обнял, шепнув на ухо: – Я так рад, что ты поправилась, мама. Ты кажешься другой. Более живой.

Я замерла, но он уже отстранился и, подхватив свою сумку, направился к выходу.

– Мы тоже пойдем, – сказал Себастьян, поднимаясь. – Был долгий день.

В своей спальне я обессиленно упала в кресло, не дожидаясь, пока горничная поможет мне переодеться. День был чрезвычайно трудным, а встреча с Этьеном подкосила меня окончательно. Никогда прежде я не испытывала таких противоречивых чувств – эта всепоглощающая материнская любовь, пробившаяся сквозь барьеры чужого сознания, застала меня врасплох.

Я прикрыла глаза, пытаясь разобраться в своих эмоциях. Мне ничего не стоило притвориться, выдать вежливую заинтересованность за родительскую любовь – я делала и более сложные вещи за эти месяцы. Но дело было не в притворстве. То, что я чувствовала при виде Этьена, было настоящим. Не моим, но настоящим.

Окно было приоткрыто, и прохладный ночной ветер трепал кружевные занавески. Где-то вдалеке лаяла собака. А я невидяще смотрела на темный сад, и мысли мои были такими же темными и запутанными.

Уехать завтра в своё поместье, как я планировала, не получится. Этьен вернулся всего на неделю, а мать собрала вещи и уезжает… Это неправильно. Я не могла так поступить с мальчиком, который искренне любит свою мать и только что обрел её после долгой разлуки. Придется потерпеть ещё неделю.

Но была и другая проблема – я не была его матерью. Рано или поздно он заметит различия, уловит несоответствия. Что я скажу ему тогда? Как объясню, что женщина, которую он любил всю жизнь, исчезла, а на её месте появилась я самозванка из другого времени?

Ночь прошла беспокойно. Я то проваливалась в тревожное забытье, то просыпалась от малейшего шороха. Перед глазами стояло лицо Этьена – его улыбка, его доверчивый взгляд. Я ворочалась, пытаясь найти удобное положение, но сон ускользал.

Когда первые лучи солнца просочились сквозь шторы, я уже сидела у окна, наблюдая за пробуждением сада. Ранние птицы начинали свою перекличку, на листьях сверкала роса, воздух был свеж и чист. Я смотрела на это умиротворенное утро и чувствовала себя бесконечно далекой от всего.

Туалет и одевание заняли больше времени, чем обычно – я никак не могла выбрать платье, перебирая наряды, которые обычно вызывали у меня лишь раздражение своей неудобностью. Почему-то сегодня хотелось выглядеть особенно хорошо.

Наконец, облаченная в светло-голубое утреннее платье с белым кружевным воротничком, я спустилась к завтраку. Семья уже собралась в малой столовой – Себастьян просматривал утреннюю газету, мадам Мелва отдавала распоряжения лакею о подаче чая, Этьен с аппетитом уплетал булочки с джемом.

– Доброе утро, – я заняла своё место, чувствуя странную неловкость, будто была гостьей за этим столом.

– Доброе утро, мама! – Этьен просиял, увидев меня. – Ты выглядишь отдохнувшей.

Себастьян бросил на меня быстрый взгляд поверх газеты, и я поймала в нем что-то похожее на удивление. Неужели круги под глазами были настолько заметны?

– Я не очень хорошо спала, – призналась я, принимая чашку чая из рук лакея. – Слишком много впечатлений вчера.

– Тебе нужно больше отдыхать, – заметила мадам Мелва с неожиданной заботой. – Ты еще не полностью оправилась после болезни.

– Но ты ведь поедешь со мной в зоологический музей сегодня? – с надеждой спросил Этьен. – Там новая выставка редких бабочек из Амевера. Говорят, невероятное зрелище!

Я замерла с чашкой на полпути ко рту. Поездка в город, людные места, необходимость поддерживать видимость нормальности – это было последним, чего мне хотелось.

– Я не уверена, что это хорошая идея, – медленно произнесла я. – Возможно, тебе стоит пойти с отцом?

