– У меня, у тебя, как и у всех до единого наших братьев, нет чувств, но у меня есть память, и пока я помню, что любил, о чем мечтал, я знаю о возможности созидания. Я могу стать творцом. Сформировав элиту из людей обращенных теперь, “не выгоревших”, как подавляющее большинство идиотов, мы сможем построить новое общество, где наверху будут стоять бессмертные творцы, общество, лишенное человеческих пороков, соблазнов – совершенное общество братьев.

– То есть братство во смерти?

– Нда…, можно и так сказать.

“Он не так дорожит братьями, как говорит”, – мелькнула у меня мысль

– Конечно, – подтвердил мою мысль босс.

Мы шли не глядя друг на друга в плотном окружении братьев-солдат по направлению к Просвету. Я совсем упустил из виду, что мы общаемся телепатически. Если бы я мог чувствовать, то испытал бы досаду.

– Во-первых, “дорожить”, значит чувствовать, а нам это не доступно. Забыл? Во-вторых, построение нового общества всегда требовало целеустремленности и отказа от старых норм морали, ведь изменения нужны именно из-за устаревания системы. И да, без честолюбия очень сложно строить что-то. Надо хотя бы помнить об этом, иметь опыт из прошлой жизни. Ты скоро придешь к пониманию этого. У таких как мы утраченные желания необходимо компенсировать рациональной целью, иначе осознание бесцельности нашего бытия в совокупности с возможным бессмертием, заставит нас рано или поздно кончать с собой. Но это ведь тоже будет рациональным поступком?

– С точки зрения самоубийцы да, с точки зрения братства нет.

Босс не стал мне ничего выговаривать за мою откровенную мысль, поскольку это никак его не задело и не могло задеть. Об этом я думал уже после того, как мы пришли на нашу, теперь уже нашу базу, и я мог спокойно обдумать сложившуюся ситуацию пока он занимался оперативными вопросами с другими братьями.

Я смотрел на мир, как на экран телевизора – все уплощилось, лишилось глубины. Также стали плоскими и мысли, лишенные чувств. По здравому рассуждению я определил: никаких стимулов и зацепок, чтобы оставаться зомби у меня нет, но в тоже время, если рассматривать свое нынешнее существование как некое состояние робота, то это можно принять. Теперь плоская, как кинолента жизнь должна идти непрерывно кадр за кадром, подчиняясь логике движения к конечной цели, но которая всегда отодвигается по мере приближения к ней.

Мои размышления прервались вызовом босса. Необходимо явиться на паркинг, где меня ждут пятнадцать бойцов для проведения разведки в районе Среднего Суздальского озера. Там скрылись двое, которых надо найти и контролировать до подхода штурмовой группы. Моя задача обратить их в братьев. Я хотел подняться к нему на второй этаж, где находился его кабинет, но босс не разрешил.

“Если надо воевать, значит будем воевать”, – решил я и начал подбирать себе команду, ощупывая сознание ближайших братьев, до кого я мог дотянуться. Мои способности оказались не так уж и плохи. Получилось быстро подчинить себе пятнадцать бойцов, которые тут же стали собираться на верхней площадке паркинга. Я, переходя от одного к другому, смотрел их глазами на окружающий мир. “Это открывает большие возможности”, – подумал я, обретая наконец некий смысл своего нового бытия.

“Всем выйти на нижнюю площадку и построиться”, – приказал я своим выгоревшими братьям. Понимание собственной силы показало мне перспективы развития воли. Наш босс, видимо, думает очень даже верно, рассчитывая построить зомби-империю, подчинив себе высшее невыгоревшее звено, которое, в свою очередь, должно контролировать следующее нижестоящее и так до полных мертвецов, до массы, до настоящих трупов, которые не понимают и не помнят ничего. Классическая секта…”

– Классическое общество, – подтвердил мою мысль босс. – Ты быстро думаешь, и это хорошо, сработаемся, – вкрадчиво, будто по-отечески погладив по голове, ответил он на мои размышления. Опять я прокололся.

– Не пытайся скрывать свои мысли от меня, – сказал он. – Это то немногое, чему невозможно научиться.

– Но вас, я, например, считать не могу. Это что, работает только в одну сторону?

– Нет, это улица с двусторонним движением, но в свою сторону я повесил “кирпич”.

– Я пошел, босс.

– Как тебя звали при жизни? Хотя да, – он уже прочел мои воспоминания, которые всплыли в связи с его вопросом, – я тоже буду называть тебя Макс.

И не дожидаясь ответа, он двинулся наверх к себе, а я к выходу из паркинга. Вокруг неподвижно стояли, словно выключенные роботы, мои братья во смерти. Ради интереса я приказал двум ближайшим следовать за мной, и они тут же, коряво переставляя ноги, двинулись за мой. Еще раз попробовав свои возможности, я отпустил этих двух. Они тут же замерли, лишенные моей воли.

Ярко светило солнце. Озеро, живо играя под ним, весело искрилось от небольшого ветерка. Стайки уток деловито бороздили воды озера. Непуганые воробьи чирикали, скакали по траве рядом с ногами братьев, которые шли к особняку, стоящему возле воды. Природа жила и наслаждалась, чувствовала и размножалась, а мы шли мимо чужеродными вкраплениями в этот праздник жизни, который игнорировал нас, обтекая мимо, как поток горной реки обтекает валуны, преграждающие ему путь. Если бы я чувствовал, то обязательно испытал бы боль от того, что никому не нужен, что ветер треплет мои волосы, которые елозят по мертвой коже искаженного гримасой смерти лица, а рваная рана на шее безнадежно чернеет засохшим овалом.

Утки поплыли на середину озера, где вяло болтался полуобглоданный чайками и рыбами полностью выгоревший зомби, на котором еще оставался ярко-оранжевый спасательный жилет, удерживающий его на воде. Из под белого шлема выбивался уже весь запененный серой озерной грязью шлейф почти черных волос. Вытаскивать его не имело смысла.

Я не хотел принять лицемерную терминологию босса. Для меня все эти зомби всё равно не сделались братьями. Находясь сейчас вне зоны досягаемости босса я мог откровенно думать. Толпы полностью выгоревших зомби никак не могли восприниматься мною как братья. Главная задача для меня виделась в расширении способности влияния на как можно большее количество выгоревших зомби и в сколачивании из них своего отряда. Мне не нужна какая-то глобальная власть, мне достаточно небольшого ударного отряда. Пока босс мне дал самых слабых зомби для наблюдения, но со временем я подберу себе крепких парней и девчонок. Смешно: “братья во смерти”. Какие, к чёрту, братья и сестры? Есть просто выгоревшие зомби, которых можно использовать для собственных целей.

Дом, раскинув крылья галерей с зимним садом и бальным залом, основательно стоял на берегу Среднего озера. Небольшая аллейка с дорожкой выложенной позеленевшей тротуарной плиткой, отделяла его высокий кирпичный забор от береговой линии. Распахнутые двери на террасе второго этажа языками белого тюля лизали пространство перед собой. Массивные камеры слежения по периметру забора блестели стеклянными глазками. Похоже дом обзавелся ими не менее двадцати лет назад. Архитектура его, ушедшая далеко от бандитских замков девяностых, еще не приобрела того изящества, которое отличало свежие постройки состоятельных горожан, немногочисленно появившихся в окрестностях трех Суздальских озер за последние десять лет. Мои наблюдатели стояли вокруг дома, позволяя мне иметь полный обзор. Пока никакого движения не замечалось. Вокруг бесцельно слонялись выгоревшие идиоты, создававшие массовку. Я специально закружил их перед домом, чтобы укрывшиеся в доме даже не подумали сбежать куда-нибудь дальше. Такое заграждение из живых трупов должно их остановить. Когда солнце уже катилось к закату через железную дорогу, на большую террасу второго этажа вышла женщина. Переключившись на ближайшего наблюдателя, я узнал в женской фигуре Мору. Она закурила, и, тяжело облокотившись о перила, стала задумчиво смотреть на озеро. Она с силой выпускала перед собой сизые клубы дыма. Она нервничала. Ее красивая фигура еще совсем недавно очень нравилась мне. Сейчас я бесстрастно наблюдал за действиями Моры, пытаясь проникнуть в ее мысли. Это оказалось очень сложно, почти невозможно. Почти, потому что живой разум настроен на передачу, а не на прием, но большая часть человеческого мозга у большинства все-таки не используется и я, “зацепившись” за эту часть, смог пролезть к зрению Моры. Сопротивление ее рассудка оказалось очень сильным, больше того, эмоции огромными волнами захлестывали мысли, которые испуганным эхом носились в ее мозгу. Я не мог и представить насколько сложно устроен мыслительный процесс у живого человека. Нащупать тот самый важный рассудочный пульс, бьющийся где-то рядом, оказалось сейчас совершенно невозможно. Пока я пытался проникнуть внутрь Мориной головы, на террасу неверной походкой вышел Алекс. Его шатало. Пьяная ухмылка неуверенно блуждала по губам. Его самоуверенность периодически исчезала, уступая еле видному испугу, прорывающемуся откуда-то изнутри. Пришлось подогнать одного бойца вплотную к забору, чтобы попытаться услышать о чем они говорят.