Лицо Этьена выразило такое искреннее разочарование, что у меня сжалось сердце.

– У твоего отца деловая встреча, – вмешался Себастьян, складывая газету. – Но я думаю, тебе не обязательно идти в музей. Разве ты не хотел навестить друзей? Ты упоминал о Филиппе и… как его… Роберте?

– Да! Я совсем забыл! Роберт писал, что они собираются у него сегодня. Я мог бы заехать к ним после музея.

– Или вместо музея, – предложила я с улыбкой. – Мы можем посетить выставку в другой день, а сегодня ты проведешь время с друзьями. Уверена, у вас накопилось много новостей.

Сын колебался, явно разрываясь между желанием побыть с матерью и встретиться с товарищами.

– Ты не обидишься? – наконец спросил он.

– Конечно, нет, – я ободряюще коснулась его руки. – Друзья важны. И у нас еще целая неделя впереди, не так ли?

– Тогда решено! – он с энтузиазмом вернулся к своему завтраку.

А я перевела дух, испытывая смешанное чувство облегчения и вины. С одной стороны, мне хотелось побыть одной, разобраться в своих мыслях. С другой – я чувствовала себя обманщицей, отталкивающей мальчика, который тянулся к своей матери.

– Я могу отвезти тебя к Роберту перед своей встречей, – предложил Себастьян сыну. – Его дом на Оранжевой улице, если не ошибаюсь? Это почти по пути.

– Было бы замечательно, отец! – Этьен был явно обрадован этой редкой возможностью провести время с отцом, пусть даже в карете.

Далее завтрак продолжился в непривычно теплой атмосфере. Этьен, воодушевленный предстоящим днем, рассказывал о своих друзьях, их общих интересах и проделках в Академии. Себастьян, к моему удивлению, внимательно слушал, иногда задавая вопросы. Мадам Мелва наблюдала за ними с легкой улыбкой, изредка вставляя замечания.

Я же чувствовала себя чужой на этом семейном празднике. Словно смотрела спектакль из темного зала – вижу все, но не участвую.

После завтрака мужчины отправились готовиться к отъезду. Мадам Мелва удалилась в свои комнаты, оставив меня одну в столовой. Я допивала остывший чай, разглядывая узор на фарфоровой чашке и прислушиваясь к голосам в холле.

– … и обязательно передай привет мадам Солсбери от меня, – говорил Себастьян. – Скажи, что мы ждем их на следующей неделе к ужину.

– Конечно, отец, – отвечал Этьен, и в его голосе звучала та же почтительность, которую я вспомнила в голосе Адель, когда она обращалась к мужу.

Наконец, хлопнула входная дверь, раздался стук копыт во дворе, и наступила тишина. Дом будто выдохнул, расслабился. Я поднялась к себе. Горничная как раз заканчивала уборку в спальне.

– Софи, принеси, пожалуйста, сундуки из гардеробной. Мне нужно разобрать вещи.

– Сундуки, миледи? – она удивленно посмотрела на меня.

– Да, те самые дорожные сундуки. И попроси Бети помочь тебе.

Когда горничная ушла выполнять поручение, я подошла к секретеру, достала ключ, спрятанный в потайном ящичке, и открыла верхний шкафчик. Там, за стопкой писчей бумаги, лежал небольшой атласный мешочек. Развязав его, я высыпала на ладонь содержимое – несколько золотых монет, два небольших бриллианта и рубиновое кольцо. Приданое Адель, которое она тайно хранила на случай крайней нужды.

Я задумчиво перебирала драгоценности. В моем мире их стоимость была бы достаточна для покупки хорошей квартиры или дорогого автомобиля. Здесь же это было состояние, способное обеспечить достойное существование в лучшем случае на год. Но вместе с деньгами, которые обязан был выплатить муж по нашему соглашению, я могла начать новую жизнь. Без зависимости и без унижений.

Но сначала нужно дождаться отъезда Этьена. Неделя – не такой большой срок. Я смогу выдержать.