– Ты можешь мне сказать что мы будем делать дальше? Трахаться, пить и жрать?

– А что тебе не нравится, детка?

– Мне не нравится так убивать свои дни. Такой образ жизни не для меня, котик. Я люблю движуху.

– Я тоже, но можно ведь передохнуть немного, месяц другой…

Алекс попытался обнять Мору, но она сбросила его руку и продолжала смотреть перед собой.

– Морочка, – заныл Алекс, – давай займемся любовью.

Алекс стал заходить сзади. Он неловко попытался расстегнуть ей джинсы, но получил удар локтем в живот. Ойкнув, он согнулся пополам. Мора бросила сигарету и развернувшись влепила ему пощечину.

– Я сказала тебе, что не хочу сейчас?!

Я не узнавал Алекса. Его самоуверенности не было и в помине. За несколько дней он сильно изменился. Конечно, я тоже изменился, но он-то не менял своего физического состояния в отличие от меня. Интересно как Мора смогла за такой короткий срок подчинить его своей воле? Красивая – это да, но, видимо, настолько сильная, что практически лишила воли молодого здорового мужика. Теперь понятно, кто у них начальник, а кто дурак. Теперь она научит его “родину любить”. Конечно, откуда ему было набраться ума и опыта руководства людьми, в интернете или конторе, которая давала ему работу на аутсорс? Его дурацкое, случайное, лидерство всегда раздражало меня, но обстоятельства мирили с таким положением вещей. Теперь я с “чувством глубокого удовлетворения”, как говорили в советские времена, наблюдал за их разговором. “Стоп! С “интересом”, “чувством глубокого удовлетворения”? Откуда эти слова? Хотя, конечно, это не чувства, а воспоминания о них.

Наконец мне удалось считать одну мысль Моры, даже не считать, а распознать, как мы раньше могли по неразборчивым буквам угадать слово, так сейчас из каких-то обрывков составились слова: “Как же я тебя ненавижу…”. Больше мне ничего не удалось понять. “Теперь надо ждать какой-то развязки. Скорой развязки”, – подумал я.

Когда облака потемнели, а деревья стали сильнее склоняться под порывами ветра, парочка ушла с террасы. Информация об окружающей среде стекалась ко мне с разных точек наблюдения. Конечно, в силу моего маленького радиуса действия я не мог собрать информацию о погоде на сколько-нибудь большом расстоянии, но то, что грядет близкая гроза я увидел из обзора неба и верхушек сосен Орловского парка через своих зомби.

Неожиданно за острыми верхушками елей сверкнула молния, и спустя несколько секунд до нас докатился могучий раскат грома. Резко потемнело. Утки, отчаянно крякая, быстро поплыли к берегу к зарослям ивы, которая резко наклонилась под порывом ветра, распластав ветви параллельно воде, сразу же пошедшей сильной волной от прогнувшихся молодых деревьев к противоположному берегу. Высокая никем не тронутая трава сочными волнами отмечала бег ветра лихо пробегающего по ней. Затем ветер несся над водой, затем, поднимая кучи песка на противоположном берегу, будто играя, создавал желтую завесу, за которой исчезли старые сосны, жадно вцепившиеся корявыми корнями в склон большого холма. “Сильный ветер”, – констатировал я. “А вот и ливень”. Догоняя вихрящуюся фантасмагорию песка, запутавшуюся в соснах, шла сплошная стена воды.

Мои одежда, волосы мгновенно стали мокрыми. Вода застилала глаза. Изображение исказилось. Я “огляделся” вокруг. Везде изображение кривилось и расплывалось. “Как неудобно, что мы разучились моргать”. Я поднял руку и потер глаза. Вода тут же залила их снова. Осталось просто стоять и ждать, когда закончится ливень. Послал одного бойца за железную дорогу к лесу, чтобы посмотрел пока что да как. Несколько раз он падал. Приходилось почти вслепую его поднимать и вести вперед. Минут десять спустя ливень прекратился. Конечно, понимание времени у меня было очень условно, но я положил себе мерить “прожитое” в часах, так привычнее. Боец еще на достиг леса. Я вел его вдоль сетки, огораживающей железнодорожные пути, по которым раньше проносился “Аллегро”. Вести пришлось до переезда. Вокруг изредка попадались выгоревшие зомби. Перейдя наконец пути, и пройдя еще метров пятьсот, я, то есть мой боец, но по сути я, уткнулся в машину, перегородившую дорожку в лес. Она отходила от улицы, которую отделяли от леса, стоявшие забор к забору разношерстные домики на двенадцатисоточных участках земли. Несмотря на то, что прошел сильнейший ливень, в лесу над елками поднимался дым. Я вспомнил, что за лесом находится Орловский карьер, а на его берегу было какое-то совершенно дикое садоводство, оставшееся с советских времен. Пройдя еще метров сто по улице, я увидел вторую дорожку, перегороженную машиной. Люди в лесу явно не хотели чтобы их беспокоили зомби. Место они выбрали достаточно удачно, поскольку этот почти деревенский район всегда был малонаселенным, а подходы к нему ограничены. Относительно чистый источник воды из карьера, ограничивающего лесопарк и садоводства с запада, давал некую автономию этой площадке. Нет, они действительно неплохо придумали окопаться здесь. Но сейчас не время заниматься еще и этими… У меня не так много сил пока, чтобы присутствовать в нескольких местах одновременно. Закончу работу с Морой и придурковатым Алексом, а после соберу пару десятков зомби и организую наступление. Незачем ждать штурмовую группу с базы, я проверну все самостоятельно.

Еще раз пробежав по мозгам находящихся поблизости зомби, я определил численность себя в тридцать единиц. После небольшой тренировки я научился присутствовать в трех местах сразу. И не только присутствовать, но и действовать. Эти нечеловеческие способности значительно расширяли мои возможности. К полуночи, после нескольких часов, проведенных в развитии своих новых способностей, я приобрел “стереоскопическое” зрение с двенадцати точек одновременно. И это, похоже, был далеко не предел моих возможностей. Правда действовать одновременно я мог только лишь десятью бойцами, несмотря на все попытки увеличить численность. Расщепление сознания на десяток одинаковых индивидуальностей позволяло совершать поистине удивительные вещи, как пианист извлекает из рояля музыку, так я извлекал действие. Пока мои корявые попытки “играть” не шли дальше бестолкового “набора звуков”, но я видел прогресс в своих действиях, а мое сознание все крепче и надежнее садилось в выгоревшие мозги сторонних носителей, как рука удобно чувствует себя в разношенной перчатке.

Подтянув с округи еще восемь зомби, все что удалось собрать, я отработал приступ забора по схеме, увиденной когда штурмовали нашу базу. Я укладывал все восемь зомби поленницей под забором так, чтобы остальные могли спокойно забраться по ним на стену. Для эксперимента я зашел одним на территорию особняка. Постояв немного, я подошел к стеклянной двери. Ирония заключалась в том, что посередине большого зала я увидел черный рояль, на котором играла Мора. Конечно я не знал, что она умеет играть. До меня доносились какие-то звуки. Мой носитель, подчиняясь своему могучему инстинкту, вышел из под моего контроля, кинулся к теплому свежему телу Моры. Ударившись о прозрачную дверь, прильнув и скрипя зубами о стекло мой носитель рвался внутрь. Да, не полностью я еще мог контролировать своих зомби. Через несколько секунд блеснула вспышка сбоку и свет померк. С разбежкой в несколько миллисекунд я раз тридцать услышал выстрел. Пришлось еще одного загонять на стену, чтобы посмотреть что произошло. Над телом зомби с размозженной головой шатаясь стоял Алекс. В опущенной руке он держал дробовик. Его пьяные глаза уставились на меня. Сделав несколько шагов к забору он поднял дробовик и выстрелил. Свет померк во второй раз, а звук выстрела в течение миллисекунды я услышал еще на один раз меньше. Рассудив, что сейчас самое время завалить пьяного Алекса, я бросил на него все имеющиеся силы. Приказав всем зомби собраться у забора, я сам подошел ближе к нему. Было слышно, как Алекс ругаясь пробовал залезть на забор, чтобы посмотреть откуда лезут зомби. Потом я услышал как он сорвавшись упал и уронил дробовик. Тут же я дал команду пятерым зомби перелезть и сожрать его. Все произошло очень быстро: Алекс успел выстрелить два раза прежде чем его буквально на куски растерзали мои верные мертвецы. Но дальше на балкон выскочила Мора и стала методично отстреливать из карабина головы зомби. Надо было срочно предпринять какие-то меры пока она не уничтожила все мое воинство. Я мягко попытался войти в ее сознание. В этот момент, когда она находилась в стрессовой ситуации, ее мозг был более уязвим для моей атаки. “Мора, не сопротивляйся, я не причиню тебе вреда”, – транслировал я мысль, переползая через забор, чтобы увидеть ее и войти в визуальный контакт. Понимание почти физического воздействия на ее сознание возникло у меня, когда она увидев меня замерла с карабином в руках. “В дополнение к зрению, слуху и обонянию, заточенному на живое человеческое мясо, у меня есть способность влиять на разум людей – это занятно”, – отметил я мельком.

– Макс?! – ее короткий вопрос, как вакуумная бомба, взорвавшаяся в закрытом помещении, на несколько мгновений выжег все прочее, заполнив собой пространство сознания.

Я стал свидетелем ее мощнейшего эмоционального всплеска. Здесь была и радость и ужас. Не имея способности самому генерировать эмоции, я стал реципиентом Моры, испытав невиданное удовольствие, которое никогда прежде не переживал. Я попытался найти в памяти аналогию, и мне пришла на ум грампластинка и звукоснимающая игла. Мы могли бы стать этаким граммофоном с неплохим репертуаром.

– Узнала? – в свою очередь поинтересовался я.

– Черт…

– Надя, надо что-то делать, – Олег сидел рядом на поребрике и гладил ушибленное колено. – Здесь оставаться опасно. Скоро соберутся зомби, или сюда придут эти уголовники. Неизвестно сколько они будут мародерничать. Девочки спать хотят, Паше, Ларисе, да и вам тоже поспать не мешало бы.

– Это понятно, но где спрятаться? Вдруг эти, – я кивнула в сторону своего покинутого дома, который сиротливо стоял в квартале от нас и черным столбом дыма теперь напоминал пароход, уходящий в последнее плавание, – уже во всю ищут нас? Лучше всего найти машину и доехать до яхт-клуба.

– Осталось дело за малым, найти машину, – съехидничал Олег.

Он огляделся. Мы сидели спиной к большому новому дому, выходящему фасадом на улицу Савушкина.

– Можно выбить стекло на первом этаже и пройти внутрь, там кажется никого нет, – произнес он все потирая колено. – есть, конечно, риск, что в многоквартирном доме и зомби много, но они ведь все за закрытыми дверями сидят, а вероятность найти пустую квартиру здесь выше, чем в этих…, – он кивнул на близлежащие двух-трехэтажные дома.

– Хорошо, давайте туда заберемся, найдем пустую квартиру, только как мы откроем дверь? – Лариса вопросительно смотрела на мужа. – Ты ведь не вор-домушник, и не, как их там зовут, “медвежатник”, кажется? – Лариса встала напротив и сверху вниз смотрела на нас. – Короче, Олежек, если нам повезет, то мы найдем машину и поедем на яхту прямо сейчас. Просто надо пройтись по этим маленьким домам и поискать ключи от машины. На яхте отоспимся.

– У меня есть предложение получше, – ответил Олег, – давайте не поплывем, а полетим.

– Что? – удивилась Лариса. – Как?

– Поясни, Олег, я тоже не совсем понимаю.

Олег посмотрел на свои руки, покрутил кистями, разминая суставы.

– Я же в институте пробовал пилотировать небольшой самолет. Меня друг, – Олег кивнул Ларисе, – помнишь Леху, который со мной в группе учился? Вот он на учебном самолете показывал мне как управлять. Я даже взлетал и садился под его руководством. Его отец служил каким-то начальником небольшого аэродрома в области.

– Один раз взлетал и один раз садился, отлично! – Лариса с негодованием отвернулась.

– Лариса, – успокоила я ее, – ведь: “и один раз садился”. Было бы хуже, если один раз взлетел и ни одного раза не сел. Я-то ведь на яхте плавала, но не рулила. Олег мне показывал, но плыть так далеко с таким капитаном как я, наверное более опасно, чем лететь с таким летчиком, как Олег?

– Да, но на самолетике Атлантику не перелетишь. Нужен большой самолет с большим запасом керосина.

– Но другого выхода у нас всё равно нет. Ну, то есть можно попробовать переплыть океан на нашей яхте, но это гораздо рискованнее, чем лететь. А где мы возьмем самолет? – по лицу Олега я поняла, что у него уже припасен ответ.

– Военный аэродром в Левашово. Там разные самолеты есть. Мы с Павлом найдем в инете мануал по управлению…

На Савушкина со стороны Черной речки появилась небольшая группа зомби, направляющаяся к нам. Пришлось спешно сворачивать военный совет, будить девочек и идти к ближайшему двухэтажному дому. Павел катился впереди вглядываясь в окна.

– Вот, – он показал рукой на дом, возле которого стояло несколько машин, а парадная дверь одной из квартир была приоткрыта. – Здесь, я думаю, зомби нет. И ключи от машин может есть.

– Хорошо, я сейчас проверю и вернусь за вами, если все в порядке, – произнес Олег, снимая с плеча дробовик, – позову.

Толпа зомби тем временем все приближалась. Олег все не появлялся. Через минуту ожидания из дома раздался выстрел, через секунду еще один, причем из окна второго этажа, разбив стекло спиной, вылетел и шлепнулся на асфальт зомби с развороченной шеей. Голова, как гнилой арбуз, раскололась о камень, на который он удачно упал. Труп замер мгновенно. Из разбитого окна выглянул Олег и подал знак, чтобы мы быстро заходили. Заведя внутрь девочек, Ларису и Павлика, я заперла входную дверь. С улицы послышался звук падающего тела. Олег выбросил наружу еще одного убитого зомби.

Минут через десять мимо наших окон прошла толпа мертвяков. Непонятно зачем они шли, но никто из проходящих зомби не отвлекся на нас даже тогда, когда мы осмелев, стали смотреть из окон. Они инстинктивно поворачивали головы в нашу сторону, чувствуя живые тела, но шли дальше по направлению к “Старой деревне”, Дацану, влекомые какой-то неведомой организующей силой. Когда последние мертвецы, волоча свои конечности исчезли из виду, мы приступили к осмотру дома. Оказывается нам повезло, на чердаке над туалетом Олег обнаружил большой бойлер полный воды, а в просторном зале первого этажа в одной из стен был устроен большой камин. В кладовой обнаружился запас отличных дубовых дров. Мы развели огонь и нагрели воду в большой кастрюле, которую поставили на решетку, используемую по видимому для жарки и копчения. Помыв детей и помывшись по очереди в ванной, мы с Ларисой сварили спагетти с тушенкой и накормили до отвала Олега и детей. На наше счастье хозяин дома был рыбаком и у него хранился немаленький запас удочек, консервов, макарон и круп, которые мы разделили на дневные рационы, получив запас провианта на неделю. Павлик, обыскав первый этаж, нашел ключи от Тойоты Прадо, стоящей под окнами и охотно отзывающейся миганием фар и коротким попискиванием на нажатие кнопки на брелоке с ключами. Несколько приблудных зомби скреблись во входную дверь. Олег не стрелял в них, чтобы не привлекать лишнего внимания других зомби и разных бандитов, которые могли орудовать поблизости. Теперь нам стало очевидно, что врагами могут быть не только мертвые, но и живые. В мире, где живых людей осталось крайне мало, они по-прежнему представляли взаимную опасность. Воистину правы были древние римляне, которые вывели максиму “homo homini lupus est”, что значит “человек человеку волк”. Забаррикадировав входную дверь и зашторив окна первого этажа, мы отправились спать на второй этаж, где находились две маленькие спальни и ванная. Решеток на окнах не было, но стеклопакеты имели тройное остекление, почти не пропускающее звук. За два дня мы наконец смогли нормально выспаться. Сначала на “часах” стоял Олег, потом я. Дети и Лариса отсыпались, отходя от страшных потрясений всех предыдущих дней. Мы с Ларисой и девочками готовили еду, Олег через фильтр набирал воду из бойлера для готовки, а Павлик пытался с чудом спасенного ноутбука и спутникового телефона выйти в интернет, чтобы побольше узнать об аэродроме. Батареи почти сели, но он упрямо рылся на все еще доступных сайтах в поисках информации. Все находились при деле. За мелкими бытовыми заботами подзабылся страх и ужас окружающего. Весь день прошел в заботах и реабилитации после ночного нападения и бегства. Маскировка окон хорошо скрывала наше присутствие.

Вечером после ужина мы все собрались внизу в гостиной, чтобы обсудить план прорыва на аэродром, когда на улице послышались выстрелы. Олег осторожно выглянул наружу через узкую щель плотных штор и тут же отшатнулся. Прижав указательный палец к губам, он знаками стал показывать нам, чтобы мы тихо пошли наверх. Павлика занесли на руках, оставив коляску внизу, и посадили на пол. Все просто сидели молча, прислушиваясь к происходящему. Шепотом Олег объяснил, что стреляют из автоматического оружия как минимум двое, профессионально не длинными очередями, а короткими. Звуки выстрелов стали постепенно приближаться к дому, в котором мы прятались. Сначала замолк один автомат, потом другой, и сразу послышался крик, затем еще один и все смолкло. Олег бесшумно подошел к окну и посмотрел вниз. Также тихо вернувшись, он сообщил, что большая толпа зомби топчется рядом с домом, доедая тех двоих. Он сказал по-другому, чтобы не пугать дочек, но смысл нам был очевиден. Девочек положили спать в ванну, застелив ее одеялом, а сами, как цыгане расселись рядом на принесенном из гостиной ковре, и очень тихо продолжили обсуждение плана, который теперь усложнился из-за присутствия зомби под нашими дверями. Павлик сообщил, что по ЗСД до аэродрома ехать не так и далеко, и что основная проблема будет, естественно, со взлетом и посадкой, поскольку не поняты типы и модели самолетов, находящихся на аэродроме. Еще одна проблема, это мануал, который можно раздобыть в интернете, решив еще одну задачу – зарядка гаджетов. Периодически Олег вставал и отходил смотреть, что происходит на улице. Там все было без изменений. Зомби не уходили. Они стояли над двумя новыми, сильно обглоданными трупами, которые мерно возили из стороны в сторону своими окровавленными черепами по асфальту, и словно принюхиваясь смотрели на дом, в котором мы укрывались. Мышц у них практически не осталось чтобы встать и пойти.

Каждый раз Олег возвращался, и на наш немой вопрос отрицательно мотал головой. Мы решили лечь спать. Олег с семьей в ванной, а я в коридоре.

Ночь прошла спокойно. Утром мы увидели, что осада снята, наверное зомби привлекли какие-то другие люди, более осязаемые что ли. Только двое новопреставленных все маялись на асфальте не в силах куда-нибудь двинуться. Неспешно позавтракав остатками вчерашнего ужина, мы обсудили план, которой состоял из одного пункта: по возможности без приключений доехать на машине через ЗСД до аэродрома. Все гаджеты Павлика, кроме дышащего на ладан смартфона, разрядились окончательно, поэтому продумывать подробнее как нам поднять в воздух самолет, если есть вообще такая возможность, или как, через какие пункты лететь, нам сейчас было без надобности. Имея опыт передвижения по городу на автомобиле, задача добраться до пункта назначения не казалась нам простой только потому, что от дома ушли зомби.

Быстро перенеся Павлика, Олег вернулся за девочками. Мы побежали за ним. Машина спокойно завелась и сыто заурчала. Вот только бензина в ней почти не оказалось. Уже сев на водительское сиденье и захлопнув дверь, Олег признал, что поступил опрометчиво, не проверив машину заранее. Бегать и искать бензин не рискуя привлечь внимание зомби, или, что еще хуже, каких-нибудь бандитов, теперь было нельзя, но выбора не оставалось.

Машина резво рванула с места. Дома, блестя мертвыми стеклами, замелькали хороводом, благосклонно пропуская нас между собой. У Дацана пестрая толпа зомби копошилась возле каменного забора, разрывая на части каких-то несчастных людей, которые еще были живы и кричали так, что стекла в машине дрожали. Справа проплыла советско-серая администрация с обвисшим флагом, оранжево-желтая заправка, пошли многоэтажки. Впереди перед скопищем разноцветных машин, сгрудившихся перед и под громадой развязки ЗСД стояла небольшая толпа зомби. Увидя движущийся на них объект, они, повинуясь инстинкту, пошли навстречу, разворачиваясь по всей ширине проезжей части. Олег снизил скорость, и максимально приблизившись к корявой толпе, прыгнул через поребрик, объезжая ее справа по веселому зеленому газону. Все зомби, как железные опилки на листе бумаги, под которым водят магнитом, одновременно повернулись в нашем направлении. Все-таки очень противно ощущать себя жертвой, преследуемой таким мощным беспощадным, воистину бессмертным инстинктом. Машина проскочила мимо толпы, по счастью для нас никого не зацепив. Нам пришлось проехать и развернуться, чтобы заехать на ЗСД в сторону севера. Очень быстро мы доехали до городской помойки, возле которой съехали на Горское шоссе. Зомби по дороге попалось мало и вели они себя довольно спокойно, поэтому нам даже не пришлось нигде сильно замедляться. Пробок как на въезде здесь не было, редкие машины стояли, лежали на нашем пути не перекрывая проезда.

Ворота на аэродром загораживал темно-зеленый бронетранспортер. Из-за задраенных люков слышалось, как копошатся мертвецы. Я все еще не привыкла к мерзости мертвых звуков, которые обманывали самим своим наличием. Это походило на то, как в детстве старшие двоюродные братья дразнили меня, угощая кошачьей какашкой, завернутой в красивую конфетную обертку. Острое чувство разочарования, обиды, омерзения охватывало меня, после того как я разворачивала цветную обертку. То же происходило и сейчас. Каждый раз я надеялась на чудо, но получала насмешку в виде движущейся мертвой плоти. И сейчас в железной банке царапались мертвецы, силясь добраться до нас